100 знаменитых анархистов и революционеров

Мирабо претендовал на пост министра без портфеля в новом революционном правительстве, но в ноябре 1789-го Учредительное собрание приняло декрет, запрещавший депутатам занимать министерские посты.

В апреле 1790-го, когда положение королевского двора ухудшилось, Людовик XVI заключил с Мирабо секретный договор, по которому тот становился тайным советником королевской семьи. Людовик выдал Мирабо большие суммы денег на погашение долгов и стал выплачивать ему жалованье. При дворе Мирабо защищал завоевания революции, а в Национальном собрании – интересы короля. Робеспьер и Марат, догадавшись о предательстве Мирабо, резко выступали против него.

С начала 1791 года Мирабо страдал болезнью глаз и болями в области желудка. В апреле 1791-го, на пике политической карьеры, в возрасте 42 лет Оноре Мирабо скончался от перитонита. В течение нескольких дней, пока Мирабо умирал, под окнами его дома часами стояли толпы преданных сочувствующих парижан, а мостовая была засыпана песком, чтобы стук колес и подков не тревожил больного. Последние слова Мирабо произнес «для истории»: «Саван монархии я уношу с собой в гроб!»

Пышные похороны Мирабо превратились в грандиозную манифестацию революционеров, и впервые его останки были захоронены в соборе Св. Мадлены, что был превращен в Пантеон Великих людей. Его прах первым же и покинул Пантеон. В 1793-м была найдена и обнародована секретная переписка короля, компрометирующая революционного графа как «агента монархии». Выброшенный из Пантеона, прах Мирабо упокоился на кладбище для преступников в предместье Парижа. Российская императрица Екатерина Вторая писала, что Мирабо «…заслуживает не одной, а нескольких виселиц», а вот Карл Маркс назвал его «львом революции».

РОБЕСПЬЕР МАКСИМИЛЬЕН

(род. в 1758 г. – ум. в 1794 г.)

Вождь якобинцев, главный проводник революционного террора во Франции.

Удар… И очередная голова отлетела в корзину, глядя стекленеющими глазами на толпу, орущую от восторга, – еще одним врагом народа стало меньше. И не ведают жадно взирающие на зрелище казни люди, что над головами многих из них уже занесен нож гильотины и что скоро их головы, падая в корзину, такими же глазами будут смотреть на такую же толпу, звереющую от вида потоков крови…

1793 год. Якобинский террор набирает силу, и во главе его стоит Максимильен Робеспьер. Этому человеку во Франции не поставлено ни одного памятника, его именем не названы ни улицы, ни площади – уж слишком кровавую память оставил он по себе. «Отправляйся в ад, проклинаемый…» – кричали люди в лицо Робеспьеру, когда он сам в тележке «исполнителя наказания» Самсона отправился в свой последний путь – к гильотине.

В 27 лет он страстно призывал к отмене смертной казни, в 35 – утверждал, что ее применение является непреложной обязанностью революционного правительства; в начале своей политической карьеры он отстаивал интересы тружеников, под конец жизни – оттолкнул их от себя; строгий законник – покончивший затем даже с видимостью законности судопроизводства. Этот революционер, которого сперва называли «патриот Робеспьер», потом «неподкупный Робеспьер», затем «доблестный Робеспьер», вырос в «великого Робеспьера», но настал день – и его назвали тираном. «Жажда власти, – писала о нем мадам Тюссо, – была стимулом, побуждавшим его жертвовать любыми принципами и преодолевать любые препятствия», а член Конвента Ш. Фуше в мемуарах вспоминал: «…Робеспьер, полный гордыни и хитрости; завистливое, злобное, мстительное создание, которое никогда не могло насытиться кровью своих товарищей и которое благодаря своим способностям, постоянству… ясности ума и упрямству характера взяло верх над самыми опасными обстоятельствами, воспользовавшись своим главенствующим положением в Комитете общественного спасения, он открыто устремился к тирании».

