Тайная стража России. Очерки истории отечественных органов госбезопасности. Книга 3

А.Ю. Попов

Тайная стража России

Очерки истории отечественных органов госбезопасности

Книга 3

© Попов А.Ю, автор-составитель, 2019

© ООО «Издательство Родина», 2019

Предисловие

Читатель держит в руках очередную книгу «Тайная стража России. Очерки отечественных органов безопасности», представляющую собой важную часть реализации научного проекта «Тайная стража России». Неожиданно для самих его участников за выходом первой книги в 2017 году, которая задумывалась как коллективная монография, последовала вторая – в 2018 году, а теперь и третья, что означает превращение продолжившегося издания в ежегодник.

В настоящей книге сохранено прежнее деление на разделы, которое, надеемся, станет уже традиционным. Раздел «На страже трона» открывает очерк Ю.Ф. Овченко, посвященный своеобразной системе общественно-политических взглядов С.В. Зубатова. При чтении этого материала возникает невольное уважение к герою очерка, который не погряз в управленческой рутине, а попытался подняться над текущими делами и привести свои взгляды на тогдашнюю действительность и роль органов государственной безопасности в жизни империи в некую систему. Вошедший в этот же раздел любопытный очерк В.В. Кашина также посвящен внутреннему миру сотрудника ОГБ – сравнительно с С.В. Зубатовым, невысокого ранга – ротмистра, занятого коллекционированием марок. О малоизвестной истории попытки покушения на Николая II написан очерк А.И. Логинова. Безусловно, полезным для всякого, кто хочет разобраться в организации отечественной контрразведки в дореволюционный период, будет очерк Л.С. Яковлева, имеющий обзорно-систематизирующий характер. Очерк Д.А. Ларина, на первый взгляд посвященный сугубо специальному вопросу, по мере чтения приобретает почти детективную окраску. Курьезные случаи проявления шпиономании в годы Первой мировой войны, описанные в очерке Н.С. Кирмеля, могут показаться только забавными, если не задумываться о наступивших для их героев последствиях.

Как и в первом, во втором разделе книги помещен обзорно-систематизирующий очерк, представляющий собой изложение истории структурного развития органа госбезопасности. Это материал О.И. Капчинского, посвященный центральному аппарату ВЧК. Следующий очерк – А.С. Соколова – любопытен не только поднятой в нем проблемой, но и демонстрацией того, как насыщенному цифрами материалу можно придать увлекательность. Последняя задача с успехом решена и в очерке А.В. Рыжикова, в котором описано одно из проявлений движения «зеленых» – «третьей» силы Гражданской войны. Этот очерк содержит и неожиданный современный сюжет – о литературном и научном плагиате. Второй силе Гражданской войны – «белым» и их органам контрразведки и политического сыска – посвящены очерки, написанные Н.С. Кирмелем и В.Г. Хандориным. Новыми деталями дополняет известную историю раскрытия чекистами «Ордена романовцев» очерк И.С. Мамаева.

Раздел «Щит и меч страны Советов», посвященный межвоенному периоду, открывает очерк В.П. Галицкого, в котором автор описывает процесс разоружения Северного Кавказа вскоре после окончания Гражданской войны. Тема Северного Кавказа затрагивается и в очерке О.Б. Мозохина «Организация борьбы с фальшивомонетничеством», хотя в очерке охватывается вся территория СССР того периода. Второй очерк О.Б. Мозохина, помещенный в этом разделе, раскрывает механизм фабрикации политических дел в 1930-х гг. Наконец, интересный очерк С.В. Тужилина об участии органов госбезопасности СССР в военном конфликте у озера Хасан завершает этот раздел и как бы предваряет очерки, посвященные периоду Великой Отечественной войны, вошедшие в раздел «В годы военного лихолетья».

