Утро не судное

Вся информация, которой он обладал на этот момент, была крайне скудной. В степи обнаружен… костёр. Как он понял из отдельных слов и фраз, костёр какой-то необычный. Задача поставлена простая: оцепить, никого не выпускать, никого не пропускать. Что и было сделано. Какую может представлять опасность в приволжской степи костёр, никто не объяснял. Да, впрочем, объяснять и не должен. Как доложили наблюдатели, пламя шириной метра полтора, да высотой метра три вырывается как бы из земли. А ещё сообщили, что пропущена по спецпаролю в сопровождении самого комдива группа гражданских лиц в «будке» – машине то ли медицинской, то ли что-то из области химзащиты. Последнее не радует: потравят ребят к чёртовой матери, а потом заморочат голову подписками, да собеседованиями, полными намёков, вкрадчивых обещаний и завораживающих недомолвок.

Понятно, что нет необходимости делать носителем секретов каждого солдата, ни к чему это, да и ему же от этакого широкого доверия может быть только хуже – другого здесь не дано. Но командному составу в мирное время можно доверять? Случись какое ЧП – не обычное, не штатное, ведь никто с места не сдвинется, потому как не привыкли—с ни к доверию, ни к самостоятельным действиям. Что делать тогда, каким звёздам молиться? И если найдётся вдруг какой служака, уверенный в себе и решительный (верится с трудом, но всякое бывает), что ж ему при командирских погонах, дополнительный вес этой уверенности придающих, действовать вслепую, по наитию? А если это очередная покраска газонов, то на кой делать участниками этого казарменного цирка такую уйму народа? В такого рода содержательных мероприятиях можно обойтись и меньшей кровью…

А затем наблюдатели доложили, что «машина с гражданскими ушла», оставив недалеко от костра багрового лицом – надо полагать, от негодования – комдива, слава богу, при плащ-накидке. Тот выждал под дождём минут десять и дал отбой, при этом, будучи в состоянии раздражённом, сказал, неизвестно кому: пусть эти умники свой метан сами и тушат – нам он не мешает. Сказал-то он не так – соседствующие свидетели доложили слово в слово. Но суть его безадресного пожелания была именно такой.

Игорь Устинов, находившийся в командирской будке, долго смотрел через запотевшее стекло на удаляющийся костёр. Он был искренне рад, что никто из местного начальства не задавал лишних вопросов. Причина радости была банальна: к лишним он относил не те вопросы, на которые не имел желания отвечать, а те, на которые не мог ответить при всём желании.

Глава 10

Ночью бойня разыгралась на складе нешуточная. Это было ясно сразу. Когда в помещении два раза ухнул гранатомёт, и на асфальт посыпались оконные рамы, милиционеры из оцепления поняли, что дело – нешуточное вдвойне. Вмешиваться в разборку было нежелательно – потери большие, а толку никакого.

Стреляный боец из банды Переплёта взрывом гранаты шокирован не был. Но по ушам резануло серьёзно, отдало в затылок, придавило глаза – лёгкая контузия. Он быстро оправился и прикинул, что в пистолетной обойме осталось четыре патрона. Осторожно прошёл вдоль стены, пригибаясь на директрисе стрельбы возможных снайперов. Вот он, покойник.

Осторожно, не убирая палец со спускового крючка, подошёл к лежащему на спине человеку. Опустился на корточки, внимательно осмотрел. Переплёт. Точно Переплёт. Боец попробовал сонную артерию. Теперь ясно – пахана нет. Вернее, он есть, но это уже не пахан – кусок мяса. А это значит, что впереди разборки, передел и прочие прелести. Работы будет много. Боец уловил движение и в одно мгновенье понял, что оглушённый взрывом он потерял бдительность: невдалеке стоял человек. На него падал лунный свет – сверху из окна. Стоял спиной и не двигался.

Свой – не свой? Может, кажется? Вокруг стрельба, на улице менты, а этот замер, как изваяние. Изваяние шевельнулось, медленно повернулось и сделало шаг в его сторону. Лунный свет из окна чётко обрисовал и лицо, и фигуру. Боец узнал незнакомца. Посмотрел на покойника, затем – на странно ведущего себя мужчину. Боец не впал в ступор, но чётко осознал, что, если останется жив, да ещё выберется из этой западни, то работы будет точно очень много. Человек понимал, что боец его хорошо видит, понимал он и то, что в любой момент этот ловкий сидящий на корточках парень может выстрелить. Поведение его было неадекватным ситуации. Он улыбнулся и медленно поднёс палец к губам – тихо, не дёргайся.

