Ведьмина звезда. Книга 2: Дракон Памяти

– Давай поговорим о Драконе после, – сдержанно предложил Хагир. – Сейчас не время его делить.

Говоря так, он на самом деле твердо знал, что никогда и никому не отдаст возвращенное достояние предков. Если ради кубка Вебранд захочет опять увидеть в нем «хорошего врага», что ж, пусть. Но не сейчас.

Была глухая ночь, но в покоях Овечьего Склона, усадьбы Ульвмода Тростинки, почти никто не спал. Все мужчины легли не раздеваясь, положив оружие поближе. Сам хозяин ворочался с боку на бок на своей лежанке, и все его домочадцы настороженно прислушивались к тишине. Женщины и прочие беглецы из Березняка разместились частью в девичьей, частью в кухне. Увидев их заплаканную толпу с неряшливыми узлами, уразумев суть их сбивчивого рассказа, Ульвмод опешил, и, пожалуй, только растерянность не дала ему сразу отказать им в приюте. Он пустил их в дом, но потом, как казалось Тюре, жалел об этом. Ни единого слова ободрения, ни одного сердечного взгляда… Даже на нее, которая так ему нравилась, Ульвмод смотрел с опасливым недовольством, не как на женщину, а как на тлеющую головню, грозящую сжечь его дом. Может быть, Тюра понапрасну обижала его в мыслях, но его дом и сам Ульвмод вовсе не казались ей надежной защитой. Появись дружина Вебранда перед этими воротами – и хозяин с готовностью вышлет наружу всех, кого потребуют гранны. А ведь у него есть дружина, способная биться…

Спали только младшие, остальные лежали на скамьях и на полу без сна. Наговорившись и наплакавшись до изнеможения, беглецы умолкли: одни горевали о близких, другие ждали – придут за нами враги сюда, не придут?

Тюра сидела возле очага, уронив руки на колени и сжимая пальцы с такой силой, точно пыталась удержать что-то расползающееся. Она почти не двигалась, и только тогда, когда огонь в очаге начинал опадать, спохватившись, принималась поспешно подкидывать ветки и чурбачки. Поддерживать этот огонь ей казалось так важно, как будто от него зависела дальнейшая судьба всего мира. Пока огонь горел, пока его рыжий свет не пускал сюда тьму зимней ночи, Тюре не верилось, что день кончен и с ним безвозвратно ушла в прошлое усадьба Березняк со всей привычной жизнью. Ночь, потом утро… Утро без Стормунда и Хагира… После ночи будет новый день и новая жизнь, там придется признать все потери. Нет, еще не ночь! Тюра бросала ветку за веткой в огонь, отталкивала ночь, почти веря, что этим самым продлевает жизнь тех, с кем она рассталась.

Стормунд и Хагир… Стормунда она видела мертвым, и это зрелище разом вычеркнуло его образ из ее мыслей о будущем. Тюра любила родича, но скорби по нему сейчас не ощущала: все силы ее души сосредоточились в мольбе о спасении оставшихся – и тех, кто пришел сюда с ней, и тех, кто остался в Березняке. Хагир проводил ее живым, и в ее сознании он упрямо продолжал жить. Может быть, сейчас, когда она сидит тут, он уже лежит холодный на холодной земле, и глаза его равнодушно смотрят в темное небо, и снежинки не тают на остывшем лице… Невозможно было представить, что его и всех прочих больше нет. Слишком привыкаешь считать домочадцев частью себя, и Тюра все время ощущала связь с оставшимися в старом доме и не могла поверить, что это обман, что эта живая часть отнята у нее без возврата. При мысли об этом казалось, что весь белый свет кончается вот тут же, в этой чужой кухне, на границе света от очага. Она одна перед холодным морем, перед скупым зимним лесом, перед пустотой и беспомощностью… Все как тогда, когда погиб муж… Но теперь у нее на руках гораздо больше людей и меньше средств помочь им.

Мысли метались, как щепки в волнах; чтобы толком думать о будущем, надо ведь знать, чем располагаешь в настоящем, а Тюра этого не знала. Если она осталась только с теми, кто здесь… Не обманывая себя, Тюра со всей отчетливостью понимала: им не выжить, не прокормиться даже до весны. А кто их примет, кто защитит и накормит? На один день, на два, а потом? И таким облегчением было хоть на миг представить, что все сложится как-то иначе, что каким-то невероятным чудом потерянное вернется к ним, ну, хоть часть… Возвращение хоть кого-то из тех четырнадцати человек теперь казалось счастьем, казалось восстановлением почти всего прежнего.