В этом разделе функцию обзорной систематизации материала выполняют три очерка А.Ю. Попова. Особого внимания заслуживают очерки А.Б. Кононова и А.И. Логинова. В очерке А.Б. Кононова замечательно передана обстановка в Архангельске в период Великой Отечественной войны, где в непростой военной повседневности соприкасались советские граждане и английские военные моряки – участники знаменитых морских конвоев. Очерк А.И. Логинова – интересно изложенная хроника жизни одного успешного партизанского отряда.

Раздел «Органы госбезопасности во второй половине XX столетия» открывается тремя актуальными очерками В.П. Григоренко, два из которых написаны в соавторстве с О.В. Анисимовым, посвященными борьбе с бандподпольем на Украине и в Прибалтике в первое десятилетие после окончания Великой Отечественной войны. По охвату материала на большое полотно претендует очерк О.М. Хлобустова, в котором проводится анализ роли спецслужб в информационной войне периода «холодной войны». Внимания заслуживает и очерк А.П. Шатилова – автор попытался провести беспристрастный анализ вероятной программы преобразований, задуманных Ю.В. Андроповым.

Интерес читателей не могут не вызвать разделы «Методология. Историография. Источниковедение» и «Воспоминания. Сообщения. Интервью», появившиеся во второй книге «Тайной стражи». И если очерк Н.С. Кирмеля, посвященный историографии белогвардейских спецслужб, можно назвать выдержанным в сугубо научном тоне, то три других очерка, помещенных в разделе «Методология. Историография. Источниковедение», имеют полемический характер. Так, очерк Н.С. Кирмеля и А.И. Пожарова посвящен проблемам преемственности дореволюционных и советских органов безопасности. Приятно осознавать, что проблема, поднятая в первой и второй книгах нашей серии[1], получила дальнейшее развитие, и авторы разделяют предложенный, более широкий, сравнительно с традиционным, взгляд на вещи. М.Ю. Литвинов в своем очерке довольно методично развенчивает мифы о процессах, которыми сопровождалось воссоединение республик Прибалтики и СССР в предвоенный период, созданные прибалтийскими идеологами новейшего времени. Особого внимания заслуживает очерк А.Р. Дюкова, в котором поднимается непростая проблема достоверности материалов, содержащихся в следственных делах по политическим преступлениям, относящихся к периоду 1930-х гг.

В разделе «Воспоминания. Сообщения. Интервью» помещены два литературных произведения. Первое, которое подготовили к печати О.Б. Мозохин и Ю.А. Борисенок, создано в начале XX века и содержит необычный взгляд на революцию 1905 г. из… публичного дома. Литературные достоинства этого сочинения редакционная коллегия оставляет без комментариев. Интерес оно представляет прежде всего тем, что принадлежит В.Р. Менжинскому. Произведением Ю.Д. Бойкова, посвященным борьбе сотрудников Управления ФСБ России по Липецкой области в 1990-х гг. с так называемой «братвой», логично завершается настоящий выпуск серии «Тайная стража России. Очерки отечественных органов безопасности».

Рядом помещенных в настоящем издании работ редколлегия серии предполагает (и предлагает потенциальным авторам) начать обсуждение важных проблем, которые станут в дальнейшем существенным элементом научного проекта «Тайная стража России», а в формате издания могут составить сквозные темы серии или даже специальные темы отдельных ее выпусков.

