Маленькая четырёхлетняя девочка плачет в коляске. Кругом горят рекламные плакаты, кричат люди и слышны выстрелы. Люди в форме пытаются навести здесь порядок, разогнать группу странных дяденек и тётенек в чёрной одежде и масках, с пистолетами в руках. Откуда знать маленькой девочке, что это – террористы, устроившие бойню в самом центре города просто так. Ради забавы.

Но не только это пугает малютку. Она боится вовсе не из-за кричащих взрослых. А из-за того, что она видит, но не может понять.

Её мама, любимая и дорогая мама, лежит на асфальте вверх лицом, и кровь течёт из круглой раны между бровей. Её длинные рыжие волосы слиплись от крови, а в распахнутых остекленевших глазах навеки застыл ужас. Мама не дышит. Одна её рука судорожно сжимает коляску, словно перед смертью Лилия Смирзес делала всё, лишь бы уберечь ребёнка. Другая рука покоится в ладони мужа. Алекс Смирзес тоже лежит неподвижно, не моргает и не дышит. Его синяя футболка вся стала красной от крови. Два человека отдали свои жизни ради того, чтобы выжил их ребёнок. Но Мелисса ещё не понимает этого. Она просто громко плачет, не в силах осознать ещё, что мама и папа не упали, споткнувшись, а погибли. Над площадью носятся пули, испуганные люди пробегают в двух шагах от малышки, но никто не хочет и не может ей помочь.

– Не бойся, – говорит ей смутно знакомый ласковый голос. Мелиса поднимает головку и видит склонившуюся над ней девушку в свадебном платье. Она видела эту тётеньку на фотографиях, что стоят в гостиной!

– Не бойся, – повторяет девушка, и её странно светящаяся рука в белой перчатке треплет Мелиссу по макушке. – Пойдём со мной, хорошо?

Она согласна… Она верит, что эта девушка добрая и не обидит её. Тёплые руки выхватывают девочку из колыбельки, и они постепенно удаляются прочь от площади, не замеченные никем. Мелисса видит позади маму и папу, так и держащихся друг за друга и за коляску. Она начинает молотить женщину по спине и вырываться, не понимая, почему родители не идут с ними.

– Они не вернутся, Мелисса, – в голосе девушки отчётливо звучит грусть. – Но я всегда буду с тобой. Я обещала.

Эти слова успокаивают девочку. Светящаяся тётя в свадебном платье спускает малышку с рук и легонько подталкивает в спину.

– А теперь иди. Иди вон к тому дяде, – и тётя показывает на знакомого Мелиссе человека, со страхом глядящего куда-то поверх их голов, на охваченную ужасом площадь. Девочка не противится. Она охотно ковыляет к дяде, и, уткнувшись носом в его куртку, чувствует, что снова слёзы бегут по щекам. Встревоженным голосом мужчина спрашивает:

– Мелисса… Почему ты одна? Где… Лилия, Алекс? Нет, за что?!

– Там тётя, – лепечет девочка, указывая назад. Он послушно смотрит туда, но по его глазам Мелисса понимает, что почему-то тётю видит одна она. Девушка в свадебном платье поднимает руку и машет малышке на прощанье. Из её уст вырывается тихий шёпот:

– Я ещё вернусь, Мелисса! – и, лукаво подмигнув, сияющая невеста рассыпается на тысячи золотистых кусочков.

Ветер бросает пыль в лицо Мелиссе. Девочка молча поднимает ладошку и машет исчезнувшей тёте в ответ. Крики на площади постепенно затихли, и перестали свистеть кровожадные пули. Полицейская машина с воем покидает место происшествия. Тела раненых и погибших грузят в специальный автомобиль. Среди них Мелисса видит и своих родителей. Дядя бежит к ним, подхватив малышку на руки, и что-то порывисто объясняет угрюмой тётке в сером костюме. Та равнодушно качает головой. Ей какая разница, сколько трупов просит забрать этот мужчина с сумасшедшим взглядом – два или три? Он представляется другом супружеской четы, требует отдать ему тела на законных основаниях. Это – трагедия, но ей какое дело? В современном мире слишком много проблем, и, если зацикливаться на каждой, то можно сойти с ума! Мужчина и девчонка переживут обрушившийся на их головы кошмар. Малышка всё скоро позабудет, а ему останется лишь терпеть. Таков удел всех людей, что считают себя сильными.