Боец его понял, к своему удивлению успокоился и всё же украдкой и с опаской глянул на покойника у своих ног. Для полной ясности надо бы сделать контрольный выстрел, так он почему-то решил. Человек словно прочитал его мысли и согласно и выразительно кивнул. Боец незамедлительно сделал труп вдвойне мёртвым.

Стоявшая в оцеплении милиция отметила, что дело идёт к концу – изредка звучали лишь отдельные пистолетные щелчки. Подполковник, обращаясь к молодому оперу Сергею Панину, поинтересовался:

– И где этот Му-Му набрал бойцов? Ведь не было движения, не было!

На что Сергей ответил:

– Он мог их вообще не набирать.

– Откуда же тогда это… этот ночной праздник?

– Он мог действовать один, – упрямо и зло ответил Сергей.

– Ты опять за своё? – подполковник слегка вспылил. – Ну, двойник – чёрт с ним! Но он что – спец? Это какой надо иметь уровень?

– Будучи двойником, можно так все замутить, что и уровень не понадобится, – возразил Сергей.

И, видимо, в его словах был резон. Подполковник согласился:

– Возможно.

– Столкнул лбами. Темно, да и нервы не железные, – продолжил Сергей. – Оба они нам нужны, оба. И они там – увидите.

Подполковник бросил на Сергея взгляд строгий, но уважительный – сам в молодости был строптив. Глянул на часы. Стрельба утихла три минуты назад. Можно было пускать спецназ. И там – хрен с ними со всеми – бандитами, двойниками и строптивыми операми. Лишь бы без потерь.

Таким было предисловие к встрече, состоявшейся днем позднее.

Игорь Устинов не стал усложнять и без того непростое дело – назначил встречу Сергею Панину в парке, на скамеечке. В основном он был знаком с информацией по интересующему его делу, но во всех отчётах явно просматривалось желание свести громкий инцидент к очередной ординарной бандитской разборке и не давать ходу каким-либо сомнительным и тем более мистическим толкованиям. Такая позиция не удивляла, она была естественной, и посему Игорь вовсе не собирался устраивать дополнительные потрясения там, где и обычных потрясений хватало.

– То есть – необычный двойник? – продолжил разговор Игорь, выслушав предположения молодого опера.

– Очень даже необычный, – Сергей нервничал, в его тоне присутствовал лёгкий вызов. – Я это утверждаю. И дело здесь не только лишь во внешнем сходстве. Поймите… Ну, похож. Ну, грим… О гриме, кстати, в акте экспертизы – ни слова… Есть объективный набор: шутки, присказки, ключевые слова и обороты, интимное поведение, так сказать, жесты… Это уже не внешняя схожесть. Он такого накуролесил. Всю братву развёл, всё окружение Переплёта. Я всё сопоставил. Это – не просто двойник приодетый, да подмазанный. Это – одно и то же лицо.

Игорь был согласен с Сергеем. Он как никто другой осознавал объективность выводов молодого небесталанного парня. Но не мог же он принять его в свои добрые объятья и успокоить примерно следующим образом. Да, так оно и есть, у некоторых людей в последнее время появились дубликаты. Это антинаучно, это алогично, но это так. И об этом надо сейчас же рассказать твоему любимому подполковнику, чтобы тот рассказал генералу, а затем довести эту информацию до всего личного состава в общем и до каждого гражданина в частности.

Ещё можно было добавить, что недавно одна немолодая дама грохнулась в обморок, встретив на улице своего покойного мужа. Однако гражданин этот оказался родным братом мужа – их разлучили давно и трагично. Однако это земное объяснение вовсе не исключало другие случаи, имеющие формат настолько сложный и разнообразный, что, если даже набраться смелости и начать разговор на эту тему с неподготовленным человеком, всё равно этот разговор окажется неоконченным, так как желанный конец всей этой чертовщины, похоже, находился за пределами понимания и восприятия. Поэтому Игорь предпочёл промолчать и оставить своего интересного собеседника в неведении.

