Избранница стража мглы

Не прошло и часа, как парк заполнили разряженные гости: мужчины в темных костюмах и пышных завитых париках, дамы в ярких амазонках. Единицам хватило смелости облачиться в новомодные кюлоты, в которых раньше могли позволить себе щеголять только сеньоры. Кажется, только я и Опаль не постеснялись выставить на всеобщее обозрение свои ноги. У меня, по сути-то, и выбора не было, за свою невесту все решил мессир маркиз. А вот мадемуазель де Вержи, голову даю на отсечение, намеренно нарядилась так, чтобы привлечь внимание любовника.

Очень надеюсь, что уже бывшего.

Из окна своей комнаты я заметила, как эта воровка чужих женихов, демонстративно виляя бедрами, приблизилась к Морану, облаченному в простой черный костюм, едва тронутый золотым шитьем. Тут уж ноги сами вынесли меня из спальни.

Правду говорят, ревность – самый опасный яд, от которого умираешь медленной, мучительной смертью. Снова и снова. И только что, пока спешила к нему, я пережила самую настоящую предсмертную агонию.

Оказавшись в парке, поискала стража взглядом, моля Единую, чтобы Опаль куда-нибудь провалилась. Но упрямая девица по-прежнему коршуном кружила возле моего суженого. К счастью, интимный дуэт вырос до размеров трио – к воркующим голубкам присоединился незнакомый мне мужчина. Молодой статный блондин с немного грубыми, но не лишенными мужественной красоты чертами лица. Как и маркиз, он не признавал париков, да и одеваться предпочитал без лишней помпезности. Это было первое, что бросалось в глаза.

А вскоре узнала, что роднили его светлость и незнакомца не только стремление к простоте во внешнем облике, но и общее призвание – уничтожение мерзких опасных тварей из потустороннего мира.

Словно почувствовав мое приближение, маркиз обернулся.

– Адриен, это моя невеста, Александрин, дочь барона ле Фиенн. Я тебе о ней рассказывал, – и протянул мне руку.

Сердце замерло на миг, а потом зашлось в бешеном ритме. Моран улыбался, глядя на меня, и в этой улыбке впервые я заметила нежность и теплоту. Взгляд же, скользнувший по фигуре и замерший на моих губах, которые я начала непроизвольно покусывать от волнения, обжег желанием, которое его светлости, в отличие от меня, все это время удавалось прятать под маской невозмутимости.

Но только не сегодня.

Это заметила не только я. Опаль поменялась в лице. Улыбка, которой до сих пор одаривала стража, сползла с ее холеного личика, сменившись кислой гримасой. Глаза полыхнули ненавистью.

Похоже, так просто она не сдастся. Что ж, я тоже не намерена уступать свое счастье. Даже если пока и осталось неясным, чем его заслужила. В последнее время мысль эта больше меня не тревожила. А та, что заставляла нервничать, сейчас готова была лопнуть от зависти и злости.

Вложив свои пальцы в руку стража, я улыбнулась своей самой очаровательной улыбкой.

Скользнула равнодушным взглядом по дочери графа и обратилась к светловолосому гостю:

– Рада знакомству, месье…

Мужчина почтительно поклонился:

– Адриен де Грамон. К вашим услугам, мадемуазель ле Фиенн. – Даже через перчатку я ощутила холод губ незнакомца, коснувшегося моей кисти приветственным поцелуем.

Вздрогнула от пристального взгляда янтарных, точно вобравших в себя все сияние солнца, глаз и поспешила высвободить руку. Услужливая память представила картину: старинный ларец и хранящееся в нем послание, подписанное инициалами «А. Г.».

И я, как секунду назад Опаль, тоже переменилась в лице.

– Все в порядке, Александрин? – почувствовала, как Моран легонько сжал мою ладонь.

Стряхнув оцепенение, заставила себя улыбнуться, правда, не уверена, что удалось вернуть лицу безмятежное выражение.

– Немного волнуюсь. Давно не была на охоте, – сказала первое, что пришло в голову. Впрочем, это было правдой. Вблизи Луази лесов не имелось, только обширные поля гречихи, пшеницы да кукурузы.

