Цветы моей юности

Между строчек не цветы, а завядшие ссоры.

Я бы могла о розах и даже о лилиях,

Да только вот не цветет,

Нет между мной и цветами идиллии.

Авиабилет

За свою короткую жизнь я прочла много книг, но средь них ни одной – о тебе.

За свою короткую жизнь мной написано немерено много писем, но ни одно не дошло – до тебя.

Просто кому-то посчастливилось вместе с тобой идти – не мне,

Не зная того несуществующего и жгучего – Я.

Каждый день я проделываю секундный путь от общажной комнаты до тебя,

Рисую в холодном подвале твои неисчезнувшие шаги.

Мне совсем не страшно это все потерять.

Одна из женских заповедей гласит "беги", но разве это про меня – убегать?

Я выучила чужой язык, лишь бы писать для тебя на понятном.

Смогла осилить только имя, адрес и страну проживания.

И все же мое положение дел остается весьма досадным,

А стихи давно стали похожими на любовное бичевание.

Спросят: "Любила ли?"

Скажу "нет" и головой поверну влево-вправо.

Понимающие по глазам – динозавры, которые вымерли.

И никто не догадается, что я на другом языке правду сказала.

От этой любви не сойдешь с ума,

Не побежишь в спешке покупать авиабилет.

Забудешь о словах, чернилах, бумаге,

Выбросишь "тот самый, на всякий случай", украденный пистолет.

___

Остановишься, отдышишься,

Сделаешь круг по безлюдной станции.

Теперь уже все равно, будешь услышана ли.

Хочется быть девушкой, а получается только спартанцем.

___

Выбегаю на улицу.

Улица Красный Путь.

Женщина в белом кричит: "Авиа и ЖД касса!"

У меня завтра вылет.

Меня не вернуть.

В феврале

В феврале, тридцать первого,

На исходе зимы и начале лета,

Где-то на другом континенте,

Может быть, встретимся,

В день, которого на календаре нету.

Чтобы друг друга ранить,

В порыве обжигающей злости,

Бросались словами ядовитыми, дерзкими, колкими.

В феврале, тридцать первого,

Будет поцелуй, которого не было.

Все твои обещания, поступки

Окажутся пылью, помехами

И твое это: «Когда приехать?»

Пусть в феврале, тридцать первого,

Будет все, чего у нас не было:

Смотри, мы лежим какие,

Наши руки сцеплены, а глаза счастливые.

И уже другое лето близится,

И мы другими людьми стали.

Одно все так же неизменным останется:

Мое сердце любит, а твое из стали.

В феврале, тридцать первого,

Я, похоже, нашла спасение.

Но ты оказался частью прошлого,

Сердца моего воспалением.

Навсегда запечатаю

Боль свою в стихотворении.

Ты в моей жизни -

Опечатка, авария, столкновение.

И в феврале,

В день, которого на календаре нету,

На исходе сил души моей и на исходе другого лета,

Может быть, встретимся,

В месте, которого на карте нету.

Журавль

Я от твоего имени бегу

И никак убежать не могу.

Последние строки из опустевшей души вырываю

И тебе отдаю.

Не хочу винить и виню.

Обещаюсь простить, но.. не могу.

Пусть. Все забыто уже давно.

И снегом следы твои замело.

И не нужен уже никто.

Пусть. Я останусь одна и ты один,

Как свечи мы догорим.

От моей любви бы растаяли полярные льды,

Но

Не

Ты.

Когда-нибудь, не боясь повторенья былого,

Я увижу тебя снова.

Жаль, нельзя в одного человека дважды влюбиться.

Ты как журавль в небе, а я подбитая синица.

Надеясь на счастье

И прекращенье ненастья,

Свяжу себя с другой мастью.

Но сердце будет в твоей власти.

В твоей власти.

Наше

Осеннее небо, апрельский день.

И снова надежды,

И снова не лень

Поверить в счастье,

Но увидеть лишь его тень.

Бледные губы шепчут приказ:

Если в ее стихах – то пас,

Если ты оказался тут,

Друг,

Для нее ты труп.

И как всегда весной,

День недели – среда.

В этот вечер и в эту ночь

Ее любовь умерла.

Ворвавшись войной

И ударной волной

Едких фраз,

Она нежною птицею

Обернулася враз.

Взмахнула крыльями

Тут и там!

И забыла всех!

Перестала за прошлым ходить по пятам.

Для него не хотелось жить,

Для него не хотелось страдать.

Одно единственное желание -

Головой на его колени упасть.

И, засыпая в обнимку

На расстоянии нескольких миль,

Представлять, будто вдвоем лежим.

Одни. И вокруг ни души.

