Преодолевая конец света

Она сидела и думала, что свет здесь довольно мрачный. А ещё она хотела снять пальто, алкоголь разгорячил её.

Она вдруг вспомнила Тин Юна. Он окружал её заботой более двух лет учёбы в университете. Невысокий, неказистый, хотя он отличался эрудицией и, казалось, жил только книгами. У него не было будущего, если только стать профессором в университете или что-то вроде того.

Она вдруг выпалила:

– Завтра начало слушаний в восемь, пожалуй, нам хватит пить и нужно ещё раз обдумать и просмотреть дело.

Услышав её слова, все за столом обменялись растерянными взглядами. Она поняла по их лицам, что их связывает какая-то договорённость, похоже, помочь команиру Чхэну влюбить её в себя. Хотя какая разница, он женатый мужчина. Цин Ни, не взирая на общие уговоры, настояла на том, что ей пора идти. Командир Чхэн предложил «подбросить» её, она, взглянув на его раскрасневшееся лицо, сказала:

– Вы прилично выпили, разве можно водить машину в таком состоянии?

– Да ничего страшного, во-первых, мы же полицейские должностные лица, а во-вторых, у меня друзей полно.

Договорив, они сели в его бело-голубую машину. Она сидела рядом и слышала его сильное сердцебиение.

Командир Чхэн вёл машину в помутнённом состоянии. Цин Ни снимала квартиру вместе с двумя девчонками-студентками, прямо в том жилом микрорайоне, что виделся впереди. Но она не хотела, чтоб кто-то из соседей его увидел не только потому, что он был гораздо старше, но ещё и потому, что он её вообще никак не интересовал. Чхэн крутил руль и, возбуждённо глядя на Цин Ни, рассказывал о том, какая у него несчастная семья. Он рассказал, что у них с женой брак по договоренности, родители настояли, нет друг к другу никаких чувств, а расстаться не могут, ребёнку всего тринадцать лет. В процессе разговора он положил свою руку на руку Цин Ни, она полминуты потерпела, но потом легонько вытащила её. Они въехали на территорию жилых домов, и дверь автоматически открылась, однако Цин Ни быстро выпрыгнула из машины, изящно помахала рукой и направилась к своему дому.

– У тебя нет времени? – спросил её Джан.

– Не-а, я уже связывалась с командиром Чхэном.

Она хоть и была практиканткой и понимала, что должна следовать указаниям Джана, но, с другой стороны, знала, что нет необходимости идти в полицейский участок подгонять их, у них есть свои жёсткие правила, если полиция превысит срок, то у них уже будут неприятности с прокуратурой.

Цин Ни припарковала велосипед около входа. Коридор здания по-прежнему был захламлён. На проходных стояли четыре человека, увидев её, они выпрямились, будто увидели командира. Это заставило её слегка расслабиться, но в то же время она начала переживать. Один паренёк, одетый в чёрную униформу, державший в руках книгу «Конец света», кивнул ей и достал телефон, чтобы сделать звонок. Остальные три привстали, чтобы уступить ей место, налили чаю, вытерли стол и достали фрукты, будто она была важным гостем.

Каждый раз, сталкивая с трудностями, она смотрела на себя в зеркало, и уверенность тут же возвращалась к ней. Полиция никогда себя так не вела, а тут даже снискала уважение от неё, разве не потому, что их командир влюбился в неё? Пока она сидела и оглядывалась по сторонам, вошёл круглолицый полный человек, он был не похож на всех остальных, с каменным лицом, он взглянул на Цин Ни и что-то пробурчал остальным парням.

Спустя десять минут вернулся командир Чхэн.

Он покрылся румянцем и с блеском в глазах сказал:

– О-о, это ты, ты пришла? Заходи, добро пожаловать. У тебя какое-то дело?

– Да, но ничего такого. Это насчёт Тэму, я хотела спросить, когда вы дополните материал и уже передадите его дальше?

– Ну, как ты скажешь, так и будет, – ответил он.

– Я решаю? – Цин Ни приятно удивилась, но в то же время она не хотела оставаться в долгу. – Командир Чхэн, раз вы не будете дополнять дело, значит, уже можно отправить его в прокуратуру?

– Да-а, а что там дополнять-то? Протокол ведь уже составлен.

– Эй, разве ты вчера не говорил, что нужно ещё несколько дней протянуть? – обратился один из них к командиру. – Командир Чхэн, несколько дней назад приходил командир Ли, требовал всё тщательно ещё раз проверить.