Известно, что в общественном сознании долгое время формировалось (и продолжает формироваться) негативное отношение как к российским органам госбезопасности в целом, так и к отдельным их представителям – и в прошлом, и в настоящем. Долгие годы этому идеологическому напору противостояли вялые попытки ведомственных историков охранить честь мундира, выдвигая в качестве почти икон образы Ф.Э. Дзержинского и Ю.В. Андропова. Этого явно мало, а в свете сегодняшнего дня и неактуально. Кроме того, лик горячего сторонника мировой революции «железного Феликса» в свете истории красного террора имеет слишком много темных пятен. А на фигуре одного Андропова, как говорится, далеко не уедешь. Да и историческая роль этого заметного государственного деятеля в негативных процессах, которые запустили процесс распада советской сверхдержавы, еще ждет своей оценки. Обсуждение этих двух культовых для советских «чекистов» фигур и может стать важной темой серии. В этом смысле очерк А.П. Шатилова как бы приглашает к дискуссии. Заметим, что в последние годы делаются попытки дополнить привычный уже набор из двух слишком знакомых образов новыми. И здесь можно приветствовать появление биографий деятелей отечественных органов госбезопасности, вышедших в серии ЖЗЛ. Редколлегия «Тайной стражи России» предлагает всем заинтересованным авторам включиться в процесс поиска новых героев среди сотрудников органов госбезопасности второй половины XIX – XX в. Это могут быть как истории конкретных подвигов, так и интересные жизнеописания людей, которые честно исполнили свой долг. И в этом смысле очерки Ю.Ф. Овченко о С.В. Зубатове и В.В. Кашина о С.М. Ральцевиче – подступы к еще одной важной теме серии.

В рамках заявленной в вышедших книгах серии проблемы установления преемственности между органами госбезопасности царской и советской России в дальнейшем особое внимание будет уделено установлению сотрудников дореволюционных государственных учреждений (аналоги которых стали составной частью советских органов госбезопасности), продолживших свою службу при «новом» режиме. Представляется важным проследить судьбу этих людей при советской власти. Интерес будут вызывать и все прочие факты преемственности спецслужб «старого» и «нового» режимов – в инструкциях, методах и порядке работы. Эта проблема составит еще одну тему серии.

Как нам представляется, объектом внимания должны быть не только сотрудники и подразделения центрального аппарата органов госбезопасности царской или советской России, но и их территориальные подразделения. Так что «провинциальные» отечественные органы госбезопасности – еще одна перспективная тема серии.

Непростой вопрос о механизмах проведения массовых политических репрессий в 1930-х годах поднят в очерках О.Б. Мозохина («История создания Центрального Комитета «Трудовой крестьянской партии») и А.Р. Дюкова. Тему эту предлагается продолжить. Редколлегия заинтересована в публикации материалов и исследований, посвященных установлению как методов проведения политических процессов 1930-х гг., так и выявлению того достоверного, что содержалось в делах, по которым принято решение о реабилитации их фигурантов. Как известно, в ряде случаев решения эти принимались так же поспешно, как ранее фабриковались дела. И здесь вполне можно согласиться с мнением директора ФСБ А.В. Бортникова, озвученным в резонансном интервью, данном в декабре 2017 г.: «Хотя у многих данный период ассоциируется с массовой фабрикацией обвинений, архивные материалы свидетельствуют о наличии объективной стороны в значительной части уголовных дел, в том числе легших в основу известных открытых процессов. Планы сторонников JI. Троцкого по смещению или даже ликвидации И. Сталина и его соратников в руководстве ВКП(б) – отнюдь не выдумка, так же как и связи заговорщиков с иноспецслужбами. Кроме того, большое количество фигурантов тех дел – это представители партноменклатуры и руководства правоохранительных органов, погрязшие в коррупции, чинившие произвол и самосуд».

Разумеется, в следующих книгах серии читатель не будет читать лишь то, что относится к вышеперечисленным темам. Любой интересный материал по истории органов госбезопасности России второй половины XIX – XX в. будет рассмотрен и по возможности опубликован. Как и прежде, инициативная группа, начавшая издавать «Тайную стражу России», надеется на сотрудничество с авторами, проводящими научные изыскания или располагающими материалами по данной проблематике. Направляйте предложения, тексты исследований и материалы в редакционную коллегию на электронный адрес: [e-mail]. По-прежнему удобной площадкой для апробации результатов исследований может стать конференция Исторические чтения на Лубянке» «Лубянские чтения», которая проходит ежегодно во второй половине ноября в Москве. Просим заблаговременно, не позднее сентября, высылать заявки на участие и тезисы выступлений на вышеуказанный электронный адрес. По итогам конференции публикуется отдельный сборник тезисов, а наиболее интересные исследования будут опубликованы в ежегоднике «Тайная стража. Очерки отечественных органов безопасности» в объеме, значительно превосходящем предложенные к рассмотрению тезисы. Итак, ждем интересных предложений!