Глава первая. Мелисса. Десять лет спустя

Громко бьют старинные напольные часы. Девочка, лежащая в постели, вздрагивает и переворачивается на другой бок, раздражённо ворча. Ещё один удар звучит словно в сто раз громче. Она с трудом открывает глаза. Боже, как же хочется спать! Как же тяжело ей даётся победа над дрёмой в семь часов утра! «Ненавижу школу, – подумала Мелисса и вывалилась из постели на четвереньки. – За что такое наказание?»

В дверь громко постучали. Девочка торопливо накинула халат, набросила на кровать покрывало и крикнула:

– Да, я уже проснулась!

– Удивительно, – ехидно отвечает за дверью дядя Бертрам. – А то я уже принёс сюда ведро ледяной воды.

– Только не говори, что ты снова решил меня так разбудить! – выкрикивает Мелисса, подскакивая к зеркалу. С такими вещами, как позднее пробуждение, Бертрам Эстелл мириться не желает. Возможно, это всё потому, что он сам никогда не может встать вовремя. – Это жестоко! На себя надо смотреть перед тем, как обливать бедного ребёнка ледяной водой!

– Это у тебя наследственная черта характера, – вставил дядя. – Ты подойди к зеркалу, посмотри на себя. Вылитый я!

– Куда уж там, – пробормотала Мелисса, орудуя расчёской.

У дяди Бертрама волосы черны, как вороново крыло, и глаза тёмно-карего цвета, а она – настоящая рыжеволосая ведьма. Мелисса тщательно начесала чёлку на лоб, чтобы никто из её отвратительных одноклассников не видел низкого уродливого лба, оглядела своё отражение со всех сторон. Замаскировать один из многочисленных недостатков внешности ей удалось. Значит, можно было переодеваться и тащиться на кухню, чтобы потом, как безумной, полететь в знакомую школу городка Литтл-Мэй.

– Ты ещё долго собралась возиться? – нетерпеливо спрашивает дядя. – Не забывай, что тебе пора учиться, а мне – работать. И, вообще, сейчас вся яичница пережарится!

– Интересно, ты когда-нибудь научишься готовить что-то питательнее? – возмутилась Мелисса, натягивая школьную форму. – Пора бы уже! Неудивительно, что у тебя до сих пор нет жены.

– По-моему, мы эту тему уже сто раз обсуждали, – холодно сказал дядя.

Каждый раз, когда Мелисса сетовала на «вечное холостяцкое одиночество Бертрама», тот неожиданно серьёзнел и старался перевести разговор в другое русло.

– Мелисса, выходи скорее! – Бертрам решился отлипнуть от двери и сейчас вовсю гремел сковородками на кухне. – Нет, погоди… – остановился он. – Можешь не торопиться к столу – вся яичница сгорела. Молодец, девочка!

– Не ворчи, я уже иду спасать наши желудки, – и Мелисса торопливо слетела вниз по лестнице.

Они с дядей проживали в гигантском частном доме в центре Литтл-Мэя, который достался Бертраму в наследство от его покойной матери, Регины Эстелл. Мама дяди умерла, когда ему было шестнадцать, а папа незадолго до этого бросил всё, включая даже наследственную гордость – корпорацию «Эстелл Эстейшен», производящую автомобили с 1915 года, и переехал жить к своей любовнице, Джилл Санчайз. Таким образом, Бертрам остался единственным владельцем шикарного особняка, новейшей модели машины и счёта в швейцарском банке. Мелисса не понимала, как, обладая такими богатствами, можно жить в захолустном Литтл-Мэе. А уж тем более она не понимала, каким ветром Бертрама занесло в обычную общеобразовательную школу, находившуюся на другом конце города. И зачем в этом же учреждении будет учиться она, Мелисса. Как любил говорить дядя, его фотография и фотографии родителей Мелиссы висели на доске почёта, и он не собирался позволять девочке нарушить семейную традицию. Вспомнив о маме и папе, Мелисса тут же приуныла. Лилию и Алекса Смирзес убили террористы десять лет назад, когда они вышли прогуляться с дочерью по площади. Бертрам прибыл на место происшествия вместе с полицией, но спасти друзей не успел. Ему удалось забрать Мелиссу из разгоревшегося на площади ада и после долгих скитаний по различным усыновительным конторам оформить опекунство над осиротевшей девочкой. Мелисса помнила своё раннее детство – как бы странно это ни звучало. Самым первым её воспоминанием была тёплая улыбка матери и звонкий смех отца. Дальше следовали смутные картинки: счастливые, красивые родительские лица, тенистая аллея, тихая заводь у городской черты, где они любили гулять, и потом – чёткий, не тускнеющий с годами образ светловолосой девушки в свадебном платье, которая привела Мелиссу к Бертраму в день жуткого убийства в парке. Как ни странно, а незнакомку видела лишь одна девочка. Сверкающая невеста не раз являлась ей и позже. Она помогала Мелиссе скрасить одинокие часы в пустом доме, пока Бертрам работал, делала вместе с девочкой домашнюю работу и даже один раз сыграла какую-то грустную мелодию на личном рояле дяди! Она никому не рассказывала о своей таинственной подруге, даже дяде Бертраму. У Мелиссы было такое чувство, будто после раскрытия этой тайны её надолго запрут в психиатрической лечебнице. Поэтому существование сияющей девушки в свадебном платье оставалось секретом. Никто и не знал, что Мелисса встречается с призрачной незнакомкой почти каждый день. Без неё девочка и не представляла своей жизни. Она была совсем не готова к тому, что однажды странная девушка исчезнет. Это стало для Мелиссы настоящим ударом. Она звала призрака уже несколько недель, но та всё не появлялась. Может, именно потому ей сейчас не до школы и не до дяди Бертрама?

