Литературные страницы – 14. Группа ИСП ВКонтакте

Удачи всем!

Борис Долинго,

председатель оргкомитета

фестиваля фантастики «Аэлита»

Чистота

Ольга Дорофеева

Неистовый ветер. Моя ты стихия.Заметил, стою и открыты глаза?Не вечна, бесславна твоя деспотия!Когда же уснёт небольшая гроза?Вдыхаешь прохладу, глубокая радость,Блаженная, мягкая сводит с ума.Озябшие руки, чужда им усталость,Исчезла унылая, мёртвая тьма.И нежная музыка, сильная, дерзкоТо вдруг зазвучит, то умолкнет, когдаИспачкаешь сердце деянием мерзким,И в жилах не кровь, а тугая вода.На улице слякоть, пора возвращаться,На свете так много отложенных дел.Река, разреши мне тобой восхищаться,Широкая, есть ли терпенью предел?Ни злобы, ни гордости, только спасибоТворцу, гениально создавшему мир.Тут либо свобода от зависти, либоЗа душу откроется новый турнир.Прощения жажда, постой, дорогая.Смотри мне в глаза, утолю, напою.Ответственность, кто втихаря убегает?Поймаешь – повержен в неравном бою.Запахло любовью невинной, бесцельной,Небесной, целебной, не трогай её.Живи, расцветай, мой цветок драгоценный.И пусть без тревоги отдашь не своё.С улыбкой посмотришь на летние травы.Как хочется жить! Наступившему днюДарю я тепло. Не дописаны главыИз книги судьбы, не предай их огню.

Мечты о Морфее

Анастасия Анника / AnNika

Давно я мечтаю Морфею отдаться,В объятьях его беззаботно тонуть.Но он от меня ускользает сквозь пальцы,А мне бы его хоть на часик вернуть!..

Писатели и читатели

Наталия Варская

Было это в неизвестно какие времена, в неизвестном государстве, которое населяли поэты и писатели. Имелись, конечно, и другие профессии – иначе жизнь бы остановилась, но писателей и поэтов было очень много. А вот читателей раз-два и обчёлся. За ними, буквально, очереди выстраивались. В библиотеках на полках не книги стояли, а папки с адресами читателей, а в книжных магазинах читатели в креслах сидели в разных отделах, в зависимости от вкуса: Философия, Фантастика, Детектив, Поэзия и так далее. Писатели приходили, выбирали читателя, платили ему деньги и книги свои вручали. Был даже Союз читателей, были читатели – профессионалы. Премии различные были учреждены: лучший читатель романов, лучший читатель поэм, лучший читатель бытовой прозы…

Поэты гонялись за слушателями, чтобы стихи свои почитать, вечера поэзии устраивали, платили гостям щедро и наслаждались, декламируя свои творения. Только чаще всего на эти вечера одни поэты с писателями и являлись. Приходилось друг другу стихи читать. Поэты друг на друга злились, но виду не подавали, даже хвалили чужое творчество, про себя думая: «Ну зачем ты пишешь? Таким бы хорошим слушателем мог бы быть, а то и читателем!»

Иной раз на улице подходит писатель к гражданину и книжку свою ему предлагает вместе с деньгами, а гражданин в ответ свою книжку предъявляет и тоже деньги сует. Нелепая ситуация!

Старые люди рассказывали легенды о том, что были такие времена, когда за стихи и прозу деньги авторам редакции платили, что в библиотеках книжки на полках стояли, а в книжных магазинах книги продавались и за некоторыми очередь была. А ещё раньше, якобы, книги вообще были дефицитом и их еще достать надо было. Ну это уж совсем фантастика! Слушали люди эти байки и думали: «Вот бы оказаться в том времени! Да только было ли оно?»

А потом некоторые из них бежали домой и писали сказки или романы в стиле фэнтези об этих чудесных временах. Писали, относили рукописи в редакцию, платили деньги, забирали тираж и книги друг другу раздаривали, или платили профессиональным читателям. А остальной рабочий люд косился на них и называл тунеядцами да лоботрясами.

Остаюсь дикой ягодой

Оксана Чернышова

Не зовите меня хриплым голосом,Я звонков больше Ваших не жду,Не маните ни златом, ни сЕребром,Не приеду я к вам, не придуНе браните меня лютым холодом,Мне ознобом сквозит по душе,Не давайте сплетникам поводаИ на сердце не ставьте клишеНе ищите меня в сновидениях,Светлой тенью уйду дымкой грёз,Не оставлю и капли сомнения,Не увидите Вы моих слёзНе просите меня любить загодя,Нам обоим бы надо остыть,На губах остаюсь дикой ягодой,Обещаньем не буду кормить…

Тот яркий свет свечи далёкой…

Дмитрий Тартаковский

Мы встретились в одном из баров Фритауна, где собираются европейские путешественники, наёмники, предприниматели.

Я, собственно, зашёл туда в поисках прохлады. Сьерра-Леоне – не самое лучшее место с точки зрения комфорта, а вот в том баре было всё, о чём может мечтать человек: кондиционер, чистый пол, лёд, виски, плазменный телевизор на пол стены, и даже вай-фай.