– Надеюсь, мадемуазель хотя бы умеет держаться в седле? – не преминула поддеть Опаль соперницу в моем лице.

– Уверен, мадемуазель ле Фиенн прекрасная наездница, – неожиданно вступился за меня блондин и показал на своем примере, как полагается улыбаться – широко, от души.

– Позвольте полюбопытствовать, откуда такая осведомленность, месье? – не унималась интриганка. – Вы ведь только что познакомились.

– Из такой грациозной и очаровательной молодой особы просто не может получиться плохой наездницы, – польстил мне де Грамон, получив взамен пусть и не высказанную вслух, но произнесенную в мыслях искреннюю благодарность.

– Не хотелось бы лишать вас удовольствия, дорогая Опаль, но, боюсь, вы не увидите меня поверженной к ногам лошади. Ни сегодня, ни в какой другой раз, – заверила я белобрысую стерву.

– А вы самоуверенны, мадемуазель, – хмыкнула та.

– Не я одна, – в упор посмотрела на девушку и перевела многозначительный взгляд на жениха.

Заступаться за свою избранницу Моран не спешил, краем уха вслушивался в нашу пикировку. Похоже, его совершенно не заботило, оскорбит ли открыто меня Опаль или заденет исподтишка. Эта мысль немного отрезвила, заставила спуститься с заоблачных высот на бренную землю. Значит, я по-прежнему безразлична мессиру стражу.

Адриен не ошибся, я была неплохой наездницей. Могла часами, не зная устали, носиться по полям и лугам, наслаждаясь тем, как ветер бьет в лицо и развевает мои волосы.

Вскоре мы покинули усадьбу. Мне досталась караковая кобылка, резвая и нетерпеливая. Пришлось приложить немало усилий, чтобы с ней подружиться. Еще один подарок от его светлости. Я с любовью назвала ее Искрой. У моей красавицы имелось рыжее вытянутое пятно на лбу. В контрасте с черной гривой и лоснящейся шерстью цвета горького шоколада оно как будто горело на солнце, что и подсказало мне дать лошади такое прозвище.

Под бдительным надзором Опаль и без чьей-либо помощи я ловко вскочила в седло и пришпорила кобылку, в нетерпении потрясавшую смоляной гривой и рыхлившую копытами ни в чем не повинную клумбу.

Моран гарцевал на вороном скакуне по кличке Демон. Как по мне, довольно странный выбор для стража, уничтожающего исчадий мглы. Опаль восседала на сером красавце в яблоках, как будто специально подбирала масть под свой светлый, с жемчужной отделкой костюм.

Обоим стражам быстро наскучило общество дам, и они, решив возглавить охоту, умчались вперед. Я тоже вскоре избавилась от пренеприятнейшего для меня общества мадемуазель де Вержи и присоединилась к весельчаку Касьену, с утра до вечера развлекавшему не отлипавших от него близняшек.

У де Лалена было просто ангельское терпение, я уже давно прониклась к нему уважением и благодарностью. Ведь если бы не он, сестрицы прилипли бы ко мне.

– А, мадемуазель Александрин! Чудесно выглядите! Я бы вами любовался не переставая. Вы просто загляденье в этом наряде, – рассыпался в комплиментах шевалье. – Если бы не маркиз, мой близкий друг, я бы непременно в вас влюбился и добивался бы вашей руки.

Не стоило ему этого говорить. Близняшки и так на меня все утро косились, вернее, на мой костюм. А после слов де Лалена и вовсе чуть взглядами не прожгли. Как еще Лоиз в сердцах мне что-нибудь не подпалила! Перья на шляпе, например, или того хуже – волосы. Сестра неохотно развивала свой дар, не желала учиться его контролировать, поэтому у нас дома частенько случались маленькие пожары. Да и Соланж тоже, увы, не являлась прилежной ученицей. Но несмотря на все хлопоты, что доставляли родителям младшенькие, они все равно числились у них в любимицах.

Я же была изгоем.

Не желая искушать судьбу, перебросилась с душкой-шевалье парой фраз и поспешила ретироваться, оставив бедолагу на растерзание этим ревнивицам.

