Любовь как лекарство

– Он ушёл больше двух лет назад и живёт своей жизнью. Какая разница, что он думает о вас? Возможно, он о вас вообще не думает. Гораздо важнее, что вы сами думаете о себе и как вы себя в связи с этим чувствуете.

– Мне не нравится, совсем не нравится то, что я думаю о себе. Я старый, ненужный, использованный хлам.

– Ольга, в вашей жизни есть человек, которого бросил любимый? – Нелли не теряла надежду.

Повисло долгое молчание.

– Да, мою соседку бросил муж, правда, это было давно. Она очень переживала.

– Как вы полагаете, эта ваша соседка действительно недостойна любви?

Ольга заулыбалась и замахала руками:

– Ну что вы, она очень хороший человек, просто замечательный и, конечно, достойна любви.

– Выходит, он плохой?

– Ничего не выходит, и он был милым, спокойным. Он тоже был хорошим. Они, наверно, не подходили друг другу.

– Можете ли вы допустить мысль, что хорошие и правильные, добрые и умные могут быть отвергнуты любимыми?

– Думаю, да, – неуверенный ответ.

– Что вы сейчас чувствуете?

– Возможно, я заблуждалась. Голова тяжёлая. Не знаю.

«Не знаю». Клиентка сопротивляется, не хочет принимать новую идею, но и настаивать на старой уже неприемлемо.

– Я всё же хочу, чтобы он думал обо мне, вспоминал меня, или даже скучал по мне. – Ольга плотно поджала губы.

– Как вы думаете, насколько ваши фантазии реалистичны? – Клиентка молчала. – Вы не можете повлиять на это. Вы не можете управлять мыслями другого человека. Но вы можете изменить себя, а не других.

Когда человек страдает, у окружающих и у психолога, в том числе, может возникнуть желание опекать, утешать, избавить от забот. Забота и поддержка, конечно, нужны, но если человек получит вторичную выгоду в виде особых слишком бережных отношений, так называемый спасительный костыль, то вместо ожидаемого улучшения процесс может превратится в хронический. Необходимо поддерживать, а не взваливать его проблемы на себя. Человек должен продолжать нести ответственность за свою жизнь. Психолог помогает избавляться от навязчивых идей, облегчая переживания.

В следующий раз Ольга подпирала стену у двери приёмной. Она пришла на двадцать минут раньше запланированного времени. Увидев Нелли, идущую по коридору, она сделала шаг навстречу, но тут же остановилась в нерешительности. Сегодня она выглядела неуверенной и робкой.

– Я пришла раньше, – вяло начала она.

– Доброе утро, Ольга. Дождитесь, пожалуйста, назначенного времени и входите.

Нелли Георгиевна спокойно прошествовала в свой кабинет и начала стандартную процедуру – подготовку к длинному рабочему дню. Она чуть слышно включила Шопена и занялась ежедневником и утренним кофе.

Ольга бесшумно вошла, она была уставшая и измученная.

– Я не спала всю ночь, и две предыдущие ночи тоже, ждала этой встречи, а вы даже не удосужились принять меня раньше.

– Что это для вас? Какие чувства это у вас вызвало, поделитесь?

– Вы такая же, как все. Как мои подруги, как мой бывший муж. Вам наплевать, что голова моя разваливается на части, тело болит, как если бы меня били.

– Ольга, мы здесь как раз и пытаемся разобраться с вашей болью, – участливо отозвалась Нелли, – не сочтите за бестактность, но я напомню вам о нашей договорённости работать в конкретном месте и в определённое время. Если мы начнём нарушать этот контракт, мы повергнем себя в состояние хаоса, что было бы крайне нежелательно. Я со своей стороны соблюдаю все условия этой договорённости. Вы работаете с одним психологом, со мной, в то время как я работаю со многими клиентами. Если мы не будем соблюдать границы, качество терапии может пострадать больше, чем это может показаться на первый взгляд.

Ольга обиженно отвернулась и уставилась в окно. Американский психотерапевт Ялом говорил: «Каждый человек должен понимать, что он может получить от психотерапии, но также он должен понимать, чего он получить не может, и это гораздо важнее».

– Я решила позвонить ему и попросить вернуться ко мне. Как вам моё решение?

– Это уже решение, или это только мысль?

– Я думала об этом три ночи. Скорее это мысль, но я не намерена от неё отступать.

– Возможно, эта мысль рождена в отчаянии? Как вы думаете?

