Рога

– Никуда он не поедет, – сказал другой из парней, стоявший у мусорного бака, длинноволосый. – Господи, Гленна, у него шахна больше, чем у тебя.

– В рот я тебя имела, – сказала она.

Компании, собравшейся вокруг мусорного бака, ее уязвленность показалась особенно забавной. Дорога в ад так затрясся от смеха, что поджаренная говешка упала с его палки в костер.

Терри чуть хлопнул Ига по руке, и они двинулись дальше. Игу не хотелось уходить: в этих ребятах ему виделось нечто почти невыносимо печальное. Им было совершенно нечего делать. Было ужасно, что к этому и сводился весь их летний день. Горелое говно и уязвленные чувства.

Они с Терри подошли к гибкому, как тростинка, белокурому парню – Ли Турно, по всей видимости, – и замедлили шаг, достигнув верхней точки тропы Ивела Нивела. Отсюда холм круто спускался к реке, темно-синему проблеску, угадывавшемуся между черными стволами сосен. Когда-то это была грунтовая дорога, хотя трудно было себе представить, как кто-нибудь едет тут на машине: такой она была крутой и выветренной, самый идеал, чтобы перевернуться. Из земли выглядывали две полузасыпанные ржавые трубы, а между ними тянулась гладкая, плотная, накатанная колея, углубление, утоптанное чуть ли не до блеска тысячами горных велосипедов и десятками тысяч босых ног. Игова бабушка Вера рассказывала ему, что в тридцатые и сороковые, когда люди кидали в реку что попало, литейная мастерская использовала эти трубы, чтобы смывать окалину в воду. Трубы выглядели почти как рельсы, не хватало только паровозика, чтобы ездить по ним. С обеих сторон труб тропа состояла из обожженной солнцем земли вперемешку с камнями и всяким мусором. Укатанная тропа между трубами представляла собой простейший путь вниз; Иг и Терри приостановились, ожидая, что Ли Турно сейчас съедет.

Только он этого не сделал. И явно не собирался делать. Он положил доску на землю – она имела рисунок в виде кобры и большие толстые шишкастые колеса – и покатал ее ногой туда-сюда, словно проверяя, как она катится. Затем присел на корточки и притворился, что проверяет вращение одного из колес. Теперь над ним измывались не только те ребята, которые жарили дерьмо. Внизу у холма стояли Эрик Хеннити и компания еще каких-то парней. Щуря глаза от солнца, они смотрели на него снизу вверх и выкрикивали обидные шутки. Кто-то посоветовал ему засунуть в жопу тряпку, чтобы не обосраться и больше не тянуть. Стоявшая у мусорного бака Гленна снова крикнула:

– Да съезжай же ты, ковбой!

Ее грубая жизнерадостность скрывала нотки отчаяния.

– Ну что же, – сказал Терри, – такие, значит, дела. Ты можешь прожить свою жизнь либо калекой, либо слабаком.

– Что это значит? – удивился Ли.

– Это значит, – вздохнул Терри, – едешь ты или нет?

И тут вмешался Иг, много раз съезжавший по этой тропе на горном велосипеде.

– Не бойся, – сказал он. – Тропа между трубами совершенно гладкая и…

– Ничего я не боюсь, – огрызнулся Ли, словно Иг его обвинял.

– Тогда спускайся, – сказал Терри.

– Одно из колес заедает, – ответил Ли.

Терри рассмеялся. И отнюдь не добродушно.

– Пошли, Иг, – сказал он.

Иг протолкнул тележку мимо Ли Турно в колею между трубами. Ли взглянул на индейку, лоб вопросительно наморщился, но он ничего не сказал.

– Мы ее сейчас взорвем, – сказал Иг. – Пошли посмотрим.

– Если хочешь, чтобы тебя скатили вниз, – сказал Терри, – в этой тележке есть детское сиденье.