По мере того как углублялись в лес, над нами все плотнее смыкались густые кроны столетних деревьев. Сквозь ажурную листву едва проглядывало бледное утреннее солнце. Воздух, напоенный запахом прелых листьев, казался густым, почти осязаемым. Где-то неподалеку протекала речушка. Ее журчание перекликалось с глухим перестукиванием копыт и жалобным скулежом собак, будто умоляющих, чтобы их поскорее спустили со сворки.

Морана я больше не видела. Он затерялся в разноцветной кавалькаде, захваченный всеобщим азартом. По словам Касьена, его светлость был заядлым охотником, ничто так не разжигало его кровь, как травля беззащитного зверя.

В последнее время я ощущала себя таким зверьком.

Кажется, охотникам наконец удалось напасть на след оленя. Протрубили в рог, Артонский лес наполнился оглушительным лаем – псари спустили гончих и те радостно помчались за животным, не обращая внимания ни на колючий кустарник, ни на хлесткие удары ветвей.

Незаметно участники охоты рассеялись по лесу. Я немного отстала, засмотревшись на Опаль, которая выглядела чем-то очень довольной, хотя еще совсем недавно кривила лицо в гримасе бессильной злости.

Странная метаморфоза.

Кое-как заглушив в себе новый всплеск ревности, вонзила шпоры в лоснящиеся бока Искры и рванула вперед, подальше от этой ухмыляющейся фурии.

Шум голосов раззадоренных охотой вельмож смешивался с величественными звуками охотничьего рога и стремительно отдаляющимся собачим лаем, эхом наполнявшим лесную чащу.

В какой-то момент почудилось, что к многоголосью примешивается чей-то отчаянный плач. Как будто совсем близко рыдал ребенок. Я натянула поводья, заставляя лошадь перейти на шаг, и прислушалась.

Нет, не почудилось.

Мимо меня проносились всадники, не замечавшие или не желавшие замечать чужих страданий. Чувствуя, как от волнения тревожно стучит в груди сердце, я пустила Искру вниз по пологому склону. Тихо шелестела потревоженная листва под ногами лошади, и этот звук, сливаясь с плачем маленького испуганного создания, подхлестывал меня, точно плетью.

Я что есть духу мчалась вдоль ручья в сторону, противоположную той, в которую удалялись охотники. Все мысли были только об одном: как можно скорее отыскать и спасти ребенка.

Не дай Единая, ему грозит опасность. Что он вообще здесь делает? Грибы собирает? Но не в такой же глуши. До ближайшей деревни было не меньше трех лье.

Может, заблудился?

Мысли проносились в голове, звуча в унисон с частой дробью лошадиных копыт летящей сквозь чащу Искры. Стенания становились все громче, и тревога, поднимавшаяся изнутри, уже готова была перерасти в панику, когда я увидела девчушку лет восьми, сидящую на коряге у самой излучины ручья. Девочка горько плакала, спрятав лицо в ладонях. Из-под выцветшего шерстяного платка выбивалась светлая прядь. Одета малышка была не по погоде, в легкое платье и сабо, которые были ей явно велики.

Но, хвала Единой, одежда была целой и на первый взгляд девочка казалась невредимой.

Я спешилась. Держа лошадь в поводу, направилась к страдалице. Искра недовольно фыркала, сердилась, так не вовремя решив проявить характер.

– Не бойся меня, – ласково обратилась я к девочке, пытаясь привлечь ее внимание.

Вздохнула облегченно, заметив, что хрупкие плечики перестали сотрясаться от рыданий, и ускорила шаг. И тут упрямая скотина вдруг ни с того ни с сего истошно заржала, встала на дыбы, явно желая меня растоптать. Повод выскользнул из руки, я лишь чудом успела отскочить в сторону, иначе бы оказалась раздавленной копытами лошади.

До смерти меня напугав, Искра умчалась в заросли. Я обернулась к девочке, тоже наверняка напуганной столь недружелюбным поведением животного. Но малышка сидела не шевелясь.

– Эй, с тобой все в порядке? – мягко коснулась ее плеча.