Она сидела за столом в самом углу бара и пила. Много пила.

На столе уже выстроилась батарея пустых пивных бутылок, а рядом стояла полупустая бутылка коньяку. Рядом с ней сидела ещё пара белых, достаточно мрачного вида (наёмники?), но на солидном расстоянии, и в её сторону не смотрели – что было достаточно странно.

Я сел за соседний столик (по иронии судьбы, только он оказался свободен), заказал кофе, и достал планшет. Хвала богам, вай-фай оказался свободным, и я подключился к Интернету.

– Ты русский?! – в звонком голосе слышалась надежда.

Я посмотрел на неё. Маленькая, рыжеволосая, смуглая – но лицо при этом совершенно детское, наивное, как у школьницы. А вот взгляд… Он срывал кожу и прожигал насквозь, словно мощный рентген.

– Вроде бы не японец, – я постарался изобразить улыбку, но получилось нечто, сильно напоминающее оскал «Чужого» – А в чём проблемы?

– Ни в чём… Никаких проблем. Даже наоборот, – девушка забрала бутылку и подсела ко мне. – Так вижу, ты тут сам?

– Эм… да.

– Будем знакомы – Ольга, – она протянула свою тонкую ладонь.

Я пожал руку, и немало подивился тому, какая крепкая хватка у такого миловидного создания.

– Михаил. А чем, собственно, обязан?…

– Собой, – пьяно улыбнулась Ольга – Ты еще и его тёзка, оказывается…

– Кого?

– Да так, – она махнула рукой. – Один знакомый из прошлого. Далекого прошлого.

Я внимательно посмотрел на свою новую знакомую. Крепкие, абсолютно не женские плечи, приличный бюст, туго обтянутый камуфляжной футболкой, стройные ноги. Такой не надо искать «мужчину на час», – вокруг и так вьются сотни претендентов.

– Ты не смотри на меня так страшно, – засмеялась Ольга – Кстати, называй меня Олей, если тебе не трудно. Выпьем на брудершафт?

– Нет, извини, я не пью в таком климате. Совсем.

– Ладно, – Оля отставила бутылку. – Бог с ней, с выпивкой. Я русского языка, – тут она сглотнула. – Года два не слышала. Одни негры, да буры. Ну, ещё европейцы там. Надоело английским рот ломать.

– Понимаю. А какими ветрами тебя сюда занесло, о таинственная незнакомка? – спросил я шутливым тоном. – Довольно странно видеть тут одинокую девушку, красивую и…

– Брось. Знаю я, что красивая, что умная, что смелая… – она, подумав, вернула бутылку на исходную позицию и подлила себе в бокал коньяку. – Только это ничего не меняет. А как я здесь оказалась – это отдельная история.

– Хм. Уже интересно. А как же твоя компания? – кивнул я на громил.

– Джон и Фарли? – Оля залпом допила из бокала – Это охрана от компании, в которой я работаю. Ребята неплохие, но тупые, что те пробки.

– Мило. Но у меня с ними проблем не будет?

– Нет.

– Вот и славно, – мой кофе был теплым, ровно настолько, чтобы не вызывать тошноту. – Но вернёмся к моему вопросу – как тебя сюда занесло, Оля?

– А… Это правда, длинная история, но тебе я её, пожалуй, расскажу. У тебя вот… – она нежно дотронулась до моей руки. – Глаза добрые. Улыбка злая, а глаза добрые-добрые.

Мне стало не по себе. Кофе комом стал в горле, но усилием воли я подавил это непривычное – много уже лет, как непривычное – ощущение.

– Первый раз мне говорят такое.

– Ну вот, – Оля резким движением закрыла бутылку. – Нет, я тебе не вру, и не смеюсь, поверь. Вот у сволочей наоборот, понимаешь? Улыбки добрые, елейные, заискивающие – а глаза лживые. Поверь мне, Миш – я в сволочах хорошо разбираюсь, они мне всю жизнь встречаются.

– Не сомневаюсь. Но, я не священник, да к тому же, почему должен слушать твою исповедь?

– А кто? Ну вот кто, Миш? – тоскливо спросила Оля. – Кому интересна моя жизнь? Шефу? Охранникам? Местным неграм?

Я допил кофе. Встреча с соотечественницей – неплохо, но вот успокаивать чужие истерики и вытирать пьяные слезы не нанимался.

– Тону я здесь, Миша. Тону, как в болоте, – в голосе зазвучала предсмертная тоска – Десять лет, как уехала из России, а всё не могу от прошлого избавиться. Понимаешь?

Я выстроил логическую цепочку в духе Эраста Фандорина:

Раз – девочке плохо, очень плохо. Два – я никуда не тороплюсь, и от меня не убудет выслушать её историю, даже самую дикую и необычную. Три – общение с красивой девушкой ещё никому не повредило. Четыре… да, четвёртый пункт чушь, из разряда «ненаучной фантастики».

– Ну-с, больная, – я жестом подозвал официанта и заказал ему ещё кофе – Выкладывайте свои беды.