Не надо было, конечно же, так говорить. Иг сочувственно улыбнулся Ли, но лицо у того было как у Спока на мостике «Энтерпрайза»[12], без тени эмоций. Он отшагнул в сторону, прижимая доску к груди, и проводил их глазами.

Ребята, что внизу, уже их ждали. Была там и пара девиц, старших, может быть, даже учившихся в колледже. Они не ошивались на берегу вместе с ребятами, загорали на скале Гроб в предельно миниатюрных топах и обрезанных джинсах. Скала Гроб, широкий белый камень, буквально сверкавший на солнце, располагалась в сорока футах от берега. Их каяки лежали на маленькой песчаной косе, тянувшейся от скалы вверх по течению. Вид этих девушек, лежавших на камне, переполнил Ига любовью к миру. Две брюнетки – они вполне могли быть сестрами, загорелые и длинноногие, – сели и стали негромко переговариваться, поглядывая на парней. Даже повернувшись к Гробу спиной, Иг ощущал их присутствие, словно эти девушки, а не солнце были первоисточником света, падавшего на берег.

Поглядеть на спектакль собралась дюжина или около того парней. С притворным безразличием они сидели на древесных сучьях, свисавших над водой, или, широко расставив ноги, на своих горных велосипедах, или просто на валунах и все как один старались изображать холодную отстраненность. Это тоже объяснялось присутствием на скале девушек. Каждый из этих мальчишек хотел выглядеть старше всех остальных, слишком взрослым, если разобраться, чтобы вообще сюда ходить. И если они могли кислым видом и высокомерной позой как-нибудь намекнуть, что находятся здесь только потому, что их заботам поручены младшие братья или сестры, тем лучше.

Может быть, потому, что он действительно должен был присматривать за младшим братом, Терри позволял себе быть радостным и довольным. Он вытащил из магазинной тележки замороженную индейку и подошел к Эрику Хеннити, который встал ему навстречу, отряхивая мусор со штанов.

– Поджарим-ка эту суку, – сказал Хеннити.

– Чур, мне ножку, – сказал Терри, и некоторые из парней рассмеялись против своего желания.

Эрик Хеннити был того же возраста, что и Терри, грубый диковатый парень с руками, умевшими поймать футбольный мяч, забросить спиннинг, починить моторчик и шлепнуть по заднице. Эрик Хеннити был их супергероем, в дополнение ко всему его отец, бывший местный полицейский, был самым взаправдашным образом ранен, хотя не в перестрелке, а в казарме: на третий день его службы другой полицейский уронил заряженный пистолет, и пуля попала Брету Хеннити в живот. Отец Эрика занимался теперь распространением бейсбольных карточек, хотя Иг, наблюдавший его достаточно долгое время, давно уже думал, что его настоящим бизнесом была борьба со страховой компанией за стотысячедолларовую страховку, которая все никак не могла материализоваться.

Эрик и Терри оттащили мороженую индейку к старому пню, прогнившему настолько, что в середине него была мокрая дыра. Эрик наступил на птицу и вдавил ее в пень. Она засела очень плотно, так что по краям дыры вспучились кожа и жир. Отдельно были втиснуты две ножки – розовые кости, обтянутые сырой плотью.

Эрик достал из кармана две свои последние «вишенки» и отложил одну из них в сторону. Он словно не замечал мальчишку, тут же ее подхватившего, и других мальчишек, собравшихся вокруг, глазея и прищелкивая языками. У Ига мелькнула мысль, что Эрик вытащил свою лишнюю «вишенку» именно для того, чтобы добиться такой реакции. Терри взял другую петарду и засунул ее в индейку. Из заднего прохода несчастной птицы похабно торчал длинный шестидюймовый запал.

– Всем вам очень хочется попрятаться, – сказал Эрик, – а иначе вы будете одеты в индюшатину. И дайте-ка мне эту другую. Если кто-нибудь попробует смыться с моей последней «вишенкой», эта пташка не будет последней, в чью жопу я засуну боеприпас.