А.С. Королев

На страже трона

Ю.Ф. Овченко

Надворный советник Зубатов и его философия «полицейского социализма»

Конец XIX – начало XX в. ознаменовались дальнейшим углублением кризиса самодержавия в России. Противоречия обострились между всеми слоями общества. Эта ситуация осложнялась международным положением России. Международный капитал рассматривал ее как сырьевой рынок с дешевой рабочей силой, за счет которого можно обогащаться. Один из еврейских банкиров признался, что революция ослабляет народы и приводит их в состояние меньшей сопротивляемости чуждым им предприятиям[2]. Поэтому ведущие капиталистические державы стремились оказать на Россию политическое и экономическое давление. Чтобы развязать себе руки в Европе, Германия подталкивала Россию к войне с Японией, которая, подстрекаемая Англией и Америкой, развязала войну на Дальнем Востоке.

Являясь союзником международного капитала, русская буржуазия оказывала сильное давление на правительство, добиваясь политической власти. Средством такого давления она считала революционное движение. Политические партии получали значительные средства от капиталистов на революционные нужды. Чем мощнее становился российский капитал, тем сильнее было сопротивление рабочих, борющихся за свои политические и экономические права. В этих условиях курс на «незыблемость самодержавия» означал сохранение «единой и неделимой России». Производился он за счет централизации, бюрократизации, военизации государственного аппарата, расширения его юридических и политических полномочий. Усиление режима означало формирование в России тоталитаризма.

Главным орудием самодержавия в осуществлении внутренней политики являлось Министерство внутренних дел и его многочисленные местные органы. Однако так называемый рабочий вопрос выпадал из-под влияния МВД. Через свой аппарат оно осуществляло политику репрессий, направленную на подавление народных выступлений. Фабрично-заводскими рабочими ведало Министерство финансов, а горнозаводскими – Министерство земледелия и государственных имуществ. Тем не менее полиции приходилось все чаще вмешиваться в разрешение конфликтов между капиталистами и рабочими.

Д.Ф. Трепов

Великий князь Сергей Александрович

К концу 90-х гг. XIX в. социал-демократы от теоретической пропаганды перешли к непрерывной агитации среди рабочих на почве существующих их повседневных нужд и требований. Это дало положительные результаты. Рабочее движение быстро росло[3].

Полиция понимала необходимость реформ, в частности сокращения рабочего дня, однако натыкалась на ожесточенное сопротивление буржуазии. В числе тех, кто обратил внимание на необходимость урегулирования «рабочего вопроса», был начальник московской охранки С.В. Зубатов. Он хорошо знал революционное движение в России и за рубежом и понимал, что одними репрессивными мерами справиться с ним невозможно. В процессе борьбы с рабочими выступлениями у Зубатова сложилась своеобразная философия так называемого полицейского социализма, или зубатовщины. Его идеи были направлены на укрепление доверия рабочих к самодержавной власти, чтобы под ее покровительством мирным путем добиваться решения своих проблем. Сам Зубатов считал, что начало «рабочего вопроса» было положено его докладом московскому генерал-губернатору великому князю Сергею Александровичу.

В переписке с публицистом и издателем В.Л. Бурцевым он упоминал «громадный доклад», представленный первоначально обер-полицеймейстеру Д.Ф. Трепову. Через неделю Трепов возвратил доклад в урезанном виде и предложил Зубатову его отредактировать. Этот документ был представлен великому князю Сергею, а впоследствии попал на страницы революционной печати. На сокращенном варианте имеется помета: «Записка была опубликована эсерами в сильно ограниченном виде по окончательно редактированному тексту». В своем докладе Зубатов обращает внимание на рост социал-демократической пропаганды не только со стороны революционеров, но и приват-доцентов, пропагандировавших социалистические идеи. Успехи социал-демократии Сергей Васильевич видел в том, что она выступает защитником интересов рабочих масс, а пропагандируемые ей идеи понятны рабочим[4].

Зубатов писал: «История революционного движения показала, что сил одной интеллигенции для борьбы с правительством недостаточно даже в том случае, если они вооружатся взрывчатыми веществами. Памятуя это, все оппозиционные группы, не исключая официально признанных, рукоплещут социал-демократическому движению, в том расчете, что, присоединив рабочих к противоправительственным предприятиям, они получат в свое распоряжение такую массовую силу, с которой правительству придется серьезно считаться»[5]. Он также отмечал, что причина успеха рабочих выступлений кроется в недостаточной попечительности, предусмотрительности и распорядительности со стороны чиновников и ведомств.

Успехи рабочих, достигнутые путем забастовок, имеют крайне опасное и вредное для государства значение и «являются первоначальной школой для политического воспитания рабочих», успех в борьбе приносит рабочему веру в свои силы, учит его приемам борьбы, выдвигает из толпы способных инициаторов, убеждает рабочих в возможности и полезности объединения коллективных действий, сама борьба делает его более восприимчивым к идеям социализма, развивается сознание солидарности, то есть веры в необходимость классовой борьбы и политической агитации[6].

Выход из сложившейся ситуации Зубатов видел в том, чтобы вырвать благоприятное для революционеров оружие в виде мелких нужд и требований и возложить заботу о рабочих на само правительство, для чего необходимо усовершенствовать деятельность соответствующих органов. «Пока революционер проповедует чистый социализм, с ним можно справиться одними репрессивными мерами, но когда он начинает эксплуатировать в свою пользу мелкие недочеты существующего законного порядка, одних репрессивных мер мало, а надлежит немедля вырвать из-под ног его самую почву»[7].

В борьбе с революционерами правительство использует такие средства, как введение принципа законности в сферу фабрично-заводских отношений и насильственное изъятие революционера из рабочей среды. Дух законности во взаимоотношениях фабриканта и рабочего еще не укреплен. В основу фабричного законодательства положены принципы равноправности сторон перед законом и правительством, начало договора, третейское разбирательство и стремление оградить слабых от сильных. Агитатора интересует не сама нужда рабочего, а тот способ, которым он может избавиться от этой нужды. Действуя по принципу «освобождение рабочего должно быть делом самих рабочих», агитатор становится принципиальным противником законности. Для этого нужно расколоть толпу. За агитатором пойдет лишь юная и наиболее энергичная часть толпы, а средний рабочий предпочтет не столь блестящий, но более спокойный, законный путь. Расколотая таким образом толпа потеряет свою силу. Принцип законности требует устранения своеволия и со стороны нанимателя. Но на практике получается, что принцип законности легче применяется к рабочему, а работодатели никак не могут примириться с равноправностью договаривающихся сторон. Часто неправый начальник увольняет рабочих, опираясь на свою формальную юридическую правоту (окончание срока договора и т. п.). Такое поведение пагубно в политическом отношении и толкает рабочего к «кулачному праву». Неспособность правительства улаживать фабрично-заводские недоразумения ведет к тому, что оппозиции предоставляется повод к требованию самоуправления для рабочих, что имеет грозные последствия для существующего порядка. Поэтому с политической точки зрения принцип законности в отношениях между нанимателями и рабочими очень важен. Кроме того, эти отношения подчиняются фабричной инспекции, которая, являясь «полицейским органом специального характера», не решала в полном объеме поставленных задач, что требовало «строгого административно-полицейского надзора».

Обосновывая свою мысль, Зубатов приводит ряд примеров, где показывает, как благодаря охранке снимались конфликты на фабриках и нормализовывались отношения между капиталистами и рабочими. Учитывая, что «весь интерес революционеров сосредоточен на фабрично-заводской среде», он считал, что там, где пристраивается революционер, там обязана быть и государственная полиция, которая должна интересоваться тем, чем занят революционер, и следить за порядками фабрично-заводских заведений и вообще за всем, что имеет отношение к личности и обиходу рабочего.

