Ногайская орда

Александр Тамоников

Ногайская орда

© Тамоников А.А., 2019

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2019

Глава 1

Деревня Тихомировка в Подмосковье, менее чем в тридцати верстах от столицы русского государства, середина июня 1564 года от Рождества Христова

Ночь выдалась теплая, ясная. Деревня спала, только сторожевой пес бродил по единственной улице, идущей от дороги до околицы у леса.

На подворье князя Аркадия Дмитриевича Лаперина, вотчиной которого и являлась деревня, тоже было тихо. Всей охраны – аж один человек, сторож на башенке у ворот. Он отчаянно зевал, глядя на звездное небо и дивясь его красоте.

В нижних сенях княжеского дома за столом сидели управитель Богдан Табачник, старший охраны Данила Магоня и холоп Гришка Чибис. Он имел за двором собственную лачугу, в которой проживал с женой и сыном. У Табачника и Магони тоже были свои дворы, побольше. Они примыкали к городьбе прямо у леса.

Жена Табачника померла в прошлом году вроде бы от огненной хвори, но люди поговаривали, что Мария отдала Богу душу после того, как Табачник зверски избил ее, что делал не раз. Но следствия чинить никто не стал. Померла – так померла, обычное дело.

Молодая жена сбежала от Магони месяц назад. Она была выдана за него поневоле и не стала терпеть этого слюнявого и прыщавого мужика. В это же время куда-то подевался и бобыль по имени Юрий, проживавший в соседнем селе Зимино. Народ решил, что мужик и баба снюхались да подались в дальние земли от хозяина и мужа.

Магоня не особо печалился по поводу исчезновения Марии. Он тут же привел в дом помощницу стряпухи, привезенную в Тихомировку из Москвы. Девка Зара была сиротой. Князь Лаперин подобрал бедняжку в торговых рядах, пожалел, пригрел в вотчине, а Магоня подмял ее. Зара, конечно, не желала для себя такого удела, но поделать ничего не могла. Допустим, пожаловалась бы она князю Аркадию Дмитриевичу, и тот наказал бы старшего своей стражи. Ну а потом-то что? Ведь Магоня наверняка отыгрался бы на ней так, что ее унесли бы на погост да похоронили рядом с Марией Табачник. Девка терпела.

В каморке мерцала дешевая сальная свеча, то разгоралась, то почти затухала. Над язычком пламени поднималась тонкая нитка черного дымка. Но света вполне хватало.

– Не пора ли?.. – спросил Гришка Чибис.

– Выйди стороною, будто до отхожего места, да погляди, где сторожа, чего делает на башенке Дубарь, – велел ему управитель.

– Угу.

– Ты разденься, иди в исподнем, словно только сейчас проснулся.

– Уразумел, Богдан.

Холоп Чибис разделся и тихо вышел в сени.

Отсутствовал он недолго, вскоре вернулся и доложил:

– Семен Гульян да Борис Шуба в комнатенке своей у нижнего крыльца. Я подошел к двери, открыл, посмотрел, послушал. Спят, похрапывают. Алешка Дубарь на башне, глядит туда-сюда. Меня увидел, спросил, чего это я брожу. Я ему, приспичило, мол, в брюхе резь и охота до ветру нестерпимая. Он, пес, заржал. Теперь, дескать, ты, бедолага, до самого утра бегать будешь. Я за угол, к отхожему месту, присел, посидел малость, пошел в обрат. А Леха опять ржет. Полегчало, мол?..

Табачник хлопнул ладонью по столу и заявил:

– Хватит! Ты всю ночь собрался рассказывать нам о пустой болтовне с этим пустым Лехой?

– Ты же наказал, Богдан, я исполнил.

Табачник поглядел на холопа и проговорил:

– Гриша, так Дубарь, стало быть, сказал, что ты всю ночь бегать будешь?

– Ага.

– Вот это хорошо, самое то, что нам и нужно, – сказал Табачник и достал из кармана штанов резак для работы по дереву.