Девочка отняла от лица руки, подняла глаза…

И я почувствовала, как меня захлестывает ужас.

Глава 8

Черной стрелой Демон летел сквозь чащу, тяжелыми ударами копыт сотрясая землю. Разлапистые деревья, густые кустарники проносились перед глазами стража, сливаясь в сплошную изумрудную массу. Гончие мчались, кто впереди, кто следом, оглашая окрестности дружным лаем, и напоминали рыжие пятна, в беспорядке разбросанные по темной глади леса.

Опаль слушала его, но не слышала… Мужчина остервенело вонзил шпоры в бока своего скакуна, и Демон, перелетев через корягу, понесся дальше, как будто именно он, а не его одержимый преследованием жертвы хозяин первым стремился настичь животное. Это был крупный олень с большими ветвистыми рогами, из последних сил боровшийся за жизнь, которую стражу не терпелось отнять. Маркиз надеялся, что охота поможет хотя бы ненадолго отвлечься от навязчивых мыслей об Александрин, сотрет, пусть и на короткое время, воспоминания о молодом, совершенном теле, жаждущем его ласк. То еще испытание – каждую ночь наблюдать за невестой, сходящей с ума от желания, и не сметь к ней прикоснуться.

Иначе уже точно было себя не сдержать.

Страж и сам не мог толком объяснить, почему его так тянет к этой незнакомой, вечно настороженной, опасающейся всех и вся девушке. Так непохожей на дерзкую, бесстрашную красавицу Серен, которую он по-прежнему горячо любил. И отступать от задуманного был не намерен. Вероятно, причина временного умопомрачения кроется в чарах ведьмы, что должны были связать его и мадемуазель ле Фиенн.

А вот к Опаль после знакомства с невестой Моран окончательно охладел. Когда-то давно она действительно была ему интересна. Или же просто привлекала ее доступность. В то время маркизу нужен был кто-то, кто угодно, чтобы забыться. И дочь соседа подвернулась так кстати. Сама добровольно преподнесла ему себя, взамен не требуя ничего. Вот только очень быстро это щенячье обожание в глазах девушки наскучило магу и, даже более того, начало раздражать.

Опаль как должное приняла его решение снова вступить в брак, и маркиз уж было успокоился. Но сегодня, вслушиваясь в милое щебетание прекрасных дам, понял, что де Вержи не смирилась.

Моран направил своего коня вниз по крутому, поросшему густой травой склону. Адриен отстал, впрочем, как и остальные участники охоты. Оставил его светлость наедине со своими мыслями.

Поглощенный размышлениями и преследованием животного, страж не сразу уловил перемену в окружающем мире. Не сразу заметил, что краски поблекли и все вокруг сделалось черно-белым. Тревожно зашумела листва в высоких кронах. Потускнело солнце, еще минуту назад разливавшее свой янтарный свет по всему Артонскому лесу. К горьковатому запаху грибов и мха, окутавшего вековые стволы деревьев, теперь примешивалось тошнотворное зловоние.

Его мог источать только демон.

Зловоние едва уловимое, а значит, расстояние до твари было неблизким.

Не прошло и секунды, как грудь прошила знакомая острая боль, словно меж ребер всадили кинжал. По самую рукоять. Так происходило всякий раз, когда где-то в окрестностях появлялся демон. И единственное, что могло ее унять, – это уничтожение исчадия мглы.

Наверняка то же самое сейчас испытывал и Адриен.

Моран стиснул зубы, чтобы не закричать. Зажмурился на миг, впитывая в себя окружающие запахи и звуки, пытаясь понять, откуда несет демоническим смрадом.

Обжигающей лавой ярость растекалась по венам – неконтролируемое чувство, с которым невозможно совладать. Как и от боли, избавиться от него можно было, только превратив демона в прах.

Повернув коня, всадник помчался в обратном направлении, гонимый одним-единственным желанием: поскорее настигнуть жертву.

Пока последняя сама не превратилась в охотника.

