Контрактник А. Непригодин. Часть 2

Пока Непригодин лежал в госпитале, произошло еще одно событие, но о нем позже. А пока, воодушевленный «коллектив» начал потихонечку рассыпаться. Вовсю шли споры, пересуды, обсуждения друг друга за спинами, косые взгляды, недоверие, обвинения. Так или иначе, спокойствие закончилось. Но, тем не менее, вопреки желания Пискунова, выходные оставили, как и раньше, восемь, возобновили ночные выезды, но все же жизнь изменилась. «Коллектив» разделился на несколько лагерей, те кто поддерживал, кто не поддерживал и мирные наблюдатели. В первых двух лагерях людей было мало, большинство находилось в лагере наблюдателей, оно и понятно, у нас практически вся страна живет по такому же правилу, «вы там делайте, а мы тут из-за угла подглядывать будем, когда что ни будь получиться, зовите, делиться успехом будем», но лучше деньгами. Соседние подразделения и во все напоминали телезрителей, усевшихся у экранов телевизоров в нетерпеливом ожидании очередного выпуска нашумевшего сериала. Соответственно в перерывах между выпусками, активно обсуждали главных героев и размышляли о возможных вариантах исхода истории, и при личной встрече с участниками событий каждый хотел изложить свое «весомое мнение». Как раз такое мнение окружающих, Непригодина ни когда не интересовало, так как чтобы выражать свое мнение, его для начала нужно иметь, а сотрясать воздух в состоянии любой человек. Да и к тому же, что такое общественное мнение? Это мысль навязанная толпе авторитетным человеком, либо группой лиц. Собственно по этой причине, Непригодин прислушивался только к словам ведающих людей. То же самое происходило и в части, рот открывал каждый под видом выражения «личного мнения», но Непригодин и компания, прекрасно понимали, чье они выражают мнение и с какой целью распространяются небылицы.

Сострадальцев тоже было много, своеобразные группы поддержки, выдающие себя за значимых людей, способных оказать любую посильную помощь, но на деле они были такими же наблюдателями, подглядывающими из-за угла. Раскрыли себя и лицемеры, при встрече бегущие с вытянутой рукой, чтобы поздороваться и выказать свое восхищение и «уважение», а потом за спиной, как следует облить помоями, но они это тоже называют – «личным мнением». Описываемый контингент составляли как рядовой, так и офицерский составы, люди везде одинаковы, и совершенно неважно к какому сообществу они относятся. Подразделение и его главные персонажи стали узнаваемы и обсуждаемы, всем было интересно узнать новости с «четверки», как прям с линии фронта. Но Непригодин с Екуниновым спокойно делали свое дело, а всей правды никому ни говорили, давали лишь ту информацию, которую было нужно, оттого им было еще забавней слушать о себе небылицы.

«пингвины с мадагаскарии»

«Пингвины с Мадагаскарии», отдельно взятое из системы военной прокуратуры подразделение, где сотрудники ходят в черной форме, воображают из себя «белых» блюстителей порядка, у которых начальник (прокурор) является носителем звонкой фамилии из известного мультика для детей (поэтому в рассказе он будет просто – Дядька прокурор). Ну и ко всему прочему, живет вся эта дружная компания в отрыве от окружающей реальности, в другом мире.

Первое знакомство с «Пингвинами» у Непригодина и Екунинова состоялось после написания первой жалобы в прокуратуру. В жалобе содержались сведения, касающиеся исключительно нарушения регламента служебного времени. Они подробно расписали сложившуюся обстановку в отделении, о том что круглосуточно находятся на территории подразделения, как «ведется» журнал учета служебного времени и все к этому явлению прилагающееся. Первое что они узнали, это как долго работают эти ребята в черной форме, выдающие себя за белых и пушистых защитников закона. А работает прокуратура так, приходит к ним жалоба, – положено на регистрацию заявления 3 дня, вот и тянут 3 дня, ничего не нарушают. Далее им дается 30 дней на рассмотрение, вот и начинают работать день этак на 25, а то и 28, в редких случаях, если снизойдет благодать, то день на 14. Потом еще не забываем время на почтовые пересылки. Объясняется тем, что в «Мадагаскарии» (они живут в другом, далеком от нас государстве, своем личном), большая загруженность, дел невпроворот, вот и не справляются. Но на самом деле все проще. Делается это с целью сокращения объема переписки, практика стабильная и проверенная временем. Смысл в том, что они, как обычно бывает, нарушений не находят, отсюда вполне обоснованно допускают, что заявитель неудовлетворенный ответом, будет писать вновь. А в таком случае «ребятам» придется провести за месяц не одну, как они стараются, а как минимум две проверки, и это по одному и тому же вопросу в котором они еще и нарушения не видят. Отсюда и вопрос-ответ, «А оно таки им надо?!», конечно же, нет. Но есть и еще один вполне логичный вопрос, «Следующую жалобу должны рассматривать уже не они, а более высшая инстанция?». Правильно, а высшая инстанция кто? Сам дядька прокурор, начальник этих самых «загруженных» по уши трудяг в области беспристрастной защиты прав людских. Отсюда и выходит, что рассматривать второе заявление будет то же самое «уставшее» в борьбе с беззаконием тело. Таким образом, получили объем переписки с заявителем в месяц один раз, и то не ровно месяц, а с учетом регистрации и почтовых пересылок, около 38-40 дней. И это только на одну жалобу, т.е. с учетом следующей, поставленный, в заявлении вопрос, один и тот же человек будет рассматривать 76-80 суток, конечно второй ответ приходит за подписью прокурора, но это так, формальность. Стоит быть уверенным, что в подавляющем большинстве, дядька прокурор, ну естественно не находит нарушений, ни в действии своих «пингвинов», ни по заявлению в целом. Тогда идет третье заявление, (если заявитель из особо упертых), и безусловно, по закону, оно подается в вышестоящую прокуратуру, но, опять «Но», рассматривать его (точнее делать отписку) скинут тому самому дядьке прокурору, – « На, твое, разбирайся сам», нарушение? Да! Еще какое, но доказать невозможно, так то. И так до бесконечности, такой вот порочный круг, как не крути, спускается все к тому же «бедолаге», с которого и началось. Разорвать этот круг можно, но дано далеко не каждому, большая часть заявителей ломается еще после первого ответа, остальные со второго, и лишь единицы идут дальше. К этим единицам и относятся герои рассказа.

После того как была отправлена жалоба, первый раз повезло, реакция последовала день на 15. На заставу приехал очень важный помощник прокурора (лет 25 отроду), разбираться. А разбираются они так:

– Кто такой и что нарушено?

Как правило, неподготовленный человек просто теряется и несет детский лепет, чем пользуются сии господа. Военнослужащий идет к ним на опрос в ожидании как раз таки ответов на свои вопросы, а получается наоборот. Разговор проводится в таком ключе, что опрашиваемому не дают возможности изложить обстоятельства какого-либо события как они есть. Мало кто из военнослужащих, ориентирован в законодательстве, отсюда он и не в состоянии сформулировать, что именно нарушено, и уж тем более сослаться на конкретный нормативно правовой акт (это как раз таки военнослужащий и надеется услышать от сотрудника прокуратуры). И так:

– Что нарушено?

– Ну… Как бы… Я даже и не знаю как сказать…

Сотрудник тем временем не дает собраться и напирает:

– Что ну? Вы конкретно можете сказать?

– Ну… Регламент не соблюдается…

– В чем это выражается?

– Что?

– Почему Вы так считаете?

– Ну-у, Как же… Вот…Ну-у…

– Что ну? Чем выражено нарушение регламента служебного времени? Вам выходные не дают?

Вот оно первое! «Вам выходные не дают?», Что тут ответить военнослужащему, когда выходные то дают, но он не знает, как их должны давать, сколько, с какой периодичностью, а как учитывать, так это и подавно темный лес.

– Выходные дают…

– Тогда в чем нарушение?

– Как бы, я точно не могу сказать…

– Так нарушают или нет?

– Ну… Нарушают конечно, Но… Вот…

– Что ну? Что вот? Вы можете точно сказать, что конкретно в регламенте нарушено?

А что тут может ответить ничего незнающий человек. Он ждет, что ему это расскажет умный дядька, а тот в свою очередь откровенно издевается над ним, прекрасно понимая, что сидящий пред ним человек, регламент в глаза никогда не видел, откуда он сможет ему назвать, о чем там написано, и уж, тем более что в нем не соблюдается. Вот вам два!

– Хорошо, смотрите, обед у вас есть?

– Да, конечно!

– Вас заставляют работать больше положенного?

– Ну… Как… Ну заставлять то… Я бы так не сказал, начальник вот…

– Что начальник? Говорит, иди огород мне вскопай ночью?

– Ну, нет, такого он не говорит…

– А что тогда? Что нарушено то? Выходные дают, время для приема пищи есть, начальник ничего противозаконного делать не заставляет. Что нарушено?

– Ну вот, смотрите, мы же не должны тут сидеть постоянно?

– А Вы тут сидите постоянно?

– Ну… Не совсем… почти…

– Не совсем, это как? Что значит почти?

– Э-э-э…

– Вот как не совсем? Вам что выходные не дают?

– Дают

– Тогда что? Домой не отпускают?

– Ну, иногда отпускают на ночь, но…

– Иногда, это как?

– Эм…

– Раз в год? Раз в месяц? Пять раз в неделю? Как?

– Ну, я точно не могу сказать…

– А кто может?

– Эм…

– Так отпускают или нет?

– Да

– Ну и?

– Что?