Он выкрал его днем из комнатенки, в которой жил Алешка Дубарь. Тот был большим любителем этого дела. Когда выдавалось время, он вырезал разные игрушки, свистки и раздавал их местной детворе.

– И что? – не понял Чибис.

– Пустая твоя башка! Посидишь тут немного и опять побежишь в отхожее место. А по пути с Дубарем и управишься.

Чибис повертел в руках резак со сломанной ручкой и проговорил:

– И как Лешка умудряется этой штуковиной чего-то делать? Ведь из простого полена нарежет и медведей, и птиц, и свистков.

– Да, умелец. Но это вот мастерство и погубит его. Ты все уразумел?

– Да.

– Ну а как покончишь во дворе и оттащишь тело за баню, возьмемся за сторожей.

Магоня почесал загривок и сказал:

– Эх, мутное дело задумал ты, Богдан. Выгорит ли?

– Выгорит, коли слушаться меня будете.

– Маловато нас.

– Каждому больше достанется, – заявил Табачник, повернулся к Чибису и приказал: – Пошел!

Холоп в одном исподнем вышел в сени, оттуда во двор.

Завидев его, Дубарь рассмеялся и заявил:

– Ну вот! Правильно я говорил. До самого утра бегать тебе придется, Гришка, покуда знахарь наш не проснется.

– Грех тебе смеяться над бедой товарища.

– Велика беда! Щей надо было меньше есть.

Чибис ничего на это не ответил, забежал за угол, посидел недолго у отхожего места, достал из-за пазухи резак, с ним вышел во двор и услышал:

– С облегчением тебя, Гришка.

– Я-то ладно, побегаю, да и пройдет, а вот как ты теперь игрушки свои резать будешь?

Дубарь оборвал смех и спросил:

– А чего?..

Чибис показал ему резак.

Было темно, но Алешка разглядел свой инструмент и произнес:

– А я-то думал, что он где-то в комнате затерялся, после службы хотел поискать.

– Твоя драгоценность возле отхожего места валялась.

– Ай, спасибо, Гриша.

– За тобой теперь долг.

– Самой собой. Давай резак. Я как сменюсь, новую ручку к нему смастерю.

Чибис усмехнулся и заявил:

– Ага! Охота мне к тебе на башню лезть. Спускайся сам.

– Да ты кинь, я поймаю.

– Кину сейчас в отхожее место.

– Ладно, иду. – Дубарь спустился с башни, забрал резак. – Хорошо, что инструмент нашелся. Успею к приезду господ для княгини подарочек сделать.

– Что за подарок?

– Просила она меня сокола ей вырезать. Я древо подходящее нашел, теперь… – Договорить он не успел.

Острый нож вонзился ему прямо в сердце.

Дубарь с изумлением взглянул на Чибиса, попытался что-то сказать, но глаза его начала заволакивать пелена. Он дернулся и упал в ноги убийцы.

Чибис выдернул клинок, вытер о штаны покойника, взял его за ноги и оттащил за баню. Он вернулся, посмотрел, кровавого следа не увидел, но подумал, что смотреть надо будет позже, как просветлеет. Сейчас, в темноте, можно и не заметить.

Чибис вышел к дому, в дверях которого стоял Табачник, поднял голову и провел рукой по горлу. Управитель кивнул и скрылся в сенях. За ним прошел в дом холоп. Устроились в комнатенке.

Чибис прилег на нары.

– Ты чего это, Гришка? – спросил Табачник.

– Ничего. Я свое дело сделал. До рассвета поспать можно.

– А башенка?

– Что башенка?

– Вдруг кто из мужиков соседних пойдет к отхожему месту, посмотрит на подворье и не увидит сторожа?

– Да кому надо по сторонам глядеть?

– Нет, в нашем деле никак нельзя допускать даже мелких промахов. А если кто увидит и утром расскажет другим? Так вот и дойдет до князя, что на башенке ночью почему-то никого не было. Всякое может случиться, Гришка. Посему одевайся и лезь туда.