Министерства внутренних дел и юстиции приравнивали рабочие беспорядки к делам политического характера и требовали вести по ним расследование в порядке «Положения о государственной охране». Министерство финансов осталось при «особом мнении», основываясь на «Уставе о промышленности» и возлагая надзор за фабрично-заводскими рабочими на фабричную инспекцию. Исходя из того, что революционеры активно использовали рабочую среду для агитации, с одной стороны, и противоречия в борьбе с ними фабричной инспекции, политической и общей полиции – с другой, Зубатов стремился доказать Департаменту полиции (ДП) необходимость подчинить контролю охранки рабочее движение и в связи с этим разработал своеобразную «философию» революционного движения и мер по борьбе с ним. Он исходил из того, что «борьба – это сама жизнь. Она заставляет людей мыслить, совершенствоваться. Она развивает людей и движет их вперед. Без борьбы не было бы великих открытий и изобретений и человечество не шло бы вперед. Словом, не было бы прогресса. С возникновением рабочего класса возникает рабочее движение – борьба рабочих за улучшение своей жизни. Эта борьба возникла естественно, сама собой как (борьба) вновь народившегося класса, она вытекала из склада самой жизни, и остановить ее нельзя ничем: она неизбежна и неудержима»[8]. С.В. Зубатов рассматривает борьбу как объективное и закономерное явление в жизни человека и общества.

Он выделял три вида борьбы: личную, социальную и национальную. Личная борьба направлена на улучшение материального положения, достижение власти или славы, доказательство или реализацию мысли. И какую бы человек ни преследовал цель, он постоянно встречается с препятствиями в окружающей среде, в интересах и намерениях других лиц и нередко в самом себе, поэтому ему на каждом шагу приходится бороться.

В Российском государстве существуют сословия помещиков, крестьян, капиталистов и рабочих, которые помимо личных имеют и корпоративные интересы. Стремясь их решить, каждое сословие встречается с определенными препятствиями, которые нужно преодолевать. Такая борьба называется социальной.

Если обратиться к народам различных стран, то можно увидеть, что они состоят главным образом из людей одного языка, религии, характера, представляют нечто целое и стремятся к улучшению своего положения. Они сталкиваются с такими же стремлениями в других странах, что тоже вызывает борьбу, которую Зубатов оценивает как национальную. Однако он не коснулся внутригосударственной национальной борьбы.

В Российской империи национальные меньшинства или инородцы подвергались русификации и христианизации. Курс великодержавного шовинизма натыкался на ожесточенную национальную борьбу. Это Сергей Васильевич видел в Северо-Западном крае, где поляки, евреи и литовцы отстаивали свои социальные и национальные интересы. Видимо, начальник Московского охранного отделения умышленно не акцентировал на этом своего внимания, опасаясь отрицательной реакции Департамента полиции.

Далее Зубатов делал экскурс в историю рабочего движения. Он писал, что XIX в. создал «во всех государствах особый социальный или общественный класс – класс рабочих». Когда не было заводов и фабрик, все люди, не имевшие достаточных средств или научных знаний, занимались кустарным производством, ремеслами или шли в работники к другим. Когда благодаря открытиям и изобретениям появились паровые, а затем электрические двигатели и разного рода машины, начавшие вытеснять ручное производство, появились фабрики и заводы, сюда пошло малоимущее население в рабочие. С ростом производства росло число рабочих. На первых порах рабочие из крестьян получали меньший заработок, чем заводские, но они не знали другой жизни, и потребности их были самые простые и несложные, а затем, общаясь между собой и посторонними, присматриваясь, как живут другие люди, они стали развиваться. Их потребности, как материальные, так и духовные, возрастали, что вызвало потребность улучшить свой быт. Это стремление привело к социальной борьбе, известной под названием «рабочее движение»[9].