Ярослав Мудрый. Русь языческая

– Выходит, по Которосли?

– Да нет, княжич. С Которосли надо еще на реку Вексу угодить. Она и приведет к самому Ростову.

– И сколь же недель добирались, Силуян Егорыч?

– Да, почитай, восемь недель. Поизодрались, потощали, едва живехоньки на брег выползли.

– А какая нужда привела тебя в Ростов пробираться?

– Любопытство, княжич. Земля-то невиданная. А купец, что ловец, торгом берет. Поехал с никчемным товаришком, а вернулся с богатой добычей.

– Аль мешок золота привез?

– Какое там, княжич. Я на свой товаришко дорогие меха закупил, коим в Киеве цены нет.

– А со мной в Ростов пошел бы, Силуян Егорыч?

– Отчего ж не пойти? С полным удовольствием, княжич.

– А коль лесами добираться?

– Худо, княже. Дорог, как я наслышан, через леса к Ростову нет. А без дорог и коней загубишь, и подвод с харчами не возьмешь. Правда, в моей голове не семь пядей во лбу. Может, какой-нибудь человек и через дебри в Ростов проведет, но что-то с трудом в оное верится.

– Я подумаю, купец. А покуда жди моего слова.

Нелегкую задачу подкинул сыну великий князь! По воде и лесам коней с собой не возьмешь. А не приведи Господи, случись битва? Можно и на конных булгар напороться, и на тех же ростовских язычников, кои тоже без коней на брань не выходят. Придется биться пешей ратью.

Решение принял, не задумываясь, – плыть по рекам. Но надо допрежь посоветоваться с пестуном Добрыней Никитичем.

Тот, готовясь к выезду в Новгород, выслушал племянника и покачал головой:

– Не чаял, что Владимир Святославич пошлет тебя в такую одаль. Мог бы и поближе город дать, но ничего не поделаешь… Сколь же дружинников тебе дозволено взять?

– Три сотни.

– Маловато… Вельми маловато для покорения земли Ростовской. Придется в любом деле, Ярослав, крепко головой размышлять. И хвали Бога, что голова у тебя здравая. Тебе скоро пятнадцать лет стукнет, но рассудком своим ты иных княжьих мужей превосходишь. Своей мудрой матери надо в ноги поклониться. Когда-то я помышлял тебя от нее отвадить, а ныне вижу – напрасно. Впереди тебя ждет немалой труд, а посему на всю жизнь запомни, Ярослав: умей работать – умей и помощников подбирать. То зело важно. Я помогу отобрать тебе добрых дружинников. Они прошли огонь и воду. Искушенные вои. Но они рохлю не потерпят, ибо уважают сильных и твердых воевод и князей. Постарайся не упасть в их глазах. С первых же твоих шагов они должны убедиться, что перед ними властный и решительный муж. Но палку не перегибай. Возлюби и младшего и старшего дружинника. Деда твоего Святослава вои были готовы на руках носить, а за какие доблести ты уже давно ведаешь… И вот что еще, племянник. Лишь на надежных ладьях ты можешь добраться до Ростова. Сыщи ладейного мастера и всё проверь своими руками. Каждое судно должно быть добротно проконопачено, просмолено и укреплено высокими бортами-насадами, дабы ни одна вражья стрела не угодила в дружинника. Им придется быть и гребцами и воинами. Лишний груз для ладьи – большая помеха. Волгу ты не ведаешь, там тоже, небось, отмелей хватает. Без шеломов дозволяй сидеть воям лишь в редких случаях. Волжские берега коварны. Ворог может появиться в любой час.

– Спасибо за добрый совет, Добрыня Никитич, – тепло поблагодарил дядю Ярослав.

– А кого тебе в пестуны великий князь уготовил?

– Еще не ведаю.

В пестуны своему юному сыну Владимир Святославич назначил… Додона Колывана. Великий князь всех бояр ошеломил. Каждый ведал об их натянутых отношениях друг к другу. И вдруг Колывана – в дядьки Ярославу, на пору его княжения в Ростове!

