Единственная любовь Шерлока Холмса

– Мне было не разглядеть. – Мальчик почесал голову под фуражкой. – Пожалуй, один из них школьный учитель…

– Учитель? – ахнула Ирэн.

– Угу. У него рукав был испачкан мелом. Я видел, когда он приподнял шторку и указал на вас, миледи… Заметил я мел и скорей дал оттуда деру…

– Он носит перстни? Может быть, часы на запястье?

– Только красивые перчатки из черной кожи.

Добросердечная «миледи» протянула мальчику полгинеи:

– Держи, приятель! Купи себе новые перчатки.

Поезд миновал станцию за станцией, колеса постукивали в строгом соответствии с железнодорожным расписанием. Британский остров застрял между зимой и весной, и за окном мелькали скучные, мокрые пейзажи. Спускались по каналам угольные баржи, чернели голые ветви над размокшими пустошами, редкие прохожие прятались под черными зонтами. Мокли под струями дождя валуны, сохранившиеся от построек римских завоевателей, и руины католических монастырей, разрушенных неукротимым королем Генрихом VIII, кельтские дольмены – каменные столбы, которые обожествляют современные лондонские спириты, – обо всех этих предметах мистер Нортон знал массу увлекательных и забавных историй. Ирэн смеялась от души, а синьор Сильвио так и сидел, уткнувшись в сборник детективных историй. Только острые шпили соборов противились дождю, царапали грузные тучи, в рваных ранах проглядывало голубое небо.

Катастрофа разразилась на подъезде к Кентербери. В купе заглянула горничная, на щеках у простой ирландской девчушки пылали пунцовые пятна.

– Срам сказать, срам сказать, – бормотала она, – что негодный пес сотворил с муфтой леди! Сами смотрите…

Фуууууууу…

Ирэн поморщила нос и приказала вышвырнуть пострадавший предмет прочь без всякого сожаления. На ближайшей длительной стоянке горничная отправилась купить плетеную корзину и газеты для лучшего обустройства маленького негодника.

Ирэн очень беспокоилась, что бедняжка отстанет от поезда, вышла на перрон, теребя в руках томик железнодорожного расписания, – наблюдала, как по соседней колее промчался бойкий экстренный поезд, состоявший всего из трех вагонов. Одновременно с ним на перрон вбежали два джентльмена. Номер первый, с простым, открытым лицом и остриженными на армейский манер усиками, прихрамывал и изрядно отстал от своего спутника. Номер второй – с весьма эффектным профилем, в крылатке и клетчатом кепи – бежал так быстро, как будто всерьез рассчитывал догнать набиравший ход поезд. Ирэн невольно улыбнулась.

– Где начальник станции? Мне срочно требуется экстренный поезд… Маневровый паровоз, дрезина! Воздушный шар – черт подери! Что-нибудь, на чем можно быстро добраться до Лондона! – кричал тот, что был в крылатке.

– Отчего бы вам, господа, не воспользоваться этим лондонским экспрессом? – заметила Ирэн. Ей почему-то захотелось помочь опоздавшему джентльмену в кепи. Но вместо того чтобы выразить признательность за совет, незнакомец прошил ее острым, холодным взглядом и ответил с крайним раздражением:

– Мисс, не имею чести знать вашего имени, но, вероятно, вы понятия не имеете о средней скорости экстренного поезда и о том, сколько времени теряет обычный экспресс на каждой стоянке? Вы полагаете, что поезда предназначены исключительно для прогулок. Разумеется – светские рауты, музыкальные салоны, Рождество в Париже, потом масленичный карнавал в Италии…

– Но как вы узнали, где я провела Рождество? – неподдельно изумилась Ирэн.

– Своеобразный акцент, избыток жестикуляции… Впрочем, достаточно рассмотреть вашу одежду, сохраняя дисциплину ума.

Мисс Адлер взглянула на свое отражение в окне вагона – на ней был подобранный по последней моде туалет и легкое манто, отороченное горностаем. Ее новый знакомый продолжил говорить, раскуривая трубку:

– Платье непривычного покроя и расцветки на леди, судя по драгоценностям, не испытывающей финансовых трудностей, означает, что такой фасон лишь входит в обычай, и, вероятнее всего, был приобретен в модной столице – Париже. Кроме того, ваш наряд, слишком открытый и легкий для британской погоды, в сочетании со здоровым цветом кожи заставляет предположить – вы только что прибыли из местности с более мягким и благоприятным климатом. Вспомним, где развлекались праздные господа последнюю пару недель? Разумеется, на одном из итальянских карнавалов…

Упоминание «праздных господ» заставило Ирэн поджать губы, жестом подозвала мальчишку-газетчика, выдернула газету у него из рук и развернула перед человеком в крылатке страницу с собственным портретом:

«Гастроли оперной дивы. Ирэн Адлер – лучший голос Европы, представит в Британии всего два концерта!»

– Итак, вы успели прочитать новости о моем британском турне и считаете, что исполнять оперные партии – легкий труд? Позвольте теперь и мне угадать – кто вы, мистер. Вероятно, дамский портной? Так хорошо разбираетесь в платьях… – Ирэн поправила шляпку. – Или скорее шляпник? Меховщик?

Мистер Нортон, следивший за их пикировкой через открытое окно, был уже не в силах сдерживать улыбку, высунулся наружу и обратился к господину в крылатке:

– Простите, мистер Холмс, но вам действительно стоит отказаться от привычки просматривать в газетах исключительно криминальную хронику! Мисс Адлер, позвольте представить вам Шерлока Холмса, самого экстравагантного частного сыщика в Британии!

Синьор Сильвио, с неожиданной для человека с его комплекцией прытью, выскочил из вагона с книгой в руках и бросился к спутнику мистера Холмса:

– Доктор! О какой восторг! Доктор Ватсон, ваши замечательные детективные истории, от которых невозможно оторваться! Благодаря этим рассказам я очень усовершенствовал свой английский. Пожалуйста, подпишите, – он сунул в руки смешавшемуся доктору книгу и грифельный карандаш. – Хе-хе-хе! Не так часто импресарио приходится просить автограф! Ирэн, душенька, вы тоже обязательно должны прочитать о дедуктивном методе…

– Ни-за-что! Лучше я буду читать железнодорожное расписание… – Ирэн поправила в книге импровизированную закладку и поднялась в купе.

Глава третья

Шелковая паутина

Экипаж то и дело застревал в уличных заторах – огромный город словно проверял новых обитателей на крепость. Миллионы конских копыт, подошв, колесных рессор опускались на мостовые каждую секунду, из вентиляционных решеток подземки вырывались клубы пара, грохот и скрежет, перепуганные лошади пятились назад, увеличивая уличную давку. Город, похожий на гигантскую паутину, сплетенную, чтобы ловить робкие души, подавлял своими размерами. Красный кирпич сменялся серым камнем, стены улетали вверх все выше и смыкались над головой, закрывая небо.

Туман просачивался сквозь каменные каньоны улиц и превращал город в обманку – респектабельные, освещенные тысячами фонарей проспекты с банками, конторами и роскошными витринами упирались в темные и жуткие кварталы трущоб, тротуары терялись среди луж и сточных канав, от речной воды тянуло смрадом, а от приземистых портовых складов – протухшей рыбой. Повсюду сновали уличные торговцы, разносчики, девицы кривили накрашенные губы, заманивая простачков, а грабители и карманники орудовали, абсолютно не страшась быть «удушенными за шею до самой смерти»[4] за свои преступные деяния. Фабричные и каминные трубы извергали столько гари и копоти, что влажный воздух казался горьковатым на вкус.

Среди этого адского нагромождения людей, механизмов и сооружений тихое и благополучное предместье Сент-Джонсвуд казалось райским уголком, а вилла Брайони-Лодж, на которой Ирэн предстояло провести ближайший месяц, была настоящей жемчужиной всего квартала. Компактное двухэтажное строение отличалось комфортом и изяществом обстановки. К стене дома примыкал каретный сарай, в котором держали экипаж и пару лошадей. Позади виллы располагался милый маленький садик – большая роскошь по лондонским меркам.

Но все это благообразие казалось Ирэн фальшивым – она чувствовала себя мышкой, запертой в обитом атласом ларчике с кусочком сахара. Дом сняли тоже через посредника – так и не удалось выяснить, кто его настоящий наниматель и во сколько ему обходится содержание райского уголка. Всю многочисленную вышколенную прислугу, включая грумов и посудомойку, наняли через агентство. Любой из этих людей мог оказаться «глазом и ухом» мистера Милвертона – Ирэн постоянно чувствовала на себе чужой, липкий взгляд, кто-то неотступно следил за ней, даже во сне.

