Визит

Светлана опешила. Помолчав, решила не связываться с ним и сказать то, что он хотел услышать:

– Доброе утро, Амон.

– Вот это другое дело, – кивнул он. – Такими словами приятно начинать новый день. Вчера Дорн беседовал с тобой…

– Откуда вы знаете? – удивилась Светлана. – Это он вам сказал?

– Нет. Просто знаю и всё тут.

– И о чём мы говорили?

– Вот сейчас мне и расскажешь.

Он выжидающе посмотрел на Светлану. Та, беспокойно поёрзав в кресле, растерянно произнесла:

– Разговаривали… да обо всём понемногу.

– Короче, – потребовал Амон, не сводя взгляда со смущённой девочки. Она явно не знала с чего начать.

– Разговаривали о Создателе.

– И что же ты сказала? – оживился Амон.

– Сказала, что не верила, а теперь верю, что Он есть.

– А что тебя убедило в этом?

– Дорн подтвердил что он – Люцифер.

Искра изумления промелькнула в глазах Амона. Он откинулся на спинку кресла и озадаченно уставился на Светлану, о чём-то размышляя.

– Ты, потребовала от него доказательств? – изумление всё ещё светилось в его глазах. Амон покачал головой. – Какие доказательства он представил?

– Дорн сказал, что он Люцифер, и я ему поверила, – пожала плечами девочка, и в свою очередь спросила: – Что в этом вас так удивило?

– Никогда. Я подчеркиваю, никогда ещё Дорн, не доказывал таким образом, своё существование. Люди сами приходили к такому выводу, и, как правило, слишком поздно для себя. Что ещё было вчера?

– Он учил меня играть в бильярд.

– Успешно?

– Совсем нет. Но гонять шары интересно, даже если при этом не попадаешь в лузу. Потом поговорили о мире. Я согласилась с ним, что он несовершенен. Но мне показалось, что в это слово Дорн вкладывал иной смысл. Поэтому я думаю, теперешний мир всё-таки лучше того, другого, каким хочет видеть Хозяин и каким он хочет его сделать. И строит какие-то планы относительно будущего. Он не вдавался в подробности, а я не спрашивала. Однако из его слов можно сделать вывод, что он задумывает – Армагеддон.

– Хорошо звучит, не правда ли? – спросил Амон. – Вот, что нужно миру. Армагеддон, конец Света! И всё изменится и будет только один владыка – мой Хозяин!

– Будет ли людям хорошо?

– Приспособятся, – отмахнулся Амон. – Если человек не умер, то он будет жить, вот неизменная истина!

Светлана резко встала с кресла.

– Пожалуй, я умоюсь, – сказала она, уходя в соседнее помещение.

Амон снова принялся метать дротик, в ожидании, когда Светлана освободится. После, он сообщил, что в этот день она будет заниматься не с тренером, а он сам проведёт занятие. Но ближе к вечеру. Сейчас же, составят компанию Дорну. Так пожелал Хозяин.

Они очутились в полной темноте, где единственным источником света служили несколько свечей, стоявших на широком столе. Свет свечей не достигал стен помещения. Казалось, в этом мире, только и существует стол, накрытый церковной парчой, служившей скатертью. Пара золотых подсвечников и небольшой клочок ковра под ногами. Он границей четко очерчивал пространство света, дальше этой границы была тьма. Создавалось впечатление островка жизни, вокруг которого, царил непроглядный мрак. Казалось, их вышвырнули в открытый космос, и кто-то позаботился о воздухе и притяжении, но зачем-то убрал звёзды.

Тьма пришла в движение, на ковёр ступил Люцифер.

Светлана попятилась, не узнав его в иной одежде. Спиной, наткнувшись на стоящего позади Амона, остановилась, вглядываясь в новый облик Дорна. При шпаге, выглядывающей из-под чёрного плаща с алым подбоем, и одеждой напоминающей рясу, во всём чёрном, Дорн выглядел волнующе и таинственно, устрашающе грозно. Словом, видом своим он наводил страх и почтение, в ней он действительно выглядел Хозяином Ночи.

Низкий голос пронёсся над гостями и ушёл куда-то вдаль, в тёмную бесконечность.

– Садитесь.

Широким жестом Дорн пригласил их к столу. Возле стола возникли три кресла, стол был довольно широк, но кресла стояли в один ряд недалеко друг от друга. Дорн сел первым посередине. Подталкиваемая в спину Светлана, повинуясь указаниям Амона, села в кресло стоящее справа от Дорна. Амон занял левое. Дорн повернулся к Светлане:

– Прежде чем приступим к трапезе, нужно уладить одно дело, – обернувшись к Амону, спросил: – Амон, как там мой подопечный? Я обещал ему власть, но он остался недоволен. Выясни.

– Магистр, – с почтением произнёс Амон. – Человек в пути, через несколько мгновений он будет перед вами.

Несколько томительных секунд и царящую тишину разорвал крик ужаса. Это кричал возникший из пустоты человек. Похоже, его выдернули прямо из постели. Всклокоченный вид и нижнее бельё не могло навести на иную мысль. Смуглый с черными волосами и глазами, он походил на индийца, да и язык, на котором он лепетал, был знаком Светлане из индийских фильмов. Самый настоящий полуголый индиец стоял перед столом, трясясь мелкой дрожью, но не от холода.

«Наверное, он решил, что попал на суд. Ведь со стороны кажется, что сидящие за столом судьи. Есть чему испугаться. Вероятно, он считает, что умер и над ним вершится правосудие», – подумала Светлана. И она была права.

Судьи с суровыми лицами, в чёрных одеяниях. Двое из них внушали ужас. Но когда он перевёл взгляд на третьего, в его душе зародилась надежда на благополучный исход. Ведь не может эта прекрасная девушка, со светлым одухотворённым лицом, с выражением тревоги в глазах за него! Не может желать зла. Было ощущение, что ореол святости окружает её, а за спиной можно разглядеть призрачные крылья ангела. Нет, лицо девушки не было суровым, оно выражало грусть, внимание и заботу о нём. И когда Дорн заговорил с ним резко и жёстко, человек отвечал не ему, а ангелу, сидевшему с ними за одним столом. Эти глаза так внимательно и сочувственно смотрели, казалось, ловили каждое слово. Но узнай, что ни одно слово, сказанное им, девушке понятно не было, этот человек совсем бы упал духом. А так, он цеплялся за её ласковый взгляд, подобно утопающему за спасательный круг.

Дав прибывшему минуту прийти в себя, Дорн учинил допрос:

– Ты нелестно отзываешься об имени моём. Ты, который уже принадлежишь мне, позволяешь такие вольности. Не забывай, кто твой Хозяин! И в разговорах со смертными не смей упоминать имя моё! – грозно гремел голос Сатаны и уносился в чёрную бездну.

С перекошенным страхом лицом, человек рухнул на колени. В отчаянии протягивая руки, под горящим взглядом Дорна, лепетал объяснения. Не дослушав, Дорн прервал его. Тихо, но от этого у человека не прибавилось смелости, спросил:

– Махмуд, знаешь, я могу призвать тебя? – голос Дорна звучал ласково, как если бы он разговаривал с ребенком. – Сделать так, что следующий день, люди встретят уже без тебя? И враги будут торжествовать над твоим телом.

– Повелитель! Повелитель! – взвыл, мгновенно покрывшись холодным потом, Махмуд. – Прости меня! Я использовал имя твоё, дабы устрашить врагов моих! Мне строят препятствия, и я не могу их устранить! Они мешают моему восхождению к власти! Подписывая договор, я был уверен, что получу власть и буду богатым. Я богат, но они мешают мне взять власть в свои руки!

Дорн повёл рукой:

– Всего-то! Укажи моему посланнику этих людей. И впредь не смей кидаться именем моим, иначе, срок договора может заметно сократиться.

Затем, обращаясь к Амону, распорядился:

– Последуешь за ним, разберёшься.

Вскочив с кресла, Амон исчез. Исчез и полуголый человек, бормотавший слова благодарности.

Дорн повернулся к Светлане.

– Пока Амон отсутствует, я покажу кое-что.

Дорн положил на стол колоду карт. Так поначалу решила девочка, но приглядевшись, обнаружила, что вся колода состоит из картинок. Все они находятся в постоянном движении, как будто маленькие экраны были вставлены в них. Дорн извлек несколько карт из колоды, показал Светлане. В каждой карте незримая камера преследовала одного человека, где бы он ни находился. В квартире, в бассейне, спящий, выступающий на трибуне, просто переходящий улицу или пьющий в баре. В некоторых картах были и женщины. Светлане особенно запомнилась одна, на карте помеченной девяткой пик. В зелёной маске на лице, лёжа на диване, она весело болтала по телефону. Карты были беззвучными, словно немое кино. Дорн, показывая всё новые и новые живые картинки, объяснил:

– Люди, которых ты сейчас видишь, существуют в реальном мире, прямо сейчас. За свою жизнь, они ничего примечательного не совершили. Впрочем, если они появились тут, то, по крайней мере, для одной инстанции они представляют определённый интерес. Среди них убийцы, маньяки, садисты, словом, в будущем, если они не изменяться, попадут в моё царство. Вот эти, которых я показал, войдут в мой мир через несколько минут. Они живут последние мгновения.

Люцифер указал на шестерку треф. Там угрюмый, седой мужчина чистил пистолет.

– Он выстрелит в себя. Случайно, разумеется, для него. А вот этот, сгорит заживо в машине, её занесёт на повороте. Что сделаешь, слишком большая скорость. – Тот, о ком он говорил, уже садился в серый ягуар. На дальнем плане виднелась горная дорога. – Её задавит автобус. А вот эту девушку, просто, вытолкнут в окно. Лететь ей придется тринадцать этажей, – Дорн хмыкнул. – Роковая цифра.

Молодая девушка, на карте дамы червей, вышла из машины, прошла в высотное здание и с нетерпением нажимала кнопку вызова лифта.

– Хочешь сыграть в карты? Ставка – жизнь этих людей, – неожиданно предложил Дорн. – Та карта, которая выиграет, даст возможность человеку исправить свою жизнь в лучшую сторону.

– Но, как может спастись мужчина с пистолетом? – удивилась девочка.

– Элементарно, осечка.

– А девушка с тринадцатого этажа?

– Сломается лифт и она разминется с убийцей. Любой человек на карте может избежать смерти, до которой, кстати, остались считанные минуты. Хочешь дать шанс обречённому?

Светлана, молча, вглядывалась в карты. Жизнь там продолжалась. Люди двигались, ели, смеялись, разговаривали, но последние песчинки часов их жизни, неумолимо падали вниз.

– Да, я хочу дать шанс, хоть одному. Но тут проблема, я не играю в карты. Не умею, а учиться нет времени.

– Мелочи, – махнул рукой Дорн. – Карты всё время пополняются. Уйдёт один, тут же появится другой.

– Можно просто помиловать, без игры в карты?

– Разве так интересно? – удивился Люцифер. – Где азарт и чувство риска? Карта, изменившая ход игры получает приз – жизнь и возможность исправить её в лучшую сторону. А я потеряю одну из душ. Я так понимаю, собственноручно умертвить у тебя желания не возникнет, или я ошибаюсь? – Дорн, прищурившись с лёгкой усмешкой, посмотрел на потрясённую девочку.

Отпрянув, Светлана отрицательно покачала головой. Новая идея осветила её глаза надеждой.

– Сир, можно сделать исключение и без игры сотворить чудо?

Дорн усмехнулся. С иронией посмотрев на неё, покачав головой, произнёс:

– Везде милосердие, никуда от него не деться. Хорошо. И кого же ты хочешь помиловать? Я подарю тебе одну из карт моей колоды. Сразу предупреждаю, даже если я его и помилую, то это не значит, что он избежит своей участи. Для этого человеку необходимо измениться самому. Ты дашь ему на это время. Так кого?

– Перевернём рубашкой вверх. Я выберу наугад.

Взяв первую попавшуюся, перевернула. На валете треф виднелась уже знакомая горная дорога, и серый ягуар мчался по узкой дороге над пропастью.

Дорн, взяв карту, покрутил её в пальцах. Внимательно, словно запоминая, всмотрелся в счастливчика, убрал карту в колоду.

– Ну что ж, этот человек получит шанс. Возможно, он им воспользуется

Колода карт исчезла со стола.

– Нужно научить тебя играть в карты. А то так и придётся заниматься милосердием, а это уже никуда не годится.

Тэд мчался по дороге, выжимая из серого ягуара всю мощь и скорость, на которую тот был способен. Мелькнул знак сужения дороги. Знак опасности дошел до его сознания только на следующем повороте. Тэд сбросил скорость. Поздно. На него надвигался огромный рефрижератор. Вдавив тормоза до упора, Тэд попытался, вывернуть руль, обойти надвигающуюся громаду. Завизжали тормоза. Машину занесло. Сорвав зеркало у ягуара, рефрижератор унёсся, скрывшись за поворотом.

Тэд с трудом вылез из машины. Ноги от пережитого, чудовищного напряжения не держали. Облокотившись о капот, осмотрел машину. Правое переднее колесо висело над тридцатиметровой пропастью, ещё немного вращаясь. В воздухе висел запах горелой резины. Чёрный след, начинавшийся от поворота, обрывался у колёс.

Вытерев, внезапно задрожавшей рукой, пот, Тэд вознёс благодарную молитву небесам за чудесное спасение. Тормоза оказались на редкость надёжными, иначе, при такой скорости лежать бы его ягуару в пропасти, пролетев по инерции ещё десяток метров по воздуху. Ну, как тут не поверить в чудо! Все-таки есть Бог на Земле!

– Сир! Дело сделано, – сообщил Амон, материализовавшись на ковре. – Всё улажено. Враги устранены

– Расскажи, каким образом от них избавились. – Дорн повернулся к Светлане. – Не всегда убийство является единственным способом убрать кого-нибудь с дороги. Есть и другие, не менее эффективные способы и возможности. Амон, изложи поподробнее.

– Что тут рассказывать, – пожал плечами Амон, – по одному делу сейчас девица в участке даёт показания об изнасиловании. За деньги найдутся и пострадавшие и свидетели. Может и не посадят, но репутация будет испорчена. По второму делу уже обыскивают дом подозреваемого в сбыте героина. И найдут героин в достаточном количестве, для громкого судебного процесса. Решётка обеспечена. Без убийств, достигли желаемого результата. Махмуд получит власть, без претендентов на неё. Он будет единственным кандидатом на высокий пост, и будет творить на этом посту только «добро» на благо своему Хозяину.

– Хорошо сработано, – кивнул Дорн, – теперь приступим к трапезе.

После его слов на столе, среди свечей, появились блюда и напитки в кувшинах. На островке света началось застолье. Незримые силы прислуживали им.

– Амон, – обратился Дорн, – объясни, почему нет кинжала в ножнах у нашей девочки. Какими соображениями ты руководствовался?

Светлана с удивлением ждала ответ Амона. До этого разговора, она воспринимала пустые ножны как украшение, а оказывается дело здесь совсем в другом.

Амон развёл руками:

– Сир, я не уверен до конца ли она с нами. И дело не в том, опасаюсь ли я дать оружие, это ерунда. С оружием никакой опасности она не представляет. Я имею в виду другое.

– Я догадываюсь, о чём ты, – задумчиво произнёс Дорн. – Конечно, в твоём понимании, вручить кинжал, означало бы признать его равным. Что-то похожее на узы дружбы, будет связывать вас. Я прав? – Амон соглашаясь, склонил голову. Дорн продолжил: – Ты ставишь под сомнение такую возможность?

Амон, снова соглашаясь, кивнул. Его глаза вспыхнули, когда он посмотрел на изумлённую девочку.

– Может возникнуть ситуация, когда мне придётся убить. Но если я вручу кинжал, то по своим законам сам уже не смогу этого сделать. Убить должен будет кто-то другой. Но я отвечаю за неё, и наказать могу только я, и никто другой.

Дорн понимающе кивнул:

– Да, может возникнуть замкнутый круг. Хорошо. Я исправлю ситуацию, и дам оружие. Она по-прежнему останется под твоей опекой. Со временем сам вручишь оружие, когда будешь уверен, что время настало.

– Благодарю магистр, – склонил голову Амон, прижимая правую руку к груди. – Теперь порядок будет соблюдён.

– Не стоит, – отмахнулся Дорн, – мне доставит удовольствие, сделать этот маленький подарок девочке. Пусть кинжал послужит небольшой компенсацией за неприятности, которые с ней произошли за время проведённое на корабле. Светлана, возьми этот стилет, на время он заменит тебе отсутствующий кинжал, и займёт пустующие ножны. Это не просто оружие, а нечто большее. А что именно, со временем, узнаешь.

Светлана взяла из рук Дорна протянутое оружие. При свете свеч, с интересом принялась разглядывать его. По ручке стилета шла гравировка рун, символов. Ручка была костяной, а глубокие письмена залиты золотом. Лезвие было тонким, острым и трёхгранным. Отличной полировки. Под падающим светом, стилет отливал разными цветами, то становился тёмным как застывшая кровь, то огоньки пробегали по лезвию, делая его ослепительно белым. Отбрасывая мысль, что ручка стилета может быть сделана из кости человека, Светлана вложила его в висевшие на боку ножны, и ощутила их непривычную тяжесть.

Амон одобрительно цокнул:

– Отличное оружие, не правда ли? Острое и узкое, оно отлично войдёт в тело. Что ещё требуется от стилета, даже если он и служит украшением.

Немного поколебавшись, Светлана всё-таки спросила:

– Ручка стилета костяная?

– Ты уже догадалась, – усмехнулся Амон. – Ты правильно решила, что эта не простая кость. Не нужно так пугаться, стилет не причинит тебе вреда.

Дорн мягко рассмеялся над испугом девочки. Хлопнул в ладони, уничтожая остатки пиршества, сказал Амону:

– Общение с вами приятно, но меня ждут дела. Идите, развлекайтесь, сдаётся мне сейчас на палубе идёт представление.

Дорн исчез. За столом окружённой тьмой остались Амон и Светлана. Выйдя из-за стола, девочка проследила взглядом за растворившимися в воздухе креслами. Повернулась к дьяволу.

– О каком представлении он говорил? – недоумевая, спросила она его.

Амон усмехнулся, обнажая клыки. И сверкнув глазами, сообщил:

– На палубе Юм концерт даёт. Советую посмотреть, а не запираться в каюте. Идёшь? Представление только начинается.

И действительно, оказавшись на верхней палубе, они первым делом услышали жалобные звуки. То флейта мелодично играла, то чей-то вой старательно заглушал её. То сразу несколько звуков сливались в один.

– Ба! Да это волынка играет, – воскликнул Амон, – Барон опять за старое взялся.

– Неужели она такая воющая? – удивилась девочка. – Я представляла более приятные звуки.

– Воющая, говоришь? Это Юм подпевает, он ужасно обиделся бы, узнав, какого ты мнения о его пении. Сам он считает, что у него исключительный слух.

Они вышли на историческое место, туда, где пару дней назад так удачно ловили рыбу и спасали кота. Сам кот, по-видимому, об этом уже забыл, так как опять сидел на тех же самых перилах с сомнительной устойчивостью, горлом, в полном упоении выводил серенады. Барон с волынкой находился неподалёку. Посмеиваясь, он выдавливал из неё самые жалобные звуки, а Юм, злобно косясь, пытался следовать за мелодией, соблюдая самые высокие ноты, выводимые Бароном. Неподалёку сидели Катерина и Валентин (тщательно сдерживающий зевоту). Катерина смотрела на Юма в морской бинокль, похоже, она что-то с интересом разглядывала за его спиной, притворившись внимательным слушателем.

– О! Новые зрители! – закричал Юм, прерывая вой. – Присаживайтесь быстрей! Сейчас как раз подхожу к главной части моей песни: о несчастной любви, садитесь и молчите! Слушайте! Барон, вступление!

И Юм, зажмурившись и покачиваясь из стороны в сторону под звуки волынки, продолжил исполнение саги.

Катерина, жестом подозвала к себе Светлану и, усадив рядом, сунула ей в руки бинокль, указав глазами, куда его направить.

За Юмом Светлана разглядела уже знакомую яхту. Должно быть, за ночь она немного отстала от их судна, но видно было, что сейчас она движется гораздо быстрее, чем вчера, об этом говорили волны, вскипающие перед носом яхты. По-видимому, араб решил, во что бы то ни стало не упускать из виду «Летучий Голландец» и Катерину, плывущую на корабле.

Насмотревшись, Светлана передала бинокль сидевшему рядом Амону, кивнув в сторону океана. Амон недолго вглядывался в горизонт. Отложив бинокль, кивнул, давая понять, что он в курсе.

Барон выжимал последний воздух из мехов. Издав последний стон, волынка затихла. Одновременно с ней Юм закончил сагу. Некоторое время он сидел, зажмурившись, что-то выжидая. Молчание затягивалось. Приоткрыв один глаз, сердито посмотрев на молчаливых зрителей, Юм капризно возмутился:

– Нет оваций! Я не слышу бурных рукоплесканий!

Зрители покорно закричали браво и шумно зааплодировали. Немного покривлявшись, Юм остался доволен. Барон в свою очередь, тоже выжидающе посмотрел на сидящих рядом. Добродушно посмеиваясь, они и его наградили рукоплесканиями.

Девочка тронула Катерину за руку, привлекая её внимание.

– Мэгги разве не здесь? Почему она отсутствует? Ты её сегодня видела? В последнюю нашу встречу Мэгги выглядела не лучшим образом.

– В каком состоянии она была? – озабоченно поинтересовалась Катерина.

– Барон куда-то утащил. Она была без сознания. Что-то страшное она услышала. Может, шутки не поняла, и запаниковала, – бросив взгляд на исполнителей саги, Светлана заключила: – С них станется. Пошутят, а потом думай, может, правду сказали.

– Должно быть правду. Я видела Мэгги сегодня. Совсем недолго, пару минут, но и этого было достаточно. Она не в себе. Бормочет что-то о живых мертвецах, вампирах. От меня шарахнулась, назвав ведьмой. Впрочем, она недалека от истины. Глаза стали дикими, взгляд безумный. Что с ней сделал Барон, ума не приложу, но что-то страшное. Всего пугается. Сейчас прячется где-то. – Катерина спрятала лицо в руки и сквозь них со стоном произнесла: – А я ничего не могу сделать. Ни-че-го! Он вытворяет с ней что хочет, а я не могу помешать! Дорн запретил мне вмешиваться. Ослушаться не в моих силах!

– Катерина, – прервал разговор ехидный голос Юма. – Твой хахаль не отстаёт от нас. Смотри, как настойчиво преследует наше судно.

Валентин, волнуясь, вскочил на ноги.

– Юм, ты серьёзно?

– Натурально, Валентин разве ты не в курсе? – удивился Юм. – Эта яхта с Канарских островов нас преследует.

Валентин повернулся к линии горизонта, где то появлялась, то исчезала за волнами тёмная точка. Схватив бинокль у Катерины, обнаружил, что его внимательно разглядывают в телескоп. Отшвырнув прибор, Валентин с раздражением накинулся на подругу:

– Катерина, и всё это время, ты тут разгуливаешь полуголая. Под похотливыми взглядами этого извращенца! Немедленно оденься!

Катерина недоумённо взглянула на разбушевавшегося Валентина, и с безразличием пожав плечами, отказалась последовать его совету. Свита Дорна с интересом наблюдала, как разыгрывается сцена. Юм не удержавшись, подначил:

– Запри в каюте, раз она тебя не слушается.

– И запру! – закричал Валентин взбешённый отказом Катерины. – Слышишь Катерина, если не оденешься – запру в каюте!

– Ай, как интересно! – негромко, но достаточно чтобы было всем слышно, сказал Юм.

Возглас услышали все. Катерина, посмотрев на внимательных слушателей, поморщившись, попросила Валентина:

– Дорогой, не устраивай сцены, – помолчав, добавила: – Если оденусь, успокоишься?

Валентин кивнул, Катерина накинула на себя лёгкий, прозрачный халатик.

– Так устраивает?

– Нет, не устраивает, – опять занервничал Валентин. – С таким телескопом, и с таким халатом как у тебя, он изучит всю твою анатомию, даже не заметив, что ты якобы «одета».

– Мне что, паранджу одеть? – вспылила Катерина. – Ну, хочет он разглядеть меня, пусть смотрит! От этого дети не появляются!

– Катерина, ну что ты говоришь! – схватился за голову Валентин.

Фыркнув, Катерина исчезла. Вслед за ней исчез и Валентин. На палубе стало тихо, лишь слышался плеск воды. Мягко шумели моторы судна и волны расступались перед «Летучим Голландцем». Находящиеся на верхней палубе переваривали прошедшую перед ними сцену.

Первым нарушил молчание Барон:

– Мм-м-м да. Неувязочка вышла. Но думаю, они померятся, и довольно скоро. Светик, вам сыграть что-нибудь?

– Пожалуйста, – кивнула она. – Если не трудно, что-нибудь негромкое, нежное, сможете?

– Попробую.

– А я спою! – подскочил Юм.

– Пой, – махнула рукой Светлана, видя, что он всё равно не отвяжется. И чем затевать долгие споры, лучше сразу согласиться с неизбежным.

Звуки волынки снова понеслись над океаном. Как Барон и обещал, они были грустными и нежными. Подстраиваясь под волынку, кот завыл новую сагу. В конечном итоге концерт вышел гораздо лучше, чем предыдущий.

Стук о дерево разбудил Светлану. Открыв один глаз, она с раздражением посмотрела на сидящего в кресле Амона. Вспомнив вчерашний разговор, она не без ехидства, сказала:

– Доброе утро Амон.

Он повернулся к ней, оставив на время дротики. Ухмыльнувшись, кивнул на приветствие и заметил:

– Я вижу наши разговоры, идут на пользу. Ты становишься вежливее, с самого утра. И хотя, встала не в самом лучшем расположении духа, «стиснув зубы» как говорится, произнесла любезность, – он рассмеялся, сверкая клыками. Отвернулся, бросив через плечо: – Вставай, вставай. День только начался, но у тебя много дел.

– Например? – полюбопытствовала Светлана, прервав потягивание.

– Тренер ждёт тебя.

– Это займёт пару часов, а не весь день.