Даже сам Додон того не ожидал. Норовил Владимиру Святославичу высказать отказ, но князь и слушать ничего не пожелал:

– Я долго размышлял, Додон Елизарыч, и менять своего решения не намерен. Лучшего дядьки для Ярослава не найти.

– Но… но к княжичам обычно приставляют любимцев государя. А я, кажись, никогда твоим баловнем не был, и всегда это чуял.

– Ярославу нужен вельми искушенный, поднаторевший в делах, суровый муж. А из любимчика он будет вить веревки и наломает дров. Ты-то у меня в дружине два десятка лет, и в оплохе я тебя никогда не зрел. Не скрою – душой к людям черств, но сие делу не помеха. Тот, кто мягок как воск – в жизни слюнтяй и рохля, на коем воду возят. Собирайся в путь, Додон Елизарыч, и будь сыну моему наставником.

Вышел из покоев князя Колыван удрученным. Ему страсть как не хотелось ехать в какой-то богом забытый Ростов, да еще с Ярославом, кой хоть и юн, но тверд нравом своим и умен. Он не станет прогибаться перед своим пестуном и, коль ему удастся вокняжиться в Ростове, то и вовсе перестанет считаться со своим «дядькой». Он уже не княжич, а князь – властитель Ростовской земли. Пестун ему и вовсе не понадобится.

Мрачен был Колыван. Не случайно, далеко не случайно его выбрал великий князь. Он давно на его, боярина, зуб точит. Ведь намеренно выбрал самую пакостную землю, коей, как прошел слух, завладели новгородские ушкуйники,[68] лихие люди. Да там в любой день живота лишат.[69] Того князю Владимиру и надобно: от недоброхота своего избавится. За тем и отправляет к разбойникам, «киевский Соломон!»

Но всех меньше был подивлен решением отца сам Ярослав.

«Это месть за Рогнеду, – сразу подумал он. – Ну что ж, спасибо, отец. Но ты не мысли, что я взбунтуюсь твоему приказу. Ты ведь грезишь об этом, чаешь лицезреть испуганного сына. Но такого удовольствия я тебе не предоставлю».

Глава 28

По волге раздольной

Десять ладий плыли по Волге. Позади – Днепр, мучительные волоченья судов среди лесов, по твердой и болотистой суше, дневные и ночные привалы под жарким солнцем, моросящим дождем, надоедливым гнусом – мошками, комарами и слепнями, коих не отпугивали даже едкие дымы костров.

Ярослав плыл на передней ладье с причудливым резным драконом и белыми парусами. Вкупе с ним находились пестун Колыван и купец Силуян со своим «кой-каким товаришком».

Купец – сущая противоположность Додону: веселый, словоохотливый, с открытым лицом и бойкими, хваткими глазами.

На каждой ладье по тридцать воев и по одному кормчему. Без них нельзя: кормчий, можно сказать, главный хозяин на воде, управляющий ходом судна. Без него и в брег тотчас врежешься, или на мель сядешь.

Ярослав стоял на носу ладьи и любовался Волгой. Какая величавость и ширь! Левый берег пологий, утонувший в бесконечных лесах, правый – высок, крут, зачастую обрывист.

– Вот где крепости ставить. Ни один бы ворог не осилил. И надо же – по всей Волге ни одного города. Не так ли ты мне глаголил, Силуян Егорыч?

– Вестимо, князь. На сотни верст места пустынные.

С той поры, как Ярослав отъехал от Киева, его стали величать князем.

В те времена не было еще на раздольной Волге ни Твери, ни Углича, ни Ярославля, ни Костромы, ни Нижнего Новгорода…

– Ужель, Егорыч, и в лесах пусто? – продолжал изъявлять любопытство Ярослав.

– Да как сказать, князь. Леса не только зверем изобильны. Бывает, и неведомый люд на брег выскакивает.

– А что за люд?