Оставаться в доме на положении запутавшейся в паутине мухи было невыносимо для независимой натуры Ирэн. Следующим утром она поднялась раньше обычного и помчалась в места известные и оживленные: ювелирные лавки, шляпные мастерские, перекусила в модной кофейне. И всюду она затылком чувствовала взгляд неведомого соглядатая! Такой тяжелый, что молодая дама невольно опускала плечи. Одного за другим она отправила в Брайони-Лодж мальчишку-посыльного и двух горничных, груженных шляпными коробками и свертками с покупками. Хотя ни накидка из ирландского кружева, ни муфта из русских соболей не улучшили ее настроения.

Оставшись одна, Ирэн направилась к Лоусерскому пассажу, стала плавно двигаться в бесконечном людском потоке и обдумывать свое незавидное положение.

У самого выхода ее тихонько окликнули:

– Мэм?

Ирэн не остановилась, не оглянулась, ее нервы зазвенели как струны. Но неприметный человек нагнал ее, без церемоний сунул в руки бумажный конверт, на котором было наклеено ее имя – Ирэн Адлер, вырезанное из газетной статьи! Конверт не был запечатан, в нем лежала аукционная табличка с номером «28». Ровно столько дней осталось до срока, предоставленного ей шталмейстером, чтобы вернуть драгоценности. Ирэн топнула ногой и, расталкивая толпу, бросилась следом за посыльным к выходу, но так и не сумела его догнать.

Рядом с пассажем торопливо проходили десятки мужчин в одинаковых темных пальто, их хмурые лица различались так же мало, как котелки на головах. От бессилия и обиды Ирэн вытащила из сумочки самый тяжелый предмет – серебряную пудреницу – и запустила ею в спину мужчины – как ей казалось, того самого:

– Ненавижу!

Она промахнулась. Пудреница звонко ударилась о стойку лотка, на котором торговали открытками с фотографиями модных танцовщиц, шансонеток и актрис. Стопки фотографий писклявой Лины Кавальери и сухопарой Сары Бернар посыпались на мостовую, под ноги прохожим. Рядом захлопали в ладоши:

– Браво! – закричала молоденькая девушка, мужская клетчатая кепка с трудом удерживалась на ее рыжих кудряшках. Локтем девушка прижимала к себе внушительных размеров зонт. Она подошла к Ирэн и свободной рукой протянула ей буклет «Лига женского голоса». – Присоединяйтесь! Как только нас изберут в парламент, мы сразу же запретим такие открытки. Продавать их – все равно что торговать женским телом. Торговля людьми – это преступление!

Носком ботинка Ирэн поддела снимок Кавальери и утопила в жидкой грязи. Недалекая, вздорная девица сейчас голосит ее любимые партии в лучших парижских залах. Ноздри певицы трепетали от возмущения:

– Милочка, это хуже чем преступление – это пошлость!

– Хорошо сказано, мисс Адлер! Кто может не узнать ваш дивный голос? – К девушке присоединился лощеный мужчина, вынул из петлички гвоздику пронзительного лимонного цвета, протянул Ирэн, приподнял цилиндр, подобранный тон в тон к цвету перчаток, галантно поцеловал руку и представился: – Оскар Уайльд, давний поклонник вашего таланта. Мистер Сильвио просил встретить вас у пассажа и рассказать о Лондоне. Я немного задержался из-за этой юной леди. Знакомьтесь – моя троюродная кузина Памела Пристли. В детстве она была жуткой толстухой, а сейчас – суфражистка. В остальном она – девушка, не стоящая внимания!

Девушка вспыхнула до корней волос:

– Я идейно против любых гендерных определений!

– Как же прикажешь тебя называть – особь или существо? Пусть будет «существо». Существо, не стоящее внимания. Хотя убедить в этом полицию было не просто…

– Спасибо, что выручил меня и забрал из участка, Оскар!

– Я всего лишь пытался сохранить за собой титул главного скандалиста в Лондоне, – рассмеялся писатель и предложил милым леди прогулку по парку в своем ландо. Но юная Пэм отказалась – ей надо готовиться к завтрашнему пикету. Соратницы собирались дать бой лицемерной благотворительности леди Абигэйл. Каждую зиму в одном только Лондоне сотни безнадзорных детей погибают от голода и холода, а леди устраивает аукцион, чтобы собрать средства на мраморный дворец и атласные подушки для собачек!