– Я хочу, чтобы он вернулся и любил меня. Всё-таки я родила ему двоих детей, это нельзя вычеркнуть. Все знакомые на моей стороне, все сочувствуют мне, а он не прав.

Заполнить внутреннюю пустоту другим человеком, стремление завладеть его любовью превращается в сверхценную идею, навязчивую цель существования. Кроме того, типичное «тоннельное мышление» не позволяет видеть выход из сложившейся ситуации и рождает нереалистичные фантазии и желания.

– Ольга, вы думали когда-нибудь о том, что любовь свободная птица, она не живёт в неволе. Любви нет никакого дела до общественного мнения и норм морали.

– Вы что, его защищаете, что ли? Я вам плачу деньги, а результата нет. Мои походы к вам усиливают мою боль, не уверена, что я этого хочу.

О чём это она? Возможно, она решила прервать терапию? Нелли была в отчаянии. Доводы, не проникающие глубоко, не приносят заметных изменений. Только глубокое погружение в новую мысль помогает хоть как-то принять её. У Ольги мощное сопротивление. Она живёт только прошлым. Её внутренний мир целиком состоит из прошлых переживаний. В нём не осталось места для новых впечатлений, новых рассуждений и свежих и реальных планов. Перевёрнута линия времени, прошлое, как ни парадоксально, видится в будущем, а реального будущего как бы не существует, или оно не имеет значения.

Нелли молчала, она научилась молчать.

– Я много разговариваю с ним. Иногда мирно, но по большей части это споры и обиды, где хочется все перечеркнуть и досказать недосказанное. Я таскаю его повсюду за собой, чтобы разговаривать с ним.

– Если я вас верно услышала, то ваш бывший муж эмоционально продолжает присутствовать рядом с вами, и вы не переставая ведете с ним внутренний диалог, таким образом окунаясь в боль снова и снова.

Ольга утвердительно кивнула, и мрачная складка мелькнула на ее лбу.

Это похоже на разговор с внутренним двойником, ввиду того, что он ведется с вымышленным, а не реальным человеком. Она как бы мысленно сохраняет отношения. Скорее всего, этот двойник имеет существенные отличия от оригинала, но она этого может не замечать.

– Этого человека нет рядом с вами, но он навязчиво присутствует в ваших переживаниях, точнее было бы сказать, что вы сами удерживаете его около себя. Ольга, ваша задача попытаться перевести эти отношения в категорию «воспоминания без будущего».

– Мне кажется, если бы мы с ним встретились, отношения были бы возможны.

Нелли удивлённо вскинула брови.

– Ну, хорошо, давайте пофантазируем, – предложила она, – иногда это бывает очень кстати. Я признаюсь, не любительница расстановок и ролевых игр, но, возможно сейчас нам это пригодится. Итак, представим, как могла бы выглядеть ваша встреча? Вы думали об этом?

– Да, довольно часто, – Ольга ожила и воодушевилась.

– Как это могло бы быть? Попытайтесь представить: я – это вы, а вы сами соответственно – ваш муж. Готовы? Начинаем.

Женщины придвинулись ближе друг к другу. Ольга села, по-мужски, широко расставив ноги, потерев нос и поправив воображаемые очки, затем сцепила руки в замок и начала.

– Здравствуй, Лёля, я пришёл тебе сказать, что ты прекрасная женщина, очень светлая и образованная. Мы пережили вместе много счастливых дней. Когда-то я любил тебя и гордился тобой, ты была не такая, как все. Ты была лучшая. Я обожаю наших детей и благодарен тебе за них, но я встретил другую женщину, Анну, и понял, что не в состоянии от неё отказаться, даже ради вас всех. Я понял, она – моя жизнь. Я пытался бороться с собой, и никому не причинять боли, но не причинять никому – это значит мучить всех. Сейчас несчастна только ты, прежде несчастны были мы все. Мне жаль, что так вышло.

Ольга в ужасе замолчала. Она тяжело дышала, лицо превратилось в жалкую гримасу и сразу пожелтело, на шее и руках вздулись вены. Слова, вложенные в уста бывшего мужа, потрясли её. Тяжёлая картина реальности накрыла с головой. Обе женщины долго молчали.

– Что вы думаете по этому поводу? – наконец спросила Нелли.

– Оказывается я просто дура, нежелающая принимать очевидность, – медленно, нараспев выговорила Ольга. Повисла пауза.