– Пойми тут, – пожал плечами Силуян. – Выскочили в каких-то звериных шкурах, с луками и стрелами. Я, было, крикнул: «Не войной идем, а торговать!» – и ладью к берегу. Но те либо язык мой не уразумели, либо чего-то устрашились. Как нежданно появились, так нежданно и исчезли. Вот я и толкую – неведомый люд.

– Много еще на сей земле неизведанного, – раздумчиво произнес Ярослав. – Мы всё воюем, деремся за каждый клочок земли, а какие громадные просторы лежат не тронутыми.

– Выходит, время не приспело, Ярослав Владимирыч. – Погоди, минует век, другой – и на Волге будет столь городов, что и перстов наших не хватит. Земля не любит впусте лежать. Вот уж где купцам будет размахнуться.

Князь и купец толковали, а Додон Елизарыч помалкивал. У него все думы – о кожевне. Тиуна-холопа[70] приглядывать за работными людьми поставил. Кажись, человек ушлый, надежный, дурака валять кожемякам не позволит, но и про себя не забудет. Жнет, где не сеял, берет, где не клал. Ну да всю кожевню не разворует, с умом будет мошну набивать. Приедешь, а у него и комар носу не подточит. Изворотливый тиун…

– Слышь, Егорыч, а твой кормчий сноровистый? Давно его ведаешь?

– Фролку-то? Да, почитай, лет десять по рекам с ним хожу. В прошлый раз я его и на Волгу брал. Толковый мужик, не подведет. Он и остальных кормчих в Киеве подбирал. Умельцы! Да ты за них не тревожься, Ярослав Владимирыч, к любому непогодью свычны. И каждый – при силушке. В случае чего – и за воев сойдут.

– Вот то славно, – довольно сказал Ярослав. – Прибудем в Ростов – обучу их ратному делу.

В одной из княжеских ладий находились греческие попы, Феодор и Илларион, с четырьмя послушниками.[71] В их поклаже – богослужебные книги, хоругви, кресты и парадное облаченье. Попы надеются, что они после крещения язычников, установят новые церковные праздники, на кои явятся в сверкающих серебряных и золотых стихарях.[72]

«Удастся ли без крови обратить язычников в новую веру? – поглядывая на священников, подумал Ярослав. – В некоторых городах так не приключилось. Воевода Путята, посланный князем Владимиром допрежь Добрыни Никитича, крестил Новгород мечом. Худо! Там, где прошелся меч, истинному крещению не быть. Меч для брани хорош, а не для введения христианства. Как-то получится в Ростове?»

Раздумья Ярослава прервал звучный голос Фролки:

– Ветер стихает, ребятушки! На весла, на весла навались!

Ярослав прошел на корму, в кою была врублена небольшая ладейная изба, а за ней стоял Фролка, ухватившись грузными руками за кормовое весло. Он был невысокого роста, но кряжист. Густые русые волосы были перетянуты на лбу узким кожаным ремешком.

– Совсем не стихнет?

– Стихнет, князь. И часу не пройдет, но то не беда. Почитай, до самой Которосли по течению пойдем.

– А в чем беду видишь?

– В дне нынешнем, князь. Жарынь. Ветер стихнет – духота приспеет, а за ней Перун пожалует. Буря же на Волге, как на море разыграется.

Ярослав пристально глянул на кормчего. На широкой груди висит медный нательный крест, а он на Перуна ссылается. Но ничего на это не сказал, а лишь опять спросил:

– Ты и на море ходил?

– Довелось, князь. С купцами Хвалынское море бороздил. Не единожды сталкивались с бурей. Жуткое это дело.

– По-твоему и сегодня нас буря ждет?

Фролка вновь оглядел небо и уверенно высказал:

– Не миновать, князь. Чуешь, ветер совсем стих. Паруса обвисли, а со стороны полунощи[73] Перун небо затемнил. И часу не минет, как священный бог ярый ветер поднимет, колесницей по небу начнет громыхать и молнии кидать. Надо, пока не поздно, к брегу приставать, паруса снимать и суда на якоря ставить. Повелевай, князь!

