Воинская культура Японии. Боевые искусства, мифы и история

Изучению японской историографической традиции может быть посвящена отдельная исследовательская работа. В настоящее время существует, как минимум, три ведущих направления в разработке различных аспектов японских боевых искусств: в самой Японии, западных странах и США, и России.

Рефлексия над собственным наследием в области боевых искусств, что естественно, началась в Японии ещё до прекращения политики самоизоляции. Уже в начале XVIII века выходит сочинение Хинацу Сиродзаэмона Сигэтака под названием «Хонтё бугэй сёдэн» («Краткая история воинских искусств Японии»), содержащее в себе краткие жизнеописания известных мастеров боевых искусств и истории основания школ боевых искусств[84]. В 1954 году Каваути Тэцусабуро выпустил книгу «Ниппон Кобудо Рюсо-дэн» («Жизнеописания основателей японских боевых искусств»)[85]. Подобные сборники жизнеописаний можно отнести одновременно и к историческим источникам. Среди пионеров в области исследования истории ниндзюцу стоит отметить мэра города Ига Окусэ Хэйситиро[86]. Важную роль в изучении воинских традиций, а также в собирании и сохранении древних документов сыграл Фудзита Сэйко, называвший себя «последним ниндзя»[87]. В 1979 году выходит книга Вататани К. и Ямада Т. «Энциклопедия традиций японских боевых искусств». В 2000 году Нихон Кобудо Синкёкай выпустило книгу «Рю ги кайсэтсу сё», посвящённую описанию церемоний школ традиционных боевых искусств, входящих в эту организацию. В 2000 году Ниппон Будокан выпускает книгу Томоюки Ё. «Нихон но Кобудо» («Древние воинские искусства Японии»).

Важными исследованиями также являются работы Токитсу Кэндзи «The inner art of karate. Cultivating the Budo spirit in your practice»[88] и работа Табата Кадзуми «Секреты тактики. Уроки великих мастеров»[89]. В данных книгах на основе рассмотрения сочинений известных мастеров боевых искусств авторы представляют особую воинскую философию жизни и психологию обучения.

Помимо работ, посвященных непосредственно боевым искусствам, следует также отметить значимые исторические работы общего характера. Одной из лучших работ по истории самурайского сословия, выпущенных в России, является книга Мицуо Курэ «Самураи. Иллюстрированная история»[90]. Книга Горо Хани «Японская империя»[91] (оригинальное название – «История японского народа») также использовалась в данной работе, однако, политические взгляды и социологизаторские установки автора искажают суть многих исторических событий. Попытка Х. Горо представить любой вооруженный конфликт как борьбу угнетённых классов против самураев является, как минимум, неудачной. Внимательное изучение исторических событий показывает, что даже за крестьянскими восстаниями всегда стояли интересы либо соседних феодалов, либо буддийских сект. Важным исследованием в области изучения изменения социальной структуры и национального характера Японии является книга Икэгами Эйко «The taming of the samurai. Honorific individualism and the making of the modern Japan»[92]. В данной работе Э. Икэгами рассматривает изменения, произошедшие с самурайской культурой чести в мирный период.

