Легендарный Корнилов. «Не человек, а стихия»

Все долгие месяцы экспедиции Корнилов продолжал изучать язык, культуру и традиции персов. Любовь к этой стране он сохранил на всю свою жизнь. Как вспоминал адъютант Хан Хаджиев, Корнилов часто интересно и увлекательно рассказывал сцены и картины нравов из персидской истории, вспоминал произведения персидских поэтов, декламируя большие отрывки на прекрасном персидском языке, переводя их после слушателям».

Л. Г. Корнилов также любил и Туркестан, его историю, древние обычаи. Как вспоминал генерал Е. Н. Мартынов, позже служивший с Корниловым в Маньчжурии, «по собственным его, Корнилова, признаниям он вообще не переносил Европу и лучше всего чувствовал себя с азиатами».

В годы службы в Туркестане Корнилов был частым гостем в далеких «туземных» селениях. Его неудержимо влекла загадочная, полная тайн жизнь Востока. И это были не только слова. Корнилов знал девять языков народов русского Туркестана и Центральной Азии.

В октябре 1902 года Л. Г. Корнилов «отбывал ценз» для звания штаб-офицера в должности командира роты 1-го Туркестанского стрелкового батальона. Несмотря на то что строевая служба была недолгой, Лавр Георгиевич успел отличиться тем, что начал учить своих подчиненных ведению боевых действий в пустыне методом многосуточных рейдов отдельных разрозненных отрядов.

В ноябре 1903 года Л. Г. Корнилов выехал в Индию с целью изучения оборонительной линии по реке Инд и организации Индо-Британской армии. Это была, пожалуй, самая безопасная из всех его командировок. Благодаря прошлым поездкам по Афганистану и Кашгарии Корнилов был хорошо известен британской разведке, и ему не было смысла скрываться. К тому же среди английского руководства он уже пользовался определенным авторитетом. Поэтому английские офицеры показывали Корнилову все, что не вызывало у них опасений, приглашали на смотры, парады, знакомили с жизнью гарнизонов, хотя при этом и пристально следили за каждым его шагом.

На полях Маньчжурии

Важным этапом военной биографии Л. Г. Корнилова стала русско-японская война. 27 января 1904 года все офицеры Петербургского гарнизона собрались в залах Зимнего дворца к высочайшему выходу на молебствие о даровании победы русскому оружию. Настроение у большинства было приподнятое. И лишь немногие понимали, в какую трудную войну ввязалась Россия.

Командующим войсками, предназначенными для действий в Маньчжурии, был назначен военный министр А. Н. Куропаткин – человек, безусловно, грамотный, имевший боевой опыт, но не имевший практики командования столь крупными объединениями во время войны. Когда он появился в зале Зимнего дворца, его встретили аплодисментами, и, как пишет военный корреспондент капитан Берг, «имя Куропаткина было у всех на устах». В то же время он отмечал, что сам военный министр был не радостен. «Он шел своей обычной тяжелой походкой, пасмурный, с опущенной вниз головой. В толпе говорили, что сегодня утром, когда стали известны в Петербурге события роковой порт-артурской ночи, он представил государю список лиц, которым могло быть вверено главное начальствование нашими военными силами в войне с Японией. Говорили, что в этом списке свое имя он поставил последним». Но Николай II выбрал именно его.

Полковник Л. Г. Корнилов во время русско-японской войны 1904–1905 гг.

Дело в том, что боевая репутация Куропаткина стояла очень высоко, гораздо выше репутации военного министра и военного администратора. «В той порывистости, с которой, будучи на этом посту, он переходил от одного вопроса к другому, в той массе работы, которую он задавал главным управлениям военного министерства, требуя от них обширных справок то по одному вопросу, то по другому, видели не только большое трудолюбие и энергию, но и порыв к живому ратному делу… Говорили, что он тяготился канцелярским делом, неоднократно просил уволить его с поста военного министра и дать ему разработать план войны, которая угрожала России не далее как через пять лет. И все верили, что он сделает это превосходно…»

Авторитет Куропаткина повысили большие Курские маневры 1902 года, в которых он действовал в качестве командующего Южной армией. Он нанес поражение армии Московской, что укрепило мнение о военном таланте Куропаткина. Один из военных корреспондентов писал:

«Пишущему эти строки пришлось быть на Курских маневрах в той же роли официального военного корреспондента, в какой он отбыл русско-японскую войну, и вместе с Московской армией испытать все неудачи последней. Вместе с большинством офицеров этой армии восхищался он планами Куропаткина, энергией, с которою велся им маневр, и той верностью глаза, с которою он соображал и наносил нам удары в наиболее чувствительные места. Помню, как энергично, как быстро велась им атака в сражении под Костровной, закончившим маневр. Как быстро мы, штаб Московской армии, должны были рассыпаться с пригорка, с которого наблюдали за ходом боя и который оказался неожиданно для нас центром стремления атакующего. А когда по окончании маневра мы стали обмениваться впечатлениями, мы наслушались немало рассказов о той простоте, с которою жил Куропаткин на маневрах, о том неустанном труде, который он нес, подавая пример всему штабу…»