Ярослав никогда в жизни не пускался в дальние плавания, и всё, что сказал ему кормчий, он принял, как должное. Теперь надо отдать своевременный приказ. Но… к какому берегу приставать? Где ветры и волны станут бушевать тише? И как сподручней ставить ладьи? Впритык или на некотором поприще[74] друг от друга.

Он несколько раз за свою короткую жизнь переживал ураганы, но они происходили на земле, а все равно было страшно. Буйный ветер выворачивал с корнями деревья, срывал кровли с теремов и даже кидал в небо курные избенки. Ужас!

Глаза кормчего были зоркими, явно испытующими, и даже не без лукавинки, они, как бы говорили: «Ну-ну, посмотрим, князь, какие повеленья ты сейчас отдашь ладейникам».

А Ярослав и не стал отдавать приказа. Бывают такие минуты, когда и о честолюбии можно забыть. И князь, встретившись с вопрошающими глазами Фролки, молвил:

– Ты у меня старший кормчий, тебе и ладьями распоряжаться. Повелевай!

– Как прикажешь, князь, – слегка поклонился Фролка и добавил. – Пока чуток на веслах пойдем, а вон за тем изгибом, что по правому берегу, будет небольшой залив. Там самое место ладьям бурю переждать. Крутояр ветры смягчит.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Пядь – старая русская мера длины, равная расстоянию между концами растянутых большого и указательного пальцев.

2

Ляхи – поляки.

3

Цветень – древнее название месяца мая.

4

По свежим исследованиям историков Ярослав Мудрый родился в 974 году, скончался в 1053. (С. В. Перевезенцев «Тайны русской веры», издательство «Вече» стр. 95.) О том, что Ярослав родился не в 978 году, а на несколько лет раньше, утверждают член-корреспондент В. Т. Пашуто и доктор исторических наук В. С. Шульгин. (Примечания к 1–2 тому Сочинений С. М. Соловьев «История России с древнейших времен», издательство «Москва», 1988 г., ст. 131).

5

Детинец – центральная укрепленная часть древнерусского города, обнесенная деревянными или каменными стенами.

6

В древние времена под Киевом имелись земли, напоминающие степь.

7

Лепота – красота.

8

В описываемые временя в южных киевских землях обитали и степные косули.

9

Поруб – сруб, опущенный в землю для преступников.

10

Конунг – у скандинавских народов в средние века – военный вождь.

11

Обло, облый – круглый, закрученный. Рубить в обло – вырубать полукруглый паз в бревне для поперечного бревна.

12

Перун – главный бог славянских язычников; бог войны, грома и молнии.

13

Всего же у великого князя Владимира будет 12 сыновей.

14

Святослав был убит печенегами в 972 году.

15

Древляне – союз восточнославянских племен в VI–IX вв., к северу до реки Припяти, между реками Случь и Тетерев. С конца IX века данники Киевской Руси. После Древлянского восстания 945 г. полностью подчинены киевскому князю.

16

Ромеи – греки, византийцы.

17

Греческий огонь – зажигательная смесь из смолы, нефти, серы, селитры и других, применявшихся в VII–XV вв., в морских боях и при осаде крепостей с помощью метательных машин и специальных медных труб. Вода не гасила Греческий огонь.

18

Погосты – со времен княгини Ольги – административно-хозяйственные пункты.

19

Этот шеляг, видимо от латинского «солида», постоянно идет мерой дани с «сохи» или с «дыма». Своей монеты Русь еще не чеканила. Византийский же солид весил 4,5 грамма золота.

20

Каганат – государство, которое возглавляет каган.

21

Ясы и косоги – предки современных осетин и черкесов.

22

Таков важный политический итог похода Святослава на Хазарию.

23

Знаменитый путешественник – Ибн-Хаукаль в своей «Книге путей и государств» сообщает: «В наше время (это написано в 977–978 годах) ничего не осталось ни от булгар, ни от буртасов, ни от хазар. Дело в том, что на них произвели нашествие русы и отняли у них все эти области». И продолжает, что те, кто спасся от нашествия, рассеялись по соседним областям и теперь надеются заключить с русами договор и вернуться обратно, но же «под их владычество».