– Ешь быстрее, – приказал он, придвигая к девочке тарелку с хлопьями.

Мелисса на миг удивилась: что, дядя научился готовить другое блюдо? О, нет. Как она могла даже представить нечто в таком роде? Конечно, Бертрам взял упаковку готовой каши и просто залил её тёплымм молоком.

– Я и так быстро ем, – прошамкала девочка, со скоростью ракеты поглощая завтрак.

Дядя метался из угла в угол, как тигр по клетке, и то и дело поглядывал на часы.

– Ты можешь идти без меня, – напомнила она. – Я уже достаточно взрослая и могу сама добраться до школы.

– Никакая ты не взрослая, – сурово отрезал дядя. – Всего тринадцать лет.

– Есть же школьный автобус, – взмолилась Мелисса.

Но Бертрам всегда славился своим упрямством. Если он чего-то не хочет – в жизни не заставишь его уступить.

– Я не доверяю никаким автобусам. Едешь со мной, в моей машине. И никаких возражений!

– Ты опять опоздаешь на работу, – напомнила девочка.

Дядя вдруг лукаво подмигнул ей:

– Имею право. Работники привыкли, что я вечно опаздываю. А всё из-за тебя!

– О, ну да, – согласилась Мелисса, поглядывая на часы. Уже восемь двадцать пять. В стабильности им с Бертрамом нет равных, чего не скажешь о пунктуальности. – «Эстелл Эстейшен» умрут от радости, если ты вообще не придёшь на работу.

– Хватит болтать! – возмутился дядя. – Сегодня я не намерен приезжать в корпорацию на полчаса позже, чем требуется! У тебя сегодня важный учебный день в самой лучшей школе на свете, которая нескоро меня позабудет.

– Дядя, я не хочу учиться так далеко от дома! – взмолилась Мелисса. – Ты решил с каждым годом отправлять меня всё дальше и дальше? И что же ты сделаешь, когда я пойду в старшие классы? Ты вообще отошлёшь меня в Хэмптшид?

– До Хэмптшида дело не дойдёт, – пообещал Бертрам, выталкивая девочку из-за стола. – Хотя не помешало бы тебе и там поучиться. Говорят, более века там работает закрытый женский пансион. Как тебе эта идея?

– Никак, – буркнула Мелисса, взваливая рюкзак на плечи. – Я не хочу уходить из дома надолго!

– Домоседка Мел, – и дядя зазвенел ключами, отпирая двери.

Они выскочили в просторный двор, огороженный высоким чугунным забором, и поспешили к автомобилю Бертрама, припаркованному возле запертых ворот. С громким лязгом они распахнулись, и дядя поспешил открывать машину. Они залезли в салон, с негромким урчанием завёлся мотор, и автомобиль на сумасшедшей скорости понёсся по улицам. Удивительно, но никто не посмел их остановить. Сколько дядя нарушает правила дорожного движения, столько все вокруг закрывают на это глаза. Мелисса заметила:

– Ты проехал на красный сигнал светофора. Будет штраф.

– Ничего не будет, – отмахнулся он. – Я же Эстелл, мне можно. Самый богатый человек в Литтл-Мэе, а ещё безумно обаятельный и привлекательный.

– И холостой, – непримиримо заметила Мелисса.

Дядя снова сморщился, как древний старик.

– Слушай, сколько меня можно этим попрекать? Ты, наоборот, должна радоваться, что никакая чужая тётка не претендует на звание твоей матери и не занимает ванную по два часа. Женщины – ужасные существа!

– Спасибо на добром слове, – прошипела Мелисса с заднего сиденья. Бертрам заметил:

– Я говорю о женщинах, а не о маленьких девочках. Ты никогда не задумывалась, почему все ураганы называют женскими именами?

– Нет. А почему? – поинтересовалась она, уже зная, что Бертрам сейчас снова скажет гадость. Дядя пояснил, ни на секунду не сводя пристального взгляда с дороги:

– Женщины, как и ураганы, вторгаются в твою жизнь стремительно, безо всякого на то разрешения. Уходят они, лишь забрав все деньги, дом, и чувство собственного достоинства в придачу.

– Ты говоришь так, будто за всю жизнь видел одних злобных тёток, прямо как в кино. Ну, в кроличьих хвостиках, – пояснила Мелисса.

Бертрам подпрыгнул на сиденье. Его лицо, отражавшееся в зеркале, исказилось от ужаса:

– Кошмар! Что за фильмы ты смотришь, пока меня нет дома?

– Самые обычные. Те, что крутят по каналу Санчайзов, – сказала она. – Сэнди Санчайз часто снимается в главных ролях.

– О, узнаю Сэнди, – хмыкнул Бертрам. – Только у неё могло хватить мозгов на такое.

– А ты, что, знаком с ней? – поразилась девочка, подпрыгнув на сиденье.

– Естественно. Она училась со мной в одном классе шестнадцать или семнадцать лет назад. Я уже тогда подозревал, что у Санчайз что-то не в порядке в голове. Я был неправ. У неё там вообще ничего нет.

– Что-то нелестно ты о ней отзываешься, – заметила Мелисса. Огни школы уже замелькали впереди. Дядя хмуро пробормотал:

– А как мне ещё нужно отзываться о женщине, развращающей моего несовершеннолетнего ребёнка?

– Дядя, все девочки в моём классе это смотрят, – возмутилась она. – Почему мне нельзя?

– Потому что ты, в отличие от своих одноклассниц, должна иметь мозги, – машина резко свернула в тесный проулок, ведущий к школе.

Мелисса едва слышно сказала:

– Но я хочу быть как все! У меня и так нет друзей из-за того, что я слишком странная.

Заметив, что дяде не терпится снова обругать всех тех детей, на которых Мелиссе хотелось равняться, она поспешно замахала руками:

– Я знаю, что ты сейчас скажешь! «Надо показывать хороший пример, а не тупо следовать за остальными», это твоя любимая фраза. Но не все ведь вокруг – враги! У всех моих знакомых есть своя жизнь – прогулки, друзья, развлечения… Одна я остаюсь дома и жду тебя в полном одиночестве. Почему у меня не может быть всё так же, как и у других?

– Если тебе повезло быть особенной, надо этим гордиться, – весело захихикал дядя с переднего сиденья.

Мелисса уныло вздохнула, сжимая лямку рюкзака. Как же она могла забыть, что Бертрам Эстелл никогда и ничего не принимает всерьёз? С ним даже поговорить, как со старшим родственником, было решительно невозможно.

Отсмеявшись, дядя неожиданно принял взрослый, умный вид.

– Мел, если говорить начистоту: тебя что-то не устраивает в нашей жизни?

– Почему ты так думаешь? – удивилась девочка.

Ту часть лица Бертрама, что виднелась в зеркале, тронула глубокая задумчивость. Он тихо сказал:

– Если бы тебе всё нравилось, ты не жаловалась бы на свою особенность. Что я делаю не так?

– Нет, ты всё делаешь нормально, – смутилась она. – Мне с тобой интересно и всё такое, но мне нужна компания моих ровесников.

– Ах, да, – саркастически хмыкнул Бертрам. – Я и забыл, что я – всего лишь старый магнат, который не пускает свою бедную племянницу гулять. Мелисса, моих друзей, ТВОИХ родителей, – он тяжело вздохнул, – убили из-за меня. Из-за собственной безответственности я потерял самых дорогих мне людей. У меня никого больше, кроме тебя, не осталось. Я не хочу, чтобы с тобой случилась беда! Поэтому тебе лучше сидеть дома – пока.

– И расти, как цветок в темнице, – уныло произнесла девочка.

Каждое напоминание о родителях было для неё словно нож в сердце. Каково же Бертраму? Он ведь видел смерть её мамы и папы. Он был там! И он их не спас…

– Как цветок в темнице… – прошептал дядя.

