Черные сказки. Сорок миров

– Вот, обживайтесь.

– Мать моя, – высказался Паул и присел на кресло с колесиками. Одну стену рабочего кабинета заменяло стекло, а за ним – вид на Землю, Паул нашел взглядом Океанию, Индию, Марианскую впадину, Австралию.

– Мы в космическом корабле?

– Ну, как сказать, – улыбнулся Хастол и выровнял в стопке листы. На столе лежала пара скрепок, и он убрал их в коробочку. – Знаете, мне пора приступать к своим обязанностям. Хотите обратно, или совершите прогулку?

– Мы осмотримся.

– Тогда рекомендую посетить зал Благости в западном крыле, там находится обзорная площадка, телескопы.

– Отлично, – Аисиндий расхохотался, и все молодые люди вышли из кабинета, закрыли дверь. Героб:

– Чтоб меня! Чтоб вас! Клянусь своими почками, – он зажмурился, прикусил губы, потом спросил: – Где мы?

– В ООЧ – в организации по опеке человечества, – Шантс прочел табличку на двери кабинета.

– Хорошо. Давайте я придумаю, раз вас ничего не удивляет, – Героб вытер платком пот со лба. – Давайте пройдем на смотровую площадку и там решим.

***

Друзья дошли до площадки.

Им предложили нарастить крылья уколом в бицепс, и через две недели они смогли бы совершить первый полет.

Но почему-то все отказались.

Трукер подошел на метр к пропасти, лег на мраморные плиты, ухватился за ближайший металлический столбик, подполз к краю и заглянул вниз – увидел открытый космос: половину вида занимала планета и её атмосфера, загораживающая остальную космическую ситуацию.

Рядом с собой Трукер увидел, как к краю подходит ангел, застегивает свой жилет, надевает позолоченный шлем, расправляет крылья, и улетает в бездну. За ним последовали еще трое. "Это безумие, безумие" – шептал Трукер. Четверо ангелов устремились к земле и очень быстро превратились в точки.

Через две минуты оттуда же на площадку вернулся уже другой ангел.

Все ангелы были похожи, как клоны – статные, с аристократическими чертами лица, гладко выбритые, с безупречной осанкой. Их чувственные губы, прямые носы и выразительные глаза заставляли усомниться в половой принадлежности. Некоторые ангелы были более хрупкими, и друзья решили, что они женского пола.

Героб ворвался обратно в кабинет Хастола и громко возмутился:

– Какого ты пола?

– Героб, успокойся, вы уже позволяете себе лишнего.

– Какого?!

– Универсального.

– Они заставили тебя отказаться от пола при вступлении в должность?

– Вроде того. Но я собираюсь уволиться.

– Правда?

Пятеро друзей сели на белый диванчик в офисе Хастола.

– Пол мне уже не вернут, Героб, но я хочу работать ветеринаром в идеале. Мне пообещали, что оформят в трудовой книжке стаж как медицинский.

– Почему ты хочешь уволиться?

– Низкие карьерные перспективы, – пожал плечами Хастол.

– Тебя угнетают?

– Нет. Знаете такую тему? – он налил всем чай, –  Когда устраиваешься на одну работу, а потом понимаешь, что хочешь заниматься другим?

– Как я тебя понимаю, – вставил свое Шантс. – Да, мы знаем такую тему.

– Ну вот здесь так же.

– Не дурак ли? –  возмутился Героб, – Ты работаешь в Раю, слушаешь органную музыку и имеешь вид на космос из окна.

– Это была ступенька карьеры, – отмахнулся Хастол, – Я сразу говорил работодателям, что я тут временно, пока не подыщу, что получше. У меня другой уклад характера.

– Как тебя взяли? – Героб снова вспотел, – Какие критерии приема?

– А… сейчас, – Хастол порылся в бумагах и нашел договор, зачитал, – Стирание памяти до 10 лет, отказ от половой принадлежности, согласие на инъекцию с "геном ангела", защита информации клиентов, дресс-код, ангельские пропорции лица и тела (их сложно вычисляют с участием калькулятора и миллиметровкой), диплом о музыкальном образовании, прохождение экзамена по психологии, биологии, химии, много чего, господа.

—Ты нарушил пункт с защитой информации, – заметил Паул, – Ты давал нам читать тот треш про раковую больную, которую ты опекал.