– Я ошеломлена. Я не ожидала этого. Как маленький ребёнок, я просила свой кусок пирога, думая только о себе. Я думала только о своих чувствах, о своих правах на него. Мне не приходило в голову, что он тоже имеет права на свою собственную жизнь. Сейчас я вспомнила слова одной писательницы: «Человек любит, а потом он больше не любит». Я просила его у жизни, у него самого, как дети просят шоколадку, дайте мне её, потому что я её хочу больше других, я не учитывала его желания.

– Оля, что вы сейчас чувствуете?

– Тяжесть. Мне показалось, я должна его отпустить. Не уверена, что у меня это получится. Надо побыть с этой мыслью, привыкнуть к ней.

В следующее посещение Ольга выглядела еще хуже. Сказать, что она была сильно подавлена, – все равно что не сказать ничего. Казалось, её закопали живьём на несколько дней, а затем отрыли и привели в кабинет. Она долго молчала, но, когда заговорила, речь её была спокойной и связной.

– Я не мылась несколько дней… не хочется. Я должна справиться с этим, но как, не знаю.

– Оля, вы молодец, вы держитесь. Это нормальная реакция психики на ненормальную ситуацию, – успокоила клиентку Нелли, отправляя ей небольшой позитивный посыл.

Человека успокаивает, когда ему говорят, что его реакция вполне естественна. Всё правильно, и он справляется. Нетерапевтично произносить «бывает и хуже» или «и не такое бывает» – подобные фразы воспринимаются человеком, как оскорбление и непонимание, усиливая сопротивление.

– Мне плохо.

– Попробуйте рассказать.

– Я хожу по краю пропасти в дождливую погоду, в скользких ботинках. Мне хочется отойти от этой бездны, но она притягивает, она зовет с ней слиться. Надо набраться сил и убежать от этой пропасти и от предчувствия гибели.

– Куда вы побежите?

– В безопасный мир, пусть не настоящий, пусть вымышленный, но безопасный. Я оказалась беззащитна перед страхом и болью. Я в пустоте, утрачено доверие к самой себе, своей силе, интуиции, к собственному достоинству. Мои внутренние запросы упали до излишне скромного уровня. Во мне разрастается неуверенность и отчаяние, внутри как будто звучит ощущение гибели, приближение которой очевидно, и я не смогу справиться. Я словно испортилась.

Ольга опустошила упаковку салфеток, слезы текли, не останавливаясь. Она замолчала.

– Зачем я сюда хожу?

– Попробуйте сами ответить.

– Я думаю, что мой приход к вам – это сознательное сопротивление гибели, возможность обрести разум и силу. Это место сопротивления порчи. Я вывалялась в помоях, и мне необходима гигиена духа.

– Оля, вернитесь к своим страхам, расскажите о них.

– Странно, но я не знаю, чего боюсь.

– Страшит и пугает то, что не имеет названия. Но если попытаться выразить словами свои страхи, подробно их описать, дать им название, напряжение несколько ослабевает.

– Не знаю, как жить одной, я привыкла жить в браке. Пусть он меня давно разлюбил, но он был рядом, было о ком заботится. Одной в квартире тошно, непривычно.

– Вас пугает жизнь после него. А была ли жизнь до него?

– Что-то было.

– Расскажите об этом, что было в этой жизни?

Ольга собиралась с мыслями долго, не могла начать.

– Я ведь закончила Академию Художеств. Художник я, станковой, масляной и темперной живописи. Позже училась церковно-исторической. Сейчас мне кажется, что это всё не про меня. Это было с другим человеком, в другой жизни, а я всегда оставалась домашней квашнёй, которая терпит оскорбления.

– Академия Художеств?

– Когда я смотрю назад, мне кажется, годы учёбы были лучшими в моей жизни. Всегда смех, веселье, радость без причин. Юности не нужны причины для радости. Вокруг легко порхало вдохновение, садясь к каждому на плечо, и озаряло лица, молодые, счастливые. Учиться было интересно. У меня получалось: и цвет, и завершённость в холсте. Вообще-то я с детства любила рисовать, несколько лет ходила в художественную школу. В Академию поступала три года подряд. Не брали. А когда поступила, чувствовала себя победителем, казалось, весь мир у моих ног, и теперь всё в жизни будет так, как я захочу. А он меня сломал и выбросил…

– Не останавливайтесь.

