Вильгельм Котарбинский

Кстати, относительно возраста Котарбинского на тот момент наблюдается удивительная путаница. Все официальные документы сообщают, что Вильгельм покинул Варшаву в 23 года, а сам Котарбинский и его близкие друзья, утверждают, что парню тогда было 19 лет. Это заставляет с бóльшим вниманием отнестись к свидетельствам В. Л. Дедлова, представляющего годом рождения Котарбинского 1851-й. Впрочем, лучше не будем придираться к датам, а, забыв о числах, доверимся воспоминаниям самого Вильгельма Александровича, в которых картина его отъезда из Польши выглядит так:

«Учился я в гимназии, а по вечерам ходил учиться рисованию в школу общества «Stuka pigkna». Мне было девятнадцать лет, когда я влюбился в свою кузину и захотел быть художником. И то и другое отец не одобрял: жениться на кузине не разрешала римско-католическая церковь, а быть художником, писать вывески, красить полы и заборы– было, по мнению моего отца, «не шляхетское дело». Убедить его не было никакой возможности. Я рассказал обо всем моему дяде. Дядя попробовал переговорить с отцом, но получил полный отказ. Мысль о женитьбе на кузине и дядя не одобрил, по тем же самым мотивам, что и отец. Кончилось тем, что я собрал свои вещи, занял у дяди немного денег, выправил заграничный паспорт и поехал в Италию, конечно, в Рим. Общество «Stuka pigkna» дало мне немного денег на дорогу и назначило небольшую стипендию».

Детство и отрочество остались позади, все решения были приняты, и поезд уносил нашего героя навстречу новой загадочной и взрослой жизни.

Первый римский рассвет

Если воровать – то миллион, если влюбиться – так в королеву, если уезжать, то сразу в Рим! Сложно переоценить грандиозность такого решения. Италия для художника – неиссякаемый источник вдохновения: история буквально в каждом камне, натура – в каждом лице напротив и, как ни удивительно, эрудированный искусствовед в любом собеседнике: будь то светский лев, булочник или любовно натирающий до блеска мраморные ступеньки подъезда бронзовокожий полотер. Рим опьяняет и заряжает энергией, пробуждает таланты и, по выражению П. П. Муратова, «необычайно обостряет способность угадывать напоминание о древних». Переезд в Рим для юной творческой души – не только возможность учиться у лучших мастеров современности, но и погружение в животворящую среду созидания, позволяющую формироваться и расти не только мастерству, но и личности в целом. С другой стороны, оказаться в совершенно чужом городе, уехать на вольные хлеба, разорвав все связи с мещанскими стереотипами правильного пути и пойти против воли отца – поступок весьма отчаянный. Решение покинуть родину для юного Вильгельма означало одновременно и обретение огромной духовной свободы, и принятие на себя серьезнейших обязательств, ограничивающих юношу похлеще любых родительских наказов. Впрочем, все это нашего героя абсолютно не пугало. Азарт наполнял его душу, и, в сотый раз проговаривая про себя план действий, он улыбался той особенной улыбкой, по которой наблюдательные люди узнают влюбленных, а опытные психиатры ставят диагноз. На эту поездку Котарбинский поставил все, потому отныне не имел права тратить жизнь на пустяки. В ближайшем будущем Вильгельм пообещал себе совершить три предельно ясные вещи. Во-первых, ему надлежало прославиться. Не из тщеславия, а просто дабы доказать отцу, что путь художника вполне уместен и для благородного шляхтича. Во-вторых, необходимо было разбогатеть. Хотя бы для того, чтобы дядя увидел, что его инвестиции были не подаянием, а необходимым стартовым капиталом в надежном и прибыльном предприятии. В-третьих, Котарбинский обязан был выполнить обещание, данное лично Ей (при мыслях об этом Вильгельм закрывал глаза, становился бледен и с горечью вспоминал прощальное напутствие возлюбленной): «Исцелить душу, не погибнуть от любовной тоски, не растерять столь поразительное доверие к судьбе и милое умение восхищаться миром». Как бы там ни было, покидая родную Польшу, наш герой ничуть не сомневался, что добьется своего. На вопрос случайного польского попутчика о том, сколько же лет столь отважному «покорителю мира», наш герой по-д’артаньяновски ответил: «Ах много, сударь, много – девятнадцать!» и пришел в негодование, заметив на лице собеседника ироничную усмешку. На взгляд самого художника, путешествие он начинал с прекрасными активами. Прибыль, вырученная от продажи картин дяде, с лихвой окупила дорогу. Стипендия аспиранта Варшавской школы изящных искусств и немного денег, которые совет школы выделил юному таланту на переезд, тоже были очень кстати. Кроме того, в записной книжке имелось несколько адресов, по которым предположительно проживали знакомые знакомых, несомненно, обладавшие желанием просветить юного соотечественника в вопросах римской жизни. А в памяти – оставшиеся от школьных уроков латинские поговорки, которые на первых порах могли сойти за знание итальянского языка. Ко всему прочему, Вильгельм вооружился и многочисленными советами разных знакомых, ездивших в Вечный город на поклонение Папе Римскому, а также некоторым количеством сведений о Риме, сложившимся благодаря урокам истории и фотографиям, висевшим в кабинете отца. Но самое главное было в сердце художника – огромное желание учиться, готовность заявить о себе и несгибаемая вера в силу искусства и везение тех, кто искренне служит красоте.