Максимильен Мара Исидор де Робеспьер родился в Аррасе 6 мая 1758 года. Его отец был активным масоном, членом «Ложи великого востока» и участвовал в организации отделений ложи. Вполне возможно, что сын продолжил его дело. Отец по профессии был адвокатом, но эта его деятельность складывалась крайне неудачно, он часто занимал деньги, надолго уезжал в поисках заработка. Мать – дочь богатого пивовара, который зятя терпеть не мог, – умерла, когда Максимильену исполнилось 6 лет (отец умер в Германии в 1777 году). После смерти матери мальчик жил в богатом доме деда. В 1765 году тот отдал внука в Аррасский коллеж, преподавателями которого были священники-ораторианцы. Мальчик был прилежен, послушен, аккуратен и набожен. Это не осталось незамеченным, и когда ему исполнилось 11 лет, епископ Арраса пожаловал Максимильену стипендию для продолжения учебы в коллеже Людовика Великого в Париже. Учился он отлично, получал награды; держался замкнуто, но с товарищами у него сложились хорошие отношения, особенно с Камилем Демуленом. Круг интересов Максимильена был широк: история, литература, древние языки, философия. Но главным его увлечением стали идеи Руссо, особенно принципы его политической теории – суверенитет народа и политическое равенство.

Но вот учеба позади. В августе 1781 года Максимильена зачислили адвокатом Парижского парламента. Однако жизнь в Париже была не по карману начинающему адвокату, и Максимильен принял решение вернуться в Аррас, где у него были родственные связи. В ноябре его приняли в корпорацию адвокатов города. Вскоре добросовестность и серьезность молодого человека были замечены: его назначили судьей епископского трибунала. Это давало жалованье, доходную клиентуру и солидное положение. Жизнь становилась спокойной, размеренной и обеспеченной. Ведение хозяйства лежало на плечах сестры Шарлотты. У Максимильена же главной заботой стал внешний вид: на одежду он никогда не жалел денег. Установились и педантичные привычки образцового судебного чиновника, который всем видом внушает доверие. Что отличало Робеспьера от многих коллег – это бескорыстность: берясь за защиту бедняка, он отказывался от гонорара. Для него принципы, внушенные Руссо, были дороже всего, а самые главные из них – свобода и право на жизнь. В то время Максимильен вошел в литературное общество «Розати»; в 1783 году был принят в местную Академию литературы, наук и искусств, через три года избран ее президентом. Тогда же он разработал тему о несправедливости наказаний, падавших на членов семьи виновного. Это сочинение было премировано Королевским обществом наук и искусств в г. Меце.

Но тихая жизнь уже заканчивалась: Франция стояла накануне страшных потрясений, коренным образом изменивших судьбу скромного адвоката. Финансовый крах 1788–1789 годов, застой в промышленности, неурожай и особенно попытка правительства ввести новые налоги привели к социальному взрыву. Все настойчивее раздавались требования созыва Генеральных штатов. В это же время аррасское общество весьма охладело к Робеспьеру. Причиной этого послужила защита им ремесленника Ф. Детефа, ложно обвиненного в краже. В нарушение всех правил он еще до суда опубликовал свою речь, имевшую бунтарский характер. После этого Робеспьера перестали приглашать на конференции юристов, перед ним закрылись все двери, казалось, карьере адвоката пришел конец. В Аррасе ему нечего было больше делать, и Максимильен задумался о переезде в Париж. Вот здесь ему и улыбнулась удача. В марте 1789 года Робеспьера избрали депутатом в Генеральные штаты от третьего сословия. Программа его сводилась к следующему: возможность для любого гражданина занимать государственные должности, гарантия личной неприкосновенности, полная свобода печати, веротерпимость, пропорциональная разверстка налогов, устранение всех привилегий, ограничение прав исполнительной власти.

17 июня депутаты третьего сословия провозгласили себя Национальным собранием, а 9 июля собрание объявило себя Учредительным, подчеркивая этим, что главной задачей считает учреждение нового строя и выработку конституции. Это было только начало событий. Отставка министра финансов Неккера привела к взрыву. Раздался призыв: «К оружию!» И первым, кто это крикнул, был друг детства Робеспьера Демулен. Произошли кровавые столкновения с войсками, возводились баррикады. К вечеру 12 июля Париж оказался во власти народа, к которому примкнули и солдаты гвардии. Оставалось только взять крепость-тюрьму Бастилию. 14 июля она пала.