Получалось, что автор этой трагикомедии – Му-му. Когда его подобрали, он только мычал и ни одного слова, тем боле фразы не мог произнести. Затем психбольница, затем бегство, затем ошивался в Молокамске, просил милостыню, бормоча что-то невнятное, затем быстро поумнел и пропал…

– Понимаю – бред, – продолжил Сергей. – Мне тоже непросто было согласиться… с самим собой. Но – один… настоящий Переплёт, а второй его полный двойник. Невозможно добиться такого сходства ни легендированием, ни актёрством. Невозможно! Впрочем, вы и сами можете убедиться. Хоть сейчас. Если разрешат.

– Мне – разрешат, – сказан Игорь. – Ты холодильные камеры сам осматривал?

– Да. В одной – Переплёт. А в другой – тот, второй.

– И как ты их различаешь?

– По ранениям.

– То есть?

– Тот, второй, пытался уйти с бойцом Переплёта. Как уж они спелись, не знаю. Боец рванул в подвал, а тот, второй, замешкался, остановился и затем – тоже нелепость какая-то – вышел навстречу нашим. Словно отход прикрыл. Ну, и дырканули его основательно.

– Так он ещё и герой? – спросил Игорь.

Сергей затравленно глянул на Игоря, Он уже устал от обвинений, намёков, приколов, иронии и прочих проявлений отношения к своей персоне со стороны коллег по работе и начальства.

– Не знаю, если и герой, то не нашего романа.

Глава 11

От звука дверного звонка Виктор Фёдорович вздрогнул. Заметно обрюзгший, с трусоватыми бегающими глазами, он, чертыхаясь, направился к двери. Дом – надёжный, люди в нём живут достойные, потому открыл, не спрашивая. В прихожую весьма нахально протиснулся прилично одетый, не молодой, но молодцеватый гражданин:

– Евгений Харламов. Институт универсальных проблем. Кандидат. Без пяти минут доктор. Возглавляю отдел. Несказанно рад встрече с коллегой по творческим муками. По мукам творчества, я имею в виду.

Виктор Фёдорович несколько опешил от неожиданного напора:

– В столь ранний час…

Незнакомец нисколько не сконфузился:

– Ранний? Это же чудно, Виктор Фёдорович! Доброе утро!

Ну, что тут скажешь:

– Доброе, доброе…

Женя окинул взглядом прихожую, слегка поморщился и продолжил атаку:

– Я ненадолго. Сам терпеть не могу, когда ко мне вот так. Хе-хе. Но!

Он торжественно указал пальцем в потолок. Виктор Фёдорович проводил жест взглядом – на потолке ничего не было. Женя пояснил:

– Дело моё – чрезвычайно важности! И без вашего участия… всю чрезвычайность… жалко и нелепо теряет!

Виктор Фёдорович ничего не понял. Но довольно странная вступительная часть подействовала. Он предложил:

– Проходите, обсудим.

Расположились в зале. Удобные кресла, журнальный столик. Женя достал из бокового кармана пиджака потрёпанную пачку «Беломора», ловко выбил из неё почему-то сигарету. Из другого бокового кармана вынул роскошную громоздкую зажигалку. Вопросительно посмотрел на Виктора Фёдоровича, прикурил и уже затем спросил:

– Миль пардон! Курить можно? Пристрастился, знаете ли, здесь у вас…

Виктор Фёдорович неуверенно пожал плечами, достал из нижнего отделения столика пепельницу, подвинул гостю. Он обычно курил на кухне, но жена в отъезде – что уж тут. Женя со вкусом затянулся, с восхищением посмотрел на сигарету и, как надеялся хозяин квартиры, приступил к делу.

– Цель моего визита – инновации. Ваши инновации, – весомо произнёс Женя и торжественно замолчал.

Виктор Фёдорович понял, что пассивным оставаться нельзя.

– Простите… Какого института?

– Универсальных проблем. Повезло с вакансией. Платят. Статус приличный. Финансирует несколько банков. Поддерживает Лига наций… Всё путём, – говорил он скороговоркой, при этом оптимистично подмигивал.

Виктор Фёдорович смутился и нерешительно заёрзал в кресле.

– Лига?..

– Лига? Да, шут с ней – с лигой этой. Вы не о том думаете. Вы… Как бы так выразиться убедительно… Вы – автор инициирующего проекта. С чем вас и поздравляю!

