Сталин. Рефлексия (10 ночей 1941 года)

"Характерен шум, который подняла англо-французская и северо-американская пресса по поводу Советской Украины. Деятели этой прессы до хрипоты кричали, что немцы идут на Советскую Украину, что они имеют теперь в руках так называемую Карпатскую Украину, насчитывающую около 700 тысяч населения, что немцы не далее как весной этого года присоединят Советскую Украину, имеющую более 30 миллионов населения, к так называемой Карпатской Украине. Похоже на то, что этот подозрительный шум имел своей целью поднять ярость Советского Союза против Германии, отравить атмосферу и спровоцировать конфликт с Германией без видимых на то оснований…"

Нет, Гитлер может и вынашивал какие-то планы в отношении Закарпатской Украины, велись в Германии подобные разговоры, но вряд ли эти планы напрямую были направлены против нас. Скорее всего, ему нужен был дополнительный повод для нападения на ту же Польшу. Эдакий политический штришок – мол, мы не только требуем отдать Рейху заселенный немцами Данциг, мы и о других нациях думаем. Опять же: зачем думать, разрабатывать какой-то польский вариант захвата Польши – вполне сгодится и чехословацкий.

При этом и англичане относительно этих планов могли вполне добросовестно заблуждаться. Читали же они «Майн кампф», запомнили небось, что "жизненное пространство» для Германии может быть найдено только в экспансии на Восток, а экспансия на Восток означает, что рано или поздно весьма вероятно столкновение между Германией и Россией".»

Что ж, он тоже читал эту книжку. Читал и перечитывал. И все важное запомнил. В том числе и это:

"Когда мы говорим о завоевании новых земель в Европе, мы, конечно, можем иметь в виду в первую очередь только Россию и те окраинные государства, которые ей подчинены."

«И то, что далее следовало, не забыл:

"Для нашей политики мы сможем найти в Европе только одного союзника: Англию. Только в союзе с Англией, прикрывающей наш тыл, мы могли бы начать новый великий германский поход."

Но к марту тридцать девятого всем было уже не до цитат из гитлеровского опуса, да и не до Закарпатья. Начались волнения в Словакии, парламент этой автономии объявил Словакию самостоятельной, и пятнадцатого марта для защиты живущих уже на чешских землях "несчастных немцев" гитлеровские войска вошли в Прагу. Всем было понятно: конфликт был создан Германией, опирающейся на этих самых "несчастных" (полмиллиона человек, вооруженных в том числе. Кстати, в Поволжье их не меньше, одно радует – не вооруженных. Пока не вооруженных, а там.... Не забыть!).

Всем понятно, но – не Чемберлену. Тот все воспринял по другому, сугубо официально. И официально же заявил:

"Словацкий парламент объявил Словакию самостоятельной. Эта декларация кладет конец внутреннему распаду государства, границы которого мы намеревались гарантировать, и правительство его величества не может поэтому считать себя связанным этим обязательством".

Гитлеру это заявление, наверное, понравилось. По крайней мере, выводы он сделал верные: практически тут же его правительство потребовало от Литвы Мемельской области. А через три дня и получило – при полном молчании гарантов литовской территориальной целостности. То есть англичан и французов. Нет, без свидетелей они очень даже возмущались: только не немцами – литовцами. Когда те заикнулись о старых гарантиях, британский посол в Литве аж разгневаться соизволил. И вошла германская армия в бывший Клайпедский край, красиво вошла – вместе со своим фюрером. По морю аки по суху пришел, сука, весенним днем57, на большом линкоре.

Но англичан с французами все это не смутило, они продолжали давать гарантии, на этот раз наступил черед Польши, затем – Греции и Румынии58.

Зачем давали? Сейчас это сложный вопрос, без ответа. Ведь Гитлер уже начал решать "польский вопрос" по "чешскому" сценарию, одно слово поменяв: Судеты на Данциг. Не могут же они и в тридцать девятом пойти по старой схеме, добиваться согласия Польши на обрезание? Забыть, что поляки – не чехи, поляки – люди с гонором. Как и англичане – превращать некогда первую в мире державу в последнюю публичную девку мало кому из них хотелось. По крайней мере, публично.