А на рассвете

Первым делом сказать

"Доброе утро"

И продолжить спать,

Ведь, когда весна,

Когда не один,

Сладко спи,

Пока не отыграли гормоны любви.

Я сочиню симфонию

О том, что мы так и не побывали в Японии

И не стали той самой

Счастливой историей.

Ты так и не спел мне Есенина.

Перед лазами небо синее.

Смотри на луну,

Ну хотя бы изредка.

Пусть поднимется ураган

И ударит в лицо искрами.

Осыпится сакура,

Улетят письма.

Все слова твои -

Мимо нас.

Не сбыться им.

Пусть потоп, землетрясение,

Лишь бы забыть волосы черные,

С отливом синим.

Лишь бы не встретиться взглядом,

Не касаться дыхания,

Хоть ты и обещал мне.

Я все порву, выкину.

Не оставлю следов тебя.

Может, я тоже любила.

Оттого и ушла.

Голос чайки

Я все еще пью крепкий чай,

Учу других искусству не скучать,

Вслушиваюсь в голоса чаек

И с чем-то далеким вновь прощаюсь.

По ночам задыхаюсь скукой.

Лицо твое во сне моем рождает муки,

И лезут руки к беспомощно молчаливой трубке.

Мне слышны голоса

Сотен таких, как ты.

Но тебя среди них не найти.

Наше что-то несбыточное

Покоится

До сих пор у меня в груди.

Ресницы хлопают со взмахом воздуха.

Оказалось, без меня можешь ты.

Оказалось, все обернулось неправдою.

А кому эти слова сейчас надо?

В маленьком городе Х третий день льют дожди.

Я вторю: "Не уходи",

И тогда падает град.

Моим нелепым признаниям ты давно не рад.

Закрываю глаза снотворным

В надежде, что сегодня удастся уйти.

Я закрыла окна, двери, страницы в сети,

Но везде стоишь ты.

И мне снится до боли знакомая комната,

Черные волосы, смуглые руки, ключицы.

Если какой-то всемогущий бог управляет нашими жизнями -

Во сне явно кто-то ошибся.

Беру по-прежнему молчаливую трубку -

Твоя до боли обидная шутка.

Дисплей мне покажет знакомое имя,

Я промолчу,

И мы так и останемся теми,

Которых не полюбили.

Обними

Я прошу:

Не спрашивай ни о чем.

Ни о чем личном, ни о чем важном.

В стихах я пишу достаточно о любви, но каждый -

Скопление отчаяния и тоски

Зажми же меня в тиски

От вопросов, сломанных предложений,

Молчаливых претензий и взглядов в пол

Обними меня, когда буду в ноль.

Когда буду простуженной, ненакрашенной,

Ядовито злой,

Обними, как никто другой

Меня не обнимет.

Самый верный слушатель моих снов,

Не дарю, не принимай любовь.

Она никогда не была нормальной,

Но всегда опьяняющей и слепой

И свою не дари,

не стоит.

Marlboro

Я иду по лесам и болотам

Навеки непонятый, навеки обломанный.

А куда иду,там холодно

Одиноко

Мне

Не счесть

Лиц прохожих,

Но средь них ни одного

Похожего

На тебя,

Когда-то и что-то там

Моя.

В четырех стенах начинает тошнить

Даже от самого себя.

Но знаешь, детка,я бы хотел повторить.

Хочешь песню петь,

А получается что-то жалкое и только лишь хрипя.

Ищешь спасенья здесь,

Но я сам труп,

Меня давно сожрала тля.

Если две пачки Marlboro могут убить,

Я говорю курению ДА.

Я говорю тебе да.

mamba

Я твоя мамба из детства с малиновым вкусом,

Ну отпусти на тусу

Я буду смеяться и веселиться,

Я буду пить, чтобы ты мне больше не смел сниться

И будет литься

Что-то жгучее,

Будет литься

По горлу, по венам

И это твоя вина,

Что я в ноль

И без тебя

Будет литься,

Вторая стопка,

Третья.

Забери отсюда,

Забери

И если разбиться,

То только в твоих руках разбиться.

Мое одинокое одиночество

Мечтать говорить с тобой,

Говорить об осени, цвета твоих глаз,

О пятнадцатом феврале, что свел нас.

Представлять, как вдвоем молчим,

Прогоняя все мысли и забывая других.

Мне без тебя никак, слышишь?

И что бы ты ни сказал,

Я всегда оставалась рядом,

Но ты не давал мне шанс.

Ты сказал, не любовь это,

Что скоро забудется и пройдет.

Знаешь, ты ошибся конкретно.

Ведь если это не любовь,

То почему держит так крепко?

Господи, дай мне сил.

