Энциклопедия наших жизней: семейная сага. Созидание. 1960 год

К нам приезжал Юлик. Он поправился. Рассказал свои новости. Их дом запроектирован на снос. На месте их дома будет строиться мост через Неву. И вот теперь им предлагают в течение года выбрать из предлагаемых квартир какую-нибудь новую. Пока ему ещё ни одна не понравилась.

Наша дочка уже говорит – «АГУ, АГА, ДА, ААА, ААА, ААА». Последнее она распевает на разные лады. Ну, вот и все пока наши новости. Приезжайте к нам в гости.

Нам предложили оставить комнату, а маме квартиру, и взамен этого давали трёхкомнатную квартиру в новом доме на две семьи. Это малогабаритные дома, где Феня сторожила. Но мы отказались. Там две комнаты по 9 метров и одна – 17, кухонка – 6 кв. м. Дом во много раз хуже нашего. Потолки низкие. Ванные – полу сидячие. Кроме того, дом был готов давно, а отопление пустили только сейчас, так что там всё промёрзло, трубы полопались, и вид из окна хуже.

Ну, ладно, целую. Пишите обо всём.

ИРА И ВИТЯ.

Окончил письмо Витя.

Ждём от вас писем. Ира сообщила всё, как у нас дела.

Все мы здоровы. Дочка у нас сейчас выглядит очень хорошо. Ира скоро сходит в консультацию на проверку, и мы будем знать её вес и рост за 3 месяца.

Вчера мы отметили эту дату с Ирой.

Ну, пишите. Ждём ответа. С приветом, целуем.

ИРА И ВИТЯ.

Привет знакомым. Как учится Женя? Почему он нам не пишет писем, ведь, он уже может их писать.

ВИТЯ.

Письмо в Брест из Дзержинки.

Бате от Иры.

15.09.60 г.

ЗДРАВСТВУЙТЕ, ДОРОГИЕ ПАПА И ЖЕНЕЧКА!

Спасибо за поздравления.

Извините за то, что так задержались с письмом – я только что вышла из больницы, и теперь дома наша дочка не даёт нам ни минуточки свободного времени.

Родилась 3500, длина 51 см. Назвали – Стэлла Викторовна Дудко. Вылитая дедушка Анатолий, так что, если папа Анатолий будет гулять с внучкой, все будут думать, что это его дочка. Витю встретили – я, Мила, папа, Борис Слабковский. Получили ящик с яблоками только на следующий день, т. к. вагон открыли только на следующие сутки.

Феня в отпуске, уехала в деревню. Продавать поехали мама, папа и Витя. Все эти дни стояли проливные дожди, и все получили грипп. Стояли целый день. Москвичи очень разборчивые – обязательно пробовали все, и выбирали не червивые. Продавали по 6, 7, 8 рублей. Продали меньше половины, а остальные хотела ехать продавать я, так как мама и папа работают, а больше некому, но помешала дочка – я попала в больницу.

Яблоки начали портиться, так что мы их, все оставшиеся съели. Сейчас, в эти ближайшие дни деньги вам не вышлем, так как Витя ещё ничего не получал.

Первый раз получит 20-го, и мы сейчас живём в долг, но после 20-го начнём расплачиваться с долгами, в том числе и с Вами. Мы Вам должны и за вишню, и за сахар, т. е. – варенье, и за яблоки. Мы их продали на 300 рублей, остальные съели. 150 – выслали Вам, остальные они истратили на перевозку, дороги и немножко на еду, но мы с Вами всё-таки рассчитаемся.

Если не успеем до Вашего приезда, то отдадим Вам здесь. Приезжайте обязательно сами. Яблоки на рынке – 6, 7, 8, 9 р., а в магазинах от 4 и выше, но плохие. Папа готовит Вам посылку, но сразу всё он не может привезти. Он привёз гвозди, на этой неделе – белила привезёт, тогда вышлем. А, может быть, подождать высылать – возьмёте сами на обратном пути. Вы обязательно приезжайте, и наши все приглашают, и мы приглашаем от всей души.

Витю повысили. Он теперь – руководитель группы, а Саша ещё нет. У Вити экзамен в аспирантуру. Не знаю, даст ему дочка сдать или нет, но пока спим по 5 часов в сутки. Приезжайте посмотреть на внучку. Когда приедете, постараемся справить:

1. День рождения Эллочки.

2. Витино повышение.

3. Новоселье.

4. Моё поступление в институт.