– Чего мы там только не изучали: и анатомию, и историю искусств, и иконографию, и библейские сюжеты, и спецхимию даже. Когда занимаешься любимым делом, жизнь окрашена другими красками, палитра шире. Вы согласны?

Нелли согласно покивала, уж она-то знала, как никто, что значит быть на своём месте и заниматься тем, что нравится.

– Муж никогда не придавал значения тому, что я художник. Как будто даже стеснялся, что я более образована, чем он. А я старалась ему угодить, и не выпячивалась. Мне вот сейчас мысль в голову пришла: это не он меня уничтожил, а я сама себя позволила…

Она надолго замолчала.

– Мне, оказывается, очень приятно и радостно вспоминать то время. Время, когда всё впереди. Летом у нас была частная практика, иногда выездная. Даже в Крым ездили. Писали всё подряд – портреты, пейзажи, натюрморты. Песни пели вечерами под гитару, дружили, любили, травку покуривали. Но это редко, с этим делом было строго, если застукают – конец. Я всего несколько косяков выкурила за всё время. Возвращались, устраивали небольшие выставки. Нелли, как вы думаете сорок два года – это очень много для женщины?

– А вы как думаете, Ольга?

– Иногда этот возраст лежит на мне надгробной плитой. Трудно дышать и двигаться, нужно стиснуть зубы и терпеть. А сейчас мне показалось, я что-то увидела впереди, я вовсе не такая старая.

– Что вы сейчас чувствуете?

– Впервые после развода чувствую лёгкость. Мне легко стало, понимаете?

– Задержитесь в этом чувстве, расскажите о нём ещё.

– Мне показалось, у меня ещё есть время. Главное его не терять, не транжирить на обиду, не расходовать оставшееся на злость и месть. Нелли, с вами хорошо говорить, вы как будто умеете слушать, мне сейчас показалось, вы меня понимаете. Это в первый раз за столько месяцев. Простите.

– Мне нравится, что вы говорите мне правду.

– Подруги слушают вполуха, дают дурацкий совет, и бегут по делам. Конечно, я им надоела, сливаю им своё горе, а они не знают, что с этим делать. Сколько можно терпеть? Это я тоже только сейчас услышала.

Это было уже похоже на терапевтический альянс.

Последующие сессии Ольга много говорила о живописи. Ей нравились Левитан и Шишкин. Полотна Левитана она переписывала по многу раз, особенно «Белую сирень» и «Альпы». Ездила в Омск, в музей Врубеля. Она рассказывала о любви Левитана и Софьи Кувшинниковой, со слезами описывала страдания этой женщины, прощавшей возлюбленному все измены, и проводила параллель с собой, со своей трагедией. После смерти Левитана Софья написала воспоминания о нём, в которых не было ни слёз, ни упрёков. Ольга, подумав, сказала, что многим женщинам видеть в гробу своего возлюбленного намного легче, чем в объятиях другой женщины. Нет, она не желала ему смерти, боже упаси, но мысль о другой постели страшными пытками терзала душу.

Много рассуждала о Босхе, он её притягивал и отпугивал. Она и восхищалась им, и опасалась его. Какие мысли и чувства должны бродить внутри, если художник создаёт такие полотна, в каком мире он живёт, из каких недр черпает вдохновенье?

А она сама? Ольга, когда сын и дочка были маленькими, рисовала им Незнайку и Пёстренького, Винни-Пуха и Кристофера Робина. Они просили нарисовать Щасвирнуса, но Ольга не знала, как. Она водила их в Русский музей, и они все вместе разглядывали «Гибель Помпеи» и считали, сколько женских лиц на полотне похожи на Юлию Павловну, музу художника, и всегда спорили, три или четыре, а, возможно, и пять. А потом вечером она рисовала им Садко, копируя Репина, а они фломастерами рисовали сверху зайцев и дружно смеялись. За ужином муж тоже смеялся вместе с ними и говорил, что зайцы вышли лучше Садко. Они были счастливы вместе, но это время прошло. Это было, и ни к чему отменять ушедшее, она не собирается от этого отказываться, утопая в сегодняшней злости. Она благодарна жизни и мужу за всё.

Ольга улыбалась своим воспоминаниям, и Нелли улыбалась вместе с ней. Взаимоотношения – это и есть лечение. Самое главное – это контакт между клиентом и терапевтом, без него никуда. Ольга уходила спокойной и довольной. Радоваться, конечно, было рано, терапия редко протекает линейно, в основном это диффузный процесс, но в случае с Ольгой явно наблюдалась положительная динамика.

