Тараканы

– Эй ты?! (обращение ко мне) А… он гонимый.

– Давай ему пизды дадим?

– Да накуй он нужен, он же гонимый.

Они были правы. Я гонимый. И буду таким всю жизнь. От чего я бежал тогда? От чего бегу сейчас?.. Слишком много вопросов. Дохрена вопросов! И ни одного ответа! Правды нет. Нет Бога… но это я понял чуть позже… а пока я топал в киоск с поларовским рюкзаком и думал, что если меня сейчас тормознут на вахте, это было бы прикольно. Пусть повяжут меня с полной сумкой пивчаги. Я несу её не себе, я не стану молчать. Заложу всех этих отморозков, своих соседей и левых в том числе. Я искренне желал, чтоб их повязали. Если выгонят меня из инстика, то пусть выгонят и их всех, поимённо!!! Не повязали. Я прошёл, брякая бутылками, а вахтёрша только понимающе посмотрела на меня и ничего не сказала! Хотя у меня был полный рюкзак пойла за плечами! Эх, баба Тоня… баба Тоня. Я поднялся на пятый этаж, зашёл сразу в комнату соседей и выгрузил бутылки! Они предложили бухать. Я знал про себя, что буду бухать… Я буду бухать за их счёт, пока меня не вырвет, пока не вырублюсь… Пить их пивчагу, жрать их сухарики… и будь, что будет.

Когда пиво кончилось, ко мне подсел Дильшан.

– Кого в общаге можно развести на деньги? – спросил он.

Мысли в моей голове побежали быстрее, не пойду, достало… устал.

– Ты в 401-й был? – спросил я тихо, повернувшись к нему.

– Нет, – сказал ушлёпок.

– Сходи, – улыбнулся я.

Дильшан, как заправский армейский дедушка, одобрительно толкнул меня рукой в голову и ушёл. Я лёг на кровать, закрыл глаза. Так я стал шестёркой, падалью, которая подставила своих соседей снизу, с четвёртого этажа, тех, кто учился курсом ниже, и это стало началом конца…

* * *

Ты когда-то был совсем слепой, Боролся с пустотой!..

(«Пурген»)

Через несколько дней после этого я спустился на четвёртый этаж, в свою маленькую мастерскую… Выключил свет, встал на колени… и, глядя в чёрную стену, обратился к Богу… Я просил избавить меня от такой жизни… просил, чтобы Бог помог мне, просил изменить то, чего изменить, казалось, нельзя в принципе, просил изменить мою жизнь!.. Слышал голоса проходящих за дверями людей, слышал, что кто-то общался в комнатах за стеной… и был уверен, что в этот момент меня слышат враги и друзья, что меня слышит даже сам Бог, хотя на самом деле меня не слышал никто!..

…а после, это было в конце семестра, я рисовал в своей комнате в общаге задание – рисовал непроходимый лес с огромными деревьями, в котором были двое, парень и девушка… Их лиц не было видно, а были видны только ноги, и ноги по графике тоже напоминали деревья… Я закончил эскиз и взял формат, чтобы перенести на чистовую, сделал несколько штрихов, остановился, чтобы отдохнуть, облокотился на спинку стула и отчётливо услышал мужской голос, который позвал меня по имени. Я осмотрелся, – в комнате никого не было… Он шёл как будто сквозь пол, сквозь стены, сквозь потолок. То, что он звучит у меня в голове, в это поверить я не мог! Голос сказал: «Не надо, не надо… остановись!» Я положил карандаш на стол. Голосов стало несколько: «Спускайся к нам! Мы тебя будем опа-опа». Я встал, налил кофе! Закрыл дверь и включил Марчибу в мафоне. Потом лёг на кровать, взял книгу «Проводник» Ильи Чёрта, стал читать её страница за страницей. Голоса смеялись и общались друг с другом, как общаются старые друзья. Они ненавидели меня! Их веселил и мой страх и моя беспомощность. Все они считали меня лохом!..

Трэш

Я вижу их лица.

(Мне никак не понять,

кто же я среди них)

(Жесткач)

Хардкор начался под утро! Находиться в общаге стало совсем невыносимо, и я набрал сотовый телефон бати.

– Пап, приезжай, забери меня! – попросил я дрожащим голосом.

Батя не на шутку испугался.

– Мне на работу завтра с утра, – сбивчиво сказал он.

– Забери меня, а то мне конец! – канючил я в трубку.

Батя сказал, что приедет…

Мне тяжело писать об этом. Я помню всё с точностью до минут даже сейчас.

Было утро. Я одел осеннюю лёгонькую курточку… хотя на улице был приличный минус, положил в карман нож и подошёл к дверям. Услышал щелчок замка соседнего блока, в голове пронеслась мысль: вот он момент. Рванул дверь и вышел из блока. Из соседней двери вышел Миша Квартников. Я побрёл с ним по коридору. Голоса не прекращались.