Дай, и я закончу рассказ.

Между нами расстояние,

Море не использованных возможностей

И океан горьких фраз.

Сегодня весь город горит огнями.

А у его жителей сердца не горят.

Ты говорил, я как все.

Неправда. Я такая одна.

Просто ты одинок.

Бывает так часто,

Что одинокие люди несчастны.

Я вот думаю о тебе.

Знай, знай это

И грей себя мыслями обо мне.

Там, где лицо твое протыкала иглами,

Там, где слезы лились о тебе,

Там, где рядом и далеко проходило мое одиночество,

Тебя ждут, приходи скорей.

Ты не придешь. Мне придется забыть

Тот февраль, жаркий май и июнь.

Придется забыть цвет твоих глаз.

Они как осень. (Видишь, я все еще помню)

Если все-таки спросят меня,

Я совру, промолчу, пальцы сломаю,

Но не напишу.

Не вернусь назад.

Не вернусь, а ведь очень хочу.

Глупо это все.

И ненужным было наше знакомство.

После тебя ведь никто не придет

В мое одинокое одиночество.

Забуду имя твое

И начну все по новой.

Необходимо все поменять.

Изменить все? Попробуй.

Сложно забыть человека,

Когда этим-то человеком и живешь.

Когда сегодня он тебе снится, а завтра…

У тех, кто живет прошлым, нет ''завтра,,

И ты, конечно, уже поняла,

Что таких, как он, не найти больше.

Если счасте найдет тебя,

Не отпускай.

Держи крепко в объятьях

И не вздумай показывать остальным,

Ведь они заберут.

Поверь мне.

Я проверила.

Теперь только ненависть между нами,

И уже ничего не спасти.

Глупо это все.

И ненужным было наше знакомство.

После тебя ведь никто не придет

В мое одинокое одиночество.

Луна

Как жаль, что тебя не застала луна.

Даже она в тебя влюблена,

А солнце завидует.

Ночь, в которой я б растворилась

И к тебе возвратилась.

Звезды, которых не сосчитать.

Где ты и с кем, не знать.

Мне жаль, что мы вновь не встретимся.

Как фото на солнце, обесцветимся

И потеряем себя в этой безумной спешке.

Будем бояться любить снова.

Недоверие в нашем мире не ново.

– Поменяйте человека, он бракован.

Моя история дошла до точки,

А я снова посвящаю тебе строчки.

Давай забудем то лето.

Я пишу и не жду ответа.

Мысли остались, остались звуки, воспоминания те не к черту.

Я звонила тебе, звонила, чтобы просто услышать голос.

Луна замерла, замерло солнце, погасли звезды.

Мне чертовски грустно, ведь я люблю и не надеюсь на взаимные чувства.

Убивец

Заливаешь яд мне в горло.

Он впадает прямо в вены.

Чувствую запах прогорклый -

Так пахнут твои сигареты.

Тебе нравится трогать мое лицо,

Прикасаться к нежной коже плеч.

Ты самый красивый из подлецов.

Меня губишь, а надо беречь.

Я печали твои делю на двоих,

А в ответ ты хватаешь руками за горло.

Но даже волки не нападают на своих.

Твой взгляд вонзается в мои глаза иголками.

Называешь меня отравой

И кулаками бьешь по щекам.

Я превращаюсь в кровавую леди

И начинаю слышать твой плач.

Совсем не чувствую новых ударов,

Они кажутся поцелуями.

Ночью я вижу кошмары,

В которых ты меня не целуешь.

Одеваешь мое тело синее в белые простыни,

И я шепотом говорю: "Убивец".

На горле тебе не стереть полосок.

Болью и горем всю душу мою выжег.

Слышу молебные стоны:

Ты просишь простить и перестать тебе врать.

И я, безусловно, забуду все утром,

Мой самый любимый мужчина

и мой палач.

Не твое

Вместо одной ледяной зимы

Прошло полгода холодной засухи.

Всю свою душу я отдала взаймы,

А взамен получила лишь язвы

На пальцах, что гладили руки твои,

Когда ты один и поднять их не мог.

Мне думалось, что мы достоим,

Достоим до того, пока не кончится диалог,

Но закончусь, кажется, я.

Хотя слов, поверь, у меня найдется достаточно.

Ты говорил, что в мире полно вранья,

А мной все давно было угадано.

Ты – поддельник самого неподдельного.

Я – пропаганда всего, что запрещается.

У нас никогда бы не получилось такого,

Из-за чего ты, бывает, смущаешься.

Кончилось все.

Но у меня было.

Помнишь, как мы смеялись?

Я только ради этого и шутила.

Я вставала лишь ради случая,

Я ходила лишь ради удачи.