– Ой, да без разницы, я был командиром батальона, несколько сотен человек при мне, думаешь я жизни не видывал? – командир зло уставился на этого парня, а он бросил свирепый взгляд на Цин Ни и вышел из комнаты.

Командир Чхэн, дождавшись пока остальные покинут комнату, прошептал:

– Этот паренёк – заместитель командира, этот, твою мать, придурок несколько дней походил в полицейскую академию, зато нос задрал как не знаю что.

– Ван, мы хотя и не местные, но тоже не лишены связей, у меня товарищей и родственников в государственных органах полно, так что нам здесь некого бояться. – Посмотрел он на Цин Ни.

– Командир Чхэн, вы к тому же авторитетный человек, это тоже в какой-то мере заставляет всех их слушаться вас, – польстила ему Цин Ни.

– Да ну, они все мне как братья, мы с ребятками все честны друг перед другом, это тоже помогает раскрывать преступления, к тому же есть у нас тут следаки, если кто-то что-то натворил, все сразу в курсе.

– Ну а что, что насчёт этого дела?

– А-а, да там без проблем, не переживай.

Чхэн тут же отправил человека, чтобы он передал дело в прокуратуру.

После того, как дело было сделано, Чхэн пригласил Цин Ни покушать, она согласилась.

В районе, где работал Чхэн, находился четырёхзвёздочный отель «Дальний рейс», довольно известный в городе.

Чхэн был за рулем «Кадиллака», он подержал для Цин Ни дверь, когда они заходили в гостиницу. Девушка проводила их до лифта, ресторан был на четвёртом этаже. Их встретил хозяин, глава совета директоров.

Цин Ни была смекалистой, взглянув, она сразу поняла, что командир Чхэн заранее подготовил банкет. Но как и почему хозяин гостиницы и ресторана выказывает такое почтение командиру Чхэну? Хотя неважно, она пришла отдыхать.

Она обомлела. Огромный президентский номер, о котором она слышала, но никогда не видела, широченная кровать с атласными одеялами.

Она вспомнила, что было вчера. Они выпили больше десяти бутылок водки, Повиновение лучше вежливости, и она пила вместе со всеми, чокаясь с каждым. И хотя вино было не слишком крепким, она поразила всех своей способностью пить.

Она проснулась и обнаружила рядом с собой мужчину, подсознательно она не была удивлена этому. Она этого не хотела, поскольку не было любви, а если нет любви, то какой смысл. Командир хотел её поцеловать, но она прикрыла лицо, в её понимании целоваться – это большее проявление любви, нежели просто переспать. Цин Ни умылась, почистила зубы, и они спустились в кафе. Официант пронёс поднос с фруктами, и она поняла, что её тошнит и ничего она не хочет. Ей никогда не было так тягостно.

Она собралась дойти до туалетной комнаты умыться, но ей пришлось собрать все силы, чтобы не упасть от головокружения. Шатаясь, она добралась до туалета. Цин Ни стояла, ухватившись за каменную стену, в животе были рвотные позывы, хотя он был пуст, сердце бешено колотилось. Она чувствовала, будто готова умереть да уже и хотела этого.

Цин Ни представить себе не могла, что она может так напиться. Кое-как добралась до президентского номера, внутри был беспорядок, её тошнило от всего в комнате, даже её любимые гвоздики резали ей глаза. Она мечтала растерзать все эти вещи. Она подумала о Тин Юне, о Лью Цзюне и о том, бывшем, из её городка, почувствовала дикое угнетение и разрыдалась.

Вошёл Чхэн, увидев её плачущей, он перепугался:

– Что случилось, дорогая?

– Ты принудил меня…

– Я-я… я…

– Ты воспользовался тем, что я напилась, потеряла сознание и сделал это.

– Цин Ни, я люблю тебя, – он шлёпнулся перед ней на колени. – Это было не потому, что она обвинила его в насильственных действиях, а потому, что он действительно её любил.

– Поднимись с колен.

– Давай так, ты подождёшь несколько месяцев, я разведусь со своей женой и ты выйдешь за меня.

Она была тронута его поведением, но сказала:

– Я не об этом. Не нужно такого со мной делать, я вообще-то адвокат. – Она чуть засмущалась на это фразе, ведь на деле ещё не сдала экзамен. – Давай так, ты мне – старший брат, я тебе – сестра.

– Но я люблю тебя и хочу взять в жёны.