– И что, мне так до утра и торчать там?

– У тебя будет время выспаться, коли все пойдет по-нашему. Сашке Тугину у монастыря нисколько не легче.

– Он-то хоть поспать может.

– Не может! Нет у него такого права. Он за дорогой и монастырем смотреть должен. Или ты не желаешь получить деньги и уйти с ними в чужие земли? Так скажи. Я освобожу тебя.

Чибис покосился на Табачника и пробубнил:

– Да, ты освободишь. Мигом на тот свет меня отправишь.

– Хорошо, что ты это разумеешь. Исполняй наказ.

Чибис тяжело вздохнул, вышел из дома и занял место Дубаря на башне.

Табачник и Магоня прилегли на нары.

Встали они на рассвете, покуда деревня еще не ожила, тщательно убрали все следы своих преступных деяний.

Магоня осмотрелся и спросил управителя:

– Так ты мыслишь, Богдан, что стрелять ловчее с твоего двора?

– Да, из-за городьбы. Но только так, чтобы не пострадала семья князя. Иначе вся наша затея провалится. Лук и стрелы уже там, увидишь, как перелезешь, подле конюшни.

– Уразумел. А теперь чего делать?

– Жрать готовь.

– А может, Вальку, жену Чибиса заставим?

– Нечего ей в дела наши лезть.

– Все одно прознает, когда главное свершится.

– Ничего, она после этого долго не проживет, как и мужик ее, да и сын заодно.

Магоня посмотрел на управителя поместья и спросил:

– Так ты что же, решил и их всех под нож?

– А на что они нам сдались? Делиться только, а проку мало. Семейка Гришки мешаться будет. Особенно жена с сыном. Так что всех убираем, но только потом, как получим то, что нам требуется.

– Троих, значит, еще придется бить.

– И что? Вдвоем и прибьем! А вместе с ними еще и Сашка. Надо доводить дело до конца, не останавливаться ни перед чем.

– А потом ты избавишься и от меня? – осведомился Магоня и подозрительно посмотрел на Табачника.

– С ума спятил? Как я один уйду? – проговорил тот.

– Как только окажемся в чужих краях, ты меня сразу и прирежешь.

– Нет, Данила, ты мне нужен будешь и на чужбине. Одному там не выжить. Двоим можно. Так что мысли дурные из головы выкинь. Избавляются от того, что не нужно, а мы с тобой необходимы друг другу.

– Ладно, поглядим, как все сложится. Но не обижайся!.. Предупреждаю, что зарезать себя я не дам. Сам кого хочешь прибить могу.

– Да знаю и никакой обиды на тебя не держу. Солнце уже поднялось. Пора бы и позавтракать. Вари кашу.

Но делать этого Магоне не пришлось. На подворье появилась жена Чибиса Валентина с пятилетним сыном Алексеем. При ней был довольно большой узелок.

– Доброго утра вам, мужики.

– Доброго, Валюша. А ты никак харч мужу принесла?

– Для всех.

Чибис, по-прежнему находившийся на башенке, услышал ее и недовольно воскликнул:

– Почему для всех-то? Или ты богачкой стала?

– Так просо пропадает, еще немного, и совсем испортится.

– Поросенку скормила бы.

– Ему пока есть что давать.

Табачник почесал затылок и сказал:

– Что ты за человек такой, Гришка? Супружница твоя угостить нас захотела, а ты ее упрекаешь. За кашу я тебе заплачу.

– Это совсем другое дело. Харч главное, без него не проживешь. Грянет голод, и пропащее зерно в радость покажется. Так я спущусь, Богдан?

– Спускайся.

Валентина выставила на стол в летней кухне чугунок с кашей, хлеб, овощи.

– Кушайте на здоровье, люди добрые.

Чибис злобно посмотрел на нее и гаркнул:

– Выставила харч, да и проваливай отсюда! Нечего средь мужиков бабе делать.