– Вы имеете в виду… – начал Виктор Фёдорович и тут же поймал себя на мысли, что понятия не имеет, что мог гость иметь в виду. Однако визитёр был настроен на продолжение. Он перешёл на торжественный тон:

–Да! Да! И ещё раз – да! Где документы?

Обескураженный Виктор Фёдорович захотел определённости:

– Какие?

Женя пояснил кратко:

– Последние, конечно. Что на техсовете обсуждались. Ранние креатуры рассмотрим в далёком будущем.

– Но… Это – служебная документация, – нашёл в себе силы слегка возразить Виктор Фёдорович.

Незваного гостя это нисколько не смутило:

– Я в этом не сомневаюсь. То, что вы делаете на службе, – это служебное. То, что вы делаете дома, это – домашнее. А если вы думаете дома, а чертите на работе, то тогда – какие это документы? А если вы, к примеру, творите на балконе, а то и в каком-нибудь другом, вовсе не подобающем столь ответственному процессу месте? На яхте с друзьями, в личном самолёте… блондиночка рядом? – неся эту несуразицу, он игриво подмигнул и продолжил: – Можно посмотреть, друг мой?

Виктор Фёдорович впал в состояние зомби. Сам себе удивляясь, он встал, пошёл в другую комнату и возвратился с большой конструкторской папкой. Медленно разложил на столе чертежи.

Женя наполнился восхищением:

– Колоссаль! Колоссаль! Беллисимо! Удивительно: на этой планете, в этой стране, в этом городе, в одиночестве, без поддержки и локтя… Я и не сомневался!

К искреннему восхищению прибавилась торжественность:

– Прекрасный унитаз!

Виктора Фёдоровича покоробило такое дилетантство. Он поправил:

– Это биде.

– Биде так биде. В любом случае – оригинальное решение! Сокрушительный авангард!

Женя закрыл папку. Строго и решительно посмотрел на автора проекта. Достал из внутреннего кармана пиджака очки – добротные, модные, дорогие. Надел их. Он был краток.

– Беру. За триста, – решительно сказал он и, заметив замешательство Виктора Фёдоровича, пояснил: – В долларах. Только в долларах.

Это была редкостная удача – втюхать никчёмные, мягко говоря, позаимствованные разработки за такие деньги. Однако Виктор Фёдорович заставил себя поторговаться. Он уже понял, что пришёл к нему какой-то прохвост-заочник. Как ему казалось, ответ был жёстким:

– Пятьсот, – решительно произнёс он. Нервы сдали, и автор проекта учтиво, проникновенно, с расстановкой пояснил: – Подарок хочу себе сделать. Спиннинг… Природа…

Реакция Жени была вполне положительной:

– «Откуда мы пришли, куда свой держим путь…» Помните у Омара Хайяма? Интересно, он рыбалкой увлекался? В вас есть что-то общее.

Женя суетится. Достал правой рукой из-за кресла портфель, поставил его на столик, вынул из него приличных размеров дипломат и выложил его рядом. Виктора Фёдоровича существенно смутил тот факт, что гость пришёл с пустыми руками. Впрочем, мог и не заметить, подумал он. Женя прервал его мысли:

– Здесь пятьсот. Фирма фиников не вяжет.

А затем случилось то, о чём Виктор Фёдорович успел только подумать. Женя быстро встал, сгрёб чертежи, небрежно запихал их в портфель, расшаркался и стремительно попятился к выходу. Виктор Фёдорович пошёл проводить, фиксируя взглядом дипломатик, лежащий на столе, и пытаясь понять, о каких финиках говорил нагловатый гость. Прощание было душевным и кратким.

– Чао, мой друг. Желаю вам стать графом и вставать каждое утро с настроем на великие дела. Чудесный иницирующий проект, – сказал Женя, будучи уже в прихожей.

– Я тоже… Почему… Такая встреча… Смывной бачок… Справа… А если человек левша?.. Не так просто… – внёс свою лепту в прощальный диалог Виктор Фёдорович.

Женя изящно выскользнул. Виктор Фёдорович поспешно прикрыл дверь, он услышал, как Женя с прискоком спускается по лестнице и напевает что-то на итальянском языке. Итальянского языка он не знал, но почему-то решил, что это именно так.

Глава 12

Скорость была сумасшедшая. Дома, окна, витрины, киоски мелькали, как в недобром калейдоскопе. Машины – и встречные, и поперечные, и следующие в направлении движения – замерли. Он нёсся по городской улице, как на учебной гонке с препятствиями. Спасибо – научили!

