Далер – сладкая отрава

Для того, чтобы класс не скучал и вёл себя прилично, в первый день нашего путешествия я прочла несколько докладов об Эвилии, а во второй устроила поэтический конкурс. По прибытию нас встретил Эвил. Было смешно смотреть, как подпрыгивает его маленькое зелёное тельце в фиолетовых и ярко-розовых пятнах, как дёргаются прозрачные трубочки, торчащие во все стороны. Маленький шарик, едва достающий до колена, источал густой дух канализации, а произнося слова на международном, скрежетал и лязгал, словно прокручивал несмазанные шестерёнки, путал слова, не правильно ставил ударения. И я, по началу, испугалась, что кто –нибудь из ребят засмеётся и, тем самым, оскорбит, представителя Эвильского народа. Но одноклассники ни чем не выдали отвращения к специфическому запаху, да и речь нашего гида тоже никому смешной не показалась, и я вздохнула с облегчением.

А потом была увлекательная экскурсия. Нам показали жилища Эвилов – широкие, извивающиеся по земле, подобно гигантским змеям, тёмно– зелёные трубы, выставку автомобилей и самолётов. Автомобили напоминали огурцы и цветом и формой, а самолёты круглые, красные, с короткими крыльями вызвали невольную улыбку. Мы видели, как иная, совершенно не похожая на нас, разумная форма жизни питается. От огромного количества салатовых клубочков рябило в глазах, а от удушливого запаха к горлу подкатила тошнота. Попискивая и поскуливая они погружали свои прозрачные трубочки в землю, и было видно, как по ним бежит что– то светло– коричневое, устремляясь к круглому тельцу. Эти существа питались исключительно соками почвы и солнечным светом, не имели пола и размножались спорами. Они не ощущали ни тепла ни холода, не чувствовали боли и регулировали размеры своего тела от двух метров, до двух миллиметров, в зависимости от решаемой задачи. Кстати эту метаморфозу нам тоже продемонстрировали. Признаюсь честно, меня передёрнуло от гадливости, когда наш проводник с начала раздулся, превратясь в безобразный валун величиной с дом, а спустя мгновение, сжался в горошинку.

А вот гостиница, в которую нас поселили, оказалась довольно обычной, человеческой. С милой вежливой девочкой за стойкой регистрации, некоторые люди уезжали в Эвилию на заработки, с лифтом, просторным холлом, длинным коридором с ковровой дорожкой непонятного цвета, на полу и двухместными номерами.

И теперь, такой замечательный день, полный открытий и новых знаний завершиться банальным дёрганием под отупляющую музыку. Ну да ладно, в конце концов, цель оправдывает средства. Денис пригласит меня на танец, во время которого мы обсудим с ним увиденное, я предложу ему подготовить доклад о нашем путешествии и прочитать его перед всей школой в актовом зале. Мы будем готовиться с ним вместе, сидеть рядом, чуть касаясь друг друга рукавами…

В дверь комнаты постучали, и на пороге возникла Светка. Вот только её здесь не хватало. Если бы не Аришка, моя лучшая подруга, я бы давно поставила эту тупую куклу на место. Меня раздражало в Светке буквально всё и льняные кудряшки, и наивные голубые глазки, и кружевные кофточки, обтягивающие огромную грудь. Кстати Светкину грудь я ненавидела больше всего. На неё пялилась вся мужская половина класса, а Светка, вместо того, чтобы смущаться, гордилась этим. Аришка и Светка были двоюродными сёстрами. Их семьи собирались на праздниках, ездили на пикники, работали на дачном участке. И от осознания того, что Аришка со Светкой, без меня сидит у костра, украшает новогоднюю ёлку, бродит по магазинам в поисках подарка для мамы и бабушки, пропалывает морковь на даче, становилось гадостно. И когда эта белобрысая дура начинала восторженно вещать, как они с Ариной проводили выходные, я мечтала взять в руки кувалду, и обрушить её на тупую блондинистую голову.

– Вы готовы, девчонки? – пропищала Светка.

От неё пахло карамелью и клубникой. Тьфу! Вся такая сладенькая, аппетитная, в своём розовом платье с рюшечками, словно пирожное.

– Ариш, а помнишь, как мы на Новый год, когда ещё тётя Лиза с Маратиком приезжала…

– Избавь меня от трогательных семейных воспоминаний, – раздражённо прервала я, ощущая, как от ревности сводит скулы. Это она специально, знает, стерва, чем меня задеть.

– А что я такого сказала? – блондиночка непонимающе обратила свой небесный взгляд на сестру, ожидая поддержки.

Ну, дорогая, ты сама напросилась.

– Клуб и бордель не одно и то же,– холодно проговорила я. – Немедленно сними это!

Мой указательный палец ткнул в розовые рюши.

Светка в испуге отшатнулась, обхватив себя за плечи, крест накрест, словно боялась, что я сорву с неё этот нелепый кукольный наряд. Правильно боялась. Это как раз я и собиралась сделать.

– Некогда тратить время на переодевания, – вмешалась Арина, стараясь убить двух зайцев, и меня поддержать и за сестру вступиться. Нет уж, милая подруженька. Так дело не пойдёт, и нашим и вашим. Я сильнее, а значит– в своём праве.

Вытянув из недр своего чемодана пижаму, я швырнула её в Светку.

– Пойдёшь в этом! Иначе, я буду вынуждена сообщить отцу, что ты подражаешь вампирским женщинам.

От неожиданности Светка икнула.

– Я не подражаю, с чего ты взяла, Верочка. Платье не вампирского производства, я его купила на распродаже…

На белом лице выступили багровые пятна, от чего девушка тут же потеряла пятьдесят процентов своей привлекательности.

– Это шифон, – я брезгливо дёрнула за рукав– фонарик с такой силой, что ткань затрещала. – Лёгкий, полупрозрачный, подходящий для жаркого Далерского климата, не так ли? А ещё совсем недавно, ты заикнулась о том, что тебе надоела зима и хочется, чтобы круглый год было лето. Говорила ?

Светка часто закивала, словно этими бессмысленными движениями пыталась сменить мой гнев на милость. Вот только меня уже несло. Не люблю, когда кто– то посягает на то, что по праву должно принадлежать мне.

– Ну вот, сама призналась. Так стоит ли мне расценивать твой наряд и твои высказывания, как пропаганду вражеской культуры и образа жизни? А может ты и твоя семья члены тайной организации. Знаешь ли, одну такую подпольную шайку уже накрыли. Кучка идиотов хотела свергнуть СГБ, готовила бунт, правда не в нашем городе, а в столице. Но может быть, ваша семейка имеет к этому отношение? Надо бы сказать отцу, пусть разберётся.

Ох, с каким удовольствием я прочла удивление и страх, панический страх затравленного зверька на миловидном личике.

Аришка застыла в немом изумлении, подобной жестокости она от меня не ожидала. Да, откровенно говоря, я и сама от себя такого не ожидала. По истине, все светлые мысли приходят внезапно. Теперь мне не терпелось оказаться в клубе, чтобы посмотреть на вытянутые лица одноклассников да и не только их, когда перед ними появится чудо в пижаме, на три размера уже.

– Прости меня, Верочка, я больше так не буду, – беспомощно залепетала кукла.

Я дьявольски расхохоталась. Детский сад да и только! Да кого трогают её «Прости». Вот дура то!

– Я тебя прощаю, – моя рука проводит по белым шёлковым волосам одноклассницы, ложится покровительственно на плечо. – По этому, ты отправляешься в клуб не в нижнем белье, а в этой прелестной пижамке в очаровательный горошек. И учти, хорошая моя, я прослежу, чтобы ты веселилась на полную катушку, танцевала у всех на виду, а не пряталась в дамской комнате.

С одноклассницей случилась истерика. Она рыдала, рвала на себе волосы, бухалась передо мной на колени. Я же безучастно смотрела на её попытки докричаться до моего милосердия.

Мне даже интересно не было, до какой степени унижения дойдёт эта девчонка. Я привыкла к слезам и просьбам своих подданных к их страху и восхищению, к их тайной зависти и желанию оказаться, как можно ближе. Напрасно Светка пыталась меня разжалобить, зря валялась у моих ног. Мне она была безразлична. Весь этот спектакль я затеяла для Аришки, чтобы драгоценная подруженька поняла, как опасно спорить со мной, как опасно пренебрегать моей благосклонностью, отказываться от моей дружбы.

– А ну, вставай! – наконец не выдержала я. Опаздывать на вечеринку по случаю собственного дня рождения мне не хотелось.

Схватив Светку за шиворот, я попробовала поднять дурную девицу с пола, но, конечно же, потерпела поражение. Одноклассница была втрое шире и выше меня, а жаль. С каким удовольствием я бы приподняла наглую девку над полом. Чтобы беспомощно болтались толстоватые ножки, чтобы белые кудряшки подметали ковёр.

– Свет, встань и переоденься, – мягко прошептала Аришка.

Заботливые руки сестры без труда помогли подняться белобрысой дурочке, освободили её от злосчастного платья и принялись натягивать пижаму, которая бессовестно трещала по швам.

Потом, рыдающую Светку увели в ванную, чтобы та умылась. И от туда, за шумом воды доносились сдавленные рыдания и невнятные жалобы не то на меня, не то на судьбу– злодейку.

Да, я победила, но от чего– то победа не принесла удовлетворения, как это бывало раньше. В животе ворочался неприятный скользкий комок, словно произошло нечто непоправимое, словно недавний инцидент послужил точкой отсчёта, что вот сейчас начинается новый виток моей жизни, и ничего нельзя исправить, ни чего нельзя вернуть. Страшно? Тревожно? Пожалуй. Но почему? Откуда это странное ощущение грядущих перемен? А может мне просто приелся вкус власти?

Наконец сестрички выползли из ванной и мы вышли из номера.

Глава 3

Клуб не произвёл на меня особого впечатления. Да и что может быть интересного в полутёмном зале, наполненном зеленоватым дымом, танцующими людьми и запахами алкоголя? По стенам, потолку и полу ползли разноцветные пятна. Острые лазерные лучи, словно длинные спицы, резали полумрак. Музыка, больше похожая на грохот и лязг товарного поезда, мешала слышать друг друга. Приходилось кричать, перегнувшись через стол. И здесь я должна провести вечер? Потратить на это бессмысленное прыганье под режущий слух шум своё время? Кошмар!

Весь наш класс собрался за столиком, подальше от сцены, на которой вихлялась парочка вульгарных девиц. К моему удивлению Светкин внешний вид ни кого не шокировал, а я то ожидала насмешек и колкостей, снисходительного и высокомерного взгляда со стороны Дениса. Всё же Аришка оказалась права, в обтягивающем красном платье на тонких бретельках, с тоненькой золотой цепочкой на шее и распущенными волосами, отливающими платиной, я выглядела просто очаровательно.

– С совершеннолетием тебя, наша милая Вероничка! – восторженно прокричала Алёна, поднимая свой бокал игристого.

Ребята поддержали её. Мы чокнулись. По лицам одноклассников скользили всё те же нелепые цветные огоньки, и от того они, эти лица, такие знакомые, такие родные, казались сейчас совершенно чужими. Неприятно– зелёные, болезненно– жёлтые, устрашающе– красные.

– Ох, и круто здесь! – потянувшись произнёс Антошка. – Номера просто класс!

– Ага, – подхватил Денис. – Особенно бар с напитками. Коньяк у них отменный. Где ещё такого отведаешь?

Упоминание Денисом о спиртном покоробило. В моём представлении Денис должен быть идеальным, смелым, благоразумным, без вредных привычек. А тут – коньяк!

– Употребление спиртных напитков влечёт за собой массу негативных последствий, – начала я отчитывать мальчишек, дорвавшихся до свободы, но мой голос потонул в шуме музыки и голосах других ребят.

Меня это укололо. Обычно, когда я начинала говорить, сразу же воцарялась гробовая тишина. Так почему же Ожегов перебил мою речь своими восторгами по поводу светящихся стен в ванной комнате, а Танька восхищённо охала описывая шторы и ковры.

Одноклассники вспоминали сегодняшнюю экскурсию, строили планы на неделю, в которые входило не только посещение интересных мест, но и дегустация алкоголя в баре. И несмотря на то, что я сидела среди своих друзей, ближе которых, если быть честной перед собой, у меня нет не было, я чувствовала себя одинокой. Такого ощущения отстранённости от чего то важного, обиды, разочарования, усталости, я не испытывала уже давно, с третьего класса, наверное. Неужели вновь? Серое рыхлое небо над мокрым школьным двором. Девочка медленно поднимается, с земли, на которую её так грубо толкнули, обречённо рассматривает грязные ладошки. Жёлтые монетки опавших листьев прилипли к идеально выглаженным брюкам и светлой розовой курточке. Они, эти листья, такие же мокрые, как и всё вокруг, пахнут так неприятно, тоской и отчаянием, ушедшим летом и крушением надежд. Девочка едва скрывает слёзы, она знает, что плакать нельзя, что никто не станет её жалеть, лишь в очередной раз посмеются. Дети убежали играть, оставив её одну. Сейчас они смеются и о чём– то разговаривают в беседке. Им весело, ведь Глеб притащил в школу настоящую живую крысу, серую с длинным хвостом. И сейчас все выстроились в очередь, чтобы погладить животное. Глеб добрый, он всем разрешит. Всем, кроме неё.

Нет, не надо об этом! Да, такое было со мной, но давно, очень давно. А сейчас, меня любят, меня уважают, меня боятся. Я – королева класса, лицо школы. А эти ощущения вызвало спиртное. Я же не пью, лишь под Новый год позволяю себе бокал шампанского, да и тот не допиваю до конца.

А одноклассники продолжали смеяться, говорить о каких –то пустяках, рассказывать скабрёзные анекдоты. Хотелось сделать им замечание, но что– то останавливало, даже пугало. Будто одним неосторожным словом разворошу осиное гнездо, переступлю какой– то рубеж. Да что же это такое?

Вновь бутылка идёт по кругу, и из её горлышка льётся в бокал пузырящаяся жидкость. Поднимаются тосты за меня, за наш дружный класс, за гостеприимную Эвилию, за великий триумвират и СГБ. Голова становится тяжелее с каждым глотком, в желудке бурлит и я чувствую неприятную тяжесть, от которой хочется избавиться, прямо сейчас, сею же минуту.

Раздражает всё, и музыка, и смех, и запахи, особенно запахи. Как же дурно здесь пахнет, вернее сказать, воняет. Всё, больше не могу.

Вскакиваю со своего места и бегу к спасительным дверям с изображением дамы.

В светло– зелёной кабинке туалета меня выворачивало и трясло. Пищевод сжимался в болезненных спазмах, на лбу выступила испарина. Нет, пить мне, однозначно нельзя. И как Аришка может опрокидывать бокал за бокалом и оставаться всё такой же весёлой и бодрой? А Светка? Сидит, пьёт, и ничего ей не делается.

Когда тошнота отпустила, а рвать стало уже нечем, я устало опустилась на крышку унитаза. Посижу, отдохну, а потом присоединюсь к остальным. Конечно, хочется домой, но как оставить класс без своего контроля. Мало ли, отыщется смутьян, который захочет свергнуть власть.

Послышался стук женских каблучков по кафельной плитке. Скорее всего вошли две дамы. Одна включила воду, другая же топталась возле зеркала. Наконец та, что любовалась собой в зеркальном отражении, произнесла:

– Странно, я думала, он вообще в мою сторону не посмотрит из за этой дурацкой пижамы, а в итоге, я приглашена на танец.

Светка? Интересненько, кто это чучело пригласил?

Я осторожно подобрала под себя ноги, чтобы вошедшие не смогли увидеть носки моих туфель.

– Дурочка, – Аришка завинтила краник и встала рядом с сестрой. – Дениска любит тебя, ты нужна ему любая, в пижаме или без. А лучше без.

Девицы пьяно захихикали. Фу! Как пошло то! Денис любит Светку! Какая чушь! Да быть такого не может. Просто эта белобрысая дура липнет к нему, как банный лист, вот он и решил с ней потанцевать.

– Ох, ты просто не представляешь, какая у нас ночь была перед отъездом в Эвилию, – наверняка Светка закатила глаза, мечтательно и глупо. – Родаки Дена свалили на дачу к знакомым, что– то там праздновать, а я приехала. Блин, Аринка, всё как в кино, свечи, розы, ужин. Дениска так готовит чудесно! Он ведь мне кольцо подарил, предложил расписаться, прикинь! А я плачу, и ничего сказать не могу. Ну как мы поженимся, ведь эта сучка номенклатурная нас со свету сживёт. Ден ведь не только в институт поступить не сможет, он ведь и работу не найдёт. А меня так вообще по этапу отправят.

У Светки начиналась очередная истерика, в голосе звенели слёзы, ещё немного, и она начнёт биться головой о стену.

– Прекрати! – резко прервала Арина. – Нужно бороться за своё счастье. Да, у Вероники влиятельный отец, да, третий секретарь приёмной СГБ способен на многое ради своей дочурки, но это не повод, чтобы выйти замуж за любого алкаша или остаться старой девой лишь по тому, что твоего любимого мужчину захотела богатенькая тварь.

Тварь? И эти слова произнесла моя лучшая подруга? Происходящее всё больше напоминало дурной сон. А может, я напилась до белой горячки и сейчас брежу?

– Что же ты сама перед этой тварью пресмыкаешься, да и не только ты, весь класс лижет ей задницу?– Светка притопнула ножкой.