Зачем они снова давали гарантии? Невозможно понять это сейчас, в сорок первом, а в тридцать девятом все казалось очевидным: Чемберлен с Даладье наконец-то осознали всю реалистичность замыслов "Майн Кампф" и решились на нечто более серьезное, чем дача пустых обещаний. Или вспомнили, наконец, в той же Англии, что не Англия она – Британская Империя; не крохотные островки на северо-западе Европы – четверть земной суши, где живет под четыреста пятьдесят миллионов человек.»

И он подумал: наконец-то появляются реальные шансы на обретение союзников в предстоящей войне с Гитлером. Тогда, два года назад, он ни на секунду не сомневался в предстоящей войне, и все его предпочтения в выборе союзников были на стороне Англии и Франции. Он шел им во всем навстречу, а они брезгливо от него отворачивались;

«Особенно Англия, французы вели себя вполне по-французски: вежливо, гордо и трусливо. Как французский бульдог: внешность – бульдожья, характер – болонки. Может облаять, но драться… Забавно, а ведь породу эту англичане вывели, они же и название ей дали. Понимают национальный характер соседей: по виду – англичане, только помельче и без бойцовских качеств. Результат наполеоновских войн, где "гвардия умирала, но не сдавалась". Новые поколения французов рождались, прямо скажем, не от "гвардейцев". И воспитывались не в "гвардейском" духе. Экзистенциалисты, мать их…

Вон, в тридцать пятом французы даже захотели пакт с нами заключить – о взаимной помощи в случае возникновения агрессии. Три дня в Москве торчал их министр иностранных дел, мы его, подонка59, радушно принимали, на разные темы говорили.... Действительно на разные: Лаваль попытался заступиться за русских католиков – мол это поможет ему в делах с Римским папой. А товарищ Сталин ему в ответ: "Папа. А у него сколько дивизий?". Полудурок, принял юмор за чистую монету! Нет, почему меня держат за идиота? Как им в голову приходит, что богослов-большевик может не понимать значение религии – хотя бы как формы идеологии? Надо быть поосторожнее с шутками, а то сперва не поймут, а потом на голубом глазу всему миру расскажут. Как, собственно, этот Лаваль и сделал.

А вообще, зачем приезжал, зачем встречался?» Тот самый пакт Сталин был готов подписать хоть в первый день – пустая была бумага, но как почин вполне годилась. И на ратификацию ее сразу отправил – чего тянуть. Французы же, получив подписанный документ, в парламент его сразу не отдали, от обсуждения военного приложения к нему уклонились – целый год франко-советский договор так и оставался простой бумажкой60. «Сам же Лаваль из Москвы уехал в Польшу, к врагам, можно сказать. И ладно – к врагам в конце концов, похороны Пилсудского – повод вполне приемлемый, но в Варшаве он общался не только с поляками – с Герингом. Приватно общался, без свидетелей. Но о чем общался мне очень скоро сообщили, по немецким, скажем так, каналам – сплошные гадости про СССР и его руководство.

Зачем приезжал? Лишь одно объяснение61 было у товарища Сталина: на самом деле французам было нужно лишь его официальное заявление с одобрением "политики национальной обороны, проводимой Францией". Они как раз затеяли и перевооружение, и призыв в армию на два года – вот и понадобилась им поддержка "Советов" (да, симпатии простого народа иностранных государств к СССР и его вождю – не только наша пропаганда). А когда его страна (то есть он, Сталин) сделала нужное им заявление, французские власти утратили к ней интерес. Зато мне интересно – прав я в своем анализе или нет? Или прав сам Лаваль, не стеснявшийся говорить при многих свидетелях: "Я подписываю франко-русский пакт для того, чтобы иметь больше преимуществ, когда буду договариваться с Берлином"?