– Да, конечно. Ты тогда чугунок принеси.

– Принесу.

Табачник тем временем потрепал сына Чибиса по шевелюре и спросил:

– Как дела, Лешка?

– Хорошо, – ответил малолетка и спрятался за юбкой матери.

– Ты не бойся, Лешка, тут тебя не обидят, – сказал Табачник, повернулся к Чибису и добавил: – Его к ребятне чаще пускать надо, а то нелюдимый он у вас.

– Мал еще. Ты обещал заплатить.

– Держи. – Богдан дал Чибису полушку, то есть четверть копейки.

Тот взял монету и проговорил:

– Мог бы и больше дать. Полкопейки хотя бы.

– Хватит с тебя и этого.

Валентина взяла платок, в который был завернут чугунок с кашей, и вместе с сыном ушла в свой двор.

Холопы князя Лаперина и управитель поместья, который был свободным человеком, сели трапезничать.

После завтрака Магоня ушел во двор Табачника, нашел лук, стрелы, выбрал место, откуда хорошо просматривались ворота и подворье за ними.

Чибис убрал посуду и сел на скамью перед крыльцом.

Неожиданно к воротам подлетел конь, и всадник начал стучать в створку.

Чибис поднялся, открыл ее.

Во двор въехал всадник.

– Сашка? Ты откуда?

– Оттуда! Где Богдан?

– Тут я. – Табачник вышел из-за угла дома. – Ты чего прискакал, Сашка?

– Так увидел повозку князя. При нем семейство, Гулян, Шуба и Бобрик. Они в Николо-Угрешскую обитель заехали, а я рванул сюда. Скоро дорогие гости пожалуют.

– Но они вроде должны были к полудню подъехать.

– Ты считаешь, что я не узнал князя Аркадия Дмитриевича?

– Так, стало быть. Понятно. Тогда коня в конюшню, и все по местам. Начинаем, как только подам сигнал, уроню шапку на землю. Разошлись быстро!

Преступники выполнили наказ своего главаря.

Через полчаса повозка, сопровождаемая двумя всадниками, въехала в открытые ворота. Из нее вышли князь Лаперин, его жена Екатерина с двухлетним сыном Демидом на руках и их пятнадцатилетняя дочь Дарья. Всадники соскочили с коней. Возница Анатолий Бобрик повел повозку к конюшне. Чибис закрыл ворота и отправился туда же, ведя в поводу коней охранников.

Табачник вышел вперед, снял шапку, поклонился и проговорил:

– Доброго здоровья вам, господа. Добро пожаловать в вотчину.

– Приветствую тебя, Богдан, – ответил князь. – Как тут дела?

– Слава богу, все хорошо.

Князь потянулся и сказал:

– Засиделись в повозке.

Екатерина Павловна опустила на землю сына. Тот сделал два шага, упал и заплакал. Пришлось матери вновь брать Демида на руки.

Позади княжеской семьи встал Сашка Тугин. Охранники находились у ворот.

У конюшни в это время Бобрик попросил Чибиса:

– Помоги, Гришка, распрячь коня.

– Конечно, Толя.

Чибис подошел к вознице, осмотрелся, убедился в том, что никто их не видел, выхватил нож. Все произошло быстро. Бобрик и вскрикнуть не успел, как Чибис вонзил ему в спину клинок и бросил тело в конюшню.

Кони испугались и заржали.

– Чего это там? – спросил князь.

– Кони чужих почуяли, – ответил Табачник.

– Да?

Тут Чибис вышел из-за дома.

– А где Магоня? – поинтересовался князь Лаперин.

– Да рядом он, князь, совсем недалече, – с ухмылкой проговорил Табачник и обронил шапку на землю.

Семен Гулян и Борис Шуба, стоявшие у ворот, вдруг упали, сраженные стрелами.

– Что? – выкрикнул князь. – Измена?..