– Всё, ни слова больше. Мне надо идти. Первым делом нужно было купить в аптеке противозачаточные.

Тяжёлыми шагами она шла в адвокатскую контору, голова пухла, в груди была ноющая боль, будто что-то покалывало. Джан сидел там, читал книгу. Он смеясь сказал:

– Документы уже передали в прокуратуру, не нужно никуда идти, я только что связался с полицией.

Услышав это, она еле сдержала слезы:

– И ещё, наш председатель искал тебя, наверное, у него какое-то дело.

Она открыла дверь, председатель Ван, как обычно, развалился на стуле.

– Цин Ни Ван, ты последние несколько дней была сильно занята?

– Мы ведём дело с господином Джаном.

– Вы хорошо знакомы? – он вцепился своими пухлыми пальцами в поручни стула.

– До этого не были знакомы, но после того, как я попала в адвокатскую контору и увидела, что он хорошо работает, я захотела учиться у него.

– А, понятно. А ты много пьёшь алкоголя?

– Нет, иногда пью, но немного.

– А напивалась когда-нибудь?

– Никогда.

Его слова кольнули её снова, будто сочилась кровь. Она волновалась, потому что понимала, какое отношение обычно к пьющим девушкам. Ещё она поняла, что не надо было вообще признавать, что она выпивает. Несмотря на то, что она и председатель оба приехали из далёкого места, отличий между ними было много, он ей не нравился. Люди его возраста имели другие представления, резко отличающиеся от представлений молодёжи. А ещё такие люди говорили одно, а делали совершенно другое. Ещё председатель любил пошло шутить, особенно в адрес женщин. Сначала до войны он был крестьянином, потом, после демобилизации, стал работать в уездном управлении юстиций, затем основал свою контору.

Цин Ни хоть и была провинциалка, но не любила таких же провинциальных людей. Она поэтому и вырвалась из своей глуши, чтобы не видеть эту бедность и ограниченность людей. Если бы она хоть раз оценила их по достоинству, у неё не было бы причин уезжать. В её глазах председатель Ван имел грузные кости с Хуанхэ, не говорил на путунхуа, не окончил старшую школу, он сидел без дела, скинув обувь и болтал ногами, как обычный рядовой работник. Он просто напросто был пронырой по натуре, все знали его тёмные делишки, но сейчас такие люди пользуются популярностью в обществе.

Учителя говорили им, юрист – это продукт западной системы, демократического режима, юриспруденция существует только в обществе, в котором царит законодательство. Традиционный китайский юрист из истории и современный юрист не имеют ничего общего. В общем, она думала, что председатель Ван не идеальный человек и специалист, но он так или иначе соответствует этому обществу.

Цин Ни знала его скрытое намерение.

Она вышла из его кабинета и подошла к столику, стоявшему рядом. Фиалка, которая росла там, в горшке, засохла, видимо, никто её не поливал. Эту фиалку, подарок Лью Цзюня, она привезла из Пекина, чтобы поставить у себя в общежитии. Его нежная забота и вечно краснеющие щеки! Интересно, он до сих пор думает обо мне?

Она никогда ни о чём не сожалела, потому что все решения принимала, тщательно обдумав, без тени легкомыслия. Она порвала всякую связь и с Тин Юном, и с Лью Цзюнем, но телефон её звонил каждый день, она верила в телепатию, стоит только подумать об одном из них, и он тоже подумает в ответ. В университете стоило ей только подумать про Тин Юна, как он, несмотря на дождь, прибегал из своего мужского общежития к ней. В то же время она верила, что этот секрет нельзя никому раскрывать, иначе перестанет работать или, что ещё хуже, вызовет плохие последствия.

Как-то раз она хотела попросить Лью Цзюня вместе с ней поехать прогуляться на Бадалин (участок Великой китайской стены). Она подумала о нём несколько раз, и после обеда он пришёл к ней в общежитие. Горы вокруг произвели на неё неизгладимое впечатление, она чувствовала себя по-особенному, и настроение было приподнятым, она сказала об этом ему и в итоге, спускаясь с горы, подвернула ногу. Лодыжка посинела, только через два с лишним месяца окончательно поправилась.

