Одесский дневник 2015–2016. Взрывная волна
Полная версия
Одесский дневник 2015–2016. Взрывная волна
Язык: Русский
Год издания: 2017
Добавлена:
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
«Я знал атеистов разъевшихся на богословских хлебах…»
я знал атеистов разъевшихся на богословских хлебахцитатах из ранних отцов и схолиях средневековьяя в уме высчитывал пяди в их заскорузлых лбахтреснувших по причине психического здоровьявыходило не меньше пяти и не больше шестидо семи не дотягивали да им и хотелось не слишкомгруз сведений жалко бросить и тяжко нестина потеху вздорным студентам глумливым мальчишкампотому что безбожие дело серьезное вера есть шутовствоюродство лакейство поповщины первоисточник закладкапотому что в мире есть только бездушное веществосуществующее на грани истерического припадкаони проверяли наши конспекты протирая очкиподчеркивая карандашом по толстым томам сверяяи это воспоминание разодранное в клочкия собираю в целое сам того не желая3 июня 2015
«Площадь имени не собираться более трех…»
площадь имени не собираться более трехибо там где двое и трое во имя там и Христос посредина маленькой площади невозможен переполохона подметена вымыта чисто не наследиузкие тихие улицы ухоженные домаконечно церковь и перед ней фонтанздесь тоже был пятнадцатый век чуматут вора четвертовали за то что залез в кармантут проносились всадники первых встречных разятут вдовы заказывали по убитым по сорок мессоб этом можно прочесть но представить это нельзяусаживаясь за столик под полосатый навес6 июня 2015
Ода Александру
1герой учебников начало с букварязенит поэзии российской и заряи что еще онегин наш приятельписьмо татьяны вольность и дуэльпривет поэт интимных мест искательприцелясь метко поражает цель2не отличишь ни ямба от хореяни мавра от еврея музу греяв объятьях жарких пробуждая страстьв античном изваянии недвижномто понося то восхваляя властьвысоким штилем и словцом облыжным3пора пора в мундире на балыузорные натертые полыпоэта превращают в антиподав бессмысленный подвижный сталактитчто ж такова пещерная породамы не осудим если Бог простит4кристальный афеизм и святотатствозатем свободу равенство и братствои к слову блядство слезы нежных деви юных жен и сладкое бездельеобманутых мужей нелепый гневпылай камин в его убогой келье5и ты вино осенней стужи други вы враги что брали на испугбессмертный гений явно не в наградуниспосланный за каждодневный трудза жизнь в которой складу нет и ладуза смысл во глубине сибирских руд6ты медный пешеход веселый идолв гаданиях и битвах жребий выпалдва века согласись немалый сроки девочка стоит на табуретечитая лукоморье и пророкв пустыне мрачной помнит о поэте10 июня 2015
«Ни одуванчиком Божьим ни чертовой куклой…»
ни одуванчиком Божьим ни чертовой куклойни летней простудой ни детской железкой припухлойне искупить провинностей осуждения не сломитьспину не распрямитьпоходку не выровнять да на кривых-то дорожкахпо степи не проехать на старорежимных дрожкахв усадьбу к соседу смотреть на борзыхпомолиться захочешь не повернется языкпотому что милость страшна как все что не по заслугамсижу говорю беззвучно с умершим другомсжимаюсь как будто я проживаю его годабеда говорю отвечает друг не бедапросто мы насмотрелись монстров и огородных пугалкого-то загнали в гроб а кого-то в уголкак в детстве лицом к стене а кого-то и на горохнет порока страшнее старости так говорил пророкговорил шептал и затих и не слышно болеголоса полного отчаяния или боливыкриков люди опомнитесь при корне лежит топоропаляет мир как смоковницу Божий взор11 июня 2015
«Теперь театр – бассейн. Затоплен зрительный зал…»
Теперь театр – бассейн. Затоплен зрительный зал.Всюду кафель и плитка, и живопись на потолкешелушится и осыпается, но, простите, кто вам сказал,что кто-то жалеет живопись в этом прÓклятом городке?Вот в бывшем храме свалился пласт штукатурки, ииз отверстия смотрит на покупателей мыслящий глаз.Да, тут мебельный магазин. Но у реки соловьиночью поют самозабвенно, как будто в последний раз.Вот пары спускаются вниз к реке. Девы – глаза опустив.Каждый парень пьян и решителен. Каждая дева – нежна.В сердце пылает страсть. А в кармане – презерватив,потому что новая жизнь здесь никому не нужна.Потому что старая жизнь тут крепчает не по часам.Так из древнего Хаоса рождался уродливый мир.Потому что правитель слишком долго затылок чесал,протер шевелюру до плеши, а после череп – до дыр.А в театре плещется дама, и в храме призрак попау чешской стенки читает покаянный канон.А к открытию винно-водочного крепчает-мужает толпа,и голос безумия слышен со всех сторон.12 июня 2015