Они высадили кузину у офиса «Лиги женского голоса» и продолжили прогулку вдвоем. Мистер Уайльд был прекрасным рассказчиком, осведомленным о лондонском свете, полусвете и даже той изнанке жизни, заглядывать на которую джентльмену из общества категорически не следует!

После второго круга по парку Ирэн уже знала, что лондонский свет изъеден модой на спиритизм, как старинный секретер древоточцами. Тон задает «премудрая сова» – мадам Блаватская. Ее ближайшая наперсница – леди Абигэйл – помешана на благопристойности, как кобра, пережившая свой яд. Адмирал Армбалт – старый осел, возмечтал жить вечно и проводит в рабочем кабинете куда меньше времени, чем в кружках спиритуалистов и эзотерических салонах. Пришлось обзавестись кольцом Исиды, – мистер Уайльд продемонстрировал Ирэн перстень в форме скарабея, – чтобы противостоять этой эпидемии. Похоже, представления медиумов и прочих духовидцев привлекают столько народу, что скоро некому станет ходить на театральные премьеры!

Ирэн была в восторге от своего нового знакомого:

– Оскар, я обожаю ваши пьесы, но рассказчик вы – во сто крат лучший.

– Я дитя Лондона, и поверьте, знаю этот город лучше, чем собственный гардероб!

– А что скажете про мистера Милвертона? – Ирэн потеребила муфту, подбирая подходящие слова: – Ему тоже ворожат медиумы? Слышала, он удачливый игрок…

– Самый удачливый игрок – тот, кто менее ограничен в средствах, – язвительно заметил Уайльд. – Богатые проигрывают много, а бедные – все, что имеют!

– А кто же тогда остается в выигрыше?

– Вы экстраординарная женщина. – Писатель снова коснулся губами ее перчатки и посерьезнел. – Почему я никогда не смотрел на игру под таким углом, хотя состою во всех сколько-нибудь достойных клубах – Болдвин, Уайтс, Ватье и Багатель… За карточным столом мистер Милвертон сильный противник. Но выигрывает обычно мистер Холмс – обладатель холодного аналитического ума.

– Мистер Холмс – частный сыщик? – Щеки Ирэн порозовели.

– Сыщик? Нет, мистер Холмс служит короне… Кажется, его младший брат имеет такое экстравагантное хобби, как частный сыск, но редко появляется в свете. Далее – младший Адэр – вице-председатель в клубе Багатель, лорд Харди, полковник Моран, мистер Нортон – слишком безупречный джентльмен, чтобы проигрывать… – тут Уайльд на мгновение замолчал и покачал головой. – Хотя… все эти джентльмены… Они стабильно выигрывают скромные суммы. В последнее время исчезли яркие игроки. Наши карманы опустошают люди, чьи лица забываются еще быстрее, чем имена. Что-то изменилось в клубах, нет больше старого британского духа. – Он говорил с эффектными паузами и интонациями, как актер, исполняющий монолог. – За последний год Лондон стал другим – злым, враждебным, как одичавший пес. Только и хочет урвать…

Даже там, на самом дне, куда я порой опускаюсь, чтобы отдохнуть от напыщенных снобов и проникнуться духом авантюризма, все стало предсказуемо, как в конторе! Уличные акробаты выступают в определенные часы. Если в опиумных курильнях задирают цену – то всюду разом, до последнего грошового притона. Скупщики краденого стали давать одни деньги за одинаковый товар – на зависть торговым биржам. Карманники и шлюхи решили работать по разные стороны улиц. Даже нищих встречаешь в одних и тех же местах. Подобных мелочей великое множество – как будто кто-то постоянно следит за нами, сразу за всем, и по кусочкам берет под контроль нашу жизнь…

Ирэн горячо согласилась:

– Да-да! Я тоже чувствую его… Ужасный чужой взгляд, следит за мной, как за мошкой в липкой паутине!

Уайльд перевел взгляд на быстрый ручеек, убегавший туда, где реальность смешивается с игрой ума:

– Больше похоже на лабиринт. Хитросплетение серого камня, выстроенное по совершенной математической формуле. Лабиринт, из которого невозможно ускользнуть.

Глава четвертая

Нашествие призраков

Синьор Сильвио был счастлив, когда его подопечная вернулась с прогулки раскрасневшейся и повеселевшей, перешла на итальянский – язык, который предпочитала прочим, когда была в добром расположении духа, – и принялась отдавать распоряжения:

– Платье от Ворта уже прибыло?