Я, ведь, теперь поступила учиться – буду догонять Витю.

Элла родилась 27 августа 1960 года, в 1 час 15 минут ночи. Симпатичная такая. Мы теперь живём в лесопарковой зоне г. Москвы, и граница Москвы от нас всего за 1 км. находится.

У нашего серванта разбилось наружное стекло – плохо вставилось и упало Миле на голову – она сидела рядом, на полу, перебирала книжки. Её тошнило, и болела голова – вероятно, лёгкое сотрясение. Сейчас прошло. Приезжайте – бабуся себя чувствует слабой. Шутит – «Папа Анатолий будет ей помогать обеды готовить». Женя так хвалил Ваше уменье.

Посылка сохранилась замечательно. В этот же день получили письмо

Витя сдаёт экзамены, и может встретить только в воскресенье – поэтому постарайтесь выехать в субботу. Встречать поедут и мама с папой.

Ну, пока всё. Пишите. Крепко все целуем.

ВИТЯ И ИРА.

Сохранилось письмо, которое мы написали в Брест. Написали, это значит – писала я, Виктор потом его читал и «давал добро» на его отсылку.

19.11. 60 г.

ЗДРАВСТВУЙТЕ, ДОРОГИЕ ПАПА И ЖЕНЕЧКА!

У нашей дочки теперь есть няня – Валя. Она живёт у нас. Мы её прописали на один год временно. Она горбатая – маленькая. Очень хорошая. Ей 31 год. Мы ей обеспечиваем полностью питание, т. е. она питается с нами, и ещё платим 150 рублей.

Вале – няне поставили раскладушку. Приёмник поставили на гардероб, а телевизор на место приёмника.

Ну, больше пока ничего нет хорошего. Дочка поправляется. Скоро ей три месяца. Телевизор у нас работает хорошо.

Целуем. ИРА. ВИТЯ.

И ещё в одном письме пишем о нашей Ёлочке:

«…….Стэллу первый раз сегодня фотографировали, проявим, тогда пришлём фотокарточку. Вы её совсем не узнаете – такая уже большая. Ведь, ей скоро пять месяцев. Стоит на ножках крепко, сидит почти сама, очень хорошая девочка. Вечерами она бывает в гостях у папы с мамой, так, если она не пойдёт к ним, то они скучают без неё. С прислугой нам очень удобно. Купаем её через день. А гуляет с ней няня через день, по 2,5 часа…………»

В сохранившемся письме в Брест упоминается о нашей няне Вале. Это надо было быть нам с Витей такими молодыми дураками, чтобы пойти на такую афёру.

С яслями было очень трудно. Меня поставили на очередь, но, сколько надо было ждать, не известно. И вот однажды…

Пришла к нам знакомая женщина из ЖКО и сказала, что знает, что у меня кончается декретный отпуск, и нам нужна няня.

Мы даже не успели подумать, откуда она это знает, как она нам навешала лапши на уши. Мы, как загипнотизированные, согласились на все условия. А условия, скажем прямо, были далеко не скромные.

Няня Валя должна была жить у нас, в нашей единственной комнате. Мы её должны были прописать временно на год. Кроме того, мы подписали трудовое соглашение, по которому она имела все права государственной служащей: выходные, отпуск, отпускное пособие, оплату по больничному и т. д. Ну, и, естественно, она питалась с нами за одним столом.

Нас предупредили, что она горбатенькая и ей тяжело самой спускать коляску на улицу. Поэтому, мы должны были прибегать с работы и выносить и вносить коляску после прогулки, что и делал каждый день Витя, поскольку у него был пропуск со свободным проходом через проходную.

Но основной шок, который мы испытали, был, когда уже на следующий день после разговоров, как оказалось, с её родственницей, няню Валю привели с вещами. Грешно говорить о ком-нибудь неуважительно, но что делать? Перед нами стояла маленькая Квазимода. Она была не просто горбатенькая. Её всё туловище было скручено в единый горб. Голова была также диспропорционально развита. Не то, чтобы нам сразу было её очень жалко, просто мы не смогли отказать, будучи по молодости неопытными и робкими.

В общем, мы перегородили комнату нашим шкафом. В той половине, которая была ближе к окну, мы поставили Вале раскладушку. И «пошло и поехало». Наша комната превратилась в тесное общежитие. Слева от двери у стены стояла наша кровать, рядом – детская кроватка, затем развёрнутый шкаф, и, наконец, раскладушка няни Вали.