Она стояла, окаменев, перед фиалкой и тут же зазвонил телефон, это был Лью Цзюнь. Она сказала ему пару слов, а потом, выйдя из конторы, позвонила из телефонной будки. Она больше всего остерегалась их с Тин Юном звонков, чтобы не возбудить все воспоминания прошлого, а особенно после того, что с ней случилось несколько дней назад. Но сейчас это всё – просто воспоминания, время всё разрешило. Она услышала его убитый тоскующий голос, и слезы сами потекли по щекам, у неё самой на сердце был рубец от всех этих тёплых воспоминаний.

Если бы она с самого начала осела в большом городе, возможно, спустя время, она бы согласилась выйти замуж за Лью Цзюня. Хотя нет, она бы не смогла выйти замуж за человека, которого не любила и идеалы которого не совпадали с её. У неё были свои требования ко всему, что окружает; если бы их не было, она так и осталась бы в своём городишке.

В пять часов вечера Цин Ни позвонил председатель уездной конторы города А. Его звали председатель Хун. Он сообщил о приезде начальника Бая.

Начальник уезда Бай тоже был толстопузым, краснощёким, с короткими жирненькими непропорциональными руками. Местом его прописки был северо-восток Китая, его отец раньше тоже был начальником этого уезда. Теперь он продолжал дело отца, заняв его место.

Начальник Бай часто приезжал на встречи в город А, с тех пор как он познакомился с Цин Ни, всегда звал её на подобные мероприятия. В уездном городке все быстро узнали о её существовании. И хотя он был работником орготдела, даже его секретарь не часто его видел, оставалось только запугивать простых работников байками о нём. Цин Ни знала, что несмотря на то, что она общается с этими чиновниками, у неё самой нет никакой власти, и эти связи – самые ненадёжные. Она была красива, молода, никогда не отказывалась с ними выпить. Но если все эти преимущества утратить, то она вернётся в самое начало.

Она, глядя сквозь большой поток людей, вышла из такси.

На улице уже смеркалось, фонари города и неоновые лампы слились воедино. Чего тут только не было: сычуаньская кухня, маньчжурская кухня, кантонская и хунаньская, а также куча мелких магазинчиков. Больше всего бросался в глаза Макдональдс, и хотя люди знали, что есть картошку фри вредно для здоровья, народу всегда было набито битком. Во время учёбы в Пекине, что Лью Цзюнь, что Тин Юн всё время приглашали её поесть пиццу в Pizza Hut, Макдональдс всегда был полон.

Сегодня начальник уезда Бай снова заказал тот четырёхзвёздочный отель, он питал страсть к большим зданиям и каждый раз, приезжая по делам, жил и питался именно здесь.

Цин Ни не нравился Бай, она считала его хитрым и развратным, он будто был хамелеоном. Как-то раз Хун, прищурив глаза, сказал ей:

– Цин Ни, начальник Бай хоть и наш начальник, но человек он странный. Все в его семье принадлежат китайской национальности, однако, съездив в Монголию, стали причислять себя к ним, да ещё и говорят на монгольском чуть-чуть, – скрутив руки трубочкой говорил он ей. – Хотя, надо сказать, он тебя уважает, он мне это напрямую сказал как-то, когда мы пили, а ты знаешь, что пьяные люди – самые честные люди.

Она не любила и председателя Хуна, считала его подхалимом, однако признавала, что такие люди сейчас популярны в обществе и везде могут сбалансировать отношения. Он был выдвинут предыдущим начальником уезда Лао Ма, но они с начальником Бай были заклятыми врагами, ибо Бай сместил Ма. Но председатель Хун не падал духом, он купил вино и пошёл в гости к Баю, впоследствии снискав его доверие.

Для председателя Хуна самым сложным было открывать Всекитайское собрание народных представителей.

Те двое были депутатами ВСНП, они всегда прилетали на собрания, у Хуна от этого по спине тёк пот и тряслись руки, он улыбнулся одному из них, а тот лишь скривил рот. Хун быстро перевёл улыбку в кашель. Цин Ни стояла за председателем Хуном. Почувствовав на себе взгляды обоих начальников уезда, Цин Ни стало неловко. Потому что это были нежные взгляды, будто она была им невеста.

Оба начальника уезда сели в один «Кадиллак», вежливо стараясь уступить друг другу место, однако только сев, начали хамить друг другу.

Машина остановилась на парковке перед гранд-отелем. Вокруг были лишь дорогие машины, несколько охранников умело дирижировали процессом расстановки машин.

Ресторан располагался на втором этаже, перед ним был огромный зал, способный вместить несколько сотен человек. Официантки были одеты в сверкающие пёстрые монгольские платья. Места здесь нужно было заказывать, иначе просто не попадёшь.