24

Херсонес – Корсунь.

25

Эти слова некоторые историки неправильно понимали в смысле желания Святослава навсегда покинуть Киев и основать для себя новое государство на юге. Между тем, весь характер деятельности Святослава и обстоятельства, вызвавшие поход на юг, показывают, что его целью было закрепление за Киевской Русью Придунайской области с выходом в Черное море, экономическое значение которой он ясно выразил в приведенных словах. Обладание территорией в непосредственном соседстве с империей дало бы большие преимущества в борьбе с Византией, притязавшей на полнейшее экономическое и политическое господство в черноморском бассейне… Некоторые историки (С. Бахрушев, С. Юшков) характеризовали Святослава как «вождя бродячей дружины, постоянно ищущего добычи и славы военного авантюриста». Такие утверждения неправильны уже по одному тому, что Святослав стоял во главе многих народов Восточной Европы и, прежде всего, восточного славянства, водил в походы, как нам известно, не только дружину, но и многочисленное войско. В Болгарию он вел 60 тысяч человек. Это уже не дружина. Венгры признали Святослава своим вождем и под его начальством сражались в решительной битве под Аркадиополе. Святослав ходил на Болгарию не из склонности к бродяжничеству, а в итоге сложной международной обстановки. Наконец, во всей внешней политике Святослава, как и его предшественников, нетрудно увидеть известную систему по осуществлению задач, поставленных не усмотрением того или иного князя, а растущим Древнерусским государством.

26

Грудень – ноябрь.

27

Лихоманка – простудное заболевание.

28

Сечень – январь.

29

Чудь – прибалтийско-финские племена Финского залива, в боле позднее время – эсты.

30

Варяжское море – Балтийское.

31

От этого искателя приключений, возглавлявшего небольшую дружину, без особых знаний велась генеалогия всех русских князей «Рюриковичей» (хотя русские историки XI в. вели родословную князей от Игоря, не упоминая о Рюрике).

32

До сих пор в Киеве на берегу Днепра сохранилось место, называемое «Аскольдовой могилой». Возможно, что князь Оскольд был последним представителем древней династии Кия. (Кий – легендарный основатель Киева и первый его правитель).

33

Княжение варяга Олега в Киеве – незначительный и недолговременный эпизод, излишне раздутый некоторыми проваряжскими летописцами и позднейшими историками-норманиистами. Поход 911 года – единственный достоверный факт из его княжения – стал очень знаменит благодаря той блестящей литературе, в которой он был описан, но по существу один из многих походов русских дружин IX-Х веков, на берег Каспия и Черного моря, о которых проваряжские летописцы умалчивают. На протяжении Х и первой половины XI века русские князья нередко нанимали отряды варягов для войн и дворцовой службы. О культурной роли варягов нечего и говорить.

Договор 911 года, заключенный от имени Олега и содержащий около десятка скандинавских имен олеговых бояр, написан не на шведском, а на славянском языке.

Никакого отношения к созданию государства, к строительству городов, к прокладыванию торговых путей варяги не имели. Ни ускорить, ни существенно задержать исторический процесс Руси они не могли. Период Олегова «княжения» оставил в народной памяти эпическую песню о смерти Олега от своего собственного коня (обработанную А. С. Пушкиным в его «Песне о вещем Олеге»), интересную своей антиваряжской тенденцией. Образ коня в русском фольклоре всегда очень благожелателен, и если уж хозяину – варяжскому князю предречена смерть от его боевого коня, значит, он того заслужил. Историческая роль варягов несравненно меньше, чем роль печенегов или половцев, действительно влиявших на развитие Руси на протяжении четырех веков. Поэтому жизнь только одного поколения русских людей, терпевших участие варягов в управлении Киевом, не представляется исторически важным периодом.

34

Драккар – название варяжского морского судна.

35

Викинги – скандинавы – участники морских торгово-грабительских и завоевательных походов в конце VII-середины XI вв. в стран Европы. На Руси их называли варягами, в Западной Европе – норманнами, викингами. В IX веке захватили Северо-Восточную Англию, в Х – Северную Франции (Нормандия). Достигали Северной Америки.

