Сны Севастопольской девчонки

Сны Севастопольской девчонки

Татьяна Титова

Редактура и вёрстка Александр Новиков

© Татьяна Титова, 2019

ISBN 978-5-0050-2454-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

От автора

Дорогие друзья.

Перед Вами моя первая книга. Разумеется, не прочитанная, а написанная. Честно говоря, я не думала ее издавать так как критически отношусь к своему хобби – графомании.

О себе можно писать часами, писать и зачеркивать, писать и зачеркивать, ибо каждый человек эгоистичен по своей природе, а взрослеющий подросток к тому же переполнен жаждой борьбы за место под солнцем, гипертрофированной манией собственной значимости, придавлен комплексом недопонимания со стороны окружающих. А если добавить еще и период гормональной перестройки, о чем нам в гимназии твердят уже года два, а мы умело маскируем под них наши истерики, то получится взрывная смесь страшная по своим последствиям прежде всего для самого подростка.

Вот написала… зачеркнула, снова написала…

Родилась в 2006 году в городе Севастополе. На момент опубликования книги мне уже целых тринадцать лет.

Место жительства не меняла с рождения. Страну поменяла. РОДИНУ – НЕТ. Учусь в билингвальной гимназии №2.

Мои родители с детства пытались и сейчас пытаются привить мне любовь к знаниям, используя разные методы. Но либо я не самый лучший материал, либо их требования завышены. И почти каждый день идет «последний и решительный» бой с домашним заданием. Пока я его побеждаю – учусь отлично, но что будет дальше… Боюсь – не сдюжу.

Очень хочу отметить тех, без кого я бы не состоялась ни как человек ни как личность. Не удивительно что свою первую книгу я посвящаю своей большой и дружной семье – своим бабушкам и дедушкам, папе и МАМЕ.

Важную роль в моем становлении как человека приняли педагоги с которыми меня одной веревкой, но на разное время связывала и связывает жизнь.

Это и моя первая учительница – Бильбок Ольга Николаевна, это и руководители секции журналистики МАН Скрипниченко Светлана Сергеевна и Бонь Тамара Николаевна, убедившие, что правильным и добрым словом можно очень много (но, наверное, все-таки меньше чем добрым словом и пистолетом), своего школьного учителя русского языка и литературы Базарову Елену Петровну.

Отдельно о трех китах моей «альма матер», тех, без кого мои мозги и моя жизнь могли пойти по-всякому может и в разброс со здравым смыслом, но пока держатся в тонусе. Это директор гимназии Шмидман Марина Геннадьевна, главная виновница того, что наша гимназия который год входит в рейтинг 500 лучших школ России. Это Руденко Ольга Владимировна, «вбивающая» в учеников любовь к истории Родины как малой, так и большой.

И конечно же ту, что два года назад «усыновила и удочерила» 30 детей, и став второй мамой, заботливой и терпеливой, строгой и ласковой, искренне переживающей за нас – Ольгу Эдуардовну Гречишникову. Наш класс был признан лучшим севастопольским классом и в этом на 50 процентов ее заслуга. Нам завидуют, в наш класс пытаются перевестись из других школ.

Увлечения: журналистика, путешествия, история. Победитель и призер отборочных туров олимпиады МГУ «Ломоносов». Мечтаю стать дипломатом.

По материнской линии – потомок Гребинки (это который «Очи черные»), по отцовской – вроде как в очень размытом родстве с Есениным. Названа в честь своей бабушки, и прабабушки.

Чувство юмора – гипертрофированное. Ценность в жизни – семья, страна, собака… («Слуга народа»).

Обо мне

Быть Человеком – тяжкий трудНадеюсь меня многие поймутКто я такая и откель?С каких краев, с каких земель?Кто воспитал меня такой?Слегка застенчивой, упрямой и прямой.Что за спиной, какой скелет в шкафу?Отвечу честно я как на духу.Люблю родителей, люблю свою страну,Мой милый Севастополь – и тебя люблюНаш «Б» седьмой гимназии второйВ нем друг за друга мы горойУчу английский с давних порЧтоб в МИДе дать врагам отпорПрошу у Бога как в пустыне снегаЧтоб над Россией мирным было небоЯ многого не знаю, но ищу ответНе замужем – всего тринадцать летЛист записей с работы белоснежно чистРодители: мать – русская, отец – юристИмущества, счетов – нет и в поминеПока. Прошу запомнить мое имя.Я знаю будет тяжело и сложноНо даже невозможное – возможноЯ никогда не сдамся просто так, без бояК борьбе и испытаниям готова.