Табачник без размаха ударил его в лицо. Силу управитель имел немалую, разбил нос и бровь, бросил своего господина на землю, навалился на него, достал из ножен саблю, нож.

Княжна Дарья вскрикнула.

К ней бросился Тугин, сбил с ног, повернул на живот, быстро связал руки. Чибис точно так же управился с княгиней. Вдобавок он заткнул женщине рот и примотал к ней ее сына.

– Что это значит, Табачник? – прохрипел князь.

– А ты еще не уразумел, Аркадий Дмитриевич? Власти твоей конец пришел.

– Ты очумел? Люди видали, как мы заезжали на подворье. Придут ко мне по своим делам, а тут такое. Тут же всадник полетит в обитель, а оттуда весть уйдет на Москву. Оглянуться не успеешь, как царская дружина подойдет и порубит вас всех на куски. У царя с разбойниками разговор короткий. Опусти жену и детей, сдавайся. Так и быть, отпущу вас, бегите. Вот только долго ли?.. – Договорить он не смог.

Табачник еще раз ударил его и заявил:

– Заткнись, князь, и слушай меня! Никто сюда не придет и тебе не поможет. А на Москву ты сам поспешишь, но не за подмогой, а за кое-чем другим.

– Что ты задумал? – спросил князь.

– Дочка у тебя весьма пригожая. Да и жена еще ничего. Ты же не хочешь, чтобы мы их при тебе снасильничали, а ублюдка твоего малого зарезали, чтобы не орал, не мешал нам?

– Вы не сделаете этого!

Табачник кивнул и проговорил:

– Не сделаем, коли ты поведешь себя правильно, сделаешь то, что нам нужно.

– Что именно?

– Да малость. Всего триста рублей. У тебя денег много, не обеднеешь. Приведешь себя в порядок, поедешь обратно на Москву, как раз под вечер вернуться успеешь. Коли привезешь деньги, то заполучишь свою семейку целой и невредимой. А приведешь ратников, так мы их издали увидим. Тогда конец придет жене твоей, дочери и сыну. А перед тем как порубить баб, мы сделаем с ними то, что было сказано, обещаю. А мое слово, князь, крепкое.

Аркадий Дмитриевич вздохнул и проговорил:

– Ладно, привезу деньги. У меня столько не будет, но найду. А как я могу верить, что, заполучив деньги, ты не убьешь всех, перед тем как уйти?

– Ты же умный человек, князь, а простых вещей понять не можешь. Зачем нам убивать тебя, если это уже наутро станет известно селянам? Тогда псы царя устроят на нас охоту как на волков. Мне этого не надо. Я должен в Литву уйти. Значит, ты дашь мне деньги, и я верну тебе дочь, а жену с сыном возьму с собой. Ты выдашь ей грамоту, что едет она к родственникам в Брянск, вернее, в приграничное селение. Мы уедем на повозке. Ты можешь следовать за нами. Как перейдем границу, заполучишь и жену, и сына. Повозку, извиняй, не верну, так что прихвати с собой из Москвы еще одну. Сделаешь, как сказано, и семейку свою спасешь, и деньги вернешь. С вотчины возьмешь да с царской казны. Разойдемся мирно. Ну а приведешь ратников, то пеняй на себя.

– Я привезу деньги. Хотя мог бы обмануть вас и привести сюда дружину. Тогда вы погибли бы.

– Твоя правда, князь. Но как жил бы ты, после того как мы снасильничали и убили бы твою жену и дочь, а потом и сына? А там, глядишь, и тебя стрела достала бы. Подворье крепкое, оборону держать можно, оружие у нас есть. А подыхать нам не страшно. В этом не сомневайся. Быть вечным холопом, унижаться, угождать, быть наказанным за малую провинность или проданным как раб. Да разве это жизнь?

– Я же дал тебе вольную, Табачник.

– За это спасибо. Она мне поможет на новом месте обустроиться. Ну так что, порешили?

– Да.

Табачник поднялся с князя, отбросил ногой его оружие.