Я сказал: «Конец мне. Ножи по мне точат…»

– Кто? – спросил Миша.

– Соседи… – ответил я. – Из 401-й…

– Да перестань, – сказал Миша, – я с ними поговорю!

Квартников пнул входную дверь, и мы вышли из общаги. Я решил – дойду до главного здания, там меня не тронут. Отсижусь и дождусь батю.

Миша пошёл на маршрутку до центра. А я рванул к главному зданию. Зашёл и сел в вестибюле…

Меня окружали лица людей, готовых напасть, готовых трахнуть и убить меня… я слышал каждое их слово… или мне это только казалось. Напряжение нарастало. Хотелось бежать, но я знал, что дождусь отца. И я дождался. Бросился к нему, мы поймали маршрутку, на ней – до вокзала. Оттуда я покинул город, в котором учился, покинул на долгих два года. Мне было холодно, и я хотел есть, но больше всего хотел спать. Я лёг на лавку в электроне и уснул нервным, неспокойным сном. Мне снился мой враг, самый главный внутренний враг. Внешних врагов победить можно, нельзя победить своего Тори. Сразу оговорюсь, что этот внутренний страх не имеет ничего общего с персонажем из книги Ильи Чёрта, хотя слово я, не претендуя на оригинальность, позаимствовал именно оттуда. Нельзя победить самого себя… Приехав домой, я спал несколько дней. А голоса стали слышаться из-за стен соседних квартир… из подъезда. Все эти дни у соседей играли попеременно только две темы «Мы не носим цепи, мы простые пацаны» и «Дайда» (припев из клипа «Эминема»)… изо дня в день, каждый день, на протяжении нескольких недель только эти две песни… Находиться в квартире было всё сложнее, голоса усиливались. Последний каплей стал стук в дверь ночью.

Батя подошёл к двери и спросил: «Кто?»

– Милиция, – ответили из-за двери.

– Утром приходите, – сказал отец.

Это не была милиция. Я знал… Они пришли ко мне.

Я отвернулся лицом к стене. На следующий день мы перебрались к бабушке.

Мои родители пытались выяснить, была ли агрессия в мой адрес и что произошло на самом деле. Вскоре они пришли к выводу, что я двинулся рассудком… Я начал уходить один из дома. Потерял телефон и сим-карту. Точнее, голос приказал выкинуть сотовый. И я на ходу разобрал его, вынул сим-карту, выбросил её и следом отправил в сугроб по частям сам сотовый. За этим последовала любопытная цепь событий, о которой я не рассказывал ни одному живому человеку… Голос указывал, куда мне идти и что делать. Я приведу только несколько примеров. Хотя изобретательности его не было границ.

Я пошёл на телевышку, залез на высоту третьего этажа и спрыгнул вниз. Внизу был сугроб, в который я попал. Залез снова и снова спрыгнул. И так трижды. Я на самом деле страшно боюсь высоты и в нормальном состоянии никогда бы такого не сделал. Сторожевая шавка кусала меня за ноги, когда полз обратно к забору. Слабо и без особого азарта я отпинывался от твари. Когда лез через забор, разорвал штаны. Голос сказал, куда мне идти. Он вёл меня в дом, где я не был ни разу в жизни. Вошёл в подъезд и постучал в деревянную дверь. Мне не сразу, но открыла женщина.

– Что надо?

– Нитки и иголку, – попросил я.

Она с презрением посмотрела на меня и сказала: «Знаешь, я не могу тебе этого дать!»

Я попрощался и вышел из подъезда на улицу. Зашёл в другой дом и попросил то же самое. Мне дали иголку и нитки. Я сел на ступеньки и зашил штаны…

Другой раз я, сняв ботинки и носки, босой бежал по снегу, это было в районе ж/д. Пробежал приличное расстояние и даже не заболел; чокнутые вообще меньше болеют, если что…

Я стал искать своего Тори. Мне стало всё равно, что он сделает со мной, лишь бы перестал мучить. Бродил один по городу, но, куда бы я ни приходил, меня ждали лишь пустота, пустые улицы, гаражи, леса… А однажды он сказал: «Возьми деньги, все, что у тебя есть, иди в магазин». Зашёл и купил самый дорогой торт. Голос приказал купить и шоколадку. У меня не хватало пары рублей, и я стал попрошайничать. Ходил по магазину и просил два рубля. Люди с удивлением смотрели, как здоровенный детина просит подаяния. Кто-то подал. Я купил шоколадку, развёл все деньги под ноль. Потом голос приказал идти в тот же деревянный дом, где просил ниток первый раз и мне отказали. Я пришёл. Постучал в дверь… открыла та же женщина. Посмотрела и впустила меня. Зашёл внутрь. Прошёл в комнату. На столе стояла водка. На диване рядом со стеной сидел человек. Он спросил, кто я, откуда. Предложил выпить. Я отказался. Предложил травы… на что хозяйка дома обругала его и сказала, что он охренел.