– Да, промашка вышла, – ухмыльнулся Хастол, – Ну, они лояльно относятся к некоторым пунктам.

– Где у них отдел кадров? – спросил Героб. Он сходил в приемную и оформился.

– Чувак, ты стал ангелом!

Героба похлопали по плечам, пожали руки.

Он сидел бурый и дурной от произошедшего, попросил рюмку водки, но в буфете Хастола стояла только декоративная бутылка с красным сухим вином. Вино лилось в бокал с увеличением детского пения за дверью, в коридоре.

– Теперь мы коллеги, – Хастол протянул бокал, и Героб стал шумно глотать вино.

Когда Солнце зашло за Землю, и по всем материкам загорелись огни ночных городов, Хастол предложил вернуться в квартиру 580.

Следующую неделю Хастол и Героб исчезали в свете вдвоем, а остальные жили, как обычно.

Вскоре Хастол и в самом деле уволился, пошел в ветеринары.

К тому моменту друзья, то один, то другой, стали снимать собственные квартиры, разъезжаться. Героб влюбился в девушку Фей, учащуюся вместе с Паулом и Шантсом, но уже не мог быть с ней. Студенты получили высшее образование, Аисиндий стал терапевтом.

Героб опекал Фей на правах ангела сверхурочно, ужасно мучился, когда она вышла замуж и родила двух детей. Он выкрал ее однажды, чтобы показать ей "Рай". По этой причине его вскоре уволили.

Героб страдал от депрессии, вышел из нее благодаря друзьям.

Паул однажды поехал в администрацию города, и там сдал информацию о существовании Над-мира. ООЧ замяла этот конфуз – Паула ликвидировали.

Пятеро друзей вместе собрались на его похоронах, повидались.

Героб прожил семь лет, прежде чем вновь обрел уверенность в себе, перестал считать себя инвалидом. Да, служба в ООЧ искалечила его, но Героб имел внутренний стержень.

Он снова полюбил и на этот раз взаимно.

Современная медицина помогла ему вернуть мужское начало, но детей он иметь все равно не мог. Они с женой усыновили ребенка.

Героб получил второе высшее – стал юристом, чтобы бороться за права трудящихся.

Решения красного заката

Шел 2014 год в городе Саивск и шестой учебный год для девочки по имени Криджи.

В один особый вечер она обратилась к своим родителям:

– Все мои друзья уезжают вместе с родителями путешествовать в хорошие места!

Ее мать недовольно покачивалась с руками в бока; она ответила:

– Опять ты сравниваешь нас с другими семьями?

– Одни едут на Бали, – ныла Криджи, – Метра из второго "а" едет с родителями в Европу. Моя подруга рассказывала, что летом они были в Абхазии.

– У нас нет времени на споры, собирайся, живо!

Криджи ушла в свою комнату. Она не знала, что берут с собой, когда отправляются на тот свет.

В девочке росло гнетущее ощущение. Стукнуло шесть часов вечера; квартиру заливал красный свет заката. У Криджи болела голова, и она скиталась из комнаты в комнату. Вся ее семья составляла чемоданы в коридоре. Брат искал книги в дорогу на верхней полке шкафа, мать складывала зубные щетки в контейнер.

– Не стой, как истукан, помоги отцу застегнуть сумки.

Криджи подтянула один край молнии к другому, по другую сторону отец прилагал все мыслимые усилия, чтобы впихнуть семейные пожитки.

– Зачем на Том Свете фен?

– Чтобы сушить волосы! – крикнула из открытой двери мать.

К двум часам ночи семья Дебридшей столпилась у выхода и села на дорожку. Отец Сельм посматривал на часы.

– У меня недоброе предчувствие, – пожаловалась Криджи. – Позвольте мне взглянуть на билеты!

– Это тебе ни к чему.

– Мне кажется, нас обманули. Мы ведь собирались в Москву ехать? Папа, почему мы передумали?

Отец буркнул в ответ:

– Тут был горячий тур, он дешевле.

Мать чистила всем детям одежду от шерсти домашних животных.

Криджи махнула рукой на пса.

– А Тэнка здесь оставим?

– Конечно, мы же ненадолго.

Криджи схватила дамскую сумочку матери, и побежала с ней в гостиную. Раскрыла замок и нашла внутри сумки билеты. Она потрогала на ощупь чуть желтоватую бумагу. Билеты на поезд. Отправление в 3.46 с центрального вокзала Саивска. Прибытие через три дня на северный вокзал Того Света.