В воскресенье она уходила в гости к родным, но к обеду возвращалась. По ночам к Ёлке вставали мы с Витей по очереди. И т. д.

А дальше – лучше. Няне Вале скучно было целый день одной, и она сдружилась с нашей соседкой Полиной, которая нас недолюбливала. Они перемывали нам косточки, рассматривали без нас наши фотографии, читали письма, в общем, развлекались, как могли…

Кончилось всё тем, что она заболела, и взяла – больничный. Однажды утром она просто сказала – «Я заболела, пошла к врачу». Я не смогла выйти на работу. Поскольку болезнь затянулась, а нам к тому же намекнули, что у неё могут быть больные лёгкие, мы решили с ней расстаться.

Вызвали её родственницу, объяснились и, наконец, с облегчением вздохнули, когда за ней закрылась дверь.

Позже мы поинтересовались её судьбой. Нам рассказали следующее. У нас в поликлинике работала врач Белкина. У неё было два сына. Один из них попал под электричку, остался в живых, но стал ненормальным, т. к. сильно была травмирована голова. За ним нужен был уход, как за маленьким дитём. Не знаем, как к ним попала наша няня Валя, но Белкина взяла её к себе. Так там и жила наша няня. А что было с ней потом, мы не знаем.

Иногда, когда ко мне в гости приходили мои подружки, чтобы посмотреть на дочку. Помню, пришла однажды Алла Ружанская – воспитательница в общежитии, где я жила раньше.

Я ей показала фокус, как заставить малютку смеяться. Ёлка лежала на диване. Я наклонялась к ней, и говорила по слогам: – «КУ-КУ-РУ-ЗА». Последний слог растягивала – «ЗА-ААААААААААААА». И в этот момент Ёлка растягивала в улыбке ротик, и потом начинала радостно смеяться, показывая свои беззубые дёсны.

А однажды пришла моя подруга – Дина Бастрыгина, с которой мы вместе жили в общежитии в одной комнате. Она всё крутилась передо мной, хвалясь новой юбкой, сшитой, как – колокол. Потом решилась взять Ёлку на руки. И… та обдула ей всю новую юбку от пояса и – вниз по всему широкому подолу…

Часть 14

Новоселье

Много вспоминается произошедшего в этот, 1960-ый год. Но особенно мне запомнилось наше новоселье в комнате, которую мы получили.

Когда именно это произошло, я не помню. Помню только, что комната была совершенно пустая, потому что стол стоял по левой стене прямоугольной комнаты до окна. А это был очень длинный стол. Скорее всего, кровать мы собрали, и вынесли. Шкаф и сервант расставили вдоль продольной стены. Перед ними поставили скамейки. Ёлочку отнесли к родителям. С ней была бабуся. А мама с папой помогали в устройстве праздника.

Это, после свадьбы, было наше первое большое празднование. Сколько их было ещё потом. Но это будет потом. А в тот миг это было наше первое предпринимательство. Всё-таки свадьбу сделали нам родители. А здесь мы должны были всё сделать сами.

У нас внизу, в полуподвале располагалось кафе, в помещении которого имелась кухня с большой печью. Мы с ними договорились, и взяли у них на прокат – столы и скамейки. Кроме того, договорились с ними, что на их кухне можно будет приготовить в духовке горячее.

Потом мы с Витей долго обсуждали меню. Поехали в Москву, долго ходили по магазинам. Уже тогда у нас были облюбованы в центре несколько магазинчиков, в которых можно было купить вино, или мясо.

Мясо мы присматривали в небольшом магазинчике где-то на Пушкинской.

ВИТЯ ДОПОЛНЯЕТ: – напротив книжного магазина в полуподвале за филиалом Большого, хотя мне всегда помнилось, что мы купили его в высотном здании у американского посольства.

В этот раз мы приехали в этот полуподвальный магазинчик, приценились, посмотрели на витрину, и вдруг обратили внимание, что под стеклом выложены нестандартные поросята. Они были намного больше молочных поросят, но меньше, естественно, молодых свинок. Вес их был где-то килограмм 12–15. А цена у них была меньше, чем обычная свинина.

Мы долго сомневались. Во-первых – где готовить – в какую духовку влезет эта тушка? Опыта у нас никакого не было в этом плане. Но очень хотелось всех удивить… И мы решились… Нам выбрали самого маленького, весившего приблизительно всё те же 15–18 кг.