А также непонятно, зачем была нужна французам их эта новая "политика национальной обороны" – ведь легли под немцев особо не сопротивляясь? Что, Париж стоит не только мессы, но и Франции? Испугались, что их столица будет разрушена немецкой авиацией, а потом изнасилована той самой (по Черчиллю) "серой вымуштрованной массой свирепой гуннской солдатни"? И решили сдаться без боя, хотя бы для того, чтоб насильник был посимпатичней: не солдатня – "щеголеватые прусские офицеры". Таким и отдаться приятно, можно даже страсть изобразить. Лягушатники.... И лягушатницы.... Правильно о них в тридцать девятом Суриц62 говорил: "Франция наших дней – это великая держава второго ранга, считающаяся великой державой больше по традиции… И – странно! – французы с этим как-то примирились".

Англичане же вели себя по-другому. Вполне по-английски, со всей присущей им спесью и презрением. Держа своих собеседников за полных идиотов. Как всегда, как еще в восемнадцатом веке… Ведь знали отлично, что Павел претендовал на Мальту, любил наш странный император мальтийские игрушки. Но захватили сей островок сами, а Павлу сообщили: дескать, мы взяли Мальту, а ты – бери Корсику. Мы против этого совсем не возражаем. Тебе, кретину, должно быть, невдомек, что за свой островок Бонапарт кому угодно глотку перегрызет, тебе лишь нужно знать, что мы – не против. А он, царь, хоть действительно странным был, может даже и ненормальным, но не в такой же степени. И толкнули вы его не на завоевание Корсики, а на завоевание Индии. И в объятия Наполеона. Таков был последний приказ императора и последнее его письмо. Не убей его собственный сынок (при полной вашей поддержке, а, может, и по полной вашей инициативе), все было бы по-другому. Взбеленили вы царя, довели до ручки. И до смерти.

Это товарища Сталина убить совсем не просто. Ему о готовящемся покушении обязательно доложат. Кто бы это убийство ни готовил – пусть даже дочь любимая, не говоря уже о друзьях-товарищах. Которых, по правде, и нет вовсе.

И взбеленить его не просто. Он – терпеливый, если раньше терпел унижения от ленинских "соратничков", что ж сейчас не потерпеть от "посторонних"? Французы, хоть и лягушатники, а все ж есть у них национальная мудрость Вот, поговорку придумали – "предают свои"! Чужой предать не может, на него даже обижаться не след…. Вот и терпел товарищ Сталин оскорбления-унижения от Англии-Франции, провокации всякие, но – до поры до времени…

Англичане начали свои издевательства в марте тридцать девятого. Тогда (кажется, восемнадцатого числа) англичане официально спросили "может ли Румыния рассчитывать на помощь СССР в случае германской агрессии и в какой форме, в каких размерах?" Литвинов им, естественно, отвечает: мол, а вы-то сами что делать в этом случае собираетесь? И, опять же, почему об этом вы спрашиваете, а не румыны? Но этим письмом Литвинов не ограничился, в тот же вечер вызвал к себе очередного "сэра" (или как там его величать?63) и передал ему советское (то есть мое) предложение: "немедленно созвать совещание из представителей СССР, Англии, Франции, Польши, Румынии и Турции"… Все заинтересованные стороны, даже Польшу включили – не было тогда у СССР общей границы с Румынией… Что ж, ответ был дан без проволочек, целый лорд и граф (не "сэр" какой-то), сам Галифакс, министр иностранных дел, на следующий день сообщил советскому полпреду что "он уже консультировался с премьером по вопросу о предлагаемой Вами конференции, и они пришли к выводу, что такой акт был бы преждевременным". То есть говно у вас на лаптях не обсохло аглицких аристократов учить. Нам, мол, ничьи советы не нужны, мы сами все подготовим.

И довольно быстро подготовили: уже через неделю (правда, не лорд, а тот самый "сэр") вручил Литвинову британский проект декларации четырех стран (почему-то без Румынии и Турции). И заявил еще при этом: "декларация составлена в таких не обязывающих выражениях и так лаконично, что вряд ли могут быть серьезные возражения". И в самом деле, все обязательства сторон – совещаться друг с другом о "шагах, которые должны быть предприняты для общего сопротивления агрессии". Пустота.... Но как почин.... Посему уже на следующий день мы официально приняли британское предложение. А в ответ – сперва молчание, ну а недели через две безапелляционное шипение: "вопрос о декларации следует считать отпавшим".