Я стояла, не в силах пошевелиться. От неожиданно нахлынувшего осознания, кому по глупости пришла на помощь, тело сковал дикий, первобытный ужас. В чертах маленькой девочки, еще мгновение назад заливавшейся горькими слезами, не было ничего человеческого. Вот ее губы растянулись в хищной улыбке, обнажив желтые острые клыки, с которых текла слюна. Там, куда она падала, оставались выжженные прогалины. Вместо носа у «малышки» зияла дыра, черным цветом контрастировавшая с мертвенно-бледной кожей. И глаза… Опасные, безумные – в них застыла бесконечная тьма.

Осклабившись, лжестрадалица медленно поднялась и протянула ко мне руку. На моих глазах маленькие детские пальчики стали вытягиваться и превращаться в кривые когти. Я отпрянула, едва не закричав. И рада была бы, но меня сковал страх, не давая вырваться наружу ни одному звуку.

Еще шаг, за ним другой… Демон двигался со мной в унисон, как будто, издеваясь, намеренно копировал мои движения. Наверное, хотел позабавиться, насладиться моей беспомощностью, прежде чем разорвать в клочья.

Глупо, конечно, но следовало хотя бы попытаться бежать. Но только от одной лишь мысли повернуться спиной к твари, с которой ошметками спадала человеческая личина, обнажая истинную омерзительную ипостась, становилось невыносимо жутко. Ноги ни в какую не желали слушаться.

И я продолжала трусливо пятиться, ощущая, как от страха немеет тело и слезы обжигают глаза. Где-то глубоко внутри теплилась надежда, что Моран, аки бесстрашный рыцарь, примчится меня спасать. Успеет.

Но он не успел… Зацепившись за корень кряжистого дуба, укрытый жухлой листвой, оступилась и бесславно упала на землю. Последнее, что увидела, – как тварь, истошно взвизгнув, наверное, таким образом выражая восторг и предвкушая победу, метнулась в мою сторону.

Зажмурилась, прощаясь с жизнью, понимая, что спасения от демона мне уже точно не будет, и услышала, как радостный визг сменился яростным рыком. Грудь в том месте, где кулон касался кожи, обожгло, словно раскаленным железом. А в следующее мгновение я чуть не ослепла и была вынуждена прикрыть глаза рукой: сноп света вырвался из заключенного в золотую оправу камня, накрыв меня мерцающим куполом.

Исчадие мглы выгнулось, запрокинув голову. Послав в небо воинственный клич, снова бросилось в мою сторону и снова с шипением отскочило обратно, врезавшись в магическую преграду. Тут уж к его воплям присоединилась и я – завизжала что есть мочи, чувствуя, что еще немного, и сердце в груди разорвется в клочья, просто не выдержит этого кошмара.

Окончательно избавившись от человеческой личины, демон с остервенением бился о так раздражавшее его препятствие, и мне все казалось, что купол вот-вот даст трещину, а потом и вовсе осыплется на землю серебряной пылью. Каждый раз, когда острые когти царапали хрупкую на вид защиту и проносились в опасной близости от моего лица, я вздрагивала, но не решалась сдвинуться с места. Вдруг от одного неосторожного движения магия рассеется, и тогда уже ничто меня не спасет.

Тварь с отчаянным упорством продолжала таранить купол своими бараньими рогами, пыталась дотянуться до меня острыми когтями, угрожающе скалилась и хищником кружила возле моего укрытия, при этом издавая душераздирающие звуки. Кричала, рычала, шипела и фыркала, захлебываясь слюной, от которой трава вокруг чудо-клетки уже успела истлеть, обнажив черную землю.

Я сжалась в комок, заметив, как демон готовится к новому приступу… и взвизгнула, только теперь от радости.

На гребне холма на белоснежном коне показался всадник. Он что-то выкрикнул, но я не расслышала его слов, и пришпорил своего скакуна. Прежде чем демон успел сообразить, кто явился по его душу, огненная плеть, выпущенная стражем, обвилась вокруг мощной шеи твари.

Та захрипела, в отчаянии полоснула по горлу когтями, пытаясь освободиться от неожиданных пут. Но не успела обернуться, чтобы отразить новую атаку: созданный из пламени жгут стреножил чудовище, с силой опрокинув на землю. Однако демону и на сей раз удалось высвободиться.