Дебридши выехали на автомобиле, вышли у вокзала и под мокрым снегом бежали до своего перрона, сели в вагон. Криджи покраснела, ее мутило, и она взяла с собой пакетик, на случай, если ее будет тошнить.

Три дня в поезде пролетели незаметно. Утро не наступило, да и ночи, кажется не было, ведь никто не ложился спать, и сама Криджи чувствовала себя болезненно, как бывало во время температуры – невозможно бодрствовать как обычно, и спать тоже не получается.

Дебридши приехали в точно такой же ночной город, откуда они уезжали. Поначалу Криджи поняла, что они вернулись, но бесконечная ночь давала повод задуматься.

Родители не ходили на работу. Младшую сестру Криджи – Люсис – не отправляли в садик, а брат Тэми не собирался в школу. Мать объяснила Криджи, что вся их семья – на больничном.

Мама выдавала всем таблетки, накладывала повязки на голову, давала лимонные дольки с сахаром. На днях отец внес в квартиру большую коробку – приехал новый более вместительный диван на заказ, на котором могут без проблем поместиться все члены семьи ногами к телевизору. Диван всегда держали расправленным, с подушками и одеялами. Иногда Криджи казалось, что светает, но это был все тот же красный рассвет (или закат?).

Пахло то домашними котлетами, то жареной картошкой, то пирожками.

Криджи не выпускали на улицу. Форточки открывали не часто, потому что квартира вмиг становилась холодной и безжизненной. Поэтому чаще в ней царила духота и запах гарелого. Иногда – словно вот-вот что-то загорится. Ткань торшера рядом с диваном, например, от лампочки, которая ненароком накалиться, соприкоснувшись с плафоном. Но этого так и не произошло.

Криджи прожила в темной квартире, подсвеченной тусклым желтым светом несколько недель, затем решилась пойти в дальнюю детскую комнату, куда уже давно никто не заглядывал. Там стоял компьютер, с подключенным wi-fi.

Криджи искала билеты с обратным маршрутом и нашла. Заказала.

Родители собрались за день.

Вновь всей семьей они выехали в ночь, оказались среди потерянного вокзала, где приходилось передвигаться практически на ощупь. Свой перрон они искали неделю. В поезде точно также не работало электричество, к тому же поезд был погребен под снегом. Но как только они нашли свое купе – поезд тронулся, и буквально за полгода доехал до Саивска.

Когда Дебридши вернулись, они нашли труп пса Тэнка в спальне родителей под кроватью. Затем они зажили прежней жизнью.

На родительском собрании мать и отец Криджи сами объяснили классной руководительнице, почему их дочь пропустила один учебный год.

Криджи выросла и связала свою жизнь с талантливым выпускником научного техникума, который метил в ученую верхушку. Его звали Эйт. И он разделил страх Криджи и пообещал посвятить свою жизнь поиску ответа, что с ней произошло в 2014-ом году. Эйт написал несколько научных диссертаций, номинировался на крупные премии. Идеи красиво звучали с трибуны, но, тем не менее, ничего так и не объяснили.

Однажды Криджи поехала повидаться с родителями. Они рассказывали, как копят на поездку в Италию и хотели обсудить будущее путешествие с дочерью. Люсис созвонилась с Криджи, когда та ехала к родителям. Люсис предупредила: родители снова откуда-то достали билеты на Тот Свет и спустили деньги, запасенные на Италию. Они покинули город на днях, без предупреждения.

Криджи и Эйт отправились за родителями, вернули их.

Криджи часто снилось, что она возвращается в родительский дом, а он пустой, холодный, потому что отец и мать уехали на Тот Свет.

Ей часто снилось, что она просыпается во время красного заката, и все бегают и собираются – на Тот Свет.

Криджи попросила стареющую мать написать список вещей, которые нужно собрать в такую особую поездку. Мать набросала карандашом на листке в клетку: удобную одежду в поезд (леггинсы, футболку, лучше трикотажную), зубную щетку, кошелек, кроссовки, шампунь, теплую куртку, аптечку… Затем мать уснула и Криджи вынула из руки матери листок со списком. Она оставила на столе конверт с деньгами и написала сверху "На Италию".

В течение следующей недели родители воспользовались деньгами и уехали, навсегда.