Купили мы разные напитки, ещё какую-то закуску. Я ещё не умела делать различные салаты и т. п. вкусности. Здесь уж нам помогла мама.

Встал вопрос – кого приглашать. Мы стали составлять список. Вроде бы кого-то нужно пригласить из начальства – из месткома, из парткома, Витино руководство, родственников, друзей.

Уже тогда я перешла в клан «Дудко», отказавшись от своих подруг и разных родственников. Нами признавались родственники Виктора, его друзья, и наши общие друзья и знакомые. Поэтому, с моей стороны, кроме Милы и моих родителей не было никого. С Витиной стороны приезжали Слабковские – тётя Лия с дядей Костей. Не помню, был ли их сын. Также не помню, были ли Филины (друзья по МАИ). А остальные все были из посёлка. Но народу было много – человек 25 минимум.

Стол получился шикарным по тем временам. Были, конечно, и шпроты и сайра, которые считались дефицитом и деликатесом. Различные напитки мы закупили заранее – коньяк, водка, а главное – различные вина.

И, конечно, фурор произвел наш поросёнок – огромный, румяный. Он не помещался ни на одно большое блюдо. Под него подставили какую-то большую доску, покрытую клеёнкой.

Долго спорили – кому поручить командовать разделкой поросёнка. Выбрали Надара (он жил в общежитии в одной комнате с Виктором, мы дружили). Он вооружился огромным ножом, который с размаха всаживал в хрустящую корочку спинки порося, вырезал сочящийся кусок свининки, и клал его на очередную подставленную тарелку. Это было – «что-то!»

Из-за чего-то Надар поссорился с дядей Костей Слабковским. Их разняли, отобрали у Надара нож. В общем, всё проходило по правилам русских застолий: и ели, и пили, и ссорились. Все были довольны, а мы особенно.

Тогда мы ещё не вынесли для себя уроков – стоит ли устраивать дорогие застолья и нужно ли приглашать на них «нужных» людей, или ограничиваться только родственниками и друзьями.

Этому мы учились всю жизнь, но, наверное, так и не поняли до конца мудрости, заложенной в подобные мероприятия.

Часть 15

Письма

У меня – проблема.

Передо мной большая куча старых писем. Часть перевязана ленточкой. Это те письма, которые нашли своё место в предыдущих текстах – о нашем далёком детстве и юности.

А – эти письма – о жизни зрелой, иногда – почти что прожитой, когда вернуть назад и исправить содеянное уже поздно или невозможно совсем.

Как поступить с этими письмами?

И конверты. Странно – почему у них вид такой состарившийся? Многие выглядят, как – выгоревшие от долгого лежания на солнце, хотя они отлёживались в коробках и даже – в старых чемоданах…

От некоторых конвертов пахнет старостью. Молодежь не знает – как пахнет старость. А она – таки – пахнет… И чаще – не вкусно… Многие письма почему-то без конвертов…

Я трогаю сложенные листки этих писем, написанных разными почерками – иногда с аккуратно написанными строчками, а порой – как бы наспех, небрежно написанным – не аккуратным почерком. Кто-то писал – спешил. А почему спешил? Куда спешил?

Я беру пачку писем в руки… Сколько же в этой пачке написано? Много, а – о чём? Что скрывают в себе эти письма и хранят чьи секреты, истории и судьбы – все эти долгие годы?

Я раскладываю письма перед собой, как большую колоду карт. Но карты говорят не только о прошлом, они предсказывают и – будущее…

А старые письма хранят только – прошлое… Прошлое – людей, вещей, событий, переживания, слёзы, горе, но и счастье тоже…

Нам остаётся только заглянуть в них, чтобы узнать – какую информацию они скрывают на своих страничках…

Я раскладываю эти письма на кучки.

Вот письма Витиного отца, которого нет в живых с 1995 года. Мы всегда его звали – Батей…

Рядом кладу письма сводного брата Виктора – Евгения, или – просто – Женьки которого ровно через 4 года после своей смерти Батя забрал к себе…

Жизни Бати и Женьки переплелись настолько, что рассматривать их отдельно просто – невозможно…

И я собираю эти две кучки писем в одну – большую.

Значит, и писать о них можно не разделяя их судьбы – на две. Они прожили одну судьбу на двоих… И, их письма не требуют практически никаких добавлений или – объяснений. Достаточно просто перепечатать эти письма в хронологическом порядке в соответствии с вешками времени – годами ими прожитыми, даже тогда, когда их разделяли расстояния.