Поэма «Тридцать пятая береговая батарея»

Сегодня я в тупом оцепенение,Слез давящих не в силах удержать.Пришла сюда в хорошем настроение,Теперь не знаю, как все рассказать.Как с этим послезнаньем буду жить?Ведь вечно буду с содроганием помнить,Нельзя словами передать и оценитьТрагедию, предательство и подвиг…На мысе где лежал когда то ХерсонесОписанный еще самим СтрабономНе вырастет зеленый буйный лес,Здесь каждый метр железом нашпигован!Под ноги не смотри. Теперь здесь благодать,Все чистенько, в бетоне и граните.Но тыщи павших предков из небес молят«Храните память вы о нас. Храните…»«Линкор подземный», батарея тридцать пять,Фашисты называли «Максим Горький»…Я побывала. В шоке. Но приду опятьВпитать в себя инстинкт Победы стойкий.Ты тридцать лет ждала своей войныИ показала свою силу в полной мере,Как могут воевать российских матерей сыныИ на верху, в степи и в подземелье…Был третий штурм. Настырный и кровавый.Фашист умелей и гораздо опытней в войне.Враг смелый, дерзкий, наглый и упрямый,На наших наши танки шли – «КВ».Трофей законный, взятый из-под Керчи,За 20 дней там перемолот Крымский фронт,Есть немцам чем стрелять, людей калеча,Есть пополнение для германских рот.У нас запас снарядов в Поти, ТуапсеЛежит брезентиком прикрытый с октябряСоветский интендант он, как и всеК войне Россия не готова никогда.Да для врага мы все здесь были «русиш»Будь ты бульбаш, хохол, калмык.И «schweine» будешь, если струсишь,Предателем, коль с боя побежишь.Представила себя сейчас средь нихВ последний знойный жаркий день июня,Среди скопления раненых, больных,С надеждой, верой на судьбу иную.Их заберут отсюда – рядом пристань,Петров же здесь, Жидилов, Кулаков,До ночи продержаться, флот он близко,Ну а пока пора отбить врагов.На пару километров для начала,Чтоб выиграть время до подхода кораблей.Не ведомо еще решенье адмирала,– Не будет он менять железо на людей…Он был средь них, еще своих героев,Он многих уважал и знал в лицо,Их был доверия по праву удостоен,А для историков он станет подлецом.Он адмирал, он старший здесь по чину,Он капитан, спасавший свой корабль,Который обрекли уйти в пучину.О чем он думал, вглядываясь вдаль?Но сослагательству история не внемлет.Что было бы? И что могло бы быть?Наверно, к счастью, имеем что имеемИ только в спорах продолжаем ныть.Погода жаркая. Сейчас бы дождь и облака…Напомню – шел последний день июня.Все послезнанье вон, ну а покаПрисмотримся к вокруг снующим людям.Вот старшина- морпех, сломавши ветку,На кончик ветошь прикрутив,С любовью и заботой чистит «светку»,Патронами обойму снарядив.Она с Ижевска, он же с «Коминтерна»,Из плоти он, железная она.Он у нее навеки будет первым,Она последней у него была,У них любовь еще с одесского лимана,Когда гоняли перепуганных румын,Разбила сердце, покорила мореманаИ навсегда осталась с ним.На прикладе девятнадцать меток,Умеет с гансами общаться старшина.Побольше было б таких «светок»,Давно б окончилась война…Погибнет с ней в руках, внезапно.А с ним она найдет и свой покой.Не с девятнадцатым, а двадцать пятымЗаколотым немеющей рукой.Снарядом мощным их накрыло,Смешав живое- неживое в ком.Воронка стала им одной могилой!На месте этом нынче строят дом…Вот санинструктор прошагала мимо,Через плечо две сумки с крестиком внахлест.Лекарства кончились. Лечить заботой милой,Застиранным бинтом, микстурами из слез.Стройна, высока, молода – ей бы на сцену-Затмила точно бы Серову красотой,Но с верху пот и пыль, внизу же моря пена.Несовместимое с девичей косой,Ее найдут в начале «нулевых»…Среди бойцов, которых та спасала.Взорвут паттерну, не выведя своих,Тогда там бардака хватало.Вот представитель власти-милиционерСобрал вокруг коллег- энквэдистов:Василий Бузин – и сейчас примерСлужения без всяких компромиссов.Да, вид усталый, но горда осанка.Глаза же выдают – который день не спавший…По ордену Почета опознаны останки,На семь десятков лет был без вести пропавшим…Как много лиц… Как мало их именИстория и время сохранили.Вас помним и на праздник помянем,Вы больше жизни Родину любили.Стон раненых разносится кругом,Казалось, что сама земля стонала,Десятки тысяч пущены на слом,Какая армия бесславно погибала!