Во время этих событий Робеспьер играл безгласную, пассивную роль. Он терпеливо выжидал своего часа и был отнюдь не на стороне голодающих рабочих, а на стороне буржуазии – «именитых горожан». Король напуган – этого достаточно. Начали формироваться новые органы власти: буржуазная Парижская коммуна, Национальная гвардия во главе с либеральным маркизом Лафайетом. Во всех городах создавались муниципалитеты, подконтрольные буржуазии. Но когда запылали крестьянские восстания, то в деревни были направлены отряды Национальной гвардии для «обуздания мятежников» и «прекращения смут». Вот тогда Робеспьер неожиданно для многих выступил в защиту крестьян, делая упор на то, что борьба еще не кончилась, что это не мятежи, а борьба за спасение революции. Теперь его все чаще видели на трибуне, он выступал по отдельным статьям «Декларации человека и гражданина». Однако король, уже подумывавший о разгоне Учредительного собрания, только 5 октября 1789 года под давлением толп народа, ворвавшихся в Версальский дворец, вынужден был утвердить Декларацию.

В этот период большую роль в жизни революционной Франции стали играть политические клубы. Они образовывались, как правило, при монастырях. Сторонники конституционной монархии (Лафайет) образовали Клуб фельянов, Клуб кордельеров (Эбер, Шометт, Дантон, Марат) стоял на республиканских позициях. Но наибольшей популярностью пользовался Якобинский клуб, или «Общество друзей конституции», куда входили различные группировки Учредительного собрания, одну из которых возглавлял Робеспьер. Он не пропускал ни одного заседания клуба, здесь проверял свои речи, прежде чем выйти на трибуну.

События 17 июля 1791 года – расстрел Национальной гвардией, которой командовал Лафайет, народа на Марсовом поле, принятие конституции, закрепившей в стране конституционную монархию, – означали, что появились силы, стремящиеся закончить революцию. Только якобинцы и кордельеры требовали ее продолжения.

С 1792 года в Законодательном собрании развернулась борьба разных группировок по вопросу о войне. На войне с соседними государствами настаивали стоявшие в тот момент у власти жирондисты (умеренные депутаты, представлявшие в основном департамент Жиронда). Монтаньяры, или Гора (якобинцы и кордельеры), которых возглавлял Робеспьер, были резко против, считая, что эта война на руку только королю и его приверженцам-роялистам, надеявшимся на разгром революционной Франции. И действительно, поражения на фронтах и предательство в армии вели именно к этому. Ответом стало народное восстание в Париже 10 августа 1792 года. Монархия пала, король был заключен в тюрьму. А Робеспьер наряду с Дантоном, Маратом и Шометтом был избран членом революционной Коммуны.

Противостояние жирондистов и монтаньяров усилилось после образования 20 сентября Национального Конвента. Робеспьера обвинили в угрозах депутатам и организации массовых убийств в тюрьмах. Было убито около 1400 человек. Однако тогда Робеспьер сумел оправдаться, а в декабре именно его речь в Конвенте явилась последней каплей, решившей судьбу Людовика XVI, – смерть. 21 января 1793 года король был казнен. После этого началось наступление Горы на жирондистов. Робеспьер обвинил их в заговоре против революции. В ответ они спровоцировали суд над Маратом. Но это лишь усилило противостояние и привело к тому, что, выступая в Якобинском клубе, Робеспьер призвал народ к восстанию. После восстания 31 мая – 2 июня депутаты-жирондисты в нарушение депутатской неприкосновенности были арестованы и через 5 месяцев казнены. Победила Гора, на вершине власти – три вождя: Марат, Дантон и Робеспьер. Но двое первых уже мешают Робеспьеру в его стремлении к личной власти. Вскоре Дантона исключили из Комитета общественного спасения (правительства). Туда вошли друзья Робеспьера. А 13 июля от кинжала Шарлотты Корде погиб Марат. Это открыло путь террору. Комитету общественного спасения, душой которого стал Робеспьер, было дано право арестовывать подозрительных лиц и контролировать работу министров. Был реорганизован Революционный трибунал, судопроизводство упрощено и ускорено. Шометт от имени левых якобинцев потребовал поставить террор в порядок дня. И, вторя ему, Робеспьер в Якобинском клубе заявил, что «врагов народа должно присуждать только к смерти». Вскоре было принято решение по поводу крестьянского восстания в Вандее. Конвент решил стереть там с лица земли леса как убежища мятежников, уничтожить посевы, скот, все мужское население. В тюрьмах уже не хватало мест – только в Париже открыли еще три. Для обвинения в преступлении против государства не требовалось никаких доказательств, обвиняемые лишались права защиты. Смерти подлежал любой, кто вызвал «упадок духа», распространял «ложные известия», «портил нравы» и т. п. В тюрьмах Парижа скончалось около 8 тысяч «подозрительных». На гильотину посылали по 50 человек сразу, причем дворяне среди них составляли всего 9 %. Однако настоящим началом террора можно считать 16 октября 1793 года. В этот день на площади Революции была казнена королева Мария Антуанетта. После этого гильотина не работала только ночью, причем террор распространился по всей стране. В Лионе приговоренных связывали группами от 50 до 200 человек и расстреливали картечью из пушек, закапывали живьем.