Когда раздалось несколько тяжелых, торопливых ударов в ворота, Тюра сильно вздрогнула и вскочила. Первой ее мыслью было: скорее заставить этот стук умолкнуть, а не то люди проснутся и снова начнут горевать. Второй: кто это?

Ответ мог быть только один. В такое позднее время явиться сюда мог только Вебранд или… Больше никто. Тюра задрожала: ей хотелось бежать к двери, скорее узнать свою судьбу, но страх не пускал.

Из спального покоя торопливо выбрался Ульвмод в рубахе, горой стоявшей на неподпоясанном животе, с растрепанными волосами, недовольным лицом и копьем в руке.

– Стучат! – Тюра махнула рукой в сторону двора, хотя он, конечно, слышал и сам.

Стук раздавался снова и снова. Лежавшие на полу зашевелились, стали приподниматься, оборачиваться. Бьярта села на скамье, где ей устроили постель. На лице ее застыло горькое, жесткое выражение, как будто ее собственная беда породила в ней ненависть ко всему свету, черты заострились, она стала казаться старше лет на десять.

– Я пойду! – Тюра метнулась к двери кухни и налегла на дверь, пытаясь вытащить из скобы толстый засов.

– Если он потребует вас, я не могу допустить, чтобы сожгли мой дом! – бормотал позади нее Ульвмод. Слыша его недовольный голос, Тюра стыдилась, что навлекла на соседа такую опасность, и торопилась еще больше. – Я ни с кем не ссорюсь и не должен отвечать за чужую удаль. У меня корабль брали внаем – откуда мне знать, куда на нем плавали?

– Дай мне копье, ты, мешок! – Бьярта подскочила к нему и решительно вырвала из рук хозяина оружие. – Иди сядь в уголке – я сама разберусь!

Опешивший Ульвмод открыл рот; лицо у него было растерянное и злое. А Тюра уже выскочила во двор, не успев даже ничего набросить на накидку. Холодный ветер широким языком лизнул ее лицо, падали мелкие снежинки, и она бежала через темный двор, как к воротам того света. Явись сюда хоть сам Фенрир Волк – это лучше неизвестности.

– Откройте! Ульвмод! Кто там есть? – кричал из-за ворот знакомый голос. – Это я, Хагир сын Халькеля! Не бойтесь! Откройте!

Имя и голос Хагира не вызвали у Тюры ни удивления, ни радости: ведь в ее мыслях он не расставался с ней ни на мгновение. Снаружи теперь раздавался тот самый голос, что весь вечер звучал в ее душе. Появление Хагира казалось и невероятным, и естественным одновременно, Тюра не спрашивала себя, сон это или явь, и стремилась к одному: скорее открыть ворота и увидеть его!

– Стой! – Кто-то вдруг схватил ее за руку.

Обернувшись, Тюра увидела Ульвмода.

– Ты с ума сошла! – всполошенно убеждал он. – Откуда тут взяться Хагиру! Он уже давно в иных мирах! Это его дух, призрак, как ты не понимаешь! Он погубит нас всех!

Тюра недоумевающе посмотрела на хозяина и, не ответив ни слова, с неожиданной силой освободила свою руку из-под руки Ульвмода, отпихнула его и выдернула брус из скобы. Ульвмод отступил: в ее взволнованном лице и блестящих глазах промелькнула какая-то высшая, сверхчеловеческая сила. И в эту тролли вселились!

Створка ворот тут же качнулась наружу, в щели показалась рослая темная фигура. Позади шумно дышала лошадь, виднелась лохматая черная челка. Отблеск факелов, которые держали Ульвмодовы домочадцы, упал на ночного гостя. Нетрудно было принять его за неупокоенный дух – лицо Хагира выглядело ожесточенным и даже злым, как всегда, когда он был сосредоточен и взволнован. Дышал он тяжело и горячо, как от сильного напряжения, глаза смотрели исподлобья.

– Хагир! – вскрикнула Тюра, и одновременно с ней его имя повторило несколько голосов во дворе. – Хагир! – Она бросилась к нему и вцепилась в накидку на его груди, точно хотела вытащить из темноты. – Ты жив?