Мальчишки расселись, прячась на дне канавы за стволами деревьев. Несмотря на все их усилия выглядеть равнодушно, в воздухе ощущалось нервное ожидание. Девушки на скале тоже проявляли заинтересованность; они видели, что-то сейчас случится. Одна из них встала на колени и заслонила глаза рукой, глядя то на Терри, то на Эрика. Иг испытал укол зависти, что она не глядит вместо них на него.

Эрик поставил ногу на край пня, вытащил зажигалку и щелкнул ею. Запал начал рассыпать белые искры. Эрик и Терри какую-то секунду помедлили, глядя на запал, словно сомневаясь, будет он гореть или нет. Затем начали пятиться, без особой спешки. Это делалось очень красиво, с тщательно продуманным сценическим спокойствием. Эрик велел всем остальным попрятаться, и они беспрекословно подчинились, и только Эрик и Терри выглядели стальными и неустрашимыми и в том, как они поджигали петарду, и в том, как медленно, неторопливо уходили из зоны взрыва. Они отступили на двадцать шагов, но так и не пригнулись, не спрятались за чем-нибудь, а упорно смотрели на пень. Запал шипел приблизительно три секунды и вдруг погас. И ничего не случилось.

– Вот же мать твою! – сказал Терри. – Отсырел, наверное.

И шагнул по направлению к пню.

– Подожди, – схватил его за руку Эрик. – Иногда они…

Но Иг не услышал окончания фразы. Никто не услышал. Двадцативосьмифунтовая индейка Лидии Перриш взорвалась с оглушительным грохотом, звуком настолько громким и неожиданным, что девушки на скале закричали. То же самое сделали многие из ребят. Иг и сам бы закричал, но взрыв словно выбил из его слабых легких весь воздух, и вместо крика получился негромкий визг.

Индейка была разодрана в клочья мощной вспышкой пламени. Взорвался и пень. В воздухе закружились дымящие обломки дерева. Небеса разверзлись, и пошел мясной дождь. Кости с прилипшими к ним огрызками мяса сыпались дождем, сбивая листья с деревьев и подпрыгивая на земле. Куски индейки звучно плюхались в воду. Позднее многие ребята рассказывали, что девушки на Гробе были увешаны кусками сырой индюшатины и сплошь измазаны кровью, как девица в этой долбаной «Кэрри». Но это было злостное искажение истины. Дальше всего отлетевшие куски индейки не долетели до скалы на добрые двадцать футов.

Уши Ига были словно заткнуты ватой. Далеко-далеко кто-то возбужденно вопил – во всяком случае, ему казалось, что далеко. Но когда он оглянулся через плечо, то увидел, что вопящая девушка стоит прямо за ним. Это была Гленна в своей шикарной кожаной куртке и топе, туго обтягивавшем сиськи. Она стояла рядом с Ли Турно, сжимая рукой два или три его пальца. Другая ее рука была сжата в кулак и вскинута высоко в воздух, что является у деревенщины жестом триумфа. Когда Ли заметил, что она делает, он без единого слова высвободил свои пальцы из ее хватки.

Не сразу, но постепенно в тишину ворвались звуки: голоса, крики и смех. Не успел упасть сверху последний кусок останков индейки, как ребята уже повыскакивали из своих укрытий и начали дикий танец. Некоторые из них хватали расщепленные кости, швыряли их вверх и притворялись, что прячутся, заново разыгрывая момент взрыва. Другие мальчишки прыгали на низкие сучья деревьев, притворяясь, что наступили на противопехотные мины и были подброшены взрывом. Они качались на сучьях и вопили. Один из парней приплясывал, почему-то изображая, что играет на гитаре, и, видимо, даже не подозревая, что в волосах у него застрял лоскут индейкиной кожи. Все это выглядело как кадры из документального фильма о дикарях. Производить впечатление на девушек со скалы было в данный момент необязательно, во всяком случае, для большинства парней. Когда индейка взорвалась, Иг сразу посмотрел на реку, проверяя, все ли с ними в порядке. И затем он продолжал на них смотреть, как они поднимаются на ноги и весело о чем-то говорят. Одна из них кивнула в направлении по течению, и они дружно пошли по песчаной косе к своим каякам. Скоро они уйдут.