Зачем им все это было надо? Может, как тому же Лавалю, чтоб собственный народ был доволен? Тем, что британское правительство ведет переговоры с СССР, борется за мир, ну и все такое-прочее? Общественность должна радоваться – в особенности, если ее в детали не посвящать?

А детали такие – до сих пор вспоминать противно. Например, в середине апреля англичане с новой инициативой выступили: мол, не желаете ли сделать заявление – дескать, в случае агрессии против какой-либо европейской страны СССР окажет ей помощь.... Если та, конечно, этой помощью не побрезгует? Когда-то мы были жандармами Европы, а теперь мы кто – спасатели? Вы, как всегда, в стороне, а мы, как всегда, в боях? И, как всегда, бесплатно? Без ответных обязательств, хотя бы словесных? Нет, конечно, вы дали гарантии трем лимитрофам, но чего стоят ваши гарантии? И как вы можете их реализовать, не имея с той же Польшей общих границ? Гарантии – ваши, а солдаты – наши? Даже Ллойд Джордж, вчерашний враг,64 все это безобразие понимал и говорил об этом Майскому. Другими словами, конечно…

Достали… И семнадцатого апреля тридцать девятого правительствам Англии и Франции были официально, публично (с публикацией в их газетах) вручены мои предложения. Простые и ясные, как все, что выходит из-под моего пера: в случае агрессии в Европе против любого из подписавших пакт остальные его участники должны немедленно оказать ему помощь, военную, в том числе.

Но властям этих стран сей документ оказался ненужным. Особенно английским: французы уже окончательно легли под бриттов.... Должно быть, готовились к немецкой оккупации, привыкали к позе.

Одно радовало: хоть какая-то публичность при обсуждении – парламентские дебаты от людей не спрячешь. Выяснилось хотя бы, что у сталинского предложения есть аж два заметных (и постоянных) сторонника, они же – бывшие заметные (и постоянные) враги: Черчилль и Ллойд Джордж. Да, в их круг входил и Иден65, но тот свою известность получил лишь в тридцатые (кстати, лично ты знаком только с ним: в тридцать пятом весьма мило побеседовали)…

Но парламент что – ширма. Реальные решения принимает правительство, а там у трехстороннего договора был лишь один сторонник, да и тот – "врач"66. Остальные же смотрели на Чемберлена да Галифакса – им было на что смотреть.

Галифакс всегда считал нас эдаким недоразумением, он еще в марте тридцать девятого говорил: "Если выбирать между Польшей и Советской Россией, то совершенно ясно, что Польша представляет больше ценности". Ценности этого лорда и ему самому вряд ли понятны, корчит из себя истового христианина, нас ненавидит по "религиозным соображениям" – сам об этом говорит на каждом шагу. Но куда его вера пропадала, когда он с Гитлером общался? Например, в тридцать седьмом четко дал понять фюреру, что Британия не будет мешать ему в Восточной Европе – значит, в той же Польше. Когда стенограмму совещания мне разведка показала, я даже руками развел. Мало того, что подлец (ну тут ничего нового, именно он, служа вице-королем Индии, Махатму Ганди в тюрьму упек), так еще и дурак....

Вместе с Чемберленом. О глупости и полной бездарности британского премьера постоянно Майский докладывал – еще в бытность того министром финансов. Переговорщик – просто никакой, а если так считает простой полпред, то как его оценивает Гитлер? Ну, когда-то оценивал, сейчас ему, небось, не до Чемберлена. Да и тебе, по правде, тоже....»

Но Сталин не мог остановиться. «Нет, заявлять при куче свидетелей (при "враче", в том числе), что, "ощущает серьезное недоверие к России и не уверен, что нуждается в помощи от этой страны". С такими ощущениями – да к психиатру… В итоге восьмого мая нам было предложено принять одностороннюю декларацию: мол, мы обязуемся в случае войны немедленно оказать содействие Польше и Румынии (а захотим – и Великобритании с Францией).