– Да! – Хагир схватил обе ее руки в свои, а сам поверх ее головы окинул быстрым ищущим взглядом людей во дворе. – Вы все здесь? Я так и думал, что вы пойдете сюда. И Бьярта?

– Хагир! Ты убил его? Ты отомстил? – требовательно воскликнула Бьярта. С копьем наперевес она стояла позади сестры и как будто ждала знака ринуться в бой.

– Слушайте! Мы помирились… Пока помирились… Так вышло… Пришли фьялли! – начал отрывисто объяснять Хагир. – Ормкель вернулся, и с ним Хрейдар Гордый, у них человек шестьдесят… В сумерках пришли… Они назначили битву на утро с Вебрандом, они тоже хотели отомстить нам за свое… Вебранд не хотел уступить им усадьбу… Я говорил с ним. Мы будем биться вместе, а потом он отвезет нас на своем корабле… И остатки добра из усадьбы мы поделим. Ульвмод! Ты дашь мне людей?

Все еще держа руки прильнувшей к нему Тюры, Хагир требовательно глянул на Ульвмода.

– Людей? Каких людей? Куда? – недоумевающе и раздраженно восклицал тот, еще не взяв в толк, живой ли человек к нему явился и чего хочет. – Ты откуда взялся?

– С кем ты помирился, я не поняла? – допрашивала с другой стороны Бьярта, обеими руками держась за древко копья. – С кем? Я не поняла!

– Пришли фьялли! – выкрикнул Хагир, гневно глядя на Ульвмода и Бьярту. Выбрали время оглохнуть! – Вы что, не поняли? Вернулся Ормкель с новой дружиной! И собирается нас всех перебить! Дошло? Доехало?

Весь двор загомонил.

– Я всегда знал, что этим кончится! – Фигура Ульвмода заходила ходуном, как будто он собирался бежать, но не знал куда. – Всегда знал… Они… Вы же… Да! Где они? Где? – Вдруг он стал наскакивать на Хагира. – У вас? Заняли усадьбу? Чего они хотят?

– Мне нужны люди! Мы с Вебрандом будем биться с ними утром! Ты можешь дать мне человек десять! Хотя бы тех, кто ходил со мной в поход!

– Ничего я не могу тебе дать! Мне надо защищать свой дом! Вас все равно разобьют!

– Нас разобьют поодиночке, как ты не можешь понять? – Хагир тоже кричал во весь голос. Эти несвоевременные упрямство и глупость превышали его терпение, и без того расшатанное всеми событиями прошедшего дня. – У меня тринадцать человек, у Вебранда почти тридцать! Нам нужно еще немного, и мы разобьем фьяллей! А иначе они пойдут по округе и до тебя доберутся! Ты хочешь драться с ними один?

Ульвмод не хотел драться один и не один не хотел тоже.

– Что вы затеяли? Ты всегда был не в своем уме! Я и моя усадьба тут ни при чем! – бессвязно и негодующе восклицал он, сжимая опущенные кулаки и напирая на Хагира грудью, так что тому пришлось посторониться и передвинуть Тюру, которая стояла между ними. – Я ни во что не собираюсь вмешиваться! Это ты все натворил, ты сам и разбирайся! Ты с твоим бешеным Стормундом! Он уже свое получил, туда ему и дорога! А я не собираюсь ни во что вмешиваться, так и запомни!

– Молчи, мешок дерьма! – крикнула Бьярта и надвинулась на Ульвмода со своим (его) копьем. Она не слишком разобралась в несвязных воплях хозяина, но уловила что-то непочтительное по отношению к Стормунду. – Ты кто такой, чтобы оскорблять моего мужа! Он один стоит сотню таких, как ты, трусов и тюфяков!

– А ты молчи! – рявкнул в ответ Ульвмод, мигом обернувшись к ней и не замечая копья. – Ты – у меня в доме! Ступай к себе, если тут не нравится! Я не собираюсь держать вас здесь! Из-за вас все это началось! Без вас мы бы жили спокойно! Вы перессорились со всем светом, а мы должны отвечать! Из-за вас нас всех разорят, сожгут дома, перебьют! Я не собираюсь пропадать вместе с вами! Разбирайтесь сами, как знаете!

– Успокойтесь, опомнитесь! – Тюра наконец оторвалась от Хагира. Шумная ссора, как ни странно, помогла ей прийти в себя. – Опомнитесь! О чем вы спорите! У нас общие враги! Как вы можете браниться сейчас! Бьярта! Да убери ты это дурацкое копье! Ульвмод! Опомнись! Хагир!