«Громкой славой тихой сапой…»
громкой славой тихой сапоймягкой но когтистой лапойоглушай греби и хапайрасширяй подлунный райпоиграй с рассветной тишьюпоиграй как кошка с мышьюно со смертью не играйэта злобная старушканам не мышь и не игрушкано ракета танк и пушкапогремушки для неечеловек всего лишь тушкаи ему цена полушкамедный грош житье твоеи твоя грудная клеткакошелек а там монеткабьется часто или редкоупирается в ребронеосмысленного предкаи геологоразведкаищет под землей доброраскопает круги адапутешествия синдбадачеловеческого стадакости страсти и бичизуб огромного размерастог соломы слог гомеразвезды ясные в ночи13 июня 2015
«Снилось – лежу на дачной веранде, какой была…»
Снилось – лежу на дачной веранде, какой была,слышу женские голоса – бабушка, мама,Все ярко освещено, погода солнечна и тепла,парусит занавеска, отворена оконная рама.Мама и бабушка варят варенье, банки построены в ряд.Я потягиваюсь, выхожу во двор, жмурясь от света,пытаясь понять, о чем они между собой они говорят.Дедушка дремлет в кресле, в руках у него газета.Мелкие белые розы над скамейкой цветут.Зеленая летняя кухня – маленькая каморка.Папа, сестра, племянница – в «русском» районе Нью-Йорка,Мама, бабушка, дедушка – мертвы, мы остались тут.Смерть бывает наполнена жизнью. И стоит ли просыпатьсядля того, чтобы убедиться, что мир навсегда опустел?Но я просыпаюсь, на в силах с постели подняться.Но я просыпаюсь, хоть, кажется, не хотел.15 июня 2015
«Выцветшие чернила, старорежимный почерк…»
выцветшие чернила, старорежимный почеркводяные знаки на пожелтевшей бумагестарый писатель страдал заболеванием почексбежал от большевиков умер кажется в прагеили в безвестности что впрочем одно и то жеи то и другое изгнание за пределыэмиграция это такое просторное смертное ложедумаешь белизна а это в судьбе пробелыпо воскресеньям толпа пестра в будни быстра деловитачехи немало русских немцев в черных шляпах евреина холме пражский град и собор как его витамощи считались лекарством от функциональной хореии откуда взялась лет семьсот назад эта трясучкаи куда подевалась позднее вот так загадкахорея исчезла как в летнем небе малая тучкановое время ни тряски тебе ни припадкаи куда подевалась усталая старая музаи куда подевалась душа с ее постоянной больюзлата прага между ладоней германии и союзаи с нею забытый писатель маленькой серой молью17 июня 2015
«В небесных чертогах сидит у окна…»
в небесных чертогах сидит у окнав задумчивой позе святая однаи свет невечерний сияет над нейи нет в ее мире ни тьмы ни тенейлишь свет проливной словно ливень веснойкак тихое пенье псалма на страстнойи чудно ей в мире лишенном скорбейне скажет никто ни солги ни убейлишь теплая Божия милость вокруги воздух прозрачен и ветер упругно смертная память о муках живао том как сминали людей жерновао том как катилось судьбы колесоо том как смеялись плевали в лицокак жадно глазели от злобы дрожана дело веревки огня и ножаи с памятью этой и свет ей не в свети даже в раю утешения нет19 июня 2015
«Литва, страна печалующегося Христа…»
Литва, страна печалующегося Христа,подпирающего деревянной ладонью деревянную щеку,все, как положено – терновый венец, сомкнутые уста,вторая рука на колене – что нужно еще человеку,дошедшему до перекрестка, не знающему, куда свернуть,как долго идти до намеченной ложной цели,нет ни камня, ни стрелки, указующей верный путь,лишь деревянный Христос – изваяли его, как умели.Изваяли сидящим, печальным, в терновом венце,сработанным грубо, как, впрочем, и все мирозданье,размышляющим о неизбежном, с такою мукой в лице,что стыдно жить, не зная, что такое страданье.Размноженный в тысяче копий, он сидит взапертив каждой витрине, в любой сувенирной лавке.Он так одинок, что стыдно в толпе себя не найти,уцелеть в миру и не быть растоптанным в давке.22 июня 2015