Весной 1794 года террор обратился против различных политических группировок, мешавших укреплению личной власти Робеспьера. Покончил с собой в тюрьме лидер «бешеных» Жак Ру. Эта группировка выступала от имени неимущих масс. Затем настала очередь Парижской коммуны. Были казнены прокурор Коммуны Шометт и его заместитель Эбер, призывавшие народ к восстанию против «снисходительного Дантона и его сторонников». Но затем Робеспьер сам обрушил удар против Дантона, понимая, что выступления против террора создают тому огромную популярность. В апреле Дантон и его сторонники были казнены. Как сказал один из осужденных: «Революция пожирает своих детей». В мае Робеспьер навязал Конвенту новый закон об усилении террора. Большая часть Конвента от этого закона пришла в ужас, так как речь шла о ликвидации суда и правосудия вообще и отмене неприкосновенности депутатов. Страх сплотил Конвент, и это означало конец единовластия Робеспьера. 27 июля 1794 года (9 термидора по новому революционному календарю) на заседании Конвента Робеспьера открыто обвинили в узурпации власти и тирании. Тут же единогласно был принят декрет о его аресте. Только Коммуна попыталась этому помешать: по ее приказу национальные гвардейцы освободили Робеспьера. Но он уже был сломлен и не мог действовать решительно. Тогда его вновь арестовали. 28 июля Робеспьер и еще 22 его сторонника были гильотинированы. На следующий день казнили еще 71 человека, главным образом членов Коммуны. Революция закончилась.

ДАНТОН ЖОРЖ ЖАК

(род. в 1759 г. – ум. в 1794 г.)

Один из лидеров Великой французской революции, сторонник якобинцев, занимавший примиренческую позицию по отношению к жирондистам.

«Робеспьер? – сказал Дантон. – Да я надену его себе на кончик большого пальца и заставлю вертеться волчком!» Это была ошибка. С подачи Робеспьера 10 жерминаля (30 марта) 1794 года последовал приказ об аресте Дантона и его ближайших сподвижников: Демулена, Филиппо, Делакруа. Робеспьер давно собирал материалы против Дантона и теперь передал их своему соратнику Сен-Жюсту, который составил из них целую обвинительную речь. «Как банальный примиритель, – говорил он, – ты все свои речи начинал громовым треском, а заканчивал сделками между правдой и ложью. Ты ко всему приспособлялся!..» Сен-Жюст вспомнил и интриги с Мирабо, и деньги, полученные от двора, и попытки спасти королевское семейство, и союз с Жирондой, и шашни с подозрительными иностранцами, и непомерное увеличение личных богатств Дантона. После такой речи Конвент согласился на арест. Последнее слово оставалось за Революционным трибуналом.

Жорж Жак Дантон родился 26 октября 1759 года в Шампани, в маленьком городке Арси-Сюр-Об. Его дед, зажиточный крестьянин-землевладелец, стремился дать детям образование, и уже отец Жоржа Жака стал в Арси вначале судейским чиновником, а затем и прокурором. Мать была дочерью подрядчика строительных работ. В общем, типичная семья почтенных буржуа, в которой Жорж был четвертым ребенком. В 1762 году отец умер, а мать вскоре вторично вышла замуж. В детстве мальчик прилежанием не отличался. Его больше привлекали река, улица, драки, чем школа, латинская грамматика и история. Начальную школу он окончил с грехом пополам, ив 1772 году мать отправила сына учиться в г. Труа в коллеж монастыря ораторианцев. Здесь царила суровая дисциплина, так претившая свободолюбивому мальчишке. Проучившись там всего год, он добился перевода в другой коллеж, где дисциплина была помягче. Здесь Жорж увлекся Плутархом, Титом Ливием, самостоятельно выучил английский и итальянский языки. Богатырски сложенному юноше, обладавшему буйным нравом, было тесно в церковной школе. Его организаторские способности проявлялись при каждом удобном случае. Он всегда готов был возглавить недовольных, и уже тогда друзья дали ему прозвище Республиканец.