– Ты соображаешь хоть что-нибудь! – Хагир, в свою очередь, подвинулся к Ульвмоду и даже наклонился над ним, чтобы с высоты своего роста заглянуть в глаза хозяину усадьбы. И тот, несмотря на свой возмущенный пыл, попятился: из глаз Хагира, совершенно черных в полутьме, изливалась решимость снести любые препятствия. – Пойми ты, тюленья голова, нас перебьют поодиночке! Виноват ты, не виноват – фьяллям на это плевать! Они разорят весь наш берег, если их вовремя не унять! Они не будут спрашивать, любишь ты меня или не любишь! И жить спокойно мы все будем, только если вышвырнем их отсюда навсегда! Даже Вебранд понял, что мы спасемся только вместе, так неужели ты не можешь понять?

– Что ты твердишь о Вебранде? – Острие копья засверкало между Хагиром и Ульвмодом – это Бьярта подошла поближе. В ее сознании сейчас не помещалось ничего, кроме недавней потери. – Что ты все твердишь о Вебранде, скажешь ты мне или нет? Ты убил его? Ты отомстил за моего мужа? Да?

– Я договорился с ним – мы будем биться с фьяллями все вместе, а потом он отвезет нас на своем корабле! – сдерживая раздражение, раздельно и внятно повторил Хагир. – Ты слушаешь, что я говорю? Если тут фьялли, то по отдельности не уйти ни нам, ни ему. А вместе мы прорвемся. Особенно если раздобудем еще людей. И если кто-то хочет защищать свой дом, – он бросил выразительный взгляд на Ульвмода, – то должен делать это сейчас, пока не поздно!

– Ты помирился с Вебрандом? – так же раздельно повторила Бьярта. От изумления копье в ее руке опустилось, брови поползли вверх. – Я не поняла… Как – помирился с Вебрандом? – Она задохнулась и помолчала какое-то мгновение, а потом голос ее окреп: – Ты помирился с этим оборотнем? С убийцей моего мужа… твоего вождя?

Хагир молчал, тем самым подтверждая сказанное. Наконец-то до нее дошло, что убийца ее мужа сейчас их единственная надежда на спасение.

– Ты с ума сошел! – взвизгнула вдруг Бьярта. Копье в ее руке вздернулось, люди шарахнулись в разные стороны. – Да будь ты проклят! Ты предал своего вождя! Он погиб как герой, а ты предал его, ты помирился с этим гадом! Чтоб тебя громом убило! Чтоб ты подавился! Я сама пойду! Ты хочешь, чтобы я сама пошла! Мой сын в десять лет больше мужчина, чем ты! Ты не посмел мстить за него, ты его предал!

– Молчи, молчи! – со слезами ужаса кричала Тюра: в ее глазах сестра окончательно сошла с ума. – Молчи!

– Да отдай сюда! – Хагир схватился за копье в руке Бьярты, сильным рывком выдернул и бросил; наконечник зазвенел, ударившись о промерзшую землю. – Нашла себе игрушку! Да откройте же вы глаза! Ты хочешь всех остальных погубить заодно со Стормундом? Ты соображаешь, что происходит? Фьялли стоят у нашего сарая на берегу! Ты хочешь, чтобы вас всех продали или перебили? Вебранд умнее вас всех! Он сразу понял! Наше спасение только в этом! Ну, – он обернулся к Ульвмоду, – даешь ты людей или ждешь, пока придут убивать тебя отдельно?

Ульвмод дрожащей рукой вытер взмокший лоб. Ему хотелось одного: чтобы его оставили в покое.

– Ничего я тебе не дам! – задыхаясь, пробормотал он. – Справляйся сам, как знаешь. И своих бешеных женщин возьми с собой.

Хагир еще мгновение сверлил его диким и злобным взглядом, потом глубоко вздохнул, еще мгновение помедлил и повернулся к Тюре. В ней он видел единственное разумное существо, на которое можно положиться.

– Слушай! – Он взял ее за плечи, хотя она и без этого не собиралась убегать и не сводила с него глаз. Говорил Хагир неожиданно спокойно и четко, и напряжение его выражалось только в том, что он, не замечая того, сжал ее плечи слишком сильно. Но Тюра даже не поморщилась. – Собери к рассвету всех наших, и идите к Горелому мысу. Спрячьтесь там в лесу и ждите, но не спускайте глаз с воды. Если все получится, как я думаю, то вскоре после рассвета мы на «Змее» проплывем мимо. Ну, не позже полудня. Там на отмели за мысом мы вас подберем. Поняла?