Есть нечего, как нечего и пить.Снарядов – «ноль» и мины на исходе.Эскадру ждут – «Она уже спешит,Четырнадцать идут. Они уж на походе».Но только здесь не Крит и не ДюнкеркНе близкая душой Одесса-мама.«А если не достанет мест на всех,Тогда уйдем мы в горы к партизанам».Держались ночь, держались еще день.Потом по новой – день и ночь еще держались.За каждую воронку, камень, каждый пень,Они за честь страны своей сражались.Но тщетно все… Нет у причала кораблей.Прорыв на Балаклаву в крови захлебнулся.Стрелялись комиссары в нишах галерей…Творился ад. Бог почему то отвернулся…Тот редкий случай, когда не было измен.Готов был каждый к бою, и ко смерти.Пугал бойцов один лишь только пленПоэтому и дрались словно черти.Ножи, дубины и саперные лопаткиВ ход все пошло что было под рукойЗубами в горло. Злой, звериной хваткойПриморская вела последний страшный бойНет сил держаться за мирскую твердь?Сломался стержень иль разум помутилсяДва выбора осталось: плен и смертьА тут уже на что ты сам сгодился.И прыгали с обрыва в море, в камни.С отчаяньем помянув святыхИ верили они что гениальный СталинВпоследствии за смерть их отомстит.Безумству храбрых пели громко песниВедь если есть соломинка – держисьПо-всякому – жизнь смерти интереснейХотя и сложная все ж штука – жизнь.Но раз ты жив – еще на что-то годенСудьба потом определит – на что и какСумеешь пользу принести народуНу а пока… пусть торжествует враг.Их выгоняли где прикладом где штыками.Сгоняли в кучи, превратив людей в стада.Кто был бессилен тут же добивали.Что жизнь плененных? Пыль и ерунда.Отдельно комиссаров и евреев,Их далеко нет смысла отводить —Ближайшие окопы и траншеиЧтоб было беспроблемней хоронить…Их повели. Нестройною колонной по четыре.Растянутый на много километров стройОбочины дорог стали могилойДавая обессилившим и умершим покойГолодные, безумные от жаждыКазалось сломлен, раздавлен и разбитПрав Фридрих Прусский был сказав однажды«Убивши русского попробуй повалить…»Вели их долго. Пить давали.У стадиона даже что-то дали съестьЗатем границы строя подровнялиИ разрешили на часок присестьПотом подняли, снова их погналиПо пыльным улицам с развалами домовГде год назад и про войну не зналиФашистов не воспринимая за врагов…На постаменте из-под адмирала,Великий Ленин с указующим перстомСмотрел на них… несломленных смущая.Наверно зная – вскоре сам пойдет на слом.Народу уйма – оккупанты понагналиИз полу обвалившихся землянок и хибар.Кого смогли найти, кого не расстрелялиСынов и дочерей Давида распознав.Поодаль суетились корреспондентыПриехали  со всех сторон ОсиПоймать победы славные моментыНад покоренной святостью Руси.Снимать хотели униженных и убогихРастерянных, раздавленных рабов…Устало еле волочащих ногиПохожих на столетних стариков.«Ах. нас снимают. Что же братцы? Последний раз идем в строю.Покажем этим вот мерзавцемКак любим родину свою.Мы пленены, но не убиты.Мы живы, значит должно с честью житьВсем этим показать бандитамСтрану Советов невозможно покорить».И вот над строем обреченныхЗапел высокий голос молодой«Вставай проклятьем заклеймённыйВесь мир голодных и рабов».Строй моментально поравнялсяПытаясь под ритм гимна «ногу взять»Во взглядах злобно-радостных читалось«Мы еще вспомним вашу мать».Споткнулся журналист лощенныйИ оператор энергично замахал «отбой»«Кипит наш разум возмущенныйИ смертный бой вести готов»…По одному вытаскивая с строя,Как коровам на нос вешают кольцо,Протыкали губы, рот героямМедной проволкой коверкая лицо…На смену песни недопетойМычал «Варяг» неровный стройНе зная текста большинства куплетовНе в тон, ни в рифму в разнобой…То был последний их  парадНикто не плакал и  не ждал пощады.Умеет жить и умирать морякПлюя врагу в лицо, с бравадой.Идешь по батарее… не спеши.Отставь в сторонку хлопоты мирские,Задумайся о прошлом, им дыши,Здесь мозг прочистят запахи морские.Смешались ароматы степных травС безвкусием прогретого бетона.Здесь армия все трудности поправЗачислена на стены пантеона.Зайди в него. Постой и помолчи.Ни что от мыслей глупых так не лечитКак звезды, замерцавшие в ночи,Как лица, превратившиеся в свечи.