По окончании коллежа Жорж продолжал жить в Труа. Родственники настояли, чтобы он пошел по стопам отца. Для молодого буржуа это было перспективно, и Жорж решил стать адвокатом – и не простым, а великим адвокатом, потрясать сердца соотечественников, приобрести состояние и независимость. А для этого нужно было завоевать Париж. В 1780 году молодой честолюбец отправился в столицу. Там ему удалось получить работу клерка у прокурора парламента Вино. Фактически Жорж стал порученцем хозяина. Работа его мало увлекала, больше нравился театр. Но однажды во время болезни он вдруг занялся своим образованием: прочитал «Энциклопедию» – сокровищницу знаний буржуазии, – усвоил идеи Монтескье, Руссо и особенно Дидро. Тогда же Дантон понял, что без диплома ничего не добьется. Узнав, что легче всего получить его в Реймсе, он поехал туда и уже через год вернулся с дипломом адвоката. Вскоре Жорж записался в масонскую ложу «Девяти сестер». Изменились привычки молодого адвоката: потянуло в людные места, он стал завсегдатаем кофеен… В одной из них Жорж познакомился с Габриэль, дочерью хозяина, зажиточного буржуа. В 1787 году состоялась свадьба, на приданое отец невесты не поскупился.

Вскоре после женитьбы молодая семья поселилась на ул. Кордельеров в доме № 1. Срочно был сделан роскошный ремонт, завезена великолепная мебель, дорогие сервизы. На входной двери появилась табличка: «Кабинет г. д’Антона, адвоката при Королевских советах». Здесь стали появляться министры, аристократы – адвокат защищал их интересы. Правда, Дантон вел защиту и в делах о буржуазной собственности, не пренебрегал тяжбами ремесленников и крестьян. И всюду ему сопутствовал успех. За два года он рассчитался с долгами, оплатил меблировку квартиры, нанял двоих служащих и стал счастливым отцом. Но в размеренный ход жизни вмешалась революция.

В июльские дни 1789 года Дантон неожиданно для многих оказался на стороне революционеров, призывая народ к оружию. Еще раньше, когда собрались Генеральные штаты, а затем появилось Национальное собрание, где тон задавали представители третьего сословия, он понял, что дни абсолютизма сочтены. Теперь надо было быстро и четко выбирать, с кем идти. И Дантон выбрал: за старое держаться нечего, теперь его кредо – свобода! Уже тогда у него появилась идея – возглавить революцию. 13 июля Дантон на улицах Парижа призывал к восстанию, его громовой голос был слышен повсюду. После штурма Бастилии он стал капитаном народной милиции дистрикта (района) Кордельеров. Власть в столице перешла к созданному богатой буржуазией Постоянному комитету, преобразованному затем в Парижскую коммуну во главе с мэром Байя. Революция распространялась по стране, в июле-августе буржуазия захватывала муниципалитеты в городах, но зато начались крестьянские восстания. Для их подавления крупная буржуазия направила Национальную гвардию. С этого фактически начался раскол третьего сословия, и тридцатилетний преуспевающий адвокат оказался не с теми, кто в тот момент захватил власть.

Деятельность Дантона в дистрикте способствовала росту его авторитета. Слово «кордельеры» стало едва ли не самым популярным в Париже. В этом дистрикте объединялись разнородные демократические элементы, а самым популярным оратором был Дантон. Одно время дистрикт превратился даже в «самостоятельную республику». Когда в начале октября появилась опасность контрреволюционного заговора, Дантон призвал народ к походу на Версаль, где в то время находился король. Шеститысячная толпа, ворвавшись во дворец, заставила монарха подписать «Декларацию прав человека и гражданина» и вернуться в Париж. Тогда власти решили расправиться с «нарушителями мира и возмутителями общественного порядка» – Маратом и Дантоном. Дистрикт Кордельеров взял Марата под защиту. Тогда заботами Байи и Лафайета 17 марта 1790 года был отдан приказ об аресте Дантона. Но в мае Национальное собрание его аннулировало. Дело было прекращено, а популярность Дантона еще больше возросла, он стал депутатом Коммуны. В это время дистрикт был преобразован в Клуб кордельеров, эмблемой которого стал широко раскрытый наблюдающий глаз, а девизом – слова «Свобода, равенство, братство».