«То ли ночь темна то ли земля черна…»
то ли ночь темна то ли земля чернато ли нет в земле ни корня ни крота ни зернато ли нет на земле ни города ни селато ли тело Христово судорога свеладепрессия лучшее логово для зверя твоей душипошел бы в кабак да на какие шишинаписал бы другу письмо да хрен прочтеткакова молодым дорога таков старикам почеттого что лезет в руки само не удержать в рукахв омуте памяти плавает радость да не поймать никакзатопил бы печь да выйдет тепло в трубувот и лежу отвернувшись к стене закусив губу25 июня 2015
Блюз конца тридцатых годов
посмотришь ордер на обыск приглядишься так на арестна допрос по морде на теплушку на двести месткак палка высохнешь мама а в школе дразнили жиртрестдразнили жиртресткомбинат ты не мог залезть на канатвоенрук был садист мама а физрук психопатдиректор был трезв и строен но лучше бы был пьян и горбатжизнь была застенок и на каждой стене дуплетпортреты ленина-сталина и карты иных планетвор лезет в карман хулигану а там кастета там кастет ударишь и кость хрустит пополампо рельсам гремит трамвай пассажиры спешат по деламурчат трактора как вши ползут по колхозным полямснаружи внешний враг и внутренний враг внутриэй вратарь готовься к бою все мы твари тут вратариграница на карте не нравится резинкой ее сотриговорят что сосед по коммуне работает палачомво всем виноват судья а он палач ни при чемэто мать революция со своим кумачом расскажет нам что почемэто срок как школьный урок от звонка до звонкаэто треск ночного мотора черного воронкаи хочется жить но выжить мама кишка тонкатянутся зимние ночи а дни твои сочтеныдуэт дуплет ленинсталин глядит на тебя со стеныкому повезет доживет до начала великой войны28 июня 2015
Июль 2015-го
Спорная территория
«Вздорный характер спорная территория…»
вздорный характер спорная территориябыл бы товарищ ленин найдется и броневиктак пробудившись с похмелья являет свой лик историяразматывает клубок раскручивает маховикгде вращение там повторение где движение там инерциягде волнения там полиция где хор неизбежен разбродвсе эта херня не стоит и ломаного сестерциякак говорил Юлий Цезарь, собираясь в последний поход1 июля 2015
«Очаровательные деревянные куклы святых…»
Очаровательные деревянные куклы святых,нарядные, расписные, не хуже наших матрешек.Сторонники Реформации в щепы рубили их,а если бы кто купил – продали б за медный грошик.Протестантизм – последнее прибежище торгашей,так учил нас товарищ Вебер, а ему, конечно, виднее.Капитализм с улыбкою до ушей, хоть веревки пришей,не любит Церкви и всего, что связано с нею.Взять хоть этих кукол, румяных, попирающих грех и гнев,василиска и аспида, разумеется – льва и дракона,этих смиренных воинов, этих бесполых дев(вроде как статуя, а на деле – плоская, как икона),этих грустных хранителей границ между злом и добром,этих злобных демонов, корчащихся под каблуками.Что вырезано резцом, легко изрубить топором,легко истребить за час все то, что хранилось веками.Херувим, который мог бы при случае стать мотылькоми летать с цветка на цветок, питаясь чистым нектаром,глядит на буржуазию, с набитым ее кошельком,со спросом и предложением, никому не нужным и даром.2 июля 2015
«Колодец во дворе и двухэтажный флигель…»
колодец во дворе и двухэтажный флигельдым из печной трубы жар пышет от плитыинфаркт или инсульт или иная гибельтвои расчеты здесь как дважды два простыпод слоем облаков небесное светилодвижение свое скрывает от очейкак город постарел и как его скрутилоявился казнокрад считай что казначейтак кашкою дитя мамашу кормит с ложкитак продавец живет не зная что почемковры подметены на скатерти ни крошкиприжмись ко мне плечом прижмись ко мне плечомзаезжий пастернак с заезженным булатомвсе что осталось нам от позапрошлых летвесенний первый гром живет своим накатоми всемогущий Бог летит среди планетобломки чьих-то строк набор простых мелодийиз телика кричат одесская хатыньпоет псалмы кирилл ему вторит мефодийстарославянский гул бессмертен как латынья был мальчишкой тут носил костюм на выростслабеющий режим при встрече брал в зажимкружилось все вокруг и вдруг остановилосьи странно всем чужим что мы еще кружим3 июля 2015