И Оля начала говорить…

***

– Знаешь, Миша, моя жизнь так сложилась, что никому не пожелаешь. Честно.

Сначала всё было хорошо – родители занимались бизнесом, и лихие времена обходили нашу семью. У меня было то, о чём другие и мечтать не могли – красивые платья, эти все иностранные игрушки, даже свой мобильный телефон. Представь, да?

Я кивнул.

– Мы жили в своём доме, роскошном. Две машины, несколько мотоциклов – папа любил на них ездить – а ещё несколько слуг и служанок. Меня иначе, как принцессой, и не называли.

Но вот училась я в обычной школе, ничуть не элитной. Конечно, учителя носились со мной, как с хрустальной (с учётом того, сколько родители вложил в ремонт школы, это было неудивительно), одноклассники заглядывали в рот – одним словом, море обожания, к которому я привыкла. Не то, чтобы я сильно загордилась – мама старалась воспитывать в «старом», советском духе – но ореол небожительницы вокруг меня сформировался.

И тут сказка закончилась. Дефолт девяносто восьмого, и папа… любимый папа, образец мужественности, смелости и доблести, скрылся. Бросил нас с мамой, забрал остатки денег, и больше мы его не видели.

Так, в одночасье, из принцессы я стала нищенкой. Дом и всё имущество у нас отняли, и мы с мамой переехали к бабушке, в старую хрущёвку на окраине. И что тут началось…

Одноклассники из друзей превратились в лютых врагов. Били, унижали, плевали на спину, рвали одежду, всячески оскорбляли – знаешь, всего не перечислить. Я моментально стала изгоем, над которым издевались даже другие изгои. А учителя… в лучшем случае, пытались успокоить дорогих одноклассничков, в худшем – давали пример.

Особенно меня невзлюбила учительница математики. Из двоек я не вылезала, вдобавок, она позорила меня перед классом, под радостный хохот одноклассников.

Я снова кивнул.

– Мама работала на двух работах, чтобы прокормить нас с бабушкой. Я училась, участвовала в разных конкурсах – грызла гранит науки, как проклятая. Тогда же выучила английский язык, который и пригодился мне здесь.

Только один меня не предал, и его звали Миша, как и тебя. Маленький, смешной такой, в очках на пол-лица. Постоянно за меня дрался, помогал мне, вкусности таскал.

Помню, один раз я у него дома осталась – уроки делать. И тут свет выключили, – Оля тяжело вздохнула – Он зажёг свечу маленькую, и мы сидели, делали уроки… А потом он меня так осторожно в губы… ну знаешь, как дети целуются?

И в третий раз я спокойно кивнул, помешивая сахар в кофе.

– Вот это у меня самое чистое воспоминание. Самое светлое, красивое и доброе. То, наверное, о чём я никогда не забуду… Этот яркий свет свечи, темнота вокруг, и мы, вдвоём, на старым учебником.

– Красиво, согласен.

Оля печально вздохнула.

– А время шло, мы взрослели. Издевательства становились всё сильнее и злее, – Оля не выдержала, и снова налила себе коньяку – Мне и рюкзак в унитазе топили, и в волосы тараканов подсаживали, и юбку нарочно сигаретами прожгли…

Но самое страшное случилось на выпускной. Девочки – если их так можно назвать – заманили меня в туалет, и разорвали платье, на которое мама год работала. Причём разорвали с умыслом – декольте, сорвали юбку, разорвали колготки. Миша не выдержал, полез в драку, и ему локоть рассекли…

– Правильно сделал – я впервые разомкнул уста.

– Может быть, ты прав. Ну, я убежала, всю ночь прорыдала дома. А на следующий день, утром, забрала аттестат и уехала в областной центр – поступать в институт. Даже с Мишей не попрощалась.

В институте началась новая жизнь. Общежитие, выпивка, сигареты, мальчики. Первые два года я даже в родной город не приезжала – лишь мама присылала деньги.

На третий год свобода закончилась. Я не сдала курсовой проект, и меня отчислили. Но возвращаться домой и не собиралась – большой город, большие возможности, большие деньги.

Где я только не работала и чем только не занималась, Миша. От продавщицы хот-догов до менеджера крупной корпорации. Иногда жила хорошо, чаще – средне, иногда совсем плохо.

Мужчины… Они были, Миша. Красивые и не очень, богатые и бедные. Но никто из них не затронул той струны, которую называют «любовью». Не было этого, совсем. Страсть была, а любви – не было, не было у меня любви.

Я закончила заочно институт, сменила еще несколько работ, купила квартиру. Мама к тому времени уже умерла, как и бабушка, так что я осталась одна – против всего мира.

И началась рутина – работа, дом, работа, дом, работа… Отдых? Но у меня не было ни подруг, ни друзей. Везде, в каждом, я видела предателя, которому нужны или мои деньги, или моя квартира.

Коллеги? Собачья свора и серпентарий в одном флаконе. Каждый готов продать другого за надбавку в сто евро от начальства, каждый подсиживает другого, каждый… А, чёрт, пошли они все!

Оля вылила остатки коньяку в бокал и залпом выпила.