– О – да! Божественное, божественное – создано ангелами из тумана и лунных лучей! – засуетился синьор Сильвио. – Идеально для премьеры…

– Я надену его завтра, на благотворительный аукцион леди Абигэйл.

– Но вы не получали приглашения на это действо…

– Поэтому свяжитесь с леди Абигэйл. – Ирэн открыла ларец индийской работы, перебрала драгоценности. – Сообщите, что я дала кров бездомному щеночку и хочу передать для благотворительного аукциона жемчужное колье с камеей…

– Как? – ахнул Сильвио и отдернул холеную ладошку от ручки телефона. – Душенька, сейчас это единственная подлинная драгоценность в вашей коллекции. Будет достаточно, если вы просто споете на этом действе…

– Нет, Сильвио, я должна войти в их круг как настоящая леди! Пусть знают, что имеют дело с равной, а не с жалкой комедианткой… Кстати, вы когда-нибудь слышали о спиритизме?

– Я – католик. – Сильвио выразительно возвел глаза к небу, но вместо абриса Святой Девы обнаружил над головой только люстру и потолок с лепкой в стиле братьев Адам[5], добавил: – Мальчуганом я работал в цирке-иллюзионе, меня запихивали под круглый столик, оттуда я изображал голоса духов… – Он издал меланхолическую трель.

– Без промедления отправляйтесь за реквизитом, я сама поговорю с леди!

Легкий, изящный особняк леди Абигэйл в день аукциона был похож на прогулочную яхту, заброшенную тайфуном в ревущие сороковые широты. Дамы из «Лиги женского голоса» подвергли его осаде, рассчитанной по всем правилам военной стратегии. Первым делом они перекрыли подъездные пути к дому, затор превратил близлежащий квартал в сплошное дорожное происшествие. Многим гостям аукциона пришлось выбираться из экипажей и преодолевать последние футы до особняка пешком, сутулясь под градом комьев земли, кусков угля, открытых флаконов с краской и чернилами, которые швыряли в меховые одеяния отчаянные суфражистки. Аристократичные леди прижимали к груди, прикрывали рукавами и накидками крошечных собачек, а прислуга пыталась спасти от метательных снарядов самих хозяек.

Полиция запаздывала.

Зато журналисты уже расставляли треноги с фотографическими аппаратами, уличные мальчишки гроздьями висели на фонарных столбах, свистели и улюлюкали. Над хаосом звенел голос рыженькой мисс Пэм. Она забралась на крышу экипажа, кричала и свирепо размахивала зонтом:

– …Посмотрите на этих так называемых «защитников животных»! Они сотнями убивают беззащитных лисиц ради забавы! Охотники – позор Британии! Ради модных манто и шубок они поощряют убийство горностаев, соболей и бобров…

Экипаж мисс Адлер с трудом протиснулся через боковые улочки и замер у бокового входа в дом, как раз когда прибыла полиция и разразилось настоящее побоище. Полисмены пытались оттащить дам, вцепившихся в прутья забора. Воинственные дамы колотили «бобби» без всякой жалости тяжелыми зонтами, тростями и сумочками, в которые заранее спрятали кирпичи и камни. Оступившегося полисмена свалили на землю и начали пинать ногами, чтобы отбить бедолагу, его коллеги ринулись в атаку, орудуя дубинками. Извивающихся арестанток волокли по мостовой, их подолы мгновенно пропитывались жидкой грязью, затем запихивали в полицейские фургоны.

Прохожие обходили место битвы стороной, сохраняя нейтралитет. Только молодой человек в форме морского офицера попытался вклиниться между мисс Пристли и полицейским и растолкать их в разные стороны, как рефери разводит боксеров на ринге. Но бойкая Пэм и не думала благодарить своего заступника, а в пылу схватки наградила его коротким, хорошо поставленным ударом кулака.

На скуле у молодого человека расплылось алое пятно.

Затем суфражистка ухитрилась швырнуть дымовую шашку и пыталась ускользнуть в клубах дыма. Ирэн выглянула из экипажа и сделала девушке знак, подхватила под локоть, когда она оказалась достаточно близко:

– Сюда, скорее забирайтесь внутрь! Иначе снова окажетесь в полиции!