– Последите, чтобы князь привел себя в порядок, дайте свежего коня. Ему срочно надо ехать в Москву, – сказал он Чибису и Магоне, подошедшему к ним.

Князь поднялся.

Жена и дочь смотрели на него испуганными глазами. Даже двухгодовалый сын вроде бы понимал, что во дворе творится что-то неладное, но кричать нельзя.

– Не бойтесь, Катя, Дарья, смотрите за Демидом. Табачник хочет выкуп за вас получить. Я привезу деньги, отдам ему и скажу вам, что делать дальше. Не беспокойтесь, пройдет немного времени, и мы вернемся сюда, – сказал Аркадий Дмитриевич.

Он зашел в дом, в кухню, где стояла бадья с водой, ополоснул лицо. Рубаха его была в крови, князь сменил ее.

– Саблю возьму, – сказал он Табачнику. – Какой я князь без оружия?

– Ты бери коня и выезжай за ворота. Я брошу тебе твою саблю. И гляди, вернуться с деньгами ты должен до темноты. После найдешь здесь только изуродованные трупы. Все. Сашка!

– Тут я, Богдан.

– Коня князю!

– Слушаюсь.

Лаперин выехал с подворья. Табачник бросил ему саблю. Князь подобрал ее и погнал коня в сторону монастыря.

Табачник наказал подельникам:

– Бабу, девку и ублюдка в опочивальню, там всех развязать и посадить на пол. Магоне охранять, Сашке быть на подхвате. Для оправления нужды поставить в комнату бадью, дать хлеба и воды.

Тут в ворота кто-то постучал.

Чибис встревоженно взглянул на Табачника и спросил:

– Кто это?

– Сейчас узнаем.

– А коли монахи вооруженные?

– А коли черти с рогами? – передразнил его управитель. – Башкой думай, Гришка! Как они успели бы подъехать? И князь не дурак, шума подымать не будет, за семью свою все отдаст, а надо будет, то и сдохнет. Привезет деньги. Шум ему не нужен.

Управитель подошел к воротам, открыл калитку.

За ней стояли мужики из деревни.

– Чего вам? – спросил Табачник.

– Да видели, как князь с семьей приехал, к нему бы надо.

– А не видели, что князь уехал обратно?

– Так тот всадник и был Аркадий Дмитриевич?

– Да. Забыл чего-то в столице. Будет завтра утром. Дома только княгиня и дети. Они вам нужны?

– Нет, к князю разговор есть.

– Все жалобы друг на друга собираете? Землю поделить не можете?

– Да, не получается. Надоело спорить, хотим, чтобы князь порешил это дело раз и навсегда.

– Я передам ему. А вы подходите утром. Другим людям в деревне скажите, что Аркадия Дмитриевича сегодня не будет. Все дела завтра. Уразумели?

– Уразумели.

– Ну и с Богом!

Табачник захлопнул калитку, набросил на крюки ворот большую доску и прошел в дом. Там достал из шкафа кувшин с крепким хлебным вином, отпил немного прямо из него, крякнул, поставил посудину на стол, вытер усы и бороду, сел на лавку, вытянул ноги.

«Похоже, все у меня получится, – подумал он. – Князь привезет деньги и никому не расскажет о том, что случилось на подворье. Побоится он болтать. Ведь пригрозил я ему, что жена с сыном до границы со мной поедут. Рисковать он не станет и поплатится за это. Никто отсюда не выйдет, кроме меня да Магони. Да и Даниле дорога только до границы. Далее и он не нужен станет. Но загадывать не следует. Неизвестно еще, как все на самом деле будет. Должно получиться. А если нет, то с меня голову снимут. Но все сложится хорошо».

Табачник поднялся, прошел в княжескую опочивальню, расположенную на втором этаже. Там Екатерина Павловна, Дарья. Рядом с матерью сын. Широкие лавки с ворохом перин, простыней, подушек. На столе краюха хлеба и кувшин с водой. До вечера хватит. Перед дорогой поедят.