Группа ученых, возглавляемая Эйтом, изучала дело семьи Дебридшей. Они выяснили, что каждый раз решение уехать "Туда" родители принимали во время красного заката.

Криджи согласилась, что так оно и было, и дело закрыли, к ее облегчению. Криджи уже сама дошла до мысли, что причина, почему родителей так легко соглашаются на эти якобы выгодные туры, заключалась не в закатах и не в оттенке неба.

Криджи с мужем вырастили трех здоровых детей и путешествовали с ними по всему Земному шару, и только однажды – на Тот Свет, но эту поездку они откладывали до последнего, хотя им много раз присылали флаеры и письма с горящими турами, акциями, скидками, бонусами и кэшбэками при условии покупки билетов в известный конец.

Врата Рая

Однажды в новостной ленте мальчик Угрих увидел:

"Врата рая в Гималаях открыты. Вход свободный".

Он подумал, что это чья-то злая шутка, но вдруг услышал слишком громкий шорох в комнате родителей. Он вошёл.

– Что вы делаете?

– Собираемся. Что, не видно?

– Решили-таки поехать в Париж?

Отец встал чуть боком, и вжал подбородок в шею так, что получилось два подбородка. Он поднял бровь и ответил сыну:

– Не совсем.

– А куда? – у парня даже утренние новости из головы вылетели.

– В рай, конечно. Ты не читал новости?

– Их-то я и читал, как раз. Бред какой.

– Сынок, – мать подошла и обняла Угриха, – сам ты бред. Если есть такая возможность – почему не поехать?

– Вы так говорите, словно это означает поехать в Париж – ничего особенного.

– Ну, если люди проверили и заявили, значит, это проверено?

Через две недели семья Ликинов уже была в пути. Ехали на личном автомобиле. После Сарканда они начали пешее восхождение с тележками и заплечными сумками.

Родители не особо разговаривали, только восхищались природой.

Зой, младший брат Угриха, похоже, вообще не осознавал, куда идёт, и Угрих не знал, какие подобрать слова для происходящего, чтобы объяснить брату.

Спустя полмесяца Ликины подошли к подножию двух склонов, через которые тянулся огромный каменный мост. Мост выглядел так, словно его строили высшие цивилизации или инопланетные силы. От моста до земли спускалась нежно-молочная световая пленка, перекатывающаяся волнами, как беспокойный океан.

Угрих обомлел.

До врат рая тянулась широкая людская очередь. Люди шли разными тропами, и их шествие напоминало ручейки, стекающиеся в одну полноводную реку.

Ликины встроились в один из ручейков. Давка нарастала.

Менеджеры проекта передали семье методичку с инструкциями и пульверизаторы с водой.

Мать захохотала, отец начал чтение:

– Теперь, гости земли, когда вы стоите у врат рая, позвольте рассказать вам о пяти пунктах очищения, которые вам стоит сделать, пока "молочная пленка" не поглотит вас.

Первое – вы должны омыть свое тело, волосы, подмышки и промежность. Второе – вы должны найти примирение со всеми членами семьи, обнять и поцеловать их. Третье – вы должны изгнать всю грязь из своих мыслей, непрерывно поливать себя водой, чтобы на момент вхождения во врата, вы были полностью чисты. Четвертое – мы не несем ответственности за то, куда ведут эти врата и что там будет происходить. Пятое – прочтите преблагородную молитву семьдесят девять раз. Начните сейчас, чтобы успеть вовремя.

Отец закончил чтение с серым лицом. И поднял глаза на мать.

– Тебе тоже не понравился четвертый пункт? Что значит "не несем ответственности"? Я думал, они все проверили!

Угрих позеленел, ему стало дурно. Он стал рывками доставать принадлежности из сумки, чтобы омыть себя и брата. Мать и отец разругались на фоне врат рая. В конце концов, отец подхватил мать и грубо прижал к себе.

– Всё – я сказал, – прошипел он. – Живо миримся, моемся и молимся.

– Ты так всегда!.. – плакала мать.

– Всё – я сказал!

Он выдал ей губку, а сам снял штаны. Братья уже вовсю молились. Между Ликинами и вратами рая оставалось пятьдесят человек. Мать начала обнимать сыновей, увлажнять их водой из пульверизатора.

Оставалось три человека перед ними; мать грубо прижимала отца к себе, медитировала с закрытыми глазами. Молитвы не помогали.