– Хочу поступить, и все хотят. Ты что всерьёз думаешь, что её кто– то любит? Ни чуть! Вся школа ненавидит Краевскую. Всех достали её беседы, доклады, собрания. Вот запомни мои слова, только закончится учебный год, только пройдут вступительные экзамены, все с облегчением забудут эту крысу. Ни один из нас ей больше никогда не позвонит. Кроме Ожегова, конечно. Только такой извращенец может влюбиться в селёдку с длинным носом, серыми волосами и пупырышками вместо нормальных сисек. А задница? Ты зад её видела вообще? Её вовсе нет! Даже если Денису пригрозят расстрелом, он не женится на этом убожестве.

– А если и женится, то будет изменять, – смех Светки застучал тысячей мелких холодных шариков о кафельные стены.

Девчонки вышли, а я осталась сидеть на крышке унитаза, с трудом понимая, что происходит. Слова лучшей подруги продолжали висеть в воздухе. От них веяло болотной гнилью, они имели тухловатый привкус. Всё ложь. Восхищённые взгляды, интерес к моим лекциям, даже дружба Аришки оказалась обманом.

Перешёптывания на уроках,

чтение книг по ролям, походы в библиотеку, долгие вечерние разговоры по телефону, сердечные тайны, что я доверяла ей, что она доверяла мне. Всё это мираж? Дым? А что же было на самом деле? Что чувствовала Арина по отношению ко мне? Отвращение? Равнодушие? А Денис? Он любит Светку, нелепую глупую, ограниченную Светку. Он сделал ей предложение, ласкал её, занимался с ней сексом, пока я писала доклад об Эвилии и представляла, как он, Денис Журавлёв, скажет, как ему было интересно и предложит поработать вместе. Наверняка об их отношениях знал весь класс. Знал, и в тайне посмеивался надо мной, легковерной дурочкой, папенькиной дочкой. Так что же это получается, я ничего не представляю из себя, как личность? Я никто без папы? Личная выгода и страх перед СГБ– вот что держало всех рядом со мной! Я никому не нужна и никому не интересна!

Так я уже давно не рыдала. Взахлёб, отчаянно, потеряв всякое представление о времени и пространстве. Из груди вырывался протяжный тоскливый вой, тело тряслось в ознобе.

Но нельзя же вечно сидеть в кабинке, и я открыла дверь, подошла к зеркалу и встала на то же место, где недавно топталась Светка. Из зеркала на меня глядело жалкое существо с красными глазами, в обрамлении припухших век. Да уж, Аринка права, я далеко не красавица. Меня и милой то назвать нельзя. Мои волосы отливают платиной? Кто это сказал? Мама! А глаза мои лазурно– голубые, фигура точёная, нос тонкий, аристократический. Ох и фантазёрка же моя мамочка! Какая платина? На моей голове серые тусклые пакли. Какая лазурь? Взгляд мой невыразителен, а цвет глаз– рыбий, никакой. А фигура? Есть ли она у палки? Мои рёбра безобразно выпирают, подключичные ямки слишком глубоки, а колени и локти острые, просто кости, обтянутые кожей. Стоит ли удивляться тому, что Денис выбрал не меня, а красивую Светку? А внутренний мир? Да кому он нужен? Мои однокласснички сейчас прыгают под лязг и визг, целуются и трутся друг о друга телами, бездарно убивая время. И ни у одного из них даже не возникнет мысли о том, что вместо всего этого, можно посетить филармонию и насладиться классической музыкой. Обвиняю друзей, теперь уже бывших, во лжи, а сама то я честна перед собой? Мне всегда хотелось выделиться, стать лучше, быть во всём первой и в учёбе, и в общественной жизни школы, и в глазах родителей. Мне нравилось, когда отец говорил:

– Наша дочь, не такая как все. Всякие танцульки, наряды и духи не для неё. Наша девочка серьёзна и умна не по годам!

Я полюбила ходить с родителями в филармонию, хотя порой мне и хотелось на дискотеку, заставляла себя читать тяжёлую классическую литературу старого мира, продираясь сквозь дебри витиеватого языка, но, на самом деле, с трудом сдерживалась, чтобы не попросить у девчонок какой– нибудь роман в мягкой обложке. А все эти доклады, лекции? Всё это делалось ради Дениса, ради его внимания, его благосклонности, ну и ради похвалы отца, конечно. Вот только Денису оказалось это ненужно, он выбрал Светку.

Больше не в силах находиться в клубе, в месте, где все веселятся, пьют, где нет никому ни до кого дела, я, получив в гардеробе свою шубку, выскочила на тёмную морозную улицу.

Клуб располагался на цокольном этаже гостиницы, и от меня требовалось всего лишь подняться на этаж выше, но я почему– то побежала по присыпанной снегом дорожке в густую тьму. Чем было вызвано моё такое нелогичное, можно даже сказать, глупое поведение, объяснить не могу. Может тайной надеждой, что кто– то из одноклассников увидит меня в расстроенных чувствах остановит и пожалеет? Не знаю. Но я бежала, стуча каблучками по асфальту, глотая ртом колючий воздух всегда холодной Эвилии, отдаляясь от единственного источника света– огромной вывески с названием человеческой гостиницы, от людей, в бездушные объятия чужого, иноземного, хищного мрака.

Глава 4

Темнота впереди, темнота позади, сверху и снизу. Куда пропали сосны , пронизанные ледяным, равнодушным лунным светом? Почему не слышны отдалённые звуки музыки, ведь я не успела далеко убежать? Куда идти, если вокруг лишь густая чернота, ни звука, ни шороха. Почему исчезло холодное звёздное небо? Где жёлтый, как ломоть сыра серп луны, в свете которого искрился снег? Попыталась крикнуть, но голос потонул, словно в вате. Я будто оглохла и ослепла. Лишь крепче стали колючие объятия Эвильского мороза, дышалось с трудом, а голову сжимало в спазме. Я беспомощно крутилась на одном месте, пытаясь понять, куда двигаться, всё отчётливее понимая, что из этой ловушки мне не выбраться. Я останусь здесь, на этом месте, замёрзну и умру. Мой трупп запорошит снегом, который никогда не растает, ведь в этой стране снег не тает никогда. Надеяться на то, что меня найдут глупо. Никому и в голову не придёт искать меня здесь. Да и за чем меня искать? Я никому не нужна, даже Аришке. Стоять нельзя, нужно двигаться, чтобы не замёрзнуть. Вот только двигаться у меня получалось с большим трудом. Ноги казались чужими, тяжёлыми и неповоротливыми. Я сама себе напоминала муху, попавшую в вязкий кисель. Такое со мной было, очень давно. Мрак с начала окружал меня снаружи, а потом заползал внутрь, и сознание моё гасло. Ну, а когда я возвращалась, на смену тьмы приходили беспомощность, слабость и стыд. Ведь все вокруг могли наблюдать за тем, как я бьюсь в судорогах, как изо рта вытекает пена, а кишечник и мочевой пузырь расслабляются. Неужели опять? Нет, только не это! Властитель вселенной, пожалуйста!

Отчаяние накатило с новой силой. Я чувствовала, как застывают на щеках, бегущие из глаз слёзы и уже твёрдо знала, что не выберусь из этой ловушки. А холод продолжал своё коварное дело, глаза начали слипаться, ноги подкосились, и мне больше ничего не осталось, как упасть на снег.

Волны сна подхватили и понесли меня из кромешной тьмы в лето, под тёплые лучи солнца, И я доверилась им, перестав цепляться за реальность. В моём сне было тепло и светло, голубое высокое небо, зелень раскидистых платанов и шум моря, бьющегося о каменистый берег. Кричали чайки, пахло солью и незнакомыми иноземными травами. Но здесь, в этом дивном чужом месте я чувствовала себя свободной и счастливой. Я ничего не боялась, ни очередного приступа, ни потерю власти, ни осуждения со стороны других. Я просто жила, пила этот свежий воздух свободы, наслаждаясь каждой секундой.

– И что понесло вас в лес на ночь глядя? – строгий взгляд ярко– голубых глаз прожигал, пронизывал, от него хотелось спрятаться, стать как можно незаметнее. Я инстинктивно вжала голову в плечи.

– Не знаю, – голос мой дрожал не то от страха, не то от холода, который уже начал отступать. – Наверное, я слишком много выпила. А что со мной было?

Я продолжала цепляться за соломинку, в надежде, что это был не приступ, а какая– то местная природная аномалия, или отравление спиртным, либо так на меня подействовал мороз. Все, что угодно, только не возвращение приступов.

Незнакомец уселся в кресле, откинул со лба прядь блестящих тёмно– русых волос и поморщился.

– Приступ эпилепсии, наверное вы и сами поняли. На ваше счастье я оказался рядом и смог оказать вам помощь.

Всё, надежды пусть глупой, пусть наивной, пусть детской больше нет. Нужно свыкнуться со знанием того, что болезнь вернулась и жить с этим.