– Поняла! – тут же ответила Тюра и кивнула. – Мы там будем. На Горелом мысу после рассвета. А куда ты теперь?

– К Торвиду. Попробую у него добыть людей. Ну, давай!

Он сжал плечо Тюры, как будто это ей предстояло скакать через ночной лес собирать войско, и повернулся к своему коню.

Стук копыт на лесной дороге слышался в ночной тишине еще довольно долго, и все стоявшие во дворе молча прислушивались. Тюра ломала руки, изнемогая от треволнений, но где-то в глубине возникла радость и тихо билась светлым пятнышком, как крошечный родничок среди камней, и дышать стало легче. Хагир появился так призрак и исчез как призрак, но большего ей было и не нужно. Черная яма, конец всего, каким ей представлялся этот вечер, обернулся началом новой дороги; река жизни запрудилась лишь на мгновение, а потом потекла снова, как и должно быть. Конец дороги терялся в неизвестности, но на ней было место надежде. Они вырвались из ловушки, а значит, мир не погиб в эту темную зимнюю ночь.

Едва начало светать, как фьялли уже были готовы выступить. Из леса над береговым откосом Хагир со своими людьми наблюдал, как они поднимаются, слышал их боевые песни. Особенное нетерпение проявлял Ормкель сын Арне: торопил всех, а сам злобно огрызался в ответ на каждое слово. Жажда отомстить за свое унижение томила и мучила его. Хрейдар Гордый посмеивался над ним и тем подзадоривал: если воин не умеет владеть собой и гибнет от избытка ярости по-глупому, то туда ему и дорога.

В рассветной полутьме казалось, что фьяллей, копошащихся на берегу под обрывом, очень много: сплошное облако голов, рук с копьями и щитами.

– Они что, размножились за ночь? – беспокойно шутили Эйк и Хёрд. – Вчера меньше было!

– Ничего, нам-то немного останется! – утешал Альмунд Жаворонок. – Даже на всех не хватит.

– Человек десять оставят, а нам это – раз плюнуть, – бормотал Гьяллар сын Торвида. – Вот увидишь. Тебе так повезло, Сиг, – твой первый бой уж точно будет удачным!

– Не говори заранее! – останавливал его младший брат, для успокоения которого Гьяллар и старался. – Лучше не говорить!

Сигу было всего семнадцать лет. Торвид Лопата не послушался жены и не оставил младшего сына дома: уж если враги подошли к самому порогу, то в битву идут все, кто хочет называться мужчиной. Но пока невысокий, худощавый и большеглазый Сиг больше походил на мальчика, чем на того грозного морского конунга по прозвищу Дерзкий, которым его в мечтах наградил когда-то старший брат. «У нас будет два корабля, мы будем ходить по всему Морскому Пути, везде биться и одерживать победы…»

Оба брата дрожали от волнения, и прежний опыт Гьяллара ему не помогал.

– Ну и холодина! – бормотал Сиг в оправдание. – Утром холоднее всего! Вот, на пастбище тоже, как выйдешь утром…

Торвид Лопата собрал для битвы больше двадцати человек из своей усадьбы и окрестных дворов, куда можно было успеть за ночь, и сам возглавил маленькое «домашнее войско». Он не славился как великий воин, но его опыт и присутствие духа Хагир считал большим приобретением: при нем неопытные воины чувствовали себя увереннее.

Глядя, как фьялли строятся на песке возле двух кораблей, как Ормкель с блестящим в руке мечом бегает перед строем и что-то гневно выкрикивает, Хагир в последний раз спрашивал себя, верит ли он Вебранду. За эту бесконечную ночь он, конечно, не мог составить о полуоборотне ясного мнения, но тем не менее приходилось доверить ему судьбу дружины. То он кажется честным и даже простодушным, а то вдруг понимаешь, что это – притворство, насмешка, умысел… Наглый, хитрый, жадный, бессердечный Вебранд может оказаться способен на любое коварство, может не придать значения той клятве, которую дал убийце своего отца. Но вид воинственных фьяллей и жаждущего крови Ормкеля успокаивал сомнения. У Вебранда ведь тоже нет другого выхода. Надежда, что удастся договориться с заклятым врагом, была весьма зыбкой, но она придавала Хагиру сил для битвы, и потому он не хотел от нее отказаться.