О римском периоде Вильгельма Александровича (а Вечному городу художник посвятил 20 лет жизни) можно судить, прежде всего, благодаря воспоминаниям самого Котарбинского, которые Н. А. Прахов описал в своей книге «Страницы прошлого». Некоторые моменты освещаются также в статьях гостивших в то время в Риме российских художников и публицистов. Отдельные эпизоды и обобщенные воспоминания встречаются и в итальянских источниках. Очаровательные диалоги, забавные случаи и поучительные истории, приключавшиеся с Котарбинским в Риме, неизменно представляют нам эдакого юного Дон Кихота от искусства, сражавшегося то с излишней коммерциализацией художественного общества; то с мечтами о блаженном безделье в ожидании вдохновения, воспеваемыми некоторыми творческими натурами; то с несовершенством мира в принципе, проявляющемся, по Вильгельму Котарбинскому, в равной степени как в быстро уходящем из города дневном свете, так и в привычке человечества делиться на угнетаемых и угнетателей. Он все время куда-то стремился и страстно участвовал в культурных диспутах. Острый ум, оригинальность выводов, удивительно естественное отсутствие границ между реальностью и фантазией, талант, трудолюбие и умение заражать окружающих «сумасшедшим восторгом делания» – вот основные черты юного Котарбинского, описанные современниками. Но давайте обо всем по порядку.

«В Италию я ехал, не зная никакого языка, кроме русского и польского, но доехал благополучно, не перепутав поезда на пересадках. Написал на бумажке латинскими буквами название города, куда еду, и показывал ее кондукторам»… Сердобольная матрона, соседствовавшая с художником в последнем поезде, хотела было взять юношу под свою материнскую опеку, но так как он ни в какую не хотел признаваться в своем незнании языка («мудрые» знакомые в Варшаве предупредили, что римляне считают всех не владеющих итальянским ужасными невеждами), приключился нелепый языковой казус, моментально лишивший попутчицу добрых намерений. Считая, что итальянцы могут обратиться к попутчику исключительно с приветливым «Как дела?», юный Вильгельм, по напутствию польских знакомых, на все вопросы вознамерился отвечать вежливым «Bene, grazia!» («Хорошо, спасибо!») и просто «Bellisimo!» («Прекрасно!»). Вышел подобный диалог:

– Вы хорошо говорите по-итальянски?

– Хорошо, спасибо.

– Как здорово! Как вы чувствуете себя в этом поезде?

– Хорошо, спасибо.

– Надо же! А мне вот не по себе. Думаю, я серьезно простудилась.

– Ну и прекрасно!

В результате, сойдя с поезда, наш герой оказался совершенно один. Многоголосье и интернациональность шумного римского вокзала обрушилась на него с полной силой. Какое-то время юноша был растерян, но потом Рим заметил его и затянул в водоворот своей жизни.

«Ко мне подлетели какие-то двое черномазых. Весело, со смехом что-то залопотали по-своему, размахивая руками, как крыльями мельницы, подхватили мой чемодан и портплед и быстро побежали куда-то вперед. Я за ними, кричу им:

– Стойте, стойте! – думал, что украли, а они, черти, поворачивают на ходу головы, скалят зубы, смеются и бегут к выходу. Оттуда через площадь в какие-то переулки. Наконец, остановились перед подъездом какой-то гостиницы. Отирают пот с лица рукавами, хлопают меня по плечу, весело смеются и болтают что-то совсем непонятное.

Старый швейцар заговорил со мной по-английски, потом по-французски и по-немецки. Услышав от меня, что я поляк, довольно бойко заговорил по-польски. Объяснил, что это не воры подхватили мой багаж, а носильщики, и бежали они так быстро потому, что хотят еще поспеть обратно к отходу поезда, и что им надо заплатить, но он это сделает сам, а мне поставит на счет. Тут мне стало совсем хорошо… Швейцар показал маленькую комнатку с окном в какой-то узкий переулок, назвал ее цену, спросил, не надо ли чего? И получив ответ, что ничего не надо, ушел вниз». Ни комната, ни носильщики юному Вильгельму были совершенно не по карману, но гордость не позволяла в этом признаться. «В конце концов, я совершенно не голоден и могу пожертвовать ужином. И потом, излишние растраты в первые дни – это естественно. А завтра я уже найду жилье подешевле», – утешил себя юный путешественник. Выспросив у швейцара, как пройти на Форум – тот самый Форум, о котором столько писали, тот самый, на котором происходило столько исторических, вершащих судьбы мира событий, – отправился знакомиться с Городом.