А теперь их прах покоится на одной и звучит их судьба – одна на двоих прожитая так – "БАТЯ И ЕВГЕНИЙ", а можно проще – "БАТЯ и ЖЕНЬКА…"

А вот письма мамы Виктора – Веры Николаевны. И рядом пачка писем Витиной сестры – Марты, которую все звали почему-то – Ритой…

Странно, и у них истории их жизней очень схожи. Это две параллельно бегущие дорожки, которые помечены одинаковыми характерами и – одиночеством. И вот эти дорожки, наконец, сливаются в одну дорогу. И два одиночества тоже объединились – в одно большое, далёкое от всех родных людей…

Рита похоронила маму в Полонном Хмельницкой области на Украине, и доживает «свой» век – одна. Старая, больная, одинокая. И только редкие телефонные звонки брата из Подмосковья и дочери – из далёкой Печенги согревают душу…

Да… Раскидала Россия своих детей по дальним местам и местечкам…

Собрали мы письма мамы Веры и дочки Марты тоже в одну пачку.

И вторая тема – "МАМА ВЕРА и МАРТА".

Писем моих родителей мало. Они писали нам разве только тогда, когда уходили в отпуск. Обычно каждое лето они плавали по Волге на теплоходах из Москвы – до Астрахани и обратно. Поскольку они и мы жили недалеко друг от друга (в пределах одного города), то обмениваться письмами у нас не было необходимости.

К этой кучке можно добавить ещё небольшую пачку писем, которые мы назвали – «СТАРЫЕ ПИСЬМА…». Эта переписка моей бабуси и папы с Фаиной Алониевной Фирсовой (младшая сестра бабуси) и её дочерью, которые живут в Большой Мартыновке Ростовской области. Когда тёти Фани не стало, Света передала мне эти письма, написанные моими родителями.

Ну, вот и опять мы две маленькие кучки объединили в одну…

Кстати, почему-то очень многие старики обречены к концу своей жизни на одиночество. Вот и Света живет одна одинешенька. Кроме меня ей и звонить – то больше некому. Брат её – Миша, тоже покинул нашу землю обетованную…

Но вот знакомый неразборчивый почерк Виктора и – четкие надписи на моих конвертах. Так-так-так… Это переписка моя с Виктором в отпусках и командировках… Пачка большая. Распределяю письма по годам.

К ним можно присоединить редкие письма от друзей и подруг.

Пожалуй это все – сохранившиеся в наших старых чемоданах – письма.

Нет, вот ещё… Это письма Бати – Виктору и мне. Когда он умер, Тонечка – жена Жени, Витиного брата вернула Батины письма, написанные нами – Бате.

Их тоже можно присоединить к нашим письмам…

Ещё раз перебираю эти пачки. Сортирую письма по годам…

С их помощью легче будет будить воспоминания в наших уставших мозгах, отяжелённых грузом прожитых лет…

Вот и разложили мы письма по Главам наших книг, как по полочкам.

Перепечатаешь письмо, снабдишь комментарием, добавишь фотографию и – очередная часть Главы – готова к публикации…

Да, если бы было всё так просто…

Попробуем?

Так хватит разглагольствовать – за работу!

Часть 16

Отпуска

Мой отец первый раз поехал в Брест.

Конечно, Батя проведёт отца по всем интересным улицам и достопримечательном Бреста. И обязательно покажет ему Брестскую крепость.

Я долго думала – какую фотографию поместить здесь, чтобы познакомить Вас с памятниками Брестской крепости. Но, поняла, что одна фотография – не даст представления о величии, значении и роли БРЕСТСКОЙ КРЕПОСТИ в момент начала ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ.

Снято 27 фильмов, восстанавливающих действительные события того – далёкого – 41-го…

Но лучшим из лучших является фильм, снятый в 2010 году режиссером Коттом.

«Брестская крепость». Александр Котт, 2010 год

22 июня 1941 года, ровно в 4 часа, без объявления войны германские войска напали на Брестскую крепость, а режиссер Александр Котт в 2010-м досконально восстанавливал события первых часов Великой Отечественной. За прилежность получил благосклонность зрителей – включая президента Медведева. Оказалось, что секрет массово одобренного военного кино в том, чтобы делать его ровно так, как делали во времена СССР.