Фьялли стали подниматься по тропе. Там наверху – усадьба, пустая и всеми покинутая. Даже всю скотину и птицу ночью успели переправить к Торвиду Лопате. Кому она теперь нужна, эта усадьба, несколько старых построек, порченая резьба столбов, источенные жучками стены? Какая в ней ценность? Но почему-то три дружины, несколько знатных и прославленных вождей готовы погибнуть, но не отступить от нее. Что их гонит? В усадьбе Березняк Хагир видел весь Квиттинг, разоренный, униженный, разобщенный и утративший веру в себя. Пусть он отстоит от захватчиков только кучу старых бревен – важнее всего начать. А дальше покатится… Ведь покатилось же все вниз от нескольких незаметных толчков! Ингвид Синеглазый, Южный Ярл, своими глазами видевший начало войны, помнил множество происшествий, но не мог решить, какое же из них сделало ход событий губительным. Все начинается с малого…

Возле усадьбы затрубил рог – это Вебранд приветствует противника. Фьялли ответили дружным боевым кличем и ударили мечами о щиты. Волки Одина завыли в их голосах, сердце Хагира то замирало, то вдруг пускалось вскачь, его люди переминались с ноги на ногу, и только опытный Торвид хёльд стоял спокойно. Он когда-то видел Битву Конунгов.

Возле двух кораблей – пленного «Змея» и Хрейдарова «Гордого Дракона» с высоко задранной головой на штевне, смотрящей не вперед, как все, а прямо в небеса – остался дозорный десяток. Теперь пора. Хагир обернулся: позади него стояли почти все люди Торвида, бонды и рыбаки из округи, и каждый сжимал в руках лук с наложенной стрелой. Этим оружием пастухи и охотники владеют не хуже воинов.

– Ты – вон того! – Хагир сделал знак Стуре бонду, толстоватому, сосредоточенному, и показал на крайнего фьялля, что стоял под самым штевнем «Змея» и провожал глазами уходящую дружину. – И ты тоже.

Он распределил цели, притом дал одну и ту же двум стрелкам, чтобы было вернее. На дозорный десяток нельзя тратить много времени, а новоявленные воины должны начать сразу с победы, хотя бы маленькой – потом им придется гораздо труднее!

Последние ряды фьяллей поднялись по склону и скрылись из глаз. Хагир проводил их взглядом и взмахнул рукой:

– Давай!

Два десятка разнородно оперенных стрел вылетело из леса и жалящим роем осыпало дозорных; восемь человек сразу упало, один устоял на ногах, схватившись за стрелу в плече, и один остался невредимым, изумленно глядя на товарищей: кто-то стонал и катался по песку, кто-то лежал неподвижно, и только оперение стрел дрожало.

– Вперед! – Хагир взмахнул копьем и первым выскочил из леса.

За его спиной зашумели ветки, затопали шаги; Хагир не оборачивался, и ему казалось, что сам лес дружным строем побежал за ним. Затрубил боевой рог. Видя, что к нему бежит целая дружина, последний фьялль вскрикнул и бегом кинулся к откосу; Хагир метнул ему вслед копье, и оно вонзилось в спину. Фьялль упал лицом в каменную россыпь и застыл; Хагир подбежал к нему и высвободил копье. Его люди тем временем устремились к «Гордому», и два десятка секир ударили по его днищу. Кто-то кинулся раздувать угли в оставленном костре, другие несли приготовленный хворост, сыпали на корабль, размазывали смолу из разбитого бочонка. Потянуло душным дымом.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

День Поминания умерших – 7 января, последний день празднеств Середины Зимы.

2

Как ни странно, корабли во время бури находятся под покровительством именно Тора, а не морских богов.

3

В линии прибоя хоронили разбойников.

4

В возрасте двенадцати лет мальчик получал права взрослого мужчины, в том числе право мести.

5

Слово «Морд» означает «куница».

6

Змея Мидгард – противник бога Тора и его убийца в великой битве перед гибелью мира.

7

В мифологии древних скандинавов солнце преследует волк, жаждущий его сожрать, поэтому дева Суль, везущая солнце в колеснице, должна спешить изо всех сил.

8

Имеются в виду морские великанши.