– Чтобы ни случилось, мы окажемся в лучшем месте, – процедил отец ей в ухо, и прижал сыновей к своим бедрам. Он совершал маленькие шаги и приближался все ближе к вратам.

– Хорошо, хорошо, – мать волновалась.

Один человек впереди окунулся в молочный омут и растворился в свете.

Мать завизжала, оттолкнула отца.

– Нет! Нет! Я не чиста! Я не чиста для этого!

Отец быстро схватил ее и заломил руки, зажал рот.

– Успокойся, успокойся!

Очередь начала проходить дальше. Братья продолжали молиться. Даже Угрих уже обрел покой с миром и всех простил, только родители вызывали в нем жалость. Они упали на землю рядом с сыновьями. Отец утешал мать и гладил по волосам. Слезы у обоих катились градом. Среди гомона толпы Угрих услышал.

– Я изменила тебе, в пятом году.

Затем:

– Это в прошлом, детка. Мы у врат рая, черт тебя возьми, приведи себя в норму.

– Не могу…

Они плакали оба, затем отвели дух и позвали детей.

– Мы решили, что не пойдем в рай, – сказал отец.

– Что это, блин, значит? – весь уровень святости, который Угрих поднял за это время до небес, в мгновение ока упал ниже некуда.

– Ваша мать согрешила, и не может себе этого простить. Я ее не брошу. Мы – семья.

– Если мы семья – пойдём все вместе!

– Вы, дети, невинны. А нам ход закрыт. Идите, я вас благословляю.

Угрих рыдал, успокаивал Зоя. Тот икал и трясся.

– Папа! – позвал Угрих.

– Дети, идите, – он махнул рукой во врата, и снова пшикнул на них пульверизатором.

Они сглотнули очищающие слезы, прошли завесу.

Их встретил мир света и благодати. Сады, прекрасные реки и холмы. Приятный ветер и большие цветы – то, что первым увидел Угрих.

Перед вратами в долине рая разливалось искрящееся озеро. Там плавали все новоприбывшие.

Угрих почувствовал, что оказался дома.

Здесь они и остались жить с братом, и никогда не знали бед. Единственное – Угрих часто приходил к озеру, видел там всяких людей – и просветленных, и грязных, и раздраженных, и озлобленных. Только так никогда и не увидел своих родителей.

В постели с женой и любовницей

Эвел был отличным примерным мужем. Его жена Титоми его также сильно любила.

Они всегда мирились до полуночи, всегда завтракали, обедали и ужинали вместе. Эвел работал на заправке, Титоми – швеей.

Однажды Эвел уснул вечером на диване, и ему приснилась совершенная богиня. Богиня назвалась Омуной.

Омуна соблазнила Эвела, очаровала своими длинными шелковистыми волосами, бархатной кожей, нежными поцелуями и проворными руками.

Таких снов Эвел не видел никогда в жизни.

Он проснулся в приятном поту, под боком спала жена и тихо посапывала. Рука жены обхватила его правую руку. На часах светились цифры – четыре часа утра.

Последнее, что он помнил, это шепот на ухо "встретимся завтра".

Утром жена весело щебетала, рассказывала о планах на день, Эвел ходил сам не свой. Он забыл почистить зубы и собрать сумку. Весь день не мог собраться, а вечером отказался проводить время с женой и поскорее побежал на боковую.

Как только он заснул, обнаружил себя на райском островке в пустыне. Драпировки, овеваемые ветром, раздвинулись в стороны, и по золотым кирпичам прошествовала обнаженная Омуна. Ее тело блистало румяным загаром и издавало запах экзотических сладких фруктов. Она припала к Эвелу со страстным поцелуем, и затем перешла в наступление. Они провели ночь на шелках и подушках тихого египетского оазиса, в тени многолетних деревьев.

Омуна обещала, что всё происходит по-настоящему.

С тех пор Эвел стал желать как можно чаще оказываться во снах. Омуна была ненасытна и всегда встречала его с распростертыми объятиями, ублажала массажем и другими расслабляющими процедурами. Услаждала слух мужчины этническим пением и комплиментами.

Эвел потерял интерес к жизни, но записался в тренажерку, чтобы больше уставать, и спать крепче.

Жена тоже перестала его интересовать, он грезил о богине.