Александр Котт – режиссер:

«Проекту было уже два-три года, искали режиссера, я с радостью согласился. Уже была проделана большая работа в плане изучения исторического материала, темы и так далее. Подготовка была одновременно сложной и интересной: мы строили декорации на территории самого музея и создавали по чертежам реальные башни и тому подобное. Снимали в интерьерах крепости, а снаружи строили то, что можно было потом разрушать. При этом, прежде чем началось строительство, там прошлись минеры и обнаружили много чего интересного – это было как-то по-взрослому и страшновато. Меня там один случай очень вдохновил.

На входе в мемориальный комплекс есть звезда, под которой все проходят, звучит музыка и объявление о начале войны – аттракцион такой печальный. И я увидел очень молодую пару, которая не знала, что кто-то есть рядом, обернулась и поклонилась крепости.

Это было так удивительно и странно, что сразу возникло понимание, что делать нужно все по-настоящему. Я снимал, как чувствовал. Все равно есть какая-то генетическая память, мы все росли на советских фильмах. Не в том смысле, что я хотел сделать советское кино, но хотел, чтобы тот миф стал реальностью. Там множество невероятных историй, которые сделали это очень личным переживанием для меня. К примеру, в 1992 году один из защитников крепости бросился под поезд, написав записку, что мы не для того ее защищали, чтобы сейчас жить в нищете.

Из-за таких историй я чувствовал безумную ответственность перед этими людьми».

Подробно о достопримечательностях Бреста, Брестской крепости и Беловежской Пущи я расскажу, когда сама там побываю.

Поскольку шёл последний месяц перед моими родами, а у Вити был отпуск, мы решили так: мне ехать куда-нибудь опасно, а Виктор должен отдохнуть.

Он поехал в Минск к родственникам. Там живёт (теперь уже жила), Витина тётя – тётя Зоя, родная сестра его мамы, её сын – Юра с женой Нэллей и детьми – Таней и Павлом.

Минск Виктор Дудко, Нэля и Юрий Ермалюк 1960 год

Так совпало, что перед приездом Виктора они купили машину Волга, которая потом, после смерти отца, досталась Юре. Вите посчастливилось в отпуске несколько раз поездить на ней: поучиться водить машину. А после Минска Витя должен был проехать в Брест, к Бате, куда уже уехал мой отец.

Получилось так, что мой папа – Владимир Васильевич в это же время получил отпуск. Спросили согласия у Бати на то, чтобы папа провёл отпуск у него в Бресте. Батя пригласил его в гости. Папа поехал к нему, а Витя должен приехать туда же после Минска.

Виктор и мой отец уехали. А я осталась дома с кучей обязанностей…

Я должна была сдать все вступительные экзамены…

Нужно было для Виктора снять фотокопию с его дипломного вкладыша и все подготовленные им документы – подать в конкурсную комиссию для поступления в аспирантуру…

К моменту родов нужно было убрать до состояния стерильной чистоты всё в нашей комнате и перестирать все вещи, включая половики…

Опять же я – должна была ещё раз прозондировать почву – где же всё-таки можно купить кроватку и коляску для будущего ребёнка, и, наконец – РОДИТЬ СЫНА ДЛЯ ОТЦА…

В последнем я была не уверена, так как все «хором» утверждали, что будет – девочка.

Даже руководитель нашей группы – Люда Липанова провела такой эксперимент. Она предложила мне сесть на пол и затем встать без посторонней помощи. Посмотрев – как я ухитрилась встать при моём огромном животе, она вынесла вердикт – девочка…

Видно – так тому и быть…

Виктор, вырвавшись из домашнего плена, и вдохнув в себя воздух свободы, первое, что сделал – начисто отрешился от всего, что осталось дома…

Дни шли – один за другим после его отъезда. А он не написал ещё ни одного письма.

Видимо, это действо он оставил мне. Ну а что мне оставалось делать? Я и писала ему письма – в Минск, а потом – в Брест…

Письмо в МИНСК Захарова 3. кв. 6. Ермалюк (для ДУДКО В. А.).

8 августа 1960 года.

ЗДРАВСТВУЙ, ВИТЁК!

Сегодня понедельник, 8-ое августа – 5-ый день, как ты уехал. Ещё долго тебя не будет. Химию сдала на три. Завтра сдаю физику.

Очень скучаю. От папы пришла открытка. Отдыхает хорошо. Сегодня получила от них две посылки яблок. Папа Анатолий обижается, что не прислали посуду и денег на сахар. У тебя, конечно, останутся деньги, ты ему дай.