Резко свернул, визг тормозов, арка, поворот и всё – дальше некуда. Две пожарные машины, соседи, зеваки, развёрнутые шланги, от них почему-то идёт пар, и скорая медленно ползёт сквозь толпу зевак и, не смотря на вопящий мысленный призыв обождать, набирает скорость и неумолимо удаляется, оставив бешенный стук сердца, холодный пот на спине и отчаянную надежду. Судя по всему, пожар уже был потушен, но из окна квартиры всё ещё валил чёрный дым.

Лакуна.

И доктор смотрит холодно, не мигая. И прочесть в глазах что-либо невозможно, и читаешь в них то, что хочешь прочитать. И язык не поворачивается, но говорить надо:

– И сколько это может продлиться? Процесс обратимый?

И звучит ответ:

– Мальчик пережил сильный стресс. Всё время говорит про сгоревшие игрушки. Снятся они ему. Делаем всё возможное… На быстрый успех вряд ли можно рассчитывать…

Игорь уже проснулся и разделял сон-воспоминание и явь. Самолёт стоял на бетонке, пассажиры суетливо пробирались к выходу. Ненавистные сны! Последнее время чаще и чаще – как напоминание: ну, не сиди, не спи, делай же что-нибудь! Реальное, волшебное, сказочное, оккультное, сумасбродное – что угодно, но делай.

Игорь был уверен, что необычные молокамские события получат необычное продолжение. И всё же, выслушав по телефону сообщение молодого опера, замер и несколько минут не мог решить, что делать: чертыхаться или креститься.

Санитара, дежурившего ночью в морге, откачали, затем накачали, затем доставили в отделение пограничных состояний. Инцидент ввёл дежурного медработника в душевный штопор, и потому трудно было судить о его впечатлениях. Они, впечатления, просто отсутствовали: когда его нашли, он был в стельку пьян и спал. Однако обрывки воспоминаний сохранились, что прибавило несколько положительных баллов в пользу употребления медицинского спирта.

Картина нарисовалась следующая. Санитар услыхал ночью подозрительные звуки и попёрся в холодильное отделение. Звуки доносились из камеры, где пребывал двойник Переплёта. Затем дверь камеры была выбита мощнейшим ударом изнутри, и пациент, крайне недовольный своим заточением, выбрался на свет. Фигурант осмотрелся, успокоился и вежливо поздоровался за руку с впавшим в ступор санитаром. Поблагодарил его за гостеприимство и внимание к своей персоне, раскланялся и ушёл.

И опять детали. Санитар – изрядно обрусевший армянин. И утверждал этот безвинно пострадавший, основательно подзабывший родной язык, что общался пациент с ним по-армянски. Так что, было, отчего приложиться – сначала к мензурке, затем к колбе, затем к бутыли. Ну и приложился…

Глава 13

Виктор Фёдорович Амбросимов, расставшись со столь странным визитёром, облегчённо вздохнул и тут же одёрнул себя: не расслабляться! Замочек был простой – открыл. И взору его предстали аккуратно уложенные пачки долларов в банковской упаковке. Абсурд продолжался. Осторожно достал и аккуратно разложил пачки на столике. Рассмотрел пачки, купюры. Никак не мог сообразить – сколько? Сосчитал пачки, затем ещё раз и… ещё раз. Разорвал упаковку на одной из них, пересчитал. Запутался. Взял ручку, листок бумаги. Опять пересчитал. Получилось пятьсот тысяч долларов.

Виктор Фёдорович не был эрудитом, но как-то неожиданно ему вспомнилось: "Внезапна радость, как скорбь, ума лишает". А вдруг этот тип сейчас вернётся? Извините, скажет, забыл случайно, зарплату сегодня получил, понимаете ли. И руку тянет – настойчиво так. А я ему по руке, в потом… Виктор Фёдорович настолько ясно представил себе перекошенное болью испуганное лицо недавнего визитёра, что ему стало не по себе: шум какой-то в ушах, ноги обмякли. И видится ещё дальше, за лицом этим, островок песчаный среди голубых волн и профиль прекрасной незнакомки, увиденной однажды им в отделе кадров… Прекрасной и недосягаемой. Тогда не досягаемой!

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.