Начальник Бай втянул свой живот и держался так, будто вокруг никого не было. За столом он всегда занимал место главного гостя, некоторые думали, что это подчёркивает его более высокое положение, некоторые считали, что таким образом выделяется тот, кто оплачивает.

Увидев её, Бай сказал:

– Цин Ни, садись вот сюда, рядом со мной.

– Дядюшка Бай, я сяду рядом с председателем Хуном.

– Эй, опять дядюшка? Называй лучше тогда братец Бай.

– Хорошо, как скажите, – Цин Ни смеясь села по левую руку от него.

После того, как произошёл тот случай с командиром Чхэном, она, перед тем как выпить, предупреждала себя не перебрать. Конечно, сейчас она с командиром по-прежнему поддерживает хорошие отношения, но не об этом речь.

Они сидели в отдельной vip-комнате, каждая деталь здесь была роскошной, особенно написанная маслом картина, висевшая за Баем. В её глазах Бай был деревенщиной, который не видел мир, несмотря на то положение, которое он занимал.

Столовые приборы были позолоченными. Говорят, в этом ресторане за позолоченные комплекты нужно оставлять залог. В остальных залах этого ресторана тоже золотисто-жёлтые приборы, но подделка. Бай думал, кого ещё из крупных гостей позвать, но так и не надумал. Председатель Хун сидел довольный с красной физиономией, Он всегда имел такой вид, когда приезжал начальник, главным было – не столкнуться с бывшим председателем Ма и вечер удался.

Сколько лет вообще Хун был председателем? За счёт чего он так улучшил свои условия: жил в престижном особняке, а его жена ездила на «Фольксвагене». Каким образом этому толстяку удалось попасть в Пекинскую аристократическую школу? Она ломала голову и поняла его секрет: он выписывал чеки на подобные встречи гостей. Чек был на пять тысяч юаней, а поели гости на пятьсот юаней, а значит, начальник Бай был его крышей и прикрывал. Бай шутил над Хуном, но не позволял это делать другим. Она думала, сколько же денег он получит за сегодняшний день.

Хун листал меню, и она обратила внимание на то, сколько же у него золота на пальцах, не менее тридцати граммов.

– Господин Хун, когда партийные кадры носят столько золота на пальцах, разве не бросается в глаза?

Он надавил на её руку, заставив сесть и сказал:

– Это подарок тестя, не имеет ничего общего с партией.

– Ваш тесть? Разве он не бывший кадровый работник на пенсии? С вот этой странной подписью?

– Это прозвище жены, – ответил он.

Начальник Бай, после того как сменил свою национальность, выучил чуть-чуть монгольский и знал, что это подпись означает «подсолнух». Его жена не злилась, когда её так называли, она просто не знала смысл и историю. Все подсмеивались над ней, а Цин Ни была рада, поскольку у них никогда не складывались отношения. Как только председатель Хун приближался к Цин Ни, она тут же корчила недовольное лицо.

Полседьмого пришли ещё два гостя: начальник управления департамента планирования Джань, а второй – заместитель министра госсовета Ли. Увидев их, Цин Ни поняла, что они пришли не по делу, а просто как хорошие друзья.

Затем подошёл секретарь парткома уезда Шао. Секретарь Шао любил себя показать, но его способ несколько отличался от общепринятых, он обычно рассказывал наизусть популярные стихи. Это был четвёртый раз, когда они пересеклись с Цин Ни.

Гость уселся за стол, и начальник Бай начал свою речь:

– Господа, сегодня мы здесь собрались без посторонних людей. Цин Ни, вы друг друга уже видели. Цин Ни – наша красавица и к тому же умница, выпускница Китайского университета политики и права. Секретарь Шао, вы ведь знакомы? Знакомы, ну, отлично. Нет никакой причины и темы обсуждения, кроме как выпивать и наслаждаться вечером. Я хочу с каждым чокнуться бокалом, и с этими словами он поднёс бокал к Цин Ни:

– За красивых дам!

Цин Ни снова вспомнила случай с командиром Чхэном, однако выпила свой бокал.