(Да, разозлили они меня. Но злость я сорвал не на них, чужих, а на своем, Литвинове – снял его с поста. Тот, правда, сам в отставку попросился, но это потому, что умный. Заметил, что когда Молотов назвал его политику в Англии и Франции "политическим головотяпством", я был на стороне Вячеслава, даже головой кивал – вот и попросился. Ия его по-хорошему снял, с формулировкой "ввиду серьёзного конфликта между председателем СНК тов. Молотовым и наркоминделом тов. Литвиновым, возникшего на почве нелояльного отношения тов. Литвинова к Совнаркому". Лаврентий до сих пор обращается за санкцией, но я ее не даю. И не дам: Максим мало того, что приятель – он еще и умный. Дурак бы не стал говорить правду, что англичане нас пошлют с нашими предложениями куда подальше, он бы тянул до последнего. А тот сообщил свой неутешительный прогноз – да еще в абсолютно утвердительной форме – дней за пять до английского отказа. Потому живой, не судимый, даже не подсудный. Скоро понадобится.

Но не на прежнем посту, занят пост. Даже удивительно: Молотов вполне даже профессиональный дипломат оказался. Хотя, конечно, наш ответ на их ответ готовил не Вячеслав, но он его озвучивал. И все эти официальные "принципы взаимности", "взаимные гарантии", "действенная взаимопомощь" у него от зубов отскакивали. А когда Германию посещал, даже новую дипломатическую формулировку выдумал. Его спрашивают, согласен ли он с речью фюрера, а он в ответ: "согласен со всем, что я понял". Наш советский Меттерних. Или Талейран – но не предатель. Как про таких Черчилль – "их мало, но они преданны". Я бы добавил "лично преданны". Правда, Молотов конечно не Бисмарк, тот – "железный", а этот –"каменный67". Но и не его это роль – принимать решения, он должен их мне предлагать, а потом – озвучивать. Но жестко: по-сталински – не по-литвиновски….

От наших предложений провести переговоры на тему "эквивалентной помощи" англичане напрямую не отказались, но поиздевались вдоволь (Небось, удивились ультимативному тону нашей ответной ноты: или тройственный пакт взаимопомощи, или крах переговоров. А крах им был не нужен, как после краха гарантии лимитрофам реализовывать?).

Сперва больше двух недель тянули с ответом. Потом68 все же снизошли, предложили свой вариант пакта взаимопомощи. Мы через неделю – свой. Надо обсуждать. Но на встречу с Молотовым (главой Правительства!), был послан не Галифакс, а некий чинуша из Форин-офис69. Отправлять в Москву министра "было бы унизительно для нас", объяснил Чемберлен своим подчиненным. Хорошо хоть, не публично: пришлось бы официально обидеться. Нет, с Гитлером им общаться не унизительно, а вот со Сталиным.…

Хотя бы Идена послали (он предлагал свои услуги), но не свой для них Иден. Тем более что Иден приехал бы с целью заключить пакт, а не с целью затянуть переговоры. Тут нужен свой, опять же, не политик – чиновник.

А пакт они заключать не хотели. В общем, это было и в мае понятно, но в июле Майский нашел и доказательство – фразу Чемберлена "я все еще не потерял надежды, что мне удастся избежать подписания этого несчастного пакта". Сказал он это приватно, по-дружески, какому-то министру70, а тот проболтался. Они же все болтливы, демократы непуганые.

Но мы, тем не менее, своей надежды на пакт не потеряли. Да и Майский время не терял, опять же, и Вячеслав с аглицким послом и чинушей этим поработал – к июлю почти все расхождения в проектах были сняты. Правда, им не пакт был нужен, как тот же Гамильтон в июле говорил: "Наша главная цель в переговорах с СССР заключается в том, чтобы предотвратить установление Россией каких-либо связей с Германией". Понимал, чем все может окончиться.... А мы, понимая его понимание, понимали и другое: никуда англичане от нас не денутся. И хотя бы из страха перед возможностью нашего пакта с Гитлером заключат пакт с нами. Пусть, ограниченный", но не беда: начнем с ограниченного, а там дойдем и до полного. Как там по латыни: "капля дробит камень не силой падения, а частым попаданием"71?