Западная историографическая традиция ведёт свой отсчет с XVII века, когда в различных космографиях на основе донесений иезуитов приводились первые данные о Японии. Важнейшими работами по истории японских боевых искусств до сих пор остаются работы американского исследователя Донна Ф. Дрэгера «Классические будзюцу», «Классические будо»[93], «Современные будо и будзюцу». Фактически Д.Ф. Дрэгер стал одним из первопроходцев в западном мире в области изучения истории боевых искусств Японии. Нельзя не отметить огромный вклад в развитие исторических исследований в области боевых искусств американского журналиста Стэнли Пранина, основателя и главного редактора Aiki News/Aikido Journal. Стэнли Пранин провел огромную работу по воссозданию подлинной истории айкидо, записав множество интервью с мастерами боевых искусств, учениками М. Уэсибы и просто людьми, знавшими его. Кроме того, С. Пранин являлся редактором книг С. Нисио, К. Кон-до, М. Сайто и многих других. Крайне интересной и значимой научной работой, посвященной теме рецепции практик и традиций буддийской школы Сингон в школах боевых искусств, является диссертация Дэвида Хэлла «Marishiten: Buddhism and the warrior goddess» («Мариситэн: Буддизм и воинская богиня»), защищенная в Калифорнийском университете в 1990 году[94]. Также выгодно выделяется исследование французского доктора наук Касема Зугари «Нинпо. Ниндзюцу. Между светом и тенью»[95], раскрывающее историю японского искусства шпионажа в контексте истории Японии. Значимым событием в области изучения традиционных боевых искусств стала публикация трёх сборников «Classical warrior traditions of Japan: vol. 1 Koryu bujutsu, vol. 2 Sword & Spirit, vol. 3 Keiko Shokan» («Классические воинские традиции Японии: т. 1 Корю будзюцу, т. 2 Меч и Дух, т. 3 Кэйко сёкан»). Составителем и редактором данных сборников стала Дайана Скосс, которая сумела привлечь к работе над ними ведущих западных и японских специалистов в области традиционных боевых искусств, например Дэвида Хэлла. Д. Скосс также известна по работе в Aiki News/Aikido Journal. Интересной работой по истории школы боевых искусств Касима син-рю является книга Карла Фрайдэй «Legacies of the sword. The Kashima-Shinryu and samurai martial culture»[96], в которой он рассмотрел историю основания и развития школы, влияние школы и её последователей на политические события в Японии, а также философское и культурное наследие школы. Интересной с точки зрения использования компаративных методов является книга Майкла Розенбаума «Kata and the transmission of knowledge: in traditional martial arts» («Ката и передача знаний в традиционных боевых искусствах»). Среди наиболее заметных современных исследователей стоит отметить Энтони Камминза. В 2016 году свет увидела его книга “The lost samurai school: Secrets of Mubyoshi Ryu”[97]. А в 2017 году на русском языке в переводе Фёдора Кубасова была издана книга «В поисках ниндзя». В своём исследовании Э. Камминз критикует предшественников за создание представления об антагонизме между самураями и ниндзя, которого не существовало, обвиняет Окусэ Хэйситиро в выдумывании иерархии ниндзя: дзёнин, тюнин и гэнин, которую от Окусэ переняли и другие исследователи, например С. Тёрнбулл[98].

Среди исследований об истории самурайского сословия и известных полководцев в работе были использованы: П. Варли, А. Моррис, Н. Моррис «Самураи»[99], Й.П. Ламерс «Японский тиран. Новый взгляд на японского полководца Ода Нобунага»[100], Стивен Тернбулл «Самураи. История японской военной аристократии»[101] и Томаса Конлейна «Оружие и техника самурайских воинов 1200–1877»[102]. Важной монографией, которую нельзя обойти стороной при обращении к теме возникновения самурайского сословия, является работа Карла Фрайдэй «Hired swords: The rise of private warrior power in early Japan»[103]. В качестве одного из первых серьезных исследований в области формирования японского национального характера необходимо упомянуть книгу Рут Бенедикт – «Хризантема и меч: модели японской культуры»[104]. Заказчиком данного исследования выступило ведомство военной информации США. Свою работу над книгой Рут Бенедикт начала в 1944 г., когда война между США и Японией еще продолжалась, а американскому командованию срочно требовались данные о противнике и о его особенностях. Причина, по которой книга Р. Бенедикт оказалась востребованной, указывает на важность понимания именно японской военной стратегии и реализации её на поле боя. Другим важным исследованием в области психологии японского солдата стало исследование будущего генерала армии США Боннера Ф. Феллерса «Психология японского солдата», в котором он рассматривал влияние синто, самурайского духа на формирование психологии японского солдата перед Второй Мировой Войной[105]. Своё исследование Ф.Б. Феллерс завершил размышлениями о важности для американских офицеров понимания психологии японского солдата. Важным исследованием о взаимосвязи дзэн и японской стратегии является работа Томаса Клири «Японское искусство войны. Постижение стратегии»[106], недостатком которой можно назвать только то, что Т. Клири рассмотрел влияние лишь одного религиозно-философского течения.

Таким образом, следует отметить, что в Японии, Европе и США исследования в области боевых искусств (яп. – будогаку, англ. – martial arts studies) являются признанным направлением научных исследований. В Японии в работу по составлению сборников и энциклопедий по боевым искусствам включены как отдельные исследователи, так и целые организации (Ни-хон Кобудо Синкёкай, Ниппон Будокан и др.). В Европе одним из центров изучения боевых искусств является Кардиффский университет, в котором ежегодно проводятся международные конференции, посвященные боевым искусствам.

В Российской Империи интерес к японской воинской культуре, боевым искусствам и джиу-джитсу, в частности, появился в конце XIX века и пережил бурное развитие в начале XX века. Джиу-джитсу преподавали в атлетических кружках, устраивали показательные турниры, обучали полицию. Такой интерес вызвал активизацию книгоиздания по этой теме. Первой российской книгой стала книга капитана полиции Анатолия Александровича Демерта «33 боевых приёма нападения, обороны и обезоруживания по японской системе Жиу-Житсу»[107]. В 1902 году выходит статья Л. Богословского «К вопросу о характеристике японцев: Этические основы жизни благородного сословья в Японии», в которой он затрагивает темы бусидо и харакири[108]. После революции 1917 года вплоть до 90-х годов в отечественном востоковедении вопрос изучения боевых искусств и их влияния на формирование культуры поднимался крайне редко. Среди серьезных причин можно назвать классовую нетерпимость по отношения к воинскому сословию и запрет на практику боевых искусств в 80-х годах.

Первыми работами, затрагивающими темы боевых искусств, стали статьи Н.В. Абаева о китайском ушу (1981-82 гг.)[109] и статьи А.А. Долина в журналах «Азия и Африка сегодня», «Дальний Восток»[110]. Статьи А.А. Долина представляли собой выдержки из подготовленной им в 1982 году книги «Кэмпо – истоки воинских искусств». Из-за бюрократических проволочек, идеологических препятствий и отзывов недоброжелателей издание данной книги затянулось практически на 10 лет[111]. Первое полное издание книга увидела на немецком языке в 1989 году в ГДР[112]. После чего Главная редакция восточной литературы издательства «Наука» выпустило её в сокращенном почти в два раза виде в СССР под названием «Кэмпо – традиция воинских искусств»[113]. Полное издание «Кэмпо» на русском языке состоялось лишь в 2008 году. В ежегоднике «Япония» за 1989 год появилась статья О.В. Иванова, посвященная традиционному японскому единоборству – сумо[114]. В 2004 году Олег Иванов издал полноценную монографию, посвященную традициям сумо «Сумо: живые традиции древней Японии»[115]. В 1997 году, с выходом книги «Путь невидимых. Подлинная история нин-дзюцу» (в 2010 г. переиздана под названием «Ниндзя. Боевое искусство»[116]), А.М. Горбылёв открывает новый этап серьезных исследований в области боевых искусств Японии. Благодаря А.М. Горбылёву переведено большое количество аутентичных японских трактатов, книг известных японских мастеров и специалистов в области боевых искусств. В данной работе использовано большое количество японских текстов по боевым искусствам, переведенных А.М. Горбылёвым и изданных им в сборнике «Хидэн. Боевые искусства и рукопашный бой», а также его исследовательские статьи, которые содержат интересные выводы и теории. Важной исторической работой является книга А. Куланова и А. Арабаджиева об истории организации «Дай Ниппон Бутоку Кай», к сожалению, для такой серьёзной работы издательством «Вече» выбрано броское, но бессмысленное в данном случае название «Черный пояс» без грифа секретности»[117]. Среди других работ по истории боевых искусств Востока можно назвать книгу А.М. Козлова «История боевых искусств Востока»[118], посвященную боевым искусствам Китая, Кореи и Японии. Однако с автором данной работы сложно согласиться в выборе каратэ в качестве представителя боевых искусств Японии. Каратэ нельзя считать традиционным боевым искусством Японии, оно получило распространение лишь в XX веке, до этого являясь исключительно окинавским видом боевого искусства. Также стоит отметить работы украинского исследователя истории нин-дзюцу В. Момота, который является автором книг по истории, философии и технике школ нин-дзюцу. В 2012–2016 гг. вышли переводы Момота средневековых трактатов ниндзя: «Сёнинки», «Нинпи-дэн», «Бансэнсюкай». Определенный вклад внёс Д.И. Дубровский (профессор, доктор философских наук), который перевел книгу Гитина Фунакоси «Каратэ-до. Мой жизненный путь»[119]. Также необходимо отметить работы известных востоковедов А.Б. Спеваковского «Самураи – военное сословие Японии»[120], А.Н. Мещерякова «История древней Японии», «Император Мэйдзи и его Япония»[121], Н.Н. Трубниковой «Различение учений» в японском буддизме IX в.», «Традиция «исконной просветленности» в японской философской мысли»[122], Ю.Л. Кужеля «Мир японского паломничества»[123], содержащие в себе множество полезных исторических и культурных фактов. Особый интерес представляют исторические труды Н.Ф. Лещенко «Япония в эпоху Токугава»[124] и А.Ю. Синицына «Самураи – рыцари страны восходящего солнца. История, традиции, оружие»[125]. Интересно упомянуть комментарий редакторов 8-го выпуска сборника «История и культура традиционной Японии» И.С. Смирнова и А.Н. Мещерякова: «Еще одна особенность нынешнего сборника – статьи, где история того или иного явления японской культуры (например, геральдики или рекламы) прослеживается от древности до наших дней»[126]. А.Н. Мещеряков также является автором интересной культурологической монографии «Стать японцем: топография тела и его приключения»[127], в которой он рассматривает восприятие японцами собственного тела, занятия физической культурой, а также влияние западной культуры на трансформацию традиционных взглядов. В книге А.Н. Мещерякова тема боевых искусств и восточных единоборств рассмотрена лишь в общем контексте проблемы телесного. Значимые работы в области изучения материального наследия воинской культуры Японии написаны А.Г. Баженовым[128], К.С. Носовым[129] и Е.Б. Скраливецким[130].

Среди известных китаистов, затронувших тему японских боевых искусств, стоит отметить работы В.В. Малявина «Боевые искусства: Китай, Япония»[131] и А.А. Маслова «Бусидо: кодекс чести самурая»[132]. При этом стоит отметить, что к работам китаистов всегда следует относиться с определенной осторожностью, т. к. существует тенденция преувеличения влияния китайской культуры на японскую, а также не всегда обоснованные выводы о преемственности японских боевых искусств от китайских боевых искусств.

Важным этапом в изучении традиций боевых искусств Востока стала диссертация Р.М. Зиганьшина «Духовно-религиозные основы боевых искусств традиционного Китая»[133]. Идеалы бусидо были рассмотрены в работе А.В. Голом-ши «Духовная культура воинского сословия Японии: традиции и современность»[134]. Влияние боевых искусств Японии на российскую культуру и общество рассматривали в своих диссертационных работах Е.Ю. Ватолина «Боевые искусства Востока как средство инкультурации личности подрастающего поколения: На опыте трансляции традиций кэндо в России»[135] и Д.В. Антоненко «Особенности интеграции дальневосточных боевых искусств в культуру России XX – нач. XXI вв.»[136].

Попытки создать научное направление в области изучения боевых искусств существуют и в России. В 2013 году в Дальневосточном государственном университете путей сообщения прошла международная научно-практическая конференция, по итогам которой был выпущен сборник «Философско-психологические аспекты восточных единоборств»[137]. Данный сборник примечателен тем, что философские работы в нём соседствуют со статьями на педагогические и практические темы, а участие в конференции принял и А.А. Долин. В 2016 году в Российском государственном университете физической культуры, спорта, молодёжи и туризма (ГЦОЛИФК) состоялась всероссийская конференция с международным участием, по итогам которой был выпущен сборник «Боевые искусства и спортивные единоборства: наука, практика, воспитание»[138]. В отличие от конференции в ДВГУПС на конференции РГУФКСМиТ наблюдалось абсолютное преобладание педагогической тематики. При этом специальные культурологические вопросы на данных конференциях практически не затрагивались.

Таким образом, исследования в области боевых искусств являются признанными научными направлениями в Японии, Европе и США. В России данное направление находится на пути становления. В отечественной науке наиболее развитыми дисциплинами, затрагивающими тему боевых искусств, являются источниковедение и педагогика. При этом ощущается недостаток в специальных философских, культурологических и культурно-исторических работах. Развитию полноценного направления мешает институциональная обособленность, антагонизм между индивидуальными исследователями и представителями научных организаций, а также закрытость самих традиций, изучение социокультурных практик которых доступно лишь её представителям. Кроме того, обыденная ассоциация боевых искусств со спортом и физкультурой мешает восприятию данного объекта исследования в качестве сложного культурного феномена.

1.2 Духовно-мифологические основы зарождения боевых искусств в древнеяпонском обществе

Поскольку настоящее исследование посвящено изучению социокультурных практик и традиций боевых искусств, то логично будет начать рассмотрение с практик, связанных с наиболее древними культами и верованиями Японии. Школа боевых искусств Тэнсин Сёдэн Катори Синто рю была основана в первой половине XV века, но миф о создании школы посредством божественной помощи, ритуальные практики и аскетические тренировки основаны на более древних синтоистских мифах и шаманских традициях Японии. Интересно понять механизм рецепции социокультурных практик между различными социальными институтами, но для решения этой задачи важно найти источник заимствования и его исторические и культурные основы. Вопрос рецепции синтоистских ритуалов и практик школами боевых искусств необходимо также рассмотреть в контексте взаимодействия жреческих и воинских родов древней Японии, что позволит выявить процесс отражения воинской функции в религиозном культе.

Исследование истории развития и становления воинских сословий, а также специфических воинских институтов имеет большое значение для понимания становления и развития любой культуры. Прежде всего, это связано с ассоциацией воинского сословия с властью, насилием, доминированием и принуждением[139]. В этой связи, существующие воинские институты не только способны оказывать влияние на социальные изменения, но также обеспечивают выживаемость и развитие общества, расширение контролируемой территории. Воинские сообщества могут обладать двойственной функцией как фактора поддерживающего гомеостатичность, прежде всего, защищая от внешних угроз, и фактора разрушающего гомеостатичность общества, обеспечивая развитие культуры за счет захвата ресурсов, рабов и территории. Данные об архаических воинских институтах можно почерпнуть из сохранившихся до наших дней в воинских традициях ритуальных практик, а также их описании в исторических источниках. Подобные ритуальные практики сохранились в традициях японских боевых искусств как элементы обучения, тренировки сознания или мифологии школ. Основание школ японских боевых искусств является институализацией второго порядка – формированием элитарных и закрытых сообществ внутри институализированного воинского сословия. Возможность обучаться в школе и совершенствовать своё мастерство требовало прохождения определенной процедуры инициации, а также определенной верности учению и наставнику школы. Только тогда воин получал доступ к закрытым знаниям и секретам мастерства, которые могли способствовать его возвышению в воинской иерархии. Сама по себе воинская идентичность передается посредством действий, основанных на материальном, устном и письменном дискурсе[140]. Установление воинских институтов требует «доминирования, легитимации и сигнификации: все, что происходит в пределах институционального поля, тем или иным способом будет обязательно подвергаться категоризации, как облеченное властью, это будет ритуально и социально легитимироваться через различные формы дискурса»[141]. Социальная и ритуальная легитимация школ японских боевых искусств внутри институализированного воинского сословия происходила на основе уже существовавших в воинской среде божественных культов и ритуальных практик, сохранившихся с дописьменных времен основания древнего японского государства. По аналогии с мифом о божественном происхождении императорской династии основатели школ боевых искусств представляли своё искусство как божественное, т. е. переданное им от воинских божеств.