Следующим на очереди был министр госсовета Ли, человек маленького роста, на вид застенчивый, однако говорил он уверенно и размеренно. Он обратился к ней и сказал, что если она хочет вернуться домой и там работать, он всеми силами будет ей помогать и содействовать. Секретарь Шао снова вставил какой-то стих, и Цин Ни обнаруживал, что в прошлый раз репертуар был точь-в-точь. Дошёл черёд до Цин Ни, и она, не раздумывая, сказала, что заинтересована работой уездного представительства. Председатель Хун искоса взглянул на неё, по его спине катились капли пота. Секретарь-поэт заметил напряжённость ситуации и сказал:

– Вот и славно, тогда приходи в контору, займёшь какую-нибудь должность, а председатель Хун может вполне вернуться на предыдущее место работы и принести там много пользы, ах-ах.

– Секретарь Шао, я присматривал за вами и вашей семьёй много лет, у вас есть какие-то недовольства? Раз вы так стремитесь передать мои функции. Свою работу я всегда делал добросовестно. – Хун чуть ли не бил себя в грудь.

Цин Ни и подумать не могла, что одна её фраза вызовет такую бурную реакцию. Однако, благодаря этой ситуации, она убедилась, что председатель Хун, во-первых, не умеет себя культурно вести, во-вторых, всегда заискивает перед другими.

И тут её осенила блестящая идея:

– Господин Хун, девушка, вроде меня, хотела бы поработать у вас, можно ли мне быть вашей помощницей?

– Господа, хотел вам сказать хорошую новость, несколько дней назад начальник Ци искал меня, чтобы обсудить одну вещь, – встал начальник Бай и на полном серьёзе обратился к Ли: – Вы, наверное, уже в курсе? – Ли улыбнулся и покачал головой в знак согласия. – Действительно, хорошая новость, касается всех высших руководителей. Последние несколько лет экономика нашего уезда стремительно развивалась, особенно мы преуспели в привлечении новых инвесторов. К тому же, на территории уезда осталась зона экономического развития государственного значения. Так вот, к чему я, начальник Ци желал, чтобы я остался на второй срок, – сказал Бай, и все собравшиеся встали. – Тем не менее нужно провести голосование во Всекитайской партии народных представителей – ВСНП.

– А вы не думаете, что Ма попробует вас сместить? – тревожно спросил поэт, на время отвлёкшись от своих стихов.

– Ма? Да он бывший председатель и к тому же мой хороший друг, вы думаете, он что-то сможет сделать?

Цин Ни знала, что они с Ма заклятые враги. При встрече они не говорили друг другу ни слова, а как только выпадал шанс, старались друг друга выставить в плохом свете.

На столе уже стояло восемь опустошённых бутылок вина, Цин Ни почувствовала, что пьянеет, в это время официант принёс ещё и пиво. Цин Ни боялась предыдущего плачевного опыта, поэтому предпринимала всё, чтобы не опьянеть: сходила два раза в туалет и пила много воды.

Вернувшись из туалета, она вошла в комнату, которая была вся в дыму, каждый из гостей поменял свои места, и уже никто не обращал внимания на этикет и приличия. Один только председатель Хун сохранял в глазах признаки разума, он сидел, покачиваясь в такт музыке. Секретарь Шао рассказывал Ли свои стихи, председатель Бай сидел неподвижно, увидев Цин Ни, попросил её подойти.

Она тряхнула головой, подумав о том, что нужно сохранять благоразумие. Она была к нему любезна и понимала, что если он и вправду останется ещё на один срок, то лучше не портить отношение, ибо её семья живёт в уезде, особенно это касается двух братьев и сестры.

У Цин Ни перепутались все мысли, она как будто потеряла способность рассудительно мыслить, какое-то ничем не объяснимое чувство бескрайней и нескончаемой тоски охватило её.

Вчера ей позвонил Лю Цзюнь и около десяти минут молчал, всхлипывая в трубку.

Сегодня утром она проснулась поздно, почти в девять часов, потому что вчера сон долго не шёл к ней. Не успев нормально позавтракать, она побежала в адвокатскую контору на работу. Как только она села за рабочее место, раздался звонок, и Цин Ни не раздумывая сняла трубку. Судя по диалекту, который доносился из телефона, ей звонил командир Чхэн. Он, преисполненный радости, пригласил Цин Ни на ужин, но она, вспомнив ситуацию, которая произошла в прошлый раз, почувствовала себя подавленной, к тому же её очень сильно раздражала хэнаньская брань его жены. Поэтому она отказалась от ужина, объяснив отказ тем, что с утра у неё совещание, а после обеда деловые банкеты, и совсем нет времени, чтобы встретиться с ним. Командир Чхэн начал занудно поучать: