Раб всех моих желаний

Ольга Баскова

Раб всех моих желаний

Глава 1

В один из жарких дней, которые часто случаются в начале июня на черноморском побережье, в кабинете заместителя главного редактора издательства «Успех» Владимира Гоголева, высокого, видного темноволосого мужчины с тонкими чертами мужественного лица, проходил серьезный разговор между ним и младшим редактором, невзрачной худенькой Галочкой Сомовой, остренькой мордочкой напоминавшей лисичку. Сочный баритон Гоголева гремел, вырываясь из плотно прикрытой двери в узкий коридор. И если бы не конец рабочего дня, происходящим непременно заинтересовались бы редакционные кумушки. Заместитель главного редактора извергал громы и молнии, девушка плакала, и ее градом катившиеся слезы падали на блокнот в черной клеенчатой обложке.

– Ну, это, право, никуда не годится! – орал Владимир, искоса посматривая на собеседницу. – Ты могла бы все предотвратить, и не было бы сейчас этого неприятного момента!

Галочка словно очнулась и подняла на него заплаканные глаза.

– Это ты называешь неприятным моментом? То, что я беременна твоим ребенком?

Его покоробило. Владимир терпеть не мог сентиментальных сцен, в причастности которым к тому же его пытались обвинить, а он виновным себя не считал.

– Конечно! Разве я обещал тебе что-нибудь?

Она замялась:

– Мы не разговаривали на подобные темы.

Мужчина больно дернул ее за худое плечо.

– Нет, дорогая! Разговаривали. Когда ты легла ко мне в постель, я предупредил, что не собираюсь связывать себя брачными узами. Не помнишь?

Она покачала головой:

– Нет.

Заместитель главного редактора саркастически расхохотался:

– Где уж тебе! У вас на уме только одно!

Ее бледные щеки вспыхнули.

– А когда ты пытался затащить меня в постель в течение месяца и старался упорно сломить мое сопротивление, – как мы назовем это?

Его губы скривились.

– Ну, это не одно и то же. Мужчине нужно постоянно подогревать свой инстинкт охотника.

Она всплеснула руками:

– Значит, всего-навсего инстинкт! Но от него появляются дети.

– Такое случается, когда женщина глупа, – парировал он.

– А ты, конечно, принц на белом коне?

Владимир мельком взглянул на большие настенные часы. Стрелки приближались к семи. Оставалось всего полчаса до свидания с хорошенькой шатенкой, которую он заарканил на набережной. Если не решить проблему как можно быстрее, птичка ускользнет. Он усилием воли разгладил суровые складки на лбу и сел на стул:

– Что же ты предлагаешь?

– А ты?

– Разве еще не понятно? Я дам тебе денег, и ты сделаешь аборт.

Слезы снова покатились из глаз девушки.

– Я была у врача. Он сказал: больше я могу никогда в жизни не забеременеть! Ты понимаешь, что это значит для женщины – никогда не стать матерью? Это уже не женщина, а какой-то пустоцвет! Нет, я решила рожать.

Владимир согласился:

– Ладно, а что потом?

Галя вдруг порывисто вскочила и кинулась к нему. Она упала на колени и обняла его ноги:

– Володенька, миленький! Ну сделай, как я тебя прошу! Я знаю: ты меня не любишь! Женись на мне фиктивно, я и жить буду отдельно. Только не губи нашего ребеночка и дай ему свое имя!

Он оттолкнул ее, не рассчитав силы, и девушка упала на засыпанный пеплом ковер.

– С ума сошла!

– Ну почему ты не хочешь мне помочь?

– Потому что… – Владимир запнулся, – я еще нетвердо стою на ногах, потому что я молод и не хочу обременять себя семьей, потому что, в конце концов, я тебя не люблю.

Галя продолжала ползать по грязному ковру.

– Узаконь ребенка – и ты меня никогда не увидишь! Мне нельзя делать аборт!

– Но есть и другие способы.

Выпалив это, Владимир вспомнил одну историю. Школьником он часто приезжал в деревню к бабушке и был прекрасно знаком с ее соседкой, тетей Глашей, и ее мужем, дядей Семеном. Их дочь Маринка заканчивала школу, когда ему шел пятнадцатый год, и родители не могли налюбоваться на свою красавицу. А Маринка и впрямь была хороша. Натуральная блондинка, высокая, стройная, как статуэтка, с огромными, небесного цвета глазами, она гордой походкой шествовала по совершенно неподходящим для нее немощеным деревенским дорогам. Вокруг этой красотки всегда крутились парни. Марина же не удостаивала их вниманием. Тетя Глаша объясняла причины такого поведения дочери:

– Мариночка уедет из нашей глуши и поступит в городе в университет. На ее учебу мы не пожалеем никаких денег.

Им верили: чего не сделаешь ради единственной дочери! В том году Владимир приехал к бабушке, как всегда, в начале июня. Соседка сдавала выпускные экзамены в школе, но он не замечал, чтобы она часами сидела за учебником. Вернее, кое-что он за ней замечал, но вовсе не радение к учебе. Тем летом июнь выдался жарким, и мальчик спал на веранде. Из-за огромных комаров ему не сразу удавалось погрузиться в сон. Владимир увидел, как открывалась калитка соседнего дома, и Маринка, крадучись, выскользнула из сада.

– Привет, красавица, – послышался грубый мужской голос, и паренек понял: ее поджидает деревенский тракторист, пьяница и дебошир Михаил. Владимир быстро подбежал к забору, чтобы убедиться: слух его не обманул. Даже в самых кошмарных снах ребенок не мог представить их вместе. Утонченная, необыкновенно привлекательная Марина – и сутулый, черный, как цыган, тридцатилетний Михаил, по самую шею заросший жесткими волосами. Он слыл в деревне заядлым матерщинником. О чем же говорили два настолько разных человека?

А о чем они говорили – бабушка рассказала его матери. Осенью она приехала в город, как всегда, привезя полные сумки овощей и фруктов.

– Беда у соседей. Маринку помнишь?

– Как не помнить, – откликнулась мать.

– Спуталась она с Мишкой, забеременела от него, дура, и побоялась сказать своим.

Мать не удивилась:

– Тетя Глаша ее убила бы.

– Вот это еще как сказать, – возразила старушка. – А так Маринка сама себя почти убила.

Дочь вздрогнула:

– Как?

– Кинулась она к Мишке: женись, мол, давай ребеночка узаконим, а тот – в кусты. Попер девку вон да еще и совет бесовский дал: «Я, дескать, знаю одно народное средство. Выпей уксусной кислоты – выкидыш и произойдет. И матери можно не говорить».

– И она послушалась?!

– Послушалась, – тихо ответила бабушка. – Спряталась в туалете и от души хлебнула уксусной эссенции. Утром Семен нашел ее почти без дыхания. Все внутренности сожгла девка.

– А ребенок?

Старушка горько усмехнулась:

– В больнице ее от него и освободили. Все лето Маринка там и провалялась. Ну, в школе ее пожалели и экзамены на дому приняли, а вот на дальнейшей учебе дочки соседи поставили крест.

Мать слушала и яростно вытирала тарелку.

– Жить-то будет?

– Наша докторша говорит: пока прогноз неопределенный. Лучше в ноябре ее в область отвезти и там операцию сделать.

– Значит, сейчас девушка дома?

Бабка вздохнула:

– А где же ей еще быть?

– И как она?

– Краше в гроб кладут.

Владимир помнил: он тогда проникся судьбой несчастной девушки и с нетерпением ждал бабушкиного приезда, чтобы вновь услышать о ней. И однажды его поразили неприятным известием:

– Померла Маринка. Прямо на операционном столе и отмучилась, бедняжка.

Когда эта страшная история возникла в его памяти, он тут же осекся и погладил Галю по волосам.

– Не слушай меня. Ничего не предпринимай сама. Иди к врачу. Я дам денег, сколько потребуется.

Она резко поднялась с колен. Ее лицо пылало.

– Это твое последнее слово?

– Да.

Девушка потянулась за своей сумочкой.

– Тогда прощай! Что ж, желаю тебе счастья.

– И тебе. Звони, если понадобится помощь.

Она бросила на него взгляд искоса, и этот взгляд был страшен.

– Не беспокойся. Не позвоню.

– Как хочешь.

Владимир отвернулся, чтобы не видеть, как бывшая любовница покидает его кабинет. Он скверно себя чувствовал. Наверное, так чувствует себя последний подонок, у которого когда-то имелась совесть. Мужчина попытался бросить ей кость, как голодной собаке, сказав себе:

– Галя – взрослая девочка. Она найдет выход.

Он снова поднял глаза на часы. Шатенка Лариса, наверное, уже торопилась на место встречи. Заместитель главного редактора тоже стал собираться. Благо от издательства до набережной рукой подать.

Глава 2

Красавица Лариса действительно в одиночестве стояла у парапета, глядя на темную воду, кое-где окрашенную радужными мазутными пятнами. Владимир неслышно подкрался сзади и обнял девушку.

– А вот и я!

Она вздрогнула:

– Уже не ждала!

– Почему? Я опоздал-то всего на десять минут!

– Порядочные мужчины не опаздывают.

Владимир расхохотался:

– Я – деловой мужчина. На конец рабочего дня шеф запланировал маленькое совещание, растянувшееся на два часа. Это меня оправдывает?

– Немножко.

– Отлично. Куда пойдем?

– В «Дары моря»

«А у девочки губа не дура, – усмехнулся мужчина. – Первый раз встретились – и она меня сразу раскручивает на приличную сумму».

Этот ресторан находился в потрясающе красивом месте – на вершине небольшой скалы. Его хозяин, богатый татарин Махмуд, создал в Черноморске кулинарный и архитектурный шедевр. Где и каких он выписал строителей – никто не распространялся, однако в весьма короткие сроки они соорудили чудо – небольшую копию «Ласточкиного гнезда». Отсюда открывался поразительный вид на открытое море. Кормили здесь тоже потрясающе, однако дорого. Богатые и знаменитые считали: это стоит того, и являлись завсегдатаями заведения. Владимир же не мог похвастаться большой зарплатой и с тревогой ждал, когда им принесут меню. Его принесли довольно скоро. В таких заведениях не принято тянуть. Лариса вырвала прейскурант из рук официанта в ослепительно белой рубашке.

– Значит, так…

Она даже не поинтересовалась, какой суммой располагает ее кавалер, и это не понравилось заместителю главного редактора. Наращенный ноготь с красивой росписью скользил по листку.

– Хочу это и это!

Официант стоял в сторонке, наблюдая за девушкой. У Гоголева мелькнуло неприятное чувство: она здесь не первый раз, и этот молокосос знает ее привычки и вкусы. Сколько мужиков побывало здесь с его спутницей?

Лариса оторвала Владимира от мрачных мыслей:

– А ты-то будешь есть?

– Конечно.

– Тогда выбирай да не задерживайся. Я ужасно проголодалась.

Она щелкнула пальцами, и парень подбежал к их столику. Щелчок показался Гоголеву профессиональным. От его чуткого уха не ускользнуло тихо сказанное официантом:

– Спиртное – как всегда?

Значит, чутье его не подвело. Лариса не раз тусовалась в этом дорогом заведении.

– Почему ты ничего не заказываешь? – осведомилась она.

– Интересно, на какую сумму заказала ты.

– Это не секрет. – Парень быстро сосчитал на калькуляторе и объявил такие цифры, что у Гоголева пересохло во рту. Пожалуй, ей ужин он оплатит, однако сам уйдет несолоно хлебавши.

– Принесите мне кофе.

– Просто кофе – и все?

– Просто кофе, – он начинал закипать. Галя никогда не тащила его в дорогущие забегаловки. И вообще, она заботилась о его бюджете. А эта…

Стол был накрыт через пару минут. Лариса накинулась на закуски – салат из морепродуктов, причмокивая и нахваливая блюдо, а Гоголев глотал слюну. Между сменой блюд официант вежливо спросил, сейчас ли подавать кофе, и Владимир кивнул. Ему шутя удалось отнять у девушки кусок белой хрустящей булочки, и мужчина с наслаждением жевал ее. Это только раздразнило его аппетит. А Лариса, словно издеваясь, со смаком поедала горячее и жадно смотрела на десерт.

«Скорее бы все кончилось», – вертелось в голове заместителя главного редактора. Он уже не представлял, что они будут делать дальше. Вести ее к себе домой не хотелось, не хотелось даже просить ее об этом, потому что мужчина знал: эта – пойдет. Наконец Лариса допила коктейль и откинулась на спинку стула:

– Ох, как я наелась!

Он выдавил из себя улыбку:

– Прекрасно. Пойдем?

Прибавив к указанной сумме стоимость кофе, мужчина положил на поднос несколько бумажек. В этот раз он впервые оставил официанта без чаевых. Ну и черт с ним! Пусть скажет спасибо его даме! Впрочем, если она местный завсегдатай, то еще не раз раскрутит здесь какого-нибудь простака.

Они спустились с выложенных разноцветной плиткой ступенек. Девушка не предложила пойти на площадку, чтобы полюбоваться закатом, и Гоголев тоже промолчал. Стоял теплый летний вечер, воздух был напоен ароматом кипарисов и можжевельника. Его спутница вдруг поежилась:

– Прохладно.

– Разве? А я-то порадовался, что не взял пиджак.

– Может, ты любишь прохладу, а я такая мерзлячка, – при этом Лариса бросила на него удивленный взгляд. Владимир понял: это был намек. Девушка настаивала на продолжении знакомства.

– Ты живешь один?

– Почему ты спрашиваешь?

Она хихикнула:

– Вдруг ты женат?

– А для тебя есть разница?

– Разумеется, – спутница прильнула к нему. – Тогда слушаю ваши предложения.

С его губ сорвалось, словно само собой:

– Пойдем ко мне.

Интерес к этой девушке у него постепенно проходил. Гоголев надеялся: она возмутится и откажет. Но мужчина ошибался.

– Пойдем. Далеко?

– Нет, мой дом можно увидеть уже отсюда.

Гоголев снимал однокомнатную квартиру в старом двухэтажном доме на набережной. Из окна кухни открывался потрясающий вид на бухту и скалы, окна комнаты выходили на гору, поросшую крымским лесом, в любую погоду выглядевшим свежо и празднично. Маленькие сосны с кривыми стволами, не похожие на сибирские красавицы, скромно жмутся друг к другу на фоне яркой молодой зелени весной и летом, а потом, когда она опадает, они будто высвечиваются в сумраке. Осенью обилие красок порадовало бы глаз любого художника. В этих стенах Владимир отдыхал душой и телом, любуясь тем, чем не устаешь любоваться никогда. Вот почему купить это жилье было его самой заветной мечтой. И она могла сбыться, сбыться хоть сегодня, если бы у него набралась достаточная сумма. Хозяйка квартиры, Наталья Григорьевна, практически переехала к сыну – предпринимателю, имеющему три дома, и все – на побережье, один краше другого. Она была готова продать жилье Володе, напоминавшему ей ее младшего сына, служившего на Дальнем Востоке и редко видевшегося с матерью, и они заключили с Гоголевым устное соглашение.

– Я никому не продам квартиру, кроме тебя, – заверила его Наталья Григорьевна. – Мне не к спеху. И деньги пока что мне не нужны. А ты копи. Когда деньги появятся, тогда и отдашь. Только, разумеется, не затягивай! Младшенькому до демобилизации осталась пара лет, вот я и хочу присмотреть ему что-нибудь. Правда, он сам еще не решил, где будет жить, но денежки лишние не помешают.

С этого дня Владимир медленно, но верно собирал на жилье. Сегодняшний ужин ударил по его накоплениям артиллерийским снарядом.

– Ты живешь в этом доме? – Лариса критически осмотрела старый сталинский особнячок.

– Тебе не нравится?

Она замолчала. Он открыл деревянную, давно крашенную коричневую дверь.

– Проходи.

– Это твоя хата?

– Я ее снимаю, поэтому евроремонта не жди.

– А свою имеешь?

– Я приезжий. А ты?

Лариса замялась:

– Говорят, в женщине должна быть загадка. Меньше будешь знать – спокойней будешь спать. – Девушка быстро скинула босоножки, и Володю замутило при виде ее грязных пяток. – Кстати, о спальне. Где у нас кровать?

– Мы не выпьем чаю?

Он поражался сам себе. Ведь, как маленький мальчик, он до последнего надеялся, что она откажется от постели. Однако Лариса уже раздевалась, с профессиональными ужимками.

– Иди ко мне!

Брезгливость к случайной спутнице переполнила всю его душу. Гоголев больше не мог выносить ее присутствие. К черту все правила приличия, иначе он рискует подцепить венерическую болезнь! Опять ему невольно вспомнилась Галя. Как она сопротивлялась более близким отношениям и как бережно хранила свою девственность!

– Ты не ответила, где живешь, – обратился мужчина к гостье. – Если далеко, я дам тебе денег на такси.

– Не поняла… Завтра суббота. Ты сказал, у тебя выходной.

– Это прощание, Лариса.

Ее лицо исказилось и как-то сразу постарело. Владимир удивился, как он мог счесть ее привлекательной. Очарование исчезло. Перед ним стояла немолодая, повидавшая виды женщина.

– Ты импотент?

– А ты – проститутка?

Она грязно выругалась. Гоголев швырнул ей на руки ее одежду и потащил девушку в прихожую.

– Две минуты – и чтобы тебя здесь не было!

Владимир сильно хлопнул дверью, давая ей понять: дальнейший разговор не состоится. Дама еще долго бранилась, прежде чем хлопнуть дверью подъезда в ответ.

Глава 3

Владимир долго не мог заснуть, ворочался в постели. Он слышал, как прошелестел короткий летний дождь, возвещая о том, что завтра погода будет еще жарче. Мысли крутились в его голове и постоянно напоминали о Галине и недавнем неприятном инциденте с Ларисой. Мужчина старался прогнать их, как назойливых мух, называемых осенними жигалками, которые досаждают людям в конце лета и начале осени. Они очень верткие, казалось, видят то, что происходит сзади, третьим глазом, и поэтому их трудно убить. Вот и его мысли походили на этих противных насекомых. Наконец ему удалось уснуть, однако ни свет ни заря он вскочил на ноги и принялся бесцельно бродить по комнате, потом взял пульт телевизора и стал переключать каналы. Одна передача привлекла его внимание. В общем речь шла о молодых папах и мамах, многим из которых едва исполнилось четырнадцать лет. Немолодая врач с усталыми глазами просила родителей как можно раньше знакомить своих деток с противозачаточными средствами.

– Аборт – далеко не безобидное средство, – вещала она. – Это травма для организма и психики. К тому же девушка рискует остаться бездетной. А еще – это убийство!

Последняя фраза докторши привела Владимира в оцепенение. Как завороженный, он припал к экрану, на котором разворачивалось действо фильма об абортах. Камера равнодушно фиксировала мучения и борьбу за жизнь маленького человечка. Холодный пот выступил на его загорелых щеках. Возможно, это ожидало его сына или дочку! Галю, если она действительно решилась на убийство ребенка, следовало остановить, и чем скорее, тем лучше. Гоголев бросился в коридор и схватил борсетку с мобильным телефоном. Его дрожащие пальцы набрали Галин номер. Хладнокровный голос возвестил, что абонент недоступен.

– Черт! – Мужчина кинул мобильник на диван и обхватил руками голову.

Дело в том, что бывшая девушка тоже снимала жилье, однако никогда не приводила туда Гоголева. Ее зарплаты не хватало на однокомнатную квартиру, и Галя скромно ютилась во времянке, помогая сварливой пожилой хозяйке частного дома убирать во дворе и кормить птицу. Сколько в этом городке частных домов? За выходные он не управится. Мужчина удивлялся сам себе. Галя была нужна ему как женщина, правильнее сказать – как сексуальный партнер, но не как человек, и поэтому ему и в голову не приходило поинтересоваться, на какой улице она обитает. Какое равнодушие! Как ей должно быть больно! Гоголев стонал и ломал пальцы. Хотя в понедельник они обязательно должны будут увидеться на работе, заместитель главного редактора решил поспешить: вдруг его бывшая любовница жаждет избавиться от никому не нужного ребенка! И тогда она найдет способ. Боже, как остановить ее? Внезапно Владимир хлопнул в ладоши.

– Как же я сразу не догадался!

Адрес Галины наверняка имел директор и главный редактор издательства, его друг, Арсен Авдолян. Минута – и Владимир набрал номер Арсена. Но и тот, по закону подлости, находился вне зоны доступа. Заместитель вспомнил: каждые выходные редактор с семьей совершает путешествия в отдаленные уголки Крыма. Этим и объяснялось отсутствие связи. Гоголев лег на диван и снова уставился в экран. Он не вдумывался в содержание передач – просто лежал, погруженный в свои мысли. Вечером заместитель главного редактора почувствовал голод и встал, чтобы приготовить ужин. Владимир соорудил огромный бутерброд с копченой колбасой и сыром, украшенный перышком укропа, но, едва надкусив его, понял: ему не проглотить и кусочка. Он решительно отодвинул стакан с крепким чаем и возвратился в комнату, на диван, с ужасом думая о том, как проведет воскресенье. Ничего не хотелось делать. Раньше Гоголев уходил в горы или на пустынные пляжи, один или вместе с Галей. Вообще мужчина предпочитал одиночество, однако девушка не мешала ему. Она никогда никому не мешала. И сейчас не хотела мешать…

Чтобы не мучиться кошмарами, Владимир проглотил пару таблеток снотворного, оставленного хозяйкой, и погрузился в сон. Лекарство помогло, и до утра мужчина не маялся, как вчера, и не считал трещины на плохо побеленном потолке. Встав утром, он приготовил завтрак, принял душ и начал одеваться. Арсен явится только к вечеру, но заместитель не имел права ждать. Посмотрев на себя в зеркало, Владимир ужаснулся. Да, тот еще видок: бессонная позавчерашняя ночь и непроходящее беспокойство оставили на его лице свои отметины. Лихорадочно горели красные воспаленные глаза, окаймленные черными полукружьями, бледные щеки ввалились. Темные очки не внесли заметных улучшений в его внешность. Гоголев вышел на улицу, отметив про себя: стало еще жарче. Хорошо, что он догадался захватить плавки. Мужчина уже решил, куда он поедет: в парк Героев. По его аллеям они любили бродить с Галей. Может, она сейчас дышит свежим морским воздухом – без него? Вскинув на плечо спортивную сумку, Владимир быстрым шагом направился к остановке. Нужную маршрутку не пришлось долго ждать, и белый микроавтобус, в салоне которого остро пахло потом, смешанным с дезодорантами и духами, понес его на окраину города.