На одной из последующих встреч Ольга сказала:

– Прошлое больше не душит железными тисками, теперь я могу дышать. Но я не вижу будущего. Я плыву по течению. Боюсь и не хочу принимать решения. Возможно, жизнь сама как-то наладится, течение куда-нибудь вынесет. Всё как-то будет.

– Оля, в том случае, когда вы отказываетесь от принятия решения, оставаясь в стороне, вы ведь тоже принимаете решение. Кроме того, с чего вы взяли, что течение вынесет вас именно туда, куда вам нужно? Если полагаться на течение, вы можете оказаться в ситуации, крайне неудовлетворительной для вас.

– Нелли, я вас не совсем понимаю.

– Вы принимаете решение не принимать решения, и берёте на себя ответственность за возможные последствия. Отказ от решения – это тоже решение. Увы, мы обречены принимать решения.

– И верно, но я об этом совсем не думала.

Прояснение целей клиента – важный этап терапевтический этап.

– Ольга, цели бывают разные: повседневные и отдалённые. К повседневным, относится, например, покупка туфель или сумки, поход в музей или прочтение сложного текста. С этими небольшими целями мы все как-то справляемся. Но что касается отделённой цели, – Нелли задумалась: «Кстати, а у меня самой есть отдалённая цель? Интересный вопрос, надо об этом подумать». – Здесь всё сложнее. Увидеть и озвучить цель – недостаточно, вам необходимо убедиться в том, что вы действительно хотите именно этого. И это не призрак, не красивые фантазии, а устойчивое желание.

Ольга согласно кивала головой.

– Что вы сейчас чувствуете?

– Мне хорошо здесь с вами. Я готова к работе.

– Чего вы хотите?

– Я устала от одиночества.

– Оля, это пассивная позиция. Есть одиночество, и есть вы. Вы как бы существуете параллельно. Вы устали от него, но поделать здесь ничего нельзя, кроме как смирно нести свалившуюся на вас участь. Попробуйте перефразировать свою мысль.

Ольга обиженно насупилась.

– Я не хочу одиночества.

– Уже лучше. Вы понимаете, чего вы не хотите, но здесь нет результата, к которому вы могли бы стремиться.

– Я хочу избавиться от одиночества, – гордо сказала клиентка.

– Замечательно, позиция активная. Вы понимаете, от чего вы хотите избавиться, и готовы что-то делать в этом направлении.

Клиентка покивала головой: да она готова.

Нелли Георгиевна была довольна.

– Оля, а что вы хотите получить вместо одиночества?

Женщина заулыбалась, закинула голову и мечтательно уставилась в потолок, в поисках ответа.

– Я должна подумать, это сложный вопрос, я его себе не задавала.

На следующем приёме Ольга говорила о желании серьёзно заняться собой и пойти в спортзал.

– В здоровом теле – здоровый дух, – с вызовом сказала клиентка, гордо подняв подбородок, – вы ведь не станете с этим спорить?

– Вы хотите сказать, что, сохраняя своё тело здоровым, человек сохраняет также здоровье душевное? Я вас правильно поняла?

– Да, именно это я и сказала.

– Нечто подобное изрёк когда-то римский поэт Ювенал. Но его фраза звучала несколько иначе. Он говорил: надо молить богов, чтобы дух здоровый был в теле здоровом. Как это звучит по латыни я, к сожалению, не знаю. Но, – Нелли ненадолго замолчала, – но, здоровое тело не может гарантировать здоровую душу. И мы знаем массу тому примеров, как в прошлом, так и в настоящем.

– Выходит, эта мысль перевёрнута?

– В общем, да. Сейчас в неё вкладывается смысл, прямо противоположный начальному. Здоровый дух никак не может быть следствием здорового тела. Но, надо понимать, автор имел в виду гармоничное сочетание физического и духовного. Спорт хорош сам по себе. Никто не умаляет его благотворной и целительной силы, но физически развитое тело – это всего лишь внешняя красота, она не гарантирует душевного здоровья и умственного развития.

Ольга ушла в себя, долго молчала. Нелли не мешала ей думать.

– Нелли, – туго выдавила из себя Ольга, – я много думаю о живописи, мне бы хотелось к этому вернуться, но я не знаю, как. Мысли путаются и сбиваются. Мне бы хотелось об этом поговорить. Ведь это может быть целью?