– Зачем ты пришёл? – спросила она – я думала, ты пришёл на день рождения моего сына! У моего сына сегодня день рождения!

– Я убил вашего сына, – ответил ей ни с того ни с сего и сам ошалел от такого поворота событий.

Она как будто даже не удивилась, не поверила мне.

Зашёл парень, которого я никогда раньше не видел. Задал мне какие-то вопросы. Знаю ли какого-то Александра. Я сказал, что не знаю.

Посидел. Одел обувь. Попрощался и вышел, дико извиняясь перед хозяйкой, что наследил. Задерживать меня никто не стал…

* * *

Переехал из своей квартиры на квартиру бабушки. Трэш продолжился там. Когда слышать то, что у меня внутри, становилось совсем невыносимо, я выходил на улицу, отпрашивался у родителей. Голос внутри меня вёл по моему городу, который я знал, кажется, на все сто, но никогда не знал его таким… Однажды я шёл через гаражи, и вдруг голос сказал: «Хуле, снимай ботинки». Я снял и пошёл босиком. Был снег, зима и холодно. Ноги мёрзли. Потом голос сказал: «Хуле, по дороге, иди, мразь, по сугробу». И я, зарываясь в снег по пояс, полз по сугробам босиком. Там, под снегом, пролегала сточная канава, и я иногда проваливался в неё голыми ногами. Хотелось схлестнуться с тем гадом, что сидел внутри меня, но это было невозможно, а жаль, ведь я искренне желал вырвать зубами его гнилое сердце.

Однажды ночью бился в бреду. Тори сказал: «Иди в туалет». Я пошёл. Потом он приказал мне сесть на толчок и опорожниться. А потом приказал мне жрать из унитаза, и я сделал это. Вкус дерьма во рту, на языке, в глотке, везде. Потом вернулся в комнату и пытался блевать. Блевал, а он приказал мне съесть это, Господи, и я сделал это. Глотал свою блевотину вместе со своими слезами и соплями…

Это был мой путь, которого не пожелаешь и врагу. Я шёл по нему, шел и не верил, что это не сон, что всё происходит со мной в реальности.

Я пытался молиться, но голос говорил, что Бога нет, что бог – это он, и я в его власти… А я хотел одного: выжить и остаться собой, и вот это ощущение, что я – это я, как бы ни было плохо, я – это я, маленькая наивная мыслишка – она одна радовала… Остаться собой? Много ли я хотел, трудно сейчас судить. Ещё меня интересовал вопрос: заслужил ли это, и в конце концов я пришёл к выводу, что да, заслужил, а раз заслужил – значит должен терпеть. Тогда подумывал о самоубийстве, но я всегда боялся смерти. Страшнее смерти нет ничего – как говаривал Михаил Юрьевич, хотя это не дословно. Тори повторял в таком случае всегда одно и то же: подумай об этом, подумай.

Перевезли в деревню, на родину моего отца. Я постоянно пытался убежать из дома, жрал спиртовые ватки от уколов и постоянно ревел…

Дурка

«Нас недавно поместили в сумасшедший дом».

(«Сектор Газа»).

Меня сдали в дурку моего города. Врачи не знали, что со мной. Лекарства не помогали.

Другие чокнутые там смотрели на меня как-то недобро, как будто они всё знали обо мне.

Голос сказал мне: «Пойди к мужикам, и пусть они тебя трахнут». Я подошёл в туалете к компании мужиков и сказал им прямым текстом: «Я лох, выебите меня, пожалуйста». Тогда один из мужиков встал и приложил меня лбом об дверной косяк… из носа пошла кровь. Второй сказал: «А тебе приятно было бы, если б я тебя натянул?..» Я ответил: «Нет». Он сказал: «Живи пока… Ты ребят подставил и, если это повторится, тебе кранты…»

Врачам они наплели, что я буйный, бьюсь головой об стену. И меня бросили на вязки в этот же вечер. На вязках было куёво. Я боялся за свою жизнь и девственность своей задницы, боялся – это мягко сказано, я готов был обосраться от страха, но тут случилось то, чего никто не мог представить, никто. Меня отвязали после двух дней пребывания на вязках и повели к главврачу. Он посмотрел на меня и сказал: «Знаешь, тебе сейчас не так уж тяжело, я был в Афганистане, – вот там было страшно, там ребятам действительно было тяжело. Я был там врачом и ничем не мог им помочь». Потом посмотрел на меня и добавил: «Хочешь лечиться в области?..» Я поднял мутные глаза. Мне хватило пары секунд, чтоб понять, что это шанс, шанс вырваться не только из этой больницы, этого города, но и из этой жизни. Я кивнул и улыбнулся.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.