8 февраля 1904 года последовало официальное назначение А. Н. Куропаткина командующим Маньчжурской армией, а 4 октября того же года Алексей Николаевич назначается главнокомандующим вооруженными силами Дальнего Востока. К этому времени японские войска овладели стратегической инициативой. Проиграно было сражение у реки Ялу, при Цзинь-чжоу, Ляоюане. Обе стороны, понеся тяжелые потери во встречном сражении у Шахэ, вынуждены были перейти к обороне. Впервые в мировой военной практике образовался сплошной фронт обороны протяженностью свыше 60 км. Борьба приняла позиционный характер.

Обстановка для русских особенно осложнилась после сдачи генералами А. М. Стесселем и А. В. Фоком Порт-Артура 20 декабря 1904 года (2 января 1905 года по н. с.). Последующая попытка генерала Куропаткина выиграть сражение под Сандепу до подхода 3-й японской армии не увенчалась успехом из-за просчетов в применении сил и средств. Отступила русская армия и после поражения под Мукденом. Все грехи в русско-японской войне, похоже, списали на генерала Куропаткина, и он был снят с поста главнокомандующего. А сама война закончилась позорным для России Портсмутским мирным договором.

Крест за оборону Порт-Артура.

С началом русско-японской войны Корнилов был вызван в Петербург. Но вместо направления в действующую армию он получил назначение на должность штабного столоначальника. Но штабное «счастье» его не прельщало, и он начал добиваться отправки в Маньчжурию. Согласно аттестации подполковника Корнилова на 1904 год, у него «здоровье – хорошее, умственные способности – выдающиеся, нравственные качества – очень хорошие… воли твердой, трудолюбив и при большом честолюбии… вследствие прекрасных способностей, а равно большого самолюбия справится с всякими делами».

В сентябре 1904 года Корнилов был назначен штаб-офицером при управлении 1-й стрелковой бригады Сводно-стрелкового корпуса, с которой и вступил в Маньчжурию.

Корпус прибыл на фронт в конце 1904 года. Бригада Корнилова участвовала в боях при Сандепу и генеральной битве под Мукденом в январе – феврале 1905 года.

Боевое крещение Лавра Георгиевича состоялось под Сандепу. Эта операция была разработана командующим 2-й маньчжурской армией генерал-адъютантом Оскар-Фердинандом Гриппенбергом. План операции был подготовлен в расчете на переход в наступление всех трех русских армий, находившихся в распоряжении главнокомандующего – генерал-адъютанта А. Н. Куропаткина. Но пассивное руководство действиями русских армий генералом Куропаткиным, который не решился не только ввести полностью в дело 1-ю и 3-ю армию, но и в самый ответственный момент остановил наступление 2-й армии, обратило почти выигранное русскими войсками сражение в поражение.

Медаль в память русско-японской войны 1904–1905 гг.

Грамотным и отважным военачальником подполковник Корнилов проявил себя в битве под Мукденом. В жестоких, кровопролитных атаках, по свидетельству сослуживцев, Лавр Георгиевич был в первых рядах. При атаке у деревни Вазые 25 февраля 1905 года Корнилову пришлось заменить растерявшегося командира бригады. Большая часть бригады, считавшаяся погибшей, с честью вышла из безнадежного положения, вынеся большое количество раненых. В своем докладе Корнилов указывал, что «1, 2 и 3-й полки, несмотря на крайнее утомление, большие потери, понесенные в предшествующих боях, недостаток в офицерах… и, наконец, несмотря на панику, охватившую части разных полков, отходивших по этой же дороге, держались на занятой позиции с непоколебимою твердостью под убийственным огнем пулеметов, шимоз и пехоты противника, ясно осознавая необходимость держаться для спасения других».

За этот подвиг Корнилов получил орден Георгия 4-й степени и был произведен в полковники. Нужно отметить, что в то время полковничий чин давал его обладателю права потомственного дворянства, этот статус офицер Корнилов заслужил далеко не сразу.

Накануне большой войны

Вернувшись из Маньчжурии, Корнилов был назначен делопроизводителем 1-го отделения 2-го оберквартирмейстера Главного управления Генерального штаба, отвечавшего за разведывательную службу в южных округах. В этой должности он предпринял ряд инспекционных поездок на Кавказ и в Туркестан. Опираясь на приобретенный опыт, Корнилов добился реорганизации курсов восточных языков в Ташкенте для «обеспечения округа строевыми офицерами, знающими главнейшие языки туземного населения края и соседних стран».

В это время изменились и условия жизни семьи Лавра Георгиевича. Семья проживала в собственной квартире, не особенно экономила в средствах. Подрастали дети – дочь Наташа, сыновья Дима и Юрий.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.