– Для чего вам надо к этому возвращаться? Это действительно важно для вас?

– Я займусь любимым делом, одиночество отступит. Хочу реставрировать иконы, у меня это получалось лучше всего. Когда стёртый временем лик оживает и начинает всматриваться в тебя с полотна, иногда разговаривает с тобой, чувствуешь себя творцом и создателем. Есть с кем перекинуться словечком, чем-то поделиться. Кровь под кожей течёт иначе. Нет, она не течёт, она бурлит. Сплошной адреналин, никакого застоя.

– Заниматься любимым делом, реставрировать иконы – действительно важно. – Нелли повторила цели клиента, чтобы та слышала их со стороны. – Как вы поймёте, что это именно та цель?

– Всю юность я посвятила этому, я помню тот внутренний трепет. Если он вернётся – цель верна.

– Как вы будете себя чувствовать, ощущать, когда достигнете желаемого?

– Буду увлечённой, возбуждённой и спокойной. В каждом тюбике краски таится огромный мир и просится наружу. Хлынет лавина чувств, желаний. Всё будет на холсте: и радость, и печаль. Обмануть холст невозможно, он лучше любого детектора лжи улавливает малейшие колебания настроения. Он не терпит прагматизма и алчности, злобы и зависти. Когда пишешь, попадаешь в другое временное измерение. Семь-восемь часов у станка могут показаться часом. А усталость! Если бы вы знали, какая сладкая усталость приходит потом, когда закончишь работу.

– Что изменится в вашей жизни?

– Что изменится? Всё изменится. Не будет времени. Вокруг будут другие люди. Я сама буду другой. Нелли, со мной может случится любовная история?

– Случится любовь в вашей жизни или нет, зависит не только от случая. Вы сами способны на это влиять, даже в большей степени, чем это может показаться.

Они долго молчали. После паузы Нелли спросила:

– Оля, какие негативные стороны процесса вы видите? Ведь отрицательная составляющая всегда имеется, даже в самом положительном деле.

– Страх. Я боюсь, что разучилась, будет трудно. Начинать с нуля в моём возрасте непросто. Буду редко видеть детей, это тоже плохо, буду скучать по ним.

– Значит, последствия вас не страшат?

– Просто поменяется образ жизни. А я этого-то как раз и хочу. Чтобы всё в жизни глобально изменилось, обновления хочу и свежего воздуха.

– Вам нравится то, что вы сейчас описали?

– Да, нравится, всё не так страшно, когда проговоришь.

– Попытайтесь представить, что будет через год? Ольга закрыла глаза, заулыбалась, погружаясь в свои фантазии. То, что она видела, радостно согревало её.

Вскоре она пришла и сообщила о своём решении ехать в Псковскую область, работать художником-реставратором в старенькую церковь. Она не была готова прекращать терапию, и раз в две недели собиралась приезжать. Нелли с ней тепло попрощалась и напомнила, что однажды Ольге придётся расстаться с психотерапией.

В гимнастическом зале висел большой плакат, изображающий юную, стройную девушку в спортивном купальнике. Девушка стояла на одной ноге, подняв другую высоко за спиной. Руки её летели вверх, на одной ладошке она держала мячик. Вся её тоненькая фигурка была немыслимо изогнута, напоминала экзотическую птичку, которая собирается упорхнуть. Неля подумала, что девушка на плакате похожа на ласточку. Да, именно на ласточку, на кого же ещё. Про других птичек она забыла. Маленькая Неля долго стояла и смотрела на взлетающую девушку, и не могла оторваться.

– Эй, новенькая, как твоя фамилия? – окликнула тренер.

– Я, Попова, Неля, – растерявшись от громкого голоса, прошептала Нелли. Бабушка никогда так не шумела.

– Меня зовут Марина Викторовна, можно просто Марина. Ты не робей. Я тренер, пойдём на построение. Я тебя познакомлю с другими девочками, – Марина похлопала испуганную Нелли по плечу, и подтолкнула вперёд. – Ты что стоишь, как вкопанная?

– Марина Викторовна, а кто эта девушка на плакате? – набралась смелости Неля.

– Потом расскажу, теряем время, ступай за мной.

Нелли подошла к шеренге из семи девочек. Марина своим громким голосом представила её: – У нас в группе новая будущая гимнастка, Попова Неля. Девочки, знакомимся по-быстрому и начинаем.