«Мы шли на еврейское кладбище после рабочего дня…»
мы шли на еврейское кладбище после рабочего дня.у входа в больницу отец поджидал менявеник, ведро и тряпка, докторский дипломат,папа выбрит, а я – бородат. папа стрижен, а я – патлат.мы выбирали прохладный, погожий осенний денек,добирались пешком, не спеша, благо, путь недалек.по пути говорили о жизни, о больных, о домашних делах,о политике, но не о смерти и не о иных мирах.мы шли по центральной аллее. с черных гранитных плитна нас глядели евреи, у которых душа не болит,щебетали птицы, сияли солнечные лучи,на могилах только цветы – ни камушка, ни свечи.мы сворачивали на тропинку между чугунных оград,папа о чем-то спрашивал. я отвечал невпопад.вот мраморный обелиск – здесь похоронен дед.возвращались. и целое кладбище молча глядело нам вслед.8 июля 2015
«Роем траншеи а вдруг начнется война…»
роем траншеи а вдруг начнется войнастроим убежища вдруг прилетят бомбитьпроизводим оружие больше чем дохренапроводим мобилизацию враг не любит шутитьа мы не прочь пошутить изображаем врагалилипутом что великану грозит смешным кулаком,мы песни поем что на нашу землю ногавражья не ступит что мы его ракетою и штыкоммы смышленый смешливый народ мы врагу не четамы имеем право на отдых и водку с двух до семимы любим правительство мы оплачиваем счетадай нам в руки ружье и хлебом нас не кормихлебом нас не корми масло на хлеб не мажьсверху ломоть колбасы с горчицею не кладикашку свари уж если на ум пришла подобная блажьа где что плохо лежит не стесняйся молча крадии вот война началась нас бомбят еженощно, ноубежища нас не спасают и враг уже виден вдалиодно утешение мы знали это давнопредвидели все и готовились как могли10 июля 2015
«В жизни все получается как всегда…»
В жизни все получается как всегда:веселые села, угрюмые города,на пасмурном небе грозовых облаков гряда.Приезжает высокий чин – город весь перекрыт.Сотня старух сидит у сотни разбитых корыт.У обелиска горит вечный огонь стыда.Заведенный порядок. Низкий гудок заводскойнаполняет душу промышленной смертной тоской.Училка с указкой стоит перед черной школьной доской.Принимаешь решение – задача или пример.«Жизнь! Только выкрестами жива – иудами вер»Из подворотни аккорды гитары мотив воровской.А села веселые – так Шевченко писал:садок вишневий, зачинена церква, ныне – спортзал.Ходит мальчик голубоглазый – слабоумен и шестипал.Дайте ему копеечку, динарий или обол.На пустыре кто поумнее играют в футбол.Когда-то мы наступали, а враг отступал.Когда-то Елена Прекрасная обнимала меня.Когда-то троянцы в пролом тащили коня.Когда-то Ахилла оплакивала родня.Ахилла похоронили – торчит из-под плитыпята, и стрела торчит из пяты.Казак в вышиванке целует девушку у плетня.11 июля 2015
«Отдайте кесарю – кесарево, а Богу – Богово…»
Отдайте кесарю – кесарево, а Богу – Богово,а в свое вцепитесь зубами и быстро тащите в логово,где самка в звериной шкуре третью ночь стережет костер,где дети с рычанием ползают на карачках,где старцы не думают о похоронных заначках,где братцы в охотку под себя подминают сестер.Этот мир не скверный, нет, он просто пещерный,ему неведом ход времени равномерный,и даже восход светила – большой сюрприз.Вокруг ходят мамонты и шерстистые носороги,эти звери в принципе – невинные недотроги,не то саблезубые тигры – не поймешь, кто кого загрыз.И кто б человечество сдвинул с гиблого места,поставил бы под ружье, отучил-отлучил от инцеста,рассказал бы про вечную жизнь, которая там, в землене копошенье червей и хрустящих личинок,а та, за которую в келье молится инок,и та, что нетленной звездою горит во мгле.И кто б объяснил, что вера – игра без правил,Господь вопрошает Себя: за что Ты Меня оставил,и самозабвенный художник сам себя позабыл.И самозабвенные воины – пика да алебарда,и самозабвенен бросок безумного авангарда,что рвется вперед, врагу открывая тыл.13 июля 2015
«В этом краю за битого двух небитых дают, а то и трех…»