Мистер Уайльд, прибывший на светское мероприятие вместе с Ирэн, критически оглядел помятую в битве «воительницу», заметил тоном светского человека:

– Пэм, милочка, вы только что подбили глаз лейтенанту Вудли, для офицера британского королевского флота это бесчестье! Иначе говоря, вы лишили его чести, знаете, что происходит в таких случаях? Порядочный джентльмен женится. Считаю, что как лицо, отстаивающее женское равноправие, вы тоже должны вступить с Вудли в брак!

Ирэн рассмеялась:

– Оскар, вы вогнали бедную девушку в краску! Мой кучер вывезет Пэм в местечко поспокойнее, только не выглядывайте наружу, дорогая… Нам же с мистером Уайльдом придется поторопиться, аукцион вот-вот начнется…

Гостиная леди Абигэйл, где в сезон устраивали пышные балы, сегодня была отдана четвероногим питомцам – маленьких собачек и кошек демонстрировали прямо в корзинах или на атласных подушечках. В просторных клетках можно было наблюдать животных более экзотичных – мартышек, попугаев, медвежонка, сонного питона, несколько ядовитых змей. Леди Абигэйл охотно рассказывала всем желающим, как спасала этих несчастных из рук бродячих циркачей и побирушек.

Собаки покрупнее дефилировали рядом с владельцами по ковровой дорожке зеленого цвета, которую леди Абигэйл заказала специально для этого случая. Псы демонстрировали знание команд, гости аплодировали, лучших удостаивали наград – розеток, сахарных кубиков и кожаных ошейников.

В музыкальном салоне под сухой стук молоточка аукциониста распродавали замечательные украшения, китайские вазы и старинные безделушки, собранные леди Абигэйл у сердобольных жертвователей.

Жаль, у Ирэн сейчас не имелось свободных средств, чтобы заглянуть туда. Зато она гордо пронесла по «дорожке славы» своего миловидного щенка. Сухопарая дама в темном вдовьем платье – сама леди Абигэйл – вручила ему розетку и признала малыша достойным членом общества, куда лучшим, чем те, на улице!

Часть гостей наблюдала за догорающей баталией через окна.

Мисс Адлер присоединилась к ним, белокурый морской офицер, вступившийся за Пэм, тоже смотрел на улицу и вздыхал:

– Печально…

– Скорее возмутительно! – посуровела леди Абигэйл. – Я сама наблюдала, как у одной дамы, там, на улице, нижняя часть платья приняла совершенно неподобающий вид, открыв все, что леди не демонстрирует даже собственному мужу – все, абсолютно все, что продают в галантерейных лавках и чего нельзя назвать в приличном обществе…

Но молодой человек только фыркнул:

– Печально, что я не прихватил бинокль! Там попадаются миленькие. Как по мне, миледи, лучше отправить этих дамочек в парламент. Заторов в городе будет меньше, а от парламента все равно никакого проку, как любит повторять наш «неустрашимый лорд».

– Вы говорите об адмирале Армбалте? – заинтересовалась Ирэн. – О! Вам наверняка доводилось сопровождать его в морских баталиях?

– Увы, Британия не участвовала в больших войнах со времен Крымской кампании. Так что я вынужден довольствоваться должностью секретаря, и главная баталия, которую ведет наш адмирал, происходит между нашим адмиралтейством и министерством финансов. Адмирал вечно требует средства на новые проекты, парламент вечно ему отказывает. Тоскливое занятие. – Лейтенант Вудли придвинулся к ней так близко, как позволяли приличия, шепнул: – Надо быть последним ослом, чтобы расхваливать старого волокиту самой красивой женщине Лондона.

Ирэн поправила кокетливый локон, она наблюдала, как у входа остановился запоздавший экипаж, лакеи помогли выбраться грузной даме и провели ее в дом.

Корзина с щенком перекочевала в руки Сильвио, тем временем Ирэн успела что-то шепнуть итальянцу на ухо.

– Мисс Адлер, дорогая, – позвала леди Абигэйл, – пойдемте в музыкальный салон, я вас представлю своей особенной гостье…

Ирэн сделала несколько шагов в салон, покачнулась, музыкально вскрикнула и провела рукой по лбу, как бы стряхивая тяжелое наваждение, простонала:

– Я чувствую… приближение… эманации духов…

По музыкальному салону пронесся леденящий душу сквозняк – десять шиллингов служанке, которая распахнула пару окон. Сразу же в зале сгустилась тьма – еще по пять пенсов за каждую потушенную лампу двум лакеям. Сумрак наполнился запахом ладана – это вещество Ирэн неприметно зажгла в оставшейся лампе сама.