«В то время Форум еще не был весь раскопан, как теперь, и назывался он «Бычье поле», потому что на него приезжие крестьяне сгоняли скот, предназначенный к продаже. Быков, лошадей и мулов привязывали прямо к капителям, которые теперь стоят так высоко.

Я обмер, когда увидел Капитолий, арки Септимия Севера и Тита, а за ними – огромные развалины Колизея. Долго ходил, пробовал зарисовывать в свой альбомчик, но сейчас же бросал. Хотелось смотреть и смотреть, видеть еще и еще! Не верилось, что мечта моя осуществилась, что я попал в Италию, в Рим, куда стекаются не только пилигримы, но и художники – живописцы и скульпторы – со всего света».

Одна из удивительных особенностей Рима – почти полное отсутствие сумерек. Темнота наступает тут всегда неожиданно и практически сразу после захода солнца. Разумеется, юный Котарбинский, привыкший к долгим вечерним полутонам Польши, этого не знал и спохватился лишь тогда, когда на город обрушилась ночь. Тут только он и вспомнил, что впопыхах и от смущения не спросил у швейцара ни название гостиницы, ни ее адрес. «Не беда, ведь я художник, значит могу найти улицу и дом по памяти», – решил юноша и отправился на поиски. Сначала он как будто вспоминал и дома, и переулки, мило здоровался с каждой статуей на фасадах и узнавал характерные скосы на брусчатке мостовой… Но чем дольше он ходил, тем яснее осознавал, что каким-то причудливым образом все статуи и мостовые стали походить друг на друга…

«Становилось все темнее и темнее, и все дома в Риме казались совсем одинаковыми. Спрашивать было бесполезно – языка я не знал, да и что было спрашивать?! Надо было подумать о ночлеге. Смотрел, нет ли поблизости какой ни на есть гостиницы, но ничего не нашел. Пришлось заночевать прямо на улице, как те бездомные бродяги в больших круглых шляпах, которые выберут себе где-нибудь ступеньку повыше, чтобы ночью собаки не обидели, постоят, посмотрят по сторонам, нет ли где поблизости полиции, и, завернувшись с головой в темно-синие, коричневые или зеленые суконные плащи, один за другим укладываются спать. Долго не решался я так поступить, а кончил тем, что высмотрел уже в полной темноте свободный подъезд в три ступеньки и начал на нем укладываться. Плаща у меня не было. Застегнул летнее пальто на все пуговицы, поднял воротник, чтобы было теплее, снял ботинки и положил их под голову, связав между собою шнурками – боялся, что ночью украдут. Положил свою тросточку поближе к стене, повернулся к ней лицом, чтобы полицейские, ходившие ночью с фонарем, не узнали «знатного иностранца», и крепко заснул сладким сном. Ночь была тихая, теплая, и проснулся я только тогда, когда стало совсем светло. Осторожно повернулся, посмотрел на противоположную сторону улицы, и тут увидел дом, освещенный утренним солнцем. Дом и большой стеклянный подъезд показались какими-то очень знакомыми. Стал пробовать прочесть вывеску с золотыми буквами, блестевшую на солнце. Буквы отражали солнечный свет и сливались все вместе: свежий лак на вывеске блестел, как зеркало, и глаза слепило. Вдруг дверь отворилась и на порог вышел со щеткой и тряпкой в руках тот самый швейцар, который вчера принимал мой багаж и отводил номер! Швейцар посмотрел по сторонам и начал медленно подметать тротуар и улицу перед подъездом, а потом взял суконку и начал чистить медные ручки дверей. Я поскорее повернулся лицом к стене, к нему спиной, чтобы он меня как-нибудь не узнал, и сделал вид, что продолжаю спать. Лежал и прислушивался. Дождался, наконец, когда звякнула стеклянная дверь, полежал еще немного, потом осторожно посмотрел и, увидев, что швейцар ушел, встал, отряхнулся, надел башмаки, обошел кругом квартал и вернулся, как ни в чем не бывало, в гостиницу с видом ночного гуляки, которому ничего не стоит прокутить всю ночь напролет».

В гостинице художник моментально упал на кровать и… к своему огромному удивлению, почувствовал себя совершенно счастливым. И пусть первый римский рассвет был встречен унизительной ночевкой на холодных ступеньках, а внушительная сумма, уплаченная за сон в гостинице, была потрачена впустую, однако на душе у юного Вильгельма было на редкость светло и весело – он вспоминал вчерашние впечатления от Города и понимал, что нашел удивительно правильное место для жизни и творчества. Дивные приключения только начинались и осознание этого даровало юному Д’Артаньяну мощнейший душевный подъем.

Сложности переходного периода

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.