Иг пытался придумать какой-нибудь способ их задержать. У него была магазинная тележка, и он прошел несколько футов по тропе вверх, а затем съехал вниз, стоя на дальнем конце тележки, просто потому, что при движении ему думалось лучше. Он съехал так раз, затем еще раз, настолько глубоко уняв свои мысли, что даже не замечал, что он это делает. Эрик, Терри и другие ребята собрались вокруг дымящихся остатков пня, чтобы посмотреть на произведенные разрушения. Эрик качал в руке последнюю «вишенку».

– А сейчас что взорвете? – спросил кто-то из ребят.

Эрик задумчиво нахмурился, но ничего не ответил.

Мальчишки, толпившиеся рядом, стали сыпать предложениями, и вскоре они все кричали, стараясь перекричать друг друга. Кто-то предлагал притащить и взорвать окорок, но Эрик покачал головой.

– С мясом мы уже работали, – сказал он.

Кто-то еще сказал, что можно подложить «вишенку» в грязную пеленку его маленькой сестрички. Третий добавил, что только в том случае, если она и сама будет в этой пеленке, чем вызвал всеобщий хохот. Затем вопрос был повторен: а сейчас, мол, что взорвете? И Эрик наконец принял решение.

– Ничего, – сказал он и спрятал «вишенку» в карман.

Вскинулись разочарованные крики, но Терри, понимавший свою роль в этой сцене, одобрительно кивнул.

Затем пошли предложения об обмене. Один мальчишка сказал, что отдаст за «вишенку» порнофильмы своего папаши. Другой сказал, что даст домашние папашины порнофильмы.

– Серьезно, моя мамаша трахается как бешеная сука, – сказал он, и парни буквально попадали от хохота.

– Шансов, что я отдам свою последнюю «вишенку», – сказал Эрик, – ровно столько же, сколько на то, что кто-нибудь из вас, педиков, залезет на эту тележку и съедет на ней голышом с вершины холма.

Он указал через плечо большим пальцем на Ига и его тележку.

– Я съеду на ней с вершины холма, – сказал Иг. – Голышом.

Все головы повернулись. Иг стоял в нескольких футах от мальчишек, собравшихся вокруг Эрика, и сперва вроде бы никто и не понял, кто это сказал. Затем раздался смех и недоверчивое улюлюканье. Кто-то швырнул в Ига ножку индейки; он увернулся, и та пролетела над ним. Когда Иг выпрямился, он увидел, что Эрик пристально на него смотрит, перекидывая последнюю «вишенку» с руки на руку. Терри стоял прямо за Эриком с окаменевшим лицом; он покачал головой и прошептал одними губами: «Нет, ты этого не сделаешь».

– Ты это что, правда? – спросил Эрик.

– Ты отдашь ее мне, если я съеду с холма на этой тележке, раздевшись догола?

Эрик Хеннити узко сощурился, разглядывая Ига.

– До самого низа. Голышом. Если тележка не доедет до низа, ты не получишь ничего. И неважно, даже если ты при этом сломаешь свою долбаную шею.

– Пижон! – вмешался Терри. – Я тебе не разрешаю. Какого хрена, ты думаешь, я скажу мамаше, когда ты обдерешь всю шкуру со своей костлявой жопы?

Иг подождал, пока стихнут веселые крики, а потом ответил:

– Я съеду безо всяких повреждений.

– Договорились, – сказал Эрик Хеннити. – Я хочу на это посмотреть.

– Подождите, подождите, – сказал Терри, срываясь на хохот, и помахал рукой в воздухе. Он торопливо подошел к Игу, обогнул тележку и взял его за локоть. Когда он нагнулся, чтобы прошептать Игу на ухо, лицо его улыбалось, но голос звучал почти угрожающе. – Какого хрена? Хочешь съехать с этого холма, болтая мудями, а мы тут будем хохотать, как дебилы? Ты этого не сделаешь.

– Почему? Мы же купались здесь голышом. Половина этих парней уже видела меня без одежды. А другая половина, – Иг бросил взгляд на собравшихся, – даже себе не представляет, какое зрелище они пропустили.

– Да ну, совершенно ведь без шансов. Иг, это долбаная магазинная тележка. У нее же совсем хреновые колеса.

– Я съеду, – упрямо ответил Иг.

Терри слегка раздвинул губы и ухмыльнулся злой, бессильной улыбкой. Но в его глазах… в его глазах гнездился испуг. В воображении Терри Иг уже содрал большую часть своего лица о склон холма и лежал визжащим куском мяса на полпути вниз. Иг ощутил сочувственное сострадание к Терри. Вообще говоря, Терри был хладнокровен, куда хладнокровнее, чем Иг мог надеяться быть, но Терри боялся. Страх сузил поле его зрения так, что он не видел ничего, кроме того, что мог потерять. Иг был устроен совсем иначе.

И тут заговорил Эрик Хеннити:

– Не мешай, если ему так хочется. Это же он рискует своей жопой, а не ты.

Какую-то секунду Терри продолжал спорить с Игом, не словами, а взглядом. Тем, что заставило Терри отвести глаза, был звук. Тихое презрительное фырканье. Ли Турно заслонил ладонью рот и тихо шептал Гленне, однако по какой-то причине именно в этот момент на холме все стихло, и голос Ли был слышен всем, кто находился в десятке футов от него.

– …нам ни к чему находиться рядом, когда соскребать это говно со склона приедет «Скорая помощь»…

Терри резко развернулся, его лицо исказила гневная гримаса.

– Нет уж, не уходи. Стой здесь с этой своей доской, на которой ты и ездить-то бздишь, и гляди на представление. Тебе будет кстати увидеть такую невидаль, как пара яиц. Веди подробную запись.

Парни так и покатились от хохота. Лицо Ли Турно вспыхнуло, стало таким красным, каким Иг прежде не видал ни одно человеческое лицо, красным, как дьявол в диснеевском мультфильме. Гленна бросила на своего бойфренда сочувственный и немного презрительный взгляд, а затем отошла от него, словно боясь чем-то заразиться.

Под веселые крики всех собравшихся Иг высвободил руку из хватки Терри и покатил тележку вверх по холму. Он толкал ее сквозь траву, которой поросла одна из сторон тропы, потому что не хотел, чтобы ребята, поднимавшиеся следом за ним, знали то, что знал он, видели то, что он видел. Он не хотел давать Эрику Хеннити никакого шанса отступиться от обещания. Ребята бежали следом за ним, толкаясь и что-то крича.

Иг поднялся еще не очень высоко, когда маленькие колесики тележки зацепились за какую-то ветку и тележка стала уходить в сторону. Он изо всех сил пытался поправить положение, чем вызвал у своих спутников новый взрыв веселья. Терри, шедший рядом с Игом, схватил передний конец тележки, и как мог, ее исправил, тряся при этом головой и сказав еле слышно: «Господи». Иг пошел дальше, толкая тележку перед собой.

Еще несколько шагов, и Иг оказался на вершине холма. Если уж он решил это сделать, не было никаких причин медлить или смущаться. Он отпустил тележку, схватился за пояс шортов и сдернул их вниз вместе с трусами, продемонстрировав парням, ждавшим внизу, свою тощую белую задницу. Раздались крики удивления и деланого отвращения. Иг распрямился, на его лице играла ухмылка. Пульс его ускорился, но только слегка, как у человека, перешедшего с быстрой ходьбы на легкий бег, торопясь поймать такси, прежде чем его займет кто-нибудь другой. Он откинул ногой шорты, не снимая кроссовок, и стащил через голову рубашку.

– Ну же, – сказал Эрик Хеннити, – не надо быть таким застенчивым.

Терри рассмеялся – как-то слишком пронзительно – и отвел глаза в сторону.

Иг повернулся к парням – пятнадцати лет и в чем мать родила, яйца и член наружу, солнце припекает голые плечи. Ветер принес запах дыма от огня в мусорном баке, у которого все еще стояли Дорога в ад и его хайратый друг.

Дорога в ад вскинул левую руку с вытянутыми мизинцем и указательным пальцем, всеобщий символ дьявольских рогов, и громко крикнул:

– Давай, миляга, дери тебя в рот! Стриптиз!

По какой-то причине этот выкрик подействовал на парней больше, чем что-либо сказанное раньше, так что некоторые из них схватились за живот и согнулись вдвое, хватая воздух ртом, словно реагируя на какой-нибудь распыленный в воздухе яд. Иг же был даже удивлен, как свободно он себя чувствует, совсем без ничего, не считая кроссовок. Он не боялся быть голым перед другими мальчишками, а девушки с Гроба едва ли успеют увидеть его, прежде чем он шлепнется в воду, – мысли о них совсем его не беспокоили. Зато была другая мысль, приятно щекотавшая его воображение, затаившаяся где-то внизу его живота. Конечно же, была одна девушка, смотревшая на него: Гленна. Она стояла на цыпочках позади толпы, ее челюсть отвисла, выражая некую смесь удивления и веселья. Ее бойфренда, Ли, рядом с ней не замечалось. Он не пошел вместе с остальными вверх по склону, видимо, не желая увидеть, на что похожи яйца.

Иг откатил тележку вперед и установил ее на нужное место, используя момент всеобщей неразберихи, чтобы приготовиться к спуску. Никто и не заметил, как аккуратно он поставил тележку по отношению к полузасыпанным трубам.

Еще внизу, катая тележку туда-сюда, Иг обнаружил, что две старые ржавые трубы уложены на землю примерно в полутора футах друг от друга и что маленькие задние колеса тележки точно ставятся в этот промежуток. С каждой стороны от колесиков осталось примерно по четверти дюйма свободного пространства, и, когда одно из передних колес дергалось в сторону и пыталось сбить тележку с курса, оно, как подметил Иг, задевало трубу и возвращалось обратно. Было, конечно же, очень возможно, что на крутом спуске тележка стукнется о камень и перевернется, однако она точно не свернет с курса. Не может свернуть с курса. Она будет катиться между двух этих труб, как поезд по рельсам.

Одежки Ига все еще были у него под мышкой, он повернулся и кинул их Терри.

– Никуда с ними не уходи. Все это кончится очень быстро.

– Ну вот, ты сам это сказал, – сказал ему Эрик, что вызвало новую волну смешков, однако не взрыв всеобщего веселья, как можно бы было ожидать.

Теперь, когда настал момент и Иг держал ручку тележки, готовясь столкнуть ее вперед, он увидел на лицах некоторых мальчишек вполне откровенную тревогу. Некоторые ребята, поумнее и постарше, выглядели озабоченно, в их глазах читалось первое осознание, что кто-то, наверное, должен как-нибудь с этими шутками покончить, прекратить их, прежде чем они зайдут чересчур далеко и Иг серьезно пострадает. У Ига мелькнула мысль, что, если он сейчас же не поедет, кто-то может выставить серьезные возражения.

– Пока, – сказал Иг и, прежде чем кто-нибудь смог ему помешать, толкнул тележку вперед и встал на нее сзади.

Это был прямо этюд по перспективе – две трубы, уходящие вниз, равномерно сближаясь к конечной точке, пуля и ствол. Почти сразу с того момента, как Иг стал на тележку, он окунулся в эйфорическую почти-тишину: единственными звуками были визг колес и стук стальной рамы. Снизу на него мчалась Ноулз-ривер, ее черная поверхность сверкала алмазными вспышками солнца. Колеса со стуком уходили то вправо, то влево, ударялись о трубы и возвращались назад, как Иг и предвидел.

Прошли какие-то секунды, и магазинная тележка уже мчалась слишком быстро, чтобы Иг мог что-нибудь сделать, кроме как просто держаться. Он не мог остановиться, не мог слезть. Он никак не предвидел, насколько быстро она будет ускоряться. Ветер хлестал по его голой коже с такой силой, что она буквально горела, он чувствовал себя вспыхнувшим Икаром. Тележка обо что-то ударилась, о какой-то большой камень, и левая ее сторона оторвалась от земли, и это было, пожалуй, все; он неизбежно должен был перевернуться на этой огромной фатальной скорости, его голое тело пулей улетит вперед, земля обдерет с него всю кожу, его кости будут раздроблены в неожиданном взрывном ударе, как были раздроблены кости индейки. Однако левое переднее колесо зацепилось за верх трубы и вернуло тележку на место. Звук вращения этих колес становился все выше и пронзительнее, дикий сумасшедший визг.

Подняв глаза, Иг увидел конец тропы, место, где трубы сходились в конечной точке, а дальше – грунтовой откос, с которого он полетит в воду. На песчаной косе, рядом со своими каяками, стояли те девушки. Одна из них указывала на него. Хей-диддл-диддл… Иг перепрыгнул луну[13].

Тележка с визгом сорвалась с труб и взлетела над откосом, как ракета, покидающая пусковую установку. Затем она ударилась об откос, и Иг взмыл в воздух, и небеса для него отверзлись. Солнечный день поймал Ига, словно он был небрежно брошенный мяч, и мгновение держал нежной хваткой, а затем стальная рама тележки ударила его по лицу, и небеса его отпустили, швырнули во мрак.

13

У Ига остались обрывки воспоминаний о времени, проведенном им под водой, но позднее он решил, что это ложная память, потому что как бы он мог что-либо помнить, если был без сознания?

А помнил он сплошной мрак, и оглушительный рев, и вихревое движение. Его бросило в гремящий поток душ, оторвало от земли и всякого представления о порядке, приобщило к изначальному хаосу. Иг был в ужасе от этого хаоса, был потрясен мыслью, что, может быть, это ждет его после смерти. Он чувствовал, что его уносит прочь, не просто прочь от жизни, а прочь от Бога, от идеи Бога, от надежды, от разума, от идеи, что вещи имеют смысл, что за причиной следует следствие и так, чувствовал Иг, не должно быть, смерть не должна быть такой, даже для грешников.

Он что было сил барахтался в этом яростном потоке грохота и пустоты. И мрак вроде бы расступился, отшелушился, как луковая кожура, и смутно показался кусочек неба, но затем мрак снова сомкнулся. Когда он почувствовал, что совсем слабеет и безнадежно тонет, его словно что-то подтолкнуло снизу и куда-то потащило. Затем совершенно неожиданно под его ногами появилось нечто более существенное, вроде бы грязь. Еще через секунду он услышал далекий крик и почувствовал удар в спину.

Сила удара сотрясла его насквозь, выбила из него мрак. Его глаза резко открылись, и он уставился в болезненную яркость. Его вырвало. Из его рта и ноздрей хлынула река. Он повернулся в грязи на бок, прижался к грунту ухом и слышал теперь то ли топот приближающихся ног, то ли стук собственного сердца. Он был ниже по течению от тропы Ивела Нивела, хотя в этот первый, еще смутный, момент сознания не знал точно, насколько ниже. Мимо него, в трех дюймах от носа, по илу скользнул кусок черного пожарного шланга. Только после того как он исчез, Иг догадался, что это была змея, ползшая по берегу.