В этом краю за битого двух небитых дают, а то и трех,а после бьют небитых, чтоб они поднялись в цене.А на троне сидит там царь Стручковый Горох,а в стручке царевны-горошинки сидят рядком в глубине.И хорошо человеку жить при Горохе-царе,правда, пучит живот и трещишь, а если не бит, то бьют,потому что пучит всех верноподданных об этой поре,потому что за битого двух или трех небитых дают.И в каждой хате зыбка цепная подвешена к потолку,и рыбка златая в каждом колодце живет,а в каждой зыбке – жирный младенец, прибыль в нашем полку,и у младенца тоже с гороха пучит живот.И высокоудойная мамка песню поет сынкуо царе-Горохе, от которого мальчика понесла,и мальчик вырастет крепким и обрадуется пинку,потому что после пинка цена его возросла.И поведет его, возросшего, постаревшая матьна невольничий рынок, под стеклянными крышами корпуса,будет битого сына на двух небитых менять,а из глаз ее бабья слеза – Божья роса.16 июля 2015
«Еще твоя жизнь может показаться чем-то…»
еще твоя жизнь может показаться чем-тонапоминающим живопись кватрочентобез доски без золотого фонабез предвечного Бога и предсмертного стонаи еще твоя жизнь может показаться и скрытьсяили быть грудой хлама в котором приятно рытьсявдруг что-то мелькнет блеснет на мгновеньене менее чем ничто не более чем дуновеньеи еще твоя жизнь и вообще как тебе на светевсе что нужно держать в узде или держать в секретеот греха подальше сохранней от сглазанескладнее чем в стихе слишком длинная фразаи еще городской пейзаж кривой переулокпуст и утренний воздух влажен и гулоки еще страна канатный завод первая сменапивной киоск на углу высокая пена17 июля 2015
«Апокриф – незаконный полукровок…»
Апокриф – незаконный полукровокот святости и вымысла: неловок,никак не может втиснуться в канон,пролезть в догмат, вписать кого-то в святцы,взлететь, над колокольнею поднятьсяи сверху слушать колокольный звон.Но он живет, без славы и огласки,ему довольно прав волшебной сказкио глиняных оживших воробьях,святых кентаврах, силачах псоглавых,о чертиках, чумазых и лукавых,плодящихся в неведомых краях,родителях Марии престарелых,об ангелочках пухлых, крыльях белых,растущих сквозь рубахи, о слезеокаменевшей, о целебных водах,об озлобленных, проклятых народах,идущих по неправедной стезе.Апокриф – незаконный брат Писанья,он обречен на долгие скитаньяиз церкви в церковь да из уст в уста,минуя ухо, разум потрясая,идет фигурка темная, босая,чтоб с покаяньем пасть к ногам Христа.18 июля 2015
«Священный гимнарий российских военных побед…»
священный гимнарий российских военных победторжественны оды обилен дворцовый обедалмазами звезды сверкают на лентах атласныхмундиры к лицу молодежи но и стариковони украшают глядят из седых париковглаза завидущие на убиения праздниктак ламех кичился убийством и жен призывалвнимательно слушать как юношу он убивалмол цила и ада послушайте мужа красоткион крепкий убивец отмстится стократ за негои жены развесили уши не зная тогочто жизнь человека не стоит табачной щепоткищепотки понюшки из той табакерки златойподаренной маршалу вместе с надгробной плитойиз царственных рук ничего что красны и опухлии кольца на пальцы не лезут и что там кольцокогда из тебя выпирает рябое лицокак лес раздвигая седые парадные буклисвященный гимнарий российских военных победкогда человек есть застывший парадный портретнад пышным столом и фелица глядит благосклоннокак славные воины пищу глотают рычаи что там одежда что там кружева и парчакогда под одеждой зудит похотливое лонои оды гремят с пожелтевших старинных страници толпы ревут вот опять расширенье границвот вражеской крови бадья вот плененные гадывот нелюди в чуждых мундирах с чудным языкомвот в спальню фелицы любовник крадется тайкомвот высятся над петербургом соборов громады19 июля 2015
«Карета катила и кони ступали…»
карета катила и кони ступалии певчие пели вы падалью пализа должность квартиру и кус даровойза ближние дали и дивные былиза ордер на обыск но вы позабылибез предупрежденья стреляет конвойбез предубежденья навскидку и меткослучаются промахи больно и редкомы передовые на передовойсалют пятилетка салют пятилеткакак выполнишь план так в газете заметкаи записи в книжке как ты трудовойстоял часовой в долгополой шинелив буденновке шлеме и сосны шумелидолжно быть предчувствуя лесоповалсидел часовщик неподвижно в окошкеподвыпивший доктор катил в неотложкене слышно чтоб кто-нибудь здесь горевалне видно слезы на щеке у вдовицыне слышно рыданья в гортани певицыни вкуса ни слова в замерших устахи тени из темного прошлого скажемкарета и лошади с черным плюмажеми строки доноса на желтых листах21 июля 2015