В данной главе под институализацией и возвышением воинских родов (групп, сообществ) понимается не создание самурайского сословия (которое состоялось позднее), а общий процесс легитимизации и выделения воинской функции, а также её возвышение в символическом измерении. В своей работе «Hired swords: The rise of private warrior power in early Japan» Карл Фрайдэй показал, что появление в IX–X веках частных армий, состоящих из профессиональных наёмников, произошло не на пустом месте. Предки этих провинциальных аристократов находились в центре военной активности ещё в VI веке[142].

Для целей нашей работы важно показать процесс отражения воинской функции в государственном культе, результатом которого стало создание специфических мифов, ритуалов и традиций. Эта тема неизбежно затрагивает вопрос древней истории Японии и становления японского государства, который как таковой не является предметом данного исследования. Признавая существование большого количества исследований и теорий по древней истории Японии, отличающихся различными подходами, автор данной работы выбрал концепции Д.А. Суровеня и Дж. Китагавы в качестве теоретической основы. Японская историографическая традиция и, прежде всего, официальная версия императорского двора настаивает на непрерывности императорской династии Японии, начиная с легендарного императора Дзимму (660 г. до н. э.). По этой версии формирование японского государства происходило вокруг и благодаря императорскому клану, происходящему от небесного бога Ниниги но микото, внука богини солнца Аматэрасу оо-миками. Однако логика исторических процессов подсказывает, что формирование Японии происходило в борьбе между различными кланами и племенами. На это указывают и самые ранние исторические свидетельства о древней Японии. Самым ранним письменным источником, в котором упоминается Япония, считается «История царства Вэй», написанная в III в. н. э. в Китае[143]. Согласно данному источнику главным царством на японских островах было Яматай. Им правила шаманка-прорицательница Пимико (Химико), которой наследовала тринадцатилетняя девушка Иё[144]. Именно это царство было признано китайской династией, при этом историки склонны различать царство Яматай от Ямато, с которого и началось объединение Японии кланом Тэнно. При этом характерны различия между разными правящими династиями: если династия правительниц Яматай была представлена женщинами-шаманками, то в династии Ямато власть находится в руках мужчины-полководца. Вопрос о различиях между разными династиями необходимо разобрать подробнее, так как он ярко вырисовывает переход власти к воинскому клану.

В более примитивных верованиях и культах, сохранившихся на японских островах, система власти выстраивалась вокруг жрицы солнца (света), в то же время на её антагониста жрицу тьмы (смерти) распространялось табу, её нельзя было видеть и касаться, ей нельзя было иметь детей. Представляется, что правительницы Яматай также были жрицами солнца или прототипа богини Аматэрасу оо-миками. Возможно, шаманка-правительница вещала непосредственную волю богини.

На рубеже III–IV в. н. э. происходит смещение центра власти к новой династии, основателем которой выступил Судзин. По мнению ряда исследователей, Судзин был по происхождению тунгус, являлся правителем корейского княжества Мимана, откуда во главе племени воинов-всадников вторгся на Кюсю, перебравшись затем в район Ямато[145]. Увеличение количества конной упряжи и воинской экипировки в захоронениях на севере Кюсю в период кофун может быть связано именно с этим событием. Характерно также, что в Нихон сёки («Анналы Японии», 720 г.) деяния Судзина описываются как направленные на объединение государства, т. е. на захват соседних царств и подчинение племён. Жрицы всё ещё продолжают играть важную символическую и сакральную роль, однако полностью теряют контроль над управлением государством. Судзин поручил управление культом богини Аматэрасу своей дочери Тоёсукиири-химэ и переселил богиню из своего дворца в священную рощу. Таким образом, можно предположить, что изменение культуры японских островов, нашедшее своё отражение в погребальном обряде, было вызвано социальными изменениями, а именно возвышением племени или социальной группы с ярко-выраженной воинской идентичностью[146]