С лета 1790 года Дантон несколько отошел от активной политической деятельности и вел мирную семейную жизнь зажиточного буржуа. Жена родила ему второго сына. В 1791 году он приобрел 3 национализированных имения за 57 тыс. ливров, великолепный дом в Арси за 25 тыс. ливров наличными, ряд земельных участков. Еще зимой Дантон высказывал верноподданнические чувства королю. А тот в секретной переписке назвал его среди тех, на подкуп которых двор затратил крупные суммы. Только летом 1791 года Дантон вновь появился на политической сцене. Это было связано с попыткой бегства короля за границу. 23 июня, понимая, что времени терять нельзя, Дантон выступил в Якобинском клубе и потребовал лишить монарха короны. В качестве главы государства он предложил герцога Филиппа Орлеанского, возглавлявшего сильную партию либеральной буржуазии. Но расстрел народа на Марсовом поле 17 июля изменил все, и Дантон вдруг стал выступать как защитник народа, призывая к уничтожению тиранов. В результате он был избран вторым заместителем прокурора Коммуны якобинца Манюэля. В борьбе между жирондистами и якобинцами по вопросу о войне Дантон после колебаний встал на позиции Робеспьера.

Военные действия складывались для Франции крайне неудачно. Офицеры-роялисты (сторонники короля) переходили на сторону противника. В ответ на это Коммуна объявила себя революционной повстанческой Коммуной Парижа. 10 августа 1792 года восстание началось. Король был отрешен от власти и заключен в тюрьму. Был создан орган карательного судопроизводства – Чрезвычайный трибунал. А вскоре произошли первые акты массового террора: в тюрьмах были убиты до 1400 человек. Правда, накануне восстания Дантон из Парижа уехал, за что его впоследствии упрекали соратники. Восстание открыло ему путь к высшей власти – хотя Дантон стал лишь министром юстиции, однако главную роль в правительстве играл именно он.

20 сентября 1792 года произошли два знаменательных события: открылся новый законодательный орган – Национальный Конвент – и французская армия одержала победу у деревни Вальми. Еще через два дня Франция была провозглашена республикой. С первых дней образования Конвента там развернулась борьба между Горой, или монтаньярами, – депутатами-якобинцами, занимавшими верхнюю часть зала заседаний, – и жирондистами-умеренными, представленными в основном депутатами из департамента Жиронда. Дантон более тяготел к умеренным и еще 21 сентября оставил пост министра. Он сидел на Горе, но не хотел ссориться с Жирондой; делая ставку на Робеспьера, в то же время с антипатией относился к Марату. Выдавая себя за честнейшего революционера, он тут же попался на финансовых махинациях. Когда в декабре решалась судьба короля, он уехал из Парижа, пытаясь через своих сторонников в Конвенте смягчить приговор. Точку в этом деле поставил Робеспьер, и 21 января 1793 года Людовик XVI был казнен. Интересно, что когда в отношении короля все стало ясно, Дантон тоже стал требовать «смерти тирана» и с трибуны Конвента призвал к войне против монархов Европы как средству «для уничтожения тирании во всех ее формах и проявлениях». По сути же, то, что он предложил, явилось программой захватнической войны, рассчитанной на ограбление соседних народов, которая получила одобрение большинства в Конвенте. Пожалуй, только Робеспьер и Марат были не в восторге от этого.

Зима 1793 года началась для Дантона с большой утраты. Только он приобрел 11 новых земельных участков, как пришло известие о смерти жены. В марте Париж вновь находился накануне восстания. Во главе масс, недовольных политикой жирондистов, стояли сторонники бывшего священника Жака Ру, которых прозвали «бешеными». С этого начался последний этап борьбы между Горой и Жирондой. Жирондисты попытались обвинить Дантона в измене, но на его защиту встал Марат. Теперь между ними больше не осталось никаких разногласий, Гора стала единой, монтаньяры перешли в наступление в союзе с «бешеными». 31 мая началось восстание. Жиронда пала. Правительство – Комитет общественного спасения – возглавил Робеспьер. Дантона сюда не избрали. Монтаньяры, помня о его связях с жирондистами, ему не доверяли – особенно Робеспьер, которому претили и образ жизни Дантона, и его скоропалительная (всего через четыре месяца после смерти Габриэль) женитьба на 15-летней девушке. Против Дантона был и Жак Ру, обвинявший его в излишествах во время обнищания народа.