36

Лазутчики – разведчики.

37

Наподгуле – выпивший, или совсем пьяный человек.

38

Калита – сума, торба, кожаный мешочек на поясе, в котором носили деньги.

39

В Древней Руси, и много позже, даже более ранние браки считались нормой.

40

Память об этом голоде надолго сохранится в древней пословице: беда аки в Родне.

41

Одно из прозвищ князя Владимира Святославича. Соломон – царь Израильско-Иудейского царства в 965–928 до новой эры. Согласно библейской традиции, славился необычайной мудростью; по преданию – автор некоторых книг Библии. (в т. ч. «Песни песней»). Согласно «Повести временных лет» Соломон имел 700 жен и 300 наложниц.

42

Зепь – древнее название кармана.

43

Учан – речное грузовое судно.

44

Четь – четверть пуда.

45

Однако летописцы, историки, в том числе и В. Соловьев отмечали: «Владимир вовсе не был князем воинственным, не отличался удалью, подобно отцу своему Святославу, в крайности решался на бегство перед врагом, спешил укрыться в безопасном месте; предание, сохранившееся в песнях, также не приписывает ему личной отваги».

46

Хвалынское – Каспийское.

47

Торки – обрусевшие кочевники из племени торков, когда-то поселенного русскими князьями под Киевом.

48

Об этой пограничной линии писал русский летописец, современник Владимира, об этих же порубежных крепостях-заставах пел свои песни народ:

На горах, горах да на высоких,На холме да на окатистом,Там стоял да тонкий бел шатер.Во шатре-то удаленьки добры молодцы…Стерегли-берегли они красен Киев-град.

49

Как устный учебник родной истории, пронес народ торжественные и величавые напевы былин через тысячу лет своей многотрудной жизни, дополняя былины новыми героями, новыми событиями и обращаясь к ним в тяжелые годы лихолетий.

50

Память об этом вечном огне сохранилась у новгородцев на многие столетия.

51

Попытка превращения язычества в государственную религию с культом Перуна во главе не удовлетворила Владимира, хотя киевляне охотно поддерживали даже самые крайние проявления кровавого культа воинственного бога.

52

В народном искусстве сохранилось много чрезвычайно древних символов добра и плодородия, изображая которые на одежде, посуде, жилище, древний человек думал, что знаки добра, «обереги», отгоняют духов зла. К числу таких символов относятся изображения солнца, огня, воды, растения, цветка.

53

С воцарением христианства всё сдвинули на полгода, и год стал начинаться 1 сентября. Первое было более естественным – с начала весны начинался новый жизненный цикл. Начало года с 1 сентября, согласно Троицкой летописи, было принято в 1407 году. Но только в 1492 году был созван в Москве Собор, который перенес начало гражданского года с 1 марта на 1 сентября. Петр Первый ввел новый год с 1 января 1696 г.

54

Кутья – кушанье из крупы с медом.

55

Позднее, над могилами стали насыпать земляные курганы. Обычай приносов в «родительские» дни сохранился и до наших дней.

56

Всё это подтверждено археологическими раскопками курганов. В качестве примера можно привести огромный курган высотой с четырехэтажный дом – «Черную Могилу» в Чернигове, где в процессе раскопок было найдено много различных вещей Х века: золотые византийские монеты, оружие, женские украшения и турьи рога, окованные серебром, с чеканными узорами и изображением былинного сюжета – смерти Кощея Бессмертного в черниговских лесах.

57

Летний солнцеворот, 24 июня.

58

Ильин день, 20 июля.

59

Знатоками обрядности и точных сроков (календарных) молений были жрецы-волхвы и ведуньи-знахарки, появившиеся еще в первобытную эпоху. Наряду с языческими молениями об урожае, составлявшими содержание годового цикла праздников, славянское язычество включало и первобытные верования в леших, водяных, болотных духов и культ предков – почитание мертвых, вера в домовых.