Магоня сидел на лавке в углу с топориком в руках и похотливо смотрел на Дарью.

– Данила! – окликнул его Табачник.

– Чего?

– Не балуй! Мысли дурные из головы выбрось.

– Я ничего.

– Рот прикрой!

– Понял.

– Я тебя предупредил! – сказал Табачник, прошел в сени, спустился с верхнего крыльца на нижнее, подумал, прошел к башенке, поднялся на нее и осмотрелся.

Деревенский люд в поле, на пастбище. Дорога к монастырю пуста. На небе ни облачка. Душновато, да и жарко. Дождя бы немного не помешало, пыль прибить. Хотя нет, лучше не надо. Всадник даже один поднимет пыль, а уж дружина – целое облако. Не нужен дождь.

Он расстегнул ворот рубахи, оперся о стойку навеса и продолжал осматривать округу. Кругом все было точно так же, как и всегда, словно на подворье князя не случилось ничего страшного.

Князь Дмитрий Савельев с женой Ульяной и двухгодовалым сыном Владимиром уже вторую неделю подряд проводил в своей вотчине, в деревне Калма. Она была расположена в двадцати верстах на северо-запад от столицы государства Российского, на берегу Москвы-реки, несущей свои воды к Коломне, к Оке.

Вотчина князя была крепкой, богатой. Во многом за это надо было благодарить управителя Акима Севастьянова. Он строго следил за порядком в деревне и ходом полевых работ, не обижал народ. На Юрьев день, в те две недели, когда крестьяне могли уйти от прежнего хозяина к новому, на другие земли, из Калмы не уходил никто. А вот желающих поселиться в деревне было много.

Добрая слава о ней распространилась далеко. Народ знал, что хозяин вотчины князь Дмитрий Савельев относился к своим работникам по-людски, не самодурствовал, не обирал их до нитки, напротив, создавал все условия для спокойной, нормальной жизни. Посему вблизи деревни стали появляться починки, то есть хутора в несколько дворов.

В июне месяце дождей не было, стояла засуха. Урожай обещал быть хуже, чем в прежние годы. Поэтому князь Савельев на всякий случай закупил и зерно, которого хватило бы всей деревне на целый год. А не окажется в нем нужды, то следующим летом его можно будет и продать, пусть и дешевле. Князь не обращал на это внимания.

Большую часть нынешнего дня Дмитрий, его жена и сын провели на улице. Они катались на лодке по Москве-реке, ездили в лес, гуляли по лугу. Княгиня Ульяна оставила сына мужу, как маленькая девочка собирала цветы, плела из них венки, счастливо смеялась.

За полдень Дмитрий решил, что пора возвращаться домой. Сын Владимир все чаще зевал. Пора было обедать и отдыхать.

На подъезде к подворью Дмитрий заметил, что ворота открыты. За ними стоял чужой конь под седлом. Он узнал его. Это был скакун князя Крылова. Вот так подарок! Обещался Юрий Петрович приехать, да так и сделал. Непонятно только, почему прислуга не ставит коня в конюшню.

Ульяна тоже заметила скакуна и спросила:

– Это, кажется, конь князя Крылова?

– Да.

Ульяна поморщилась и заявила:

– Вот и кончился наш отдых.

– Не знаю. Думаю, что Юрий Петрович просто в гости наведался. Давно обещал.

– Ты на коня посмотри, Дмитрий. Он весь в поту. Гнал его князь. Так в гости не ездят.

– Твоя правда, – сказал Савельев и напрягся.

Повозка встала у ворот, не въезжая во двор. На одном колесе треснул металлический обод. Его надо было сменить. Княжеская семья покинула повозку, и кучер поехал в кузницу.

Дмитрий и Ульяна с сыном на руках вошли во двор.

Князь Крылов стоял перед управителем и говорил ему:

– Срочно найди мне Дмитрия Владимировича! Понимаешь, Аким? Сей же миг!