«Они были проще нас. Но жизнь их была сложнее…»
Они были проще нас. Но жизнь их была сложнее.Они были бесстрашны. Но жизнь их была страшнее.Собственно говоря, жизнь состояла из пугалвокруг ребенка, который поставлен в угол.На горох, на колени, в угол – не встать с коленей,не сбросив тяжесть потерянных поколений,не оставив их с угрюмым посмертным задоромза высокой оградой, за прочным райским забором.23 июля 2015
«Пришедше на запад солнца видевше свет вечерний…»
пришедше на запад солнца видевше свет вечернийслышавше вой и крики необузданной чернивзывая к совести тех в ком совесть и не ночеваланатянув на голову край китайского покрывалаа мы ночевали-дневали и ходики над головоютикали и занавеска на окне была кружевноюи коврик на стенке был вышит крестом болгарскими каждый из нас заражен был духом бунтарскиммы знали что пламя возгорится из ленинской искрынам пели броня крепка а танки естественно быстрыкуба любовь моя остров зари багровойкуба отдай наш хлеб и начинай по новойсахар из тростника ласковый дым сигарыинтербригады-лорка повторяется плач гитарыопанас и коган немцы да хуторянеи кто помянет нас наглотавшихся этой дряникто поставит свечу в часовне хоть какого патриархатав опустевшем краю где когда-то стояла хатагде гуляли девки и сушились горшки на тынеа в газетах писали об асуанской басурманской плотиненаши жизни ничем не лучше забытых событийгосударственной лжи опутавшей тысячью нитейинженеров совслужащих пастухов и дояроки тебя диссидент-шизоид и тебя философ-припарок27 июля 2015
«Сотри случайные черты и школьная доска черна…»
сотри случайные черты и школьная доска чернаи пашня зимняя черна в ней нет ни одного зернани тучки в небе голубом ни рыбы в синей толще водсотри случайные черты вот пустота и над и подсотри случайные черты и мир исчез как не бывалсотри случайные черты и мир исчез в один провалсотри случайные черты где Божий храм и Божий райсотри случайные черты нет лучше все же не стирай28 июля 2015
«Он решался шептать о том, о чем вслух не…»
он решался шептать о том, о чем вслух неговорили, сидя с кем-то на маленькой кухне,вмещавшей все неудобства советского быта,в раковине стопкой посуда стояла немыта.он знал фамилии – лосский, флоренский, бердяев,но в жизнь впускал сексотов и негодяев.приходили сексоты в гости, приносили бутылкув обмен на информацию, что складывали в копилку,вернее, в картонную папку, с грифом «секретно»,и жизнь продолжалась – не секретно, скорей – незаметно,в бездействии тайном, без страсти и умысла злого…прослушка в стене расширялась, фиксируя каждое слово.29 июля 2015
Август 2015-го
Когда хоронят эпоху
«Когда хоронят эпоху стихотворные строки…»
когда хоронят эпоху стихотворные строкичто комья земли летят в огромные ямыгде вы в пенсне и манишках поэты пророкигде дети все в кружевах где в шляпах огромных дамыгде золоченые рамки стандартных размеровзвонкие ямбы и чуть спотыкающийся перихийгде названья предметов описания интерьеровгде Царю Небесный утром и вечером Свете Тихийгде цоканье конских копыт по гранитной брусчаткегде нарядная публика на маленьком пароходевсе то что было в расцвете а до того в зачаткевсе что было в ходу или просто в тогдашней модегде колбы реторты и бутыли в лучшей аптекегде милосердные сестры с красными их крестамигде культяпка что помогала передвигаться калекегде письменные столы с исписанными листамигде пишущие машинки и иные приспособленьядля облегченья труда и для взрослой забавыгде преступники возвращающиеся на места преступленьягде отважные сыщики что всегда совершенно правыгде в папахе и бурке в долину спустившийся горецгде щурящийся на солнце старый торговец татарингде пат паташон в крайнем случае макс и морицгде пиитический слог никчемен и высокопаренкто вспомнит об этом всем когда хоронят эпоху