Ты говорил, что я просто везучая,

На самом же деле вся удача была растрачена.

И будем честны:

Я знала, что ты уйдешь.

Мы оба с тобой так сильно верны,

Что мне везде только две фразы мерещится:

"Не твое. Не заберешь".

Я не смог

У меня за душой, кроме стихов, ни гроша.

Я смотрю, как сияют твои глаза

От речной воды, от болотных цветов,

И говорю себе мысленно:

Ты – вне всяких рифмованных слов.

Я говорю с тобой фразами теплыми, будто шаль.

Ветер уносит их в восточную даль.

В тебе так много любви,

Что рядом

Забывается любая моя печаль.

Ты так жадно живешь,

Как будто сегодня в последний раз видишь красное солнце,

А после сразу умрешь,

Часть всех моих мыслей, моя подкожная вошь.

С каждым днем твоя кожа становится все бледней,

В глазах оседает муть, вены синеют, будто ты на игле.

С розовых щек моих капает соль.

Говоришь: "Спасибо за счастье, прости за боль.

Я бы хотел прожить с тобой всю свою вечность, но я не смог."

Синица

Неизвестно, какого числа и какого месяца,

Где и с кем, на какой бумаге и черным ли по белому.

Наверное, легче было бы повеситься,

Чем в который раз стучаться в то самое, окаменелое.

Мне не вспомнить и черт лица -

Я их вижу ясно, когда

Каждому (только вдумайся!)

Каждому прохожему я смотрю в глаза,

А у судьбы-мухлевщицы припасено за пазухой для меня еще как минимум два туза.

Не твоя и ничья.

Для кого-то – бывший друг, для кого-то – будущий враг.

Ты один мне бог и один судья,

А я по глупостям – всегда первый мастак.

Что ж, приветствую тебя в нашем сером городе.

Черт его знает, какая улица.

То было на пешеходном переходе,

А по ощущениям – будто виселица.

Я любила тебя больше, чем глубина у моря,

Отчаянно круша свои собственные границы.

Держи флаг – ты победил в этом споре.

Не прощаюсь – пишет подбитая синица.

Невозможное

Жизнь стала похожей на гонку за поездом.

Бежишь – а не можешь догнать.

Прыгаешь в двадцать четвертый вагон, вспоминаешь про забытый на окраине города дом,

А это вообще не тот вокзал.

Мысли путаются, теряются слова, исчезают паузы.

На перроне – как в яме, заваленной камнями.

О каждой своей потере я пишу маленькие рассказы,

Омываемые дальностранствующими дождями.

И в жизни нет хуже испытания,

Когда есть ноги, руки, глаза, билет,

Есть даже какие-то общие воспоминания,

Но у того, с кем делишь их – желания нет.

Знаете, я могу стерпеть многое:

Голоса за спиной, ложь, предательство,

Но только не то лицо счастливое,

Окрашенное не моими радостями.

Руки мои – звездное небо,

Что никак не дотянется до отражения в море.

Луна – это всего лишь плацебо,

Дающее на мгновение забыть о своей трусости и выдуманном горе.

Посмотри ж на меня!

Посмотри на меня улыбающуюся, живую!

Я все еще как в шестнадцать – ценю – переоценя,

По-прежнему на непостижимое претендую.

Жизнь моя – чей-то пылающий старый дом,

По центральным каналам кинопоказ.

Я всегда до одури любила невозможное,

Поэтому и полюбила тебя.

Самая красивая юность

Пусть земля у меня уйдет из под ног,

Пусть глаза застелет мне серый смог.

У счастья всегда секунда лишь,

И в эту секунду я вижу, как ты стоишь

Передо мной

И смотришь так, с интересом,

Что я ощущаю себя снова

Пятнадцатилетней повесой:

Настя кричит: "Таня, стой!",

А я бегу к тебе

Сквозь заполненный людьми стадион.

Во мне было столько чувств,

Что их никак нельзя стерпеть.

Так безумно – лишь мне любить

И мне от любви такой

Умереть.

Казалось тогда,

Что жизни после тебя нет.

Жизнь – это идти туда,

Где нам обоим так мало лет!

Твои глаза – самая теплая осень,

Волосы цвета ночи,

Ночи, которая зовет и просит

Не спать.

Это так красиво,

Что в удовольствие даже страдать.

Я помню тебя, как свое самое первое пиво,

Как безусловное,

Беспринципное,

Бесконечное

ДА.

И мне плевать,

Сколько пройдет лет.

Пусть тебе сорок, есть жена и дети,

Ты уже не учишься в третьей школе,

Закончил мед.

На гитаре твоей порвутся струны,

Спасибо тебе

За такую

Красивую

Юность.