Как-то раз Эвел приютил на своей груди Омуну. Они лежали на террасе в божественном лесу. Где-то журчал ручей. Эвел решился спросить:

– Кто ты такая?

– Твоя любовница, – захихикала богиня.

– Я не об этом, – мужчина привстал на логтях. – Я хочу все знать. Хочу знать, откуда ты, какие у тебя планы.

Богиня прятала лицо в прозрачных тканях; оттуда выглядывали только глаза цвета игривого вина.

– Все потому, что я хочу связать с тобой свою жизнь, – нервничал Эвел.

– Мы уже связали свои жизни.

– Мне этого недостаточно. Как я могу вытащить тебя в реальность? Как мне остаться здесь навечно?

– Эвел, расслабься, все идет так, как идет. И нам хорошо вместе, – улыбнулась она.

– Вот это меня и напрягает… – шепнул Эвел.

Жена Эвела начала подозревать измену, всюду искала доказательства, но не могла их найти.

Начались истерики, ревность. Эвел молчал или всё отрицал, но продолжал спать по 13 часов в сутки.

Через полгода Эвел заснул и, как только увидел Омуну, материлизовал в руках нож, обхватил ее, приставил нож к животу Омуны и крикнул:

– Возьми меня к себе! Расскажи, как мне остаться здесь?

Женщина извивалась и выскальзывала из его рук, она загоготала и сказала:

– Осторожнее, милый. Твоя жена расстроится.

– Мне плевать на жену, из-за тебя! Я хочу найти способ уйти от жены!

– Все легко, дорогой, – Омуна покрывала его поцелуями, не отводя ножа, – Ты должен спать, спать, спать, спать… так долго, сколько сможешь.

– А если я умру?

– Значит, все пойдет по плану, – шептала женщина. Затем они соединились в страсти, и Эвел опомнился только через несколько часов в собственной кровати. По спине ходили мурашки, как после сеанса иглоукалывания.

Предложение богини его расстроило. Получается, он должен умереть, чтобы попасть в сон!

Он ходил в раздумьях пару дней и принял решение. Лег спать.

Когда он проспал семнадцать часов, его разбудила жена в слезах:

– Эвел, в чем дело? – плакала она, – Ты все время спишь. Скажи, что случилось? Мне звонили с твоей работы.

– Ничего! – рявкнул муж, – Дай поспать.

– Эвел! – жена захлебнулась слезами, – Я пригласила врача.

В спальню вошел их общий друг Мцибо, к которому они нередко обращались с медицинскими вопросами.

– Чтоб тебя, Титоми, прогони его, – заныл муж, – Я всего лишь хочу поспать.

Титоми махнула рукой, и друг семьи ушел.

Титоми стала гладить мужа и горячо шептать, умолять, чтобы муж раскололся и поделился наболевшим. Она взывала ко всему святому, клялась разводом, самоубийством, обещала любые безумные вещи.

Эвел понял, что жена не позволит ему проспать смертельное количество часов. Он всё ей рассказал. О богине, о похоти, об измене, о договоре, о планах.

Титоми мгновенно успокоилась, склонила голову:

– Тогда проваливай, – и вышла из комнаты.

Эвел удивился, как легко его "любимая девочка" отпустила его на верную смерть.

Эвел лег, но сон не шел.

Он крутился в кровати в течение нескольких часов, и когда вышел в гостиную, оказалось, что жена ушла.

Она не возвращалась домой пару дней. У Эвела пропала быстрая фаза сна, и он не встречался с Омуной в этот тяжелый период.

Он обзвонил всех знакомых.

***

Наконец, через неделю, Титоми вернулась, сняла серое пальто и сапоги.

От нее пахло дорогим парфюмом, она выглядела "дорого", – заметил Эвел и молча осматривал её.

– Я жила у Длен, я попросила ее соврать тебе, что она меня не приютила. Эвел, – Титоми взглянула на него, – Что ты решил?

– Я не знаю.

– Эвел, завтра я пакую чемоданы, и мы больше никогда не увидимся.

Он молчал, переставляя кружку по столу.

На следующий день жена действительно очистила пол квартиры и уехала на грузотакси.

Дальше Эвел завалился на диван и заснул.

Вскоре он встретился с Омуной на восточном пляже с рыхлым песком и голубой водой. Омуна сидела на камне, украшенном мхами и морскими цветами, развела ноги. Омуна звала к себе.