К счастью, короткой заминки Адриену оказалось достаточно, чтобы загородить меня собой. Спешившись, страж на миг обернулся. В его глазах чернела тьма. Та самая, что минуту назад была во взгляде демона.

Тварь приникла к земле, готовая напасть на моего заступника. Зашипела от боли, когда страж метнул в нее огненное копье, оставив на покрытой шерстью груди глубокую борозду, и рванулась в его сторону. В воздухе запахло гнилой плотью. Я прижала ладони к губам, силясь подавить крик ужаса. Адриен успел уклониться в последний момент, пригнувшись, откатился в сторону. Иначе бы ядовитые клыки сомкнулись на его шее.

Несмотря на немалые габариты, демон двигался легко и стремительно. Вот он только что был у ручья, а в следующее мгновение уже оказывался за спиной стража. Впрочем, де Грамону ловкости тоже было не занимать. В каждом его движении, каждом шаге чувствовалась уверенность и сила опытного воина. А еще неудержимая ярость. Она концентрировалась вокруг стража и беснующегося чудовища, отравляя сам воздух, не давая дышать.

Несмотря на многочисленные раны, демон по-прежнему был силен и не желал сдаваться. Зато маг быстро слабел, теперь уже не нападал, а только оборонялся. Быть может, причиной тому была глубокая рана на руке стража, оставленная когтями треклятой твари. На светлом камзоле, вернее, на том, что от него осталось, расплывались багровые пятна.

– Адриен! – в испуге закричала я, увидев, как демон, метнувшись к кряжистому дереву, клонившему свои тяжелые ветви к сверкающей глади ручья, с молниеносной скоростью вскарабкался по широкому стволу. Оттолкнувшись, полетел на стража, готовый пронзить его своими перепачканными в крови когтями.

Ловкость на этот раз изменила моему спасителю. Адриен замешкался лишь на долю секунды, и это могло стоить ему жизни. Кажется, он даже не успел понять, что произошло. Да и я не сразу заметила появление второго стража.

Де Шалон сделал короткий пасс рукой, и воздушная стихия подбросила монстра высоко в небо… а приземлился он уже разорванным на куски.

– А поаккуратнее было нельзя? – проворчал де Грамон, стаскивая со светлой шевелюры окровавленную конечность демона.

Другая упала к моим ногам. И это для меня стало последней каплей. Краски смешались, а с ними и звуки – кажется, Моран звал меня по имени. А может, просто звенело в ушах…

Ощутила прикосновения мессира маркиза, бережно поднявшего меня с земли, и уплыла в долгожданное небытие.

В себя пришла уже во дворце, под чутким надзором родных. Мама́ сидела в изголовье кровати и с такой силой сжимала мою руку, что, когда я очнулась, не чувствовала пальцев. Папа́ нервно мерил комнату шагами и то и дело косил взглядом в сторону кровати, а близняшки о чем-то тихонько переговаривались.

– Деточка моя! – завидев, что я начала подавать признаки жизни, маменька тоже ожила. Принялась душить меня в крепких материнских объятиях – очевидно, решила доделать то, что не удалось демону.

– Ксандра, милая, как ты себя чувствуешь? – поспешил ко мне отец.

Я молчала, не зная, что сказать. Физически я, может, и не пострадала. Но стереть из памяти пережитый кошмар, увы, мне не по силам. Боюсь, он еще долго будет преследовать меня во снах, отравлять страхом воспоминания.

– Это все из-за стража! – неожиданно воскликнул отец, и в его голосе, обычно таком спокойном и мягком, сейчас отчетливо звучали гневные нотки. – Ничего хорошего не выйдет из этого брака, – проворчал барон, опускаясь на край кровати. – Изо дня в день маркиз подвергает свою жизнь опасности, не хочу, чтобы ты жила в вечном страхе. Тем более не хватало, чтобы тебя постигла участь твоей кузины Серен!

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Сноски

1

Алидор – золотая монета. 1 алидор = 20 санталям. Сантали чеканились из серебра. 1 санталь = 12 медным талям.