Автомобиль скользнул в распахнутые ворота школы, и медленно, плавно затормозил возле крыльца. Бертрам распахнул двери, проворно выскочил наружу и вытащил Мелиссу следом. Едва они вышли из машины, как в школе послышались приглушённые серебристые трели звонка. «Опять опоздала к началу урока, – подумала Мелисса, взваливая рюкзак на плечи. – Едва войду в класс, все снова начнут надо мной смеяться. Хорошо, что дядя ничего не знает, иначе он мне такое посоветовал бы…»

– Идём в школу, – велел он, хватая Мелиссу за плечо. Девочка разозлилась, едва её привычным движением поймали за лямку рюкзака. Она сердито вырвалась:

– Не хочу! Я не первоклашка, чтобы ты таскал меня в кабинет за ручку!

– Мелисса, мы уже сто раз говорили об этом. Я всё равно буду провожать тебя до самых дверей.

– А я всё равно буду ходить в школу одна! – огрызнулась она.

Мелисса взбежала по ступенькам, резко распахнула двери и зашла в школу, не обернувшись и на миг. Бертрам едва слышно прошипел себе под нос:

– Чёрт бы взял этих женщин…

На дикой скорости чёрный автомобиль Эстелла вылетел со школьной площади.

* * *

В класс Мелисса прибежала лишь спустя десять минут после начала урока. Пыхтя и отдуваясь, она постучала в дверь. Из кабинета раздался мелодичный голос их учительницы английского языка, Мэри Гибсон:

– Да, войдите.

Мелисса осторожно открыла дверь и сунулась за порог. Одноклассники, сидящие за партами, дружно захохотали. Ей стало стыдно, так стыдно, что лицо вспыхнуло, словно запрещающий сигнал светофора. Девочка прошептала:

– Простите, мэм…

Учительница нахмурилась, оборачиваясь к ней:

– О, мисс Эстелл. Продолжайте славную традицию своего отца, верно? Алекс тоже всегда опаздывал.

– Я просто… проспала…

– Я слышала эти оправдания шестнадцать лет назад, мисс Эстелл. Садитесь на своё место, и прекратите задерживать остальных учеников. Соблюдаем тишину! – прикрикнула она на смеющихся одноклассников Мелиссы.

Девочка повесила голову, чтобы никого лишнего не видеть, и тихо прошла между рядами к своей парте в самом дальнем ряду. Мелисса всегда сидела позади в отчуждённом одиночестве, чтобы никто не мешал ей учиться или бездельничать, если грызть гранит науки становилось тяжело. Впрочем, нахождение вдали от учителя её не расстраивало; напротив, даже радовало. Мелисса сидела так тихо и так далеко, что вызвать её к доске догадывался не каждый преподаватель. Только учительница английского языка была хитра и умна, и провести её было сложно.

Минуты шли за минутами. Госпожа Гибсон объясняла у доски какое-то правило внимательно слушающим ученикам. Мелиссе совсем не хотелось вникать в суть урока. Как часто с ней бывало, она медленно сползла на парту, и, спрятав лицо за волосами, крепко заснула. Девочка почти всегда проводила так своё время, благо что последняя парта в последнем ряду служила ей отличным убежищем. Возможно, именно из-за страсти спать на уроках Мелисса и была одной из худших учениц в классе? Она никогда не задумывалась над этим всерьёз. У неё существовали другие проблемы, решение которых отнимало столько сил, что браться за учёбу потом не было ни малейшего желания. Девочка снова вспомнила заливистый смех матери, радостную улыбку отца. Сияющую незнакомку в свадебном платье. И Бертрама… из-за него родителей убили! Столько лет она жила в одном доме с этим человеком, но никогда не считала его виновником гибели мамы и папы. А ведь именно благодаря дяде она теперь – сирота! Как можно был доверять человеку, не сумевшему спасти тех, кто был ему ближе всех на свете? Зачем ему теперь строить из себя хорошего опекуна, следить за каждым её шагом? Ведь всё равно мать и отец не вернутся. Их нет уже десять лет, но каждый день, каждую ночь перед сном она слышит их голоса и смутно различает родные лица. Если бы не дядя Бертрам, Мелисса бы могла общаться со своими родителями, ощущать их заботу. Этот самодовольный старый магнат разрушил всю её жизнь! И не было смысла оправдывать дядю, ведь понятно, что по его вине маму и папу застрелили тогда, на площади Мыслителей. А он ещё говорит, что заботится о ней…

– Мисс Эстелл! – строго сказала учительница.