* * *

Как только судьба занесла его в этот приморский городок, Гоголев сразу облюбовал парк Героев для воскресного времяпрепровождения. Он не раз мысленно говорил «спасибо» строителям и архитекторам, создавшим это чудо. На окраине курортного города, но не на самом отшибе (многоэтажки высились еще на многие километры вдаль) появился уголок Южного берега – с можжевеловыми и сосновыми лесопосадками, самшитовыми и кипарисовыми аллеями, с укромными скамеечками, скрытыми от любопытных глаз, где влюбленные могли нашептывать друг другу ласковые слова. Для любителей цивилизации проложили широкую дорогу, выложенную большими плитами, по обе стороны которой посадили платаны, в народе называемые «Бесстыдницами». Их толстые ветви с широкими зелеными узорчатыми листьями служили идеальной защитой от жары. Собственно, как эта дорога, так и другие, вольно протоптанные отдыхающими тропинки вели к морю – галечному пляжу с чистейшей водой, простиравшемуся на не охватываемое глазом пространство. В прошлом году Галя и Владимир заприметили чудный уголок – маленькую сказочную полянку среди кривоствольных крымских сосен. От нее было рукой подать до воды. И сейчас мужчина торопился на знакомое место. Девушка могла быть там. Как он об этом мечтал!

– Лишь бы никто другой не покусился на наше место, – бормотал Гоголев, проходя по кипарисовой аллее.

Целебный воздух ласково щекотал ноздри. Кипарисы горделиво охраняли покой чу́дного уголка. Сквозь зеленую листву диких слив и яблонь уже проглядывали маленькие плоды. Успокаивающе щебетали птицы. Ничто в природе, казалось, не предвещало никакой трагедии, и от этого становилось легче на душе. Увидев верхушки знакомых сосен, он ускорил шаг. А вот и знакомая поляна. Нет, сегодня ее никто посторонний не занял, однако и девушки здесь не было. Несмятая, немного пожухлая от ранней жары трава говорила: сюда пока еще никто не приходил. Почему-то мужчина решил подождать. Открыв молнию на сумке, он расстелил покрывало и лег, подставив солнцу бледную спину. Когда жара стала нестерпимой, он встал и направился к морю. Несмотря на начало июня, вода нагрелась уже до двадцати градусов, и у берега вовсю плескались малыши. Владимир вошел в воду по пояс, оттолкнулся от дна и поплыл, поставив целью довести себя до изнеможения. Ему казалось: так быстрее пройдет время. Наступит вечер. Галя, скорее всего, придет сюда вечером. Ей в ее положении нельзя гулять по жаре. Если, конечно, она не изменила своего ужасного намерения. Поплавав с полчаса, от души поныряв и изучив дно, он прогнал стайку ставриды с серебристыми брюшками, спугнул огромного краба, прятавшегося среди камней, заросших морской травой, и вернулся на полянку. Подстилка нагрелась, и он с наслаждением упал на нее. Солнечные лучи ласкали его тело. Море убаюкивающе шуршало галькой. Гоголев не заметил, как задремал, и проснулся, лишь когда нестерпимая жара уступала место предвечернему мягкому зною. Он сел и огляделся по сторонам. Никто не собирался тревожить его покой, в том числе и человек, появления которого он ждал больше всего. И, по-видимому, напрасно. Галя и не думала приходить сюда. Он еще раз искупался, чтобы не терять бодрости, собрал вещи и поплелся на остановку, с ужасом думая, что станет делать вечером. Опять стаи неотступных мыслей, бессмысленное щелканье пультом и лежание на диване… Чтобы отсрочить вариант подобного времяпрепровождения, он прошел пешком три остановки, а потом сел в троллейбус, отнюдь не спешивший довезти пассажиров со скоростью маршрутки. Однако и этот вид транспорта все же в конце концов доехал до дома Владимира. Уже смеркалось, когда мужчина открыл дверь и нехотя вошел в квартиру.