Жаль, капли эти было направлять не на кого Хоть и пошли бритты навстречу в главном нашем предложении – заключить пакт одновременно с подкрепляющей его военной конвенцией (пусть и секретной в некоторых положениях), но кого они нам прислали для ведения переговоров? Не министра, не заместителя министра: их делегацию возглавил человечек, отвечающий за городскую гауптвахту, да за организацию патрулей в этом городе72.... Майский о нем ни слова сообщить не мог, поскольку даже имени его не слышал. Все, что сумел нам доложить полпред (не сразу, причем), так это то, что сей старичок "близок ко двору", а также, что "саботаж тройственного пакта продолжается".

Но это мы и без него знали – в том числе потому, что делегация эта (вместе с французской, состоящей тоже не пойми из кого) прибыла к нам лишь через десять дней после ее создания. А мы их – честь по не чести (или по нечисти), официальные приемы по первому разряду (лучше бы по первой категории), состав нашей делегации – выше некуда, там и нарком, и начальник Генштаба… Весь синклит, двумя словами. А у этих нет даже официальных полномочий на заключение конвенции. У французов хоть права на ведение переговоров наличествовали, у англичан же вообще никакой бумажки не было. Но мы с ними все равно общались (аж семь заседаний провели!), и статус своей делегации не понизили – тот же Ворошилов с Шапошниковым на них свое время теряли… До двадцать первого августа – в этот день Клим сделал заявление о "перерыве" в переговорах. По указанию товарища Сталина.... Да и не будь товарища Сталина, решение было бы тем же:

"…делегации Великобритании и Франции представляли довольно плачевную фигуру. "Вы видите этих господ? – говорили хозяевам Кремля агенты Германии: если мы с вами разделим Польшу, они не посмеют шевельнуть пальцем". Подписывая соглашение, Сталин мог, в своей ограниченности, надеяться, что большой войны вообще не будет. Во всяком случае он покупал для себя возможность уклониться от участия в войне на ближайший период. А дальше "ближайшего периода" сейчас не думает никто."

Иудушкины слова. Смесь гадостей в мой адрес с признанием правоты обгаженного. И это не единственное, что Троцкий по этому поводу сказал, в целом верно сказал:

"Было бы, в самом деле, слишком наивно думать, что сотрудничество Сталина с Гитлером основано на взаимном доверии: эти господа слишком хорошо друг друга понимают. Во время переговоров в Москве летом прошлого года германская опасность могла и должна была казаться не только вполне реальной, но и совершенно непосредственной. Не без влияния Риббентропа в Кремле, как сказано, предполагали, что Англия и Франция останутся неподвижны перед совершившимся фактом разгрома Польши, и что у Гитлера руки могут оказаться развязанными для дальнейшего движения на Восток. В этих условиях вопрос о союзе с Германией естественно дополнялся вопросом о материальных гарантиях – против союзника. Весьма вероятно, что инициатива в этой области принадлежала динамическому партнеру, т. е. Гитлеру, который предложил осторожному и медлительному Сталину взять самому "гарантии" вооруженной рукой."

"Осторожный и медлительный Сталин"… Осторожный и несуетливый – так будет правильней. И этот Сталин, настоящий Сталин, внимательно оценив все "за" и "против", принял взвешенное и единственно возможное решение – пойти на мир с Гитлером. Что-то типа "брестского мира", но не столь похабного (или "похабнейшего" – если ленинскими словами). Напротив, совсем не унизительного, очень даже выгодного. Мир лучше не Брестского – Тильзитского: как и в 1807 получаем новые территории (тогда – Финляндию и Бессарабию, теперь – часть Польши и Прибалтику), а за это лишь обязуемся не нападать на нового басурманина. Никакого военного союза, никакой блокады враждебных не нам государств – всего лишь дружественный нейтралитет. И никаких уговоров: сами все предложили, сами все дали – как у Миши.

Тоже поиск союзников: Булгаков, Пастернак, Замятин, церковь

Сталин вспомнил фразу из неопубликованной и даже не отданной автором в издательство рукописи – весь круг читателей книжки составлял только он да несколько чекистов. «Как ее – "Евангелие от сатаны?" Или просто "Сатана?" Хотя, сколько там было названий: больше, чем вариантов – тех было три и все сфотографированы. В самом деле: если автор интересен товарищу Сталину, то и рукописи не горят.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.