Мелисса вздрогнула. «Ах, чёрт!.. – пронеслась в голове мысль. – Ну вот, снова поймали с поличным. Сейчас будет выговор». Мелисса посмотрела на госпожу Гибсон мутными глазами. Та вновь принялась за чтение нотаций:

– Вы спите на уроке! Мисс Эстелл, Вам должно быть стыдно за своё поведение. Вы надеетесь, что к концу семестра получите хотя бы «удовлетворительно», но я в этом сомневаюсь. Вы безответственно относитесь к своим обязанностям. Как я должна оценивать Вашу работу? Из урока в урок мисс Эстелл спит!

Она хмуро уставилась в парту, сдерживая слёзы. Все её одноклассники, повернувшись к девочке, начали громко смеяться вновь. А Мелисса, слушая гневную учительскую отповедь, только зло поджимала губы и украдкой вытирала слёзы, так и рвущиеся выплеснуться из глаз. Пусть ругают, ей всё равно! Она уже привыкла… почти уже привыкла. Странно и обидно было после окружающей её домашней теплоты слышать издевательства и смешки, но она клялась себе, что вытерпит! Вытерпит ведь?

Госпожа Гибсон сделала передышку для того, чтобы вновь глотнуть воздуха. Наконец, не наблюдая за Мелиссой никакой реакции, учительница скомандовала:

– Поднимайтесь, мисс Эстелл. Придётся Вам посетить кабинет директора. Напомните-ка мне, сколько раз Вы уже там побывали?

Чтобы не дать никому повода лишний раз поржать над собой, Мелисса глухо ответила, упорно отказываясь поднять взгляд на учительницу:

– Четыре, мэм.

– Поразительно, – нервно рассмеялась госпожа Гибсон. – Вы бьёте все рекорды своего достославного отца. Даже Алекс такого себе не позволял. Ни Алекс, ни Бертрам. В кого же Вы пошли, мисс? Ваша мать за всю мою многолетнюю практику ни разу не бывала у директора! Ах, что же Вам рассказывать? Идёмте, мисс! А вы, ребята, – голос преподавательницы оставался всё таким же строгим, – учите правило, написанное на доске. Мисс Эстелл, Вас это на данный момент не касается. Следуйте за мной.

* * *

– Что же, мисс Эстелл, – добродушно скрипел директор, не сводя с неё внимательного взгляда, – Вы не желаете учиться?

Она молчала. Кабинет директора был Мелиссе хорошо знаком. За одни только первые две недели первого семестра девочка навестила его четырежды. И всё это время школьный голова пытался вызвать её на откровенный разговор. Говорят, он работает в школе уже более пятидесяти лет. Все выпускники отзывались с теплотой о господине Мэноксе – о том, кто поддерживал в заведении жизнь все эти годы, о том, кто никогда не кричал на учеников. Хотя Мелиссу приводили «на расправу» не впервые, она не замечала ни единого проблеска недовольства на лице директора, сморщенном, словно старая дикая груша. Она не решилась ответить на задаваемые им вопросы ни в первое своё посещение, ни во второе, ни в третье, ни в четвёртое, ни даже в пятое.

«Меня отругают. Зачем тогда с кем-то разговаривать, если всё равно в итоге на меня накричат?»

Мелисса не видела в проявлении каких-либо чувств смысла, а потому продолжала молчать, сверля злым взглядом столешницу. Пустые споры её участи не облегчили.

– Не желаете, мисс, – как будто удовлетворённо констатировал директор.

Госпожа Гибсон, стоявшая рядом, прибавила:

– И, к тому же, спит на уроках! Не только на моих уроках, сэр, но и на занятиях других учителей.

– Я получаю эти известия довольно часто, – директор покачал головой в знак согласия. – Но мне хотелось бы выслушать мнение мисс Эстелл, прежде чем принимать какое-либо решение. Не могли бы Вы оставить нас на минутку, Мэри? Кажется, Ваши ученики, оставшиеся в классе, уже почуяли волю.

– Ох, точно! Она же дойдёт до класса без неприятностей, верно? – Мелиссе показалось, будто ледяной взгляд госпожи Гибсон пронзает её насквозь.

Девочка угрюмо промолчала, даже не шевельнувшись. Дверь за учительницей с шумом захлопнулась, и она осталась одна в глубоком кресле напротив директора.

1 2 3...10 >

На страницу:

Перейти

1 из 10

Полная версия

Меня охраняют призраки. Часть 1

Другие книги автора