– Как часто отпускают?

– Не считал, по-разному…

– А как должны отпускать?

– Не знаю

– А кто знает? Понимаете, Вы мне так толком ничего не рассказали, знаете, не знаете… Что конкретно? В чем выражено несоблюдение регламента служебного времени?

– Ну… Я точно не знаю…

Пример приблизительный, но более чем яркий, такая беседа в итоге оканчивается отсутствием претензий и соответственно нарушений с большинством опрашиваемых. Протокол составляется с перечнем выгодных для сотрудника вопросов, добрая половина только делает вид, что читает протокол и ставит роспись. Остальные же его читают, но в силу низкого уровня правосознания, все равно не понимают о чем в нем идет речь, и так же ставят роспись. Только единицы, и читают, и понимают и требуют составить протокол в соответствии с их показаниями, но от этого ничего не меняется, так как у нас решает большинство, а оно как раз и сказало, что нарушений, нет. Так делается когда выгодней замять вопрос, если же людям в черной форме необходимо сделать наработку, то они знают, и умеют проводить опросы, дознания, в нужном ключе. Но это когда нужно им, а не простым смертным.

В случае с нашими героями ситуация была очень похожа. Были опрошены только те военнослужащие, которые на момент приезда прокурорского сотрудника находились в подразделении. Большинство не смогло точно указать нарушения, за исключением Непригодина, Екунинова и еще двух военнослужащих, которые все сделали в точности, как их проинструктировал Непригодин. Но, чтобы не учитывать их показания, люди в черном, пошли на хитрость. Хитрость, не совсем как оказалось «умных» людей, вскрылась только тогда, когда Непригодин и Екунинов получили письменные ответы о результатах проведения проверки по их заявлению. В отношении Непригодина и Екунинова, нарушения были установлены, и командование было обязано выявленные нарушения устранить. Ну еще бы нет, они указали и расписали все в точности и с ссылками на нормативно правовые акты, что касается остальных, то нарушений выявлено не было. Про двух указанных выше военнослужащих, прокуратурой вообще ничего не упоминалось, как будто их и не было вовсе, но вот подробности, товарищи узнают после второй жалобы. Ответы по большому счету удовлетворили Непригодина и Екунинова, только вот командование обиделось на товарищей, да и представление прокуратуры выполнять не собиралось. Отходя немного в сторону, среди военнослужащих распространено ошибочный термин, – «прокурорское предупреждение», и что оно, это самое «предупреждение» является чем-то невообразимо страшным. Такого инструмента правового воздействия в арсенале прокурора не предусмотрено, есть – «прокурорское представление» и «предостережение», и это далеко не конец света когда что-либо из представленного направляется прокурором должностному лицу. Для справки, статья 24 Федерального закона от 17.01.1992 N 2202-1 «О прокуратуре Российской Федерации», Представление прокурора:

1. Представление об устранении нарушений закона вносится прокурором или его заместителем в орган или должностному лицу, которые полномочны устранить допущенные нарушения, и подлежит безотлагательному рассмотрению.

В течение месяца со дня внесения представления должны быть приняты конкретные меры по устранению допущенных нарушений закона, их причин и условий, им способствующих; о результатах принятых мер должно быть сообщено прокурору в письменной форме.

2. При рассмотрении представления коллегиальным органом прокурору сообщается о дне заседания.

3. В случае несоответствия постановлений Правительства Российской Федерации Конституции Российской Федерации и законам Российской Федерации Генеральный прокурор Российской Федерации информирует об этом Президента Российской Федерации.

Статья 25.1. Федерального закона от 17.01.1992 N 2202-1 «О прокуратуре Российской Федерации», Предостережение о недопустимости нарушения закона:

В целях предупреждения правонарушений и при наличии сведений о готовящихся противоправных деяниях прокурор или его заместитель направляет в письменной форме должностным лицам, а при наличии сведений о готовящихся противоправных деяниях, содержащих признаки экстремистской деятельности, руководителям общественных (религиозных) объединений и иным лицам предостережение о недопустимости нарушения закона.

В случае неисполнения требований, изложенных в указанном предостережении, должностное лицо, которому оно было объявлено, может быть привлечено к ответственности в установленном законом порядке.

По большому счету данные меры прокурорского реагирования не так уж страшны и эффективны, наказание за нарушение указанных норм предусмотрено Кодексом Российской Федерации об административных правонарушениях от 30.12.2001 N 195-ФЗ: Статья 17.7. Невыполнение законных требований прокурора, следователя, дознавателя или должностного лица, осуществляющего производство по делу об административном правонарушении – Умышленное невыполнение требований прокурора, вытекающих из его полномочий, установленных федеральным законом, а равно законных требований следователя, дознавателя или должностного лица, осуществляющего производство по делу об административном правонарушении, -

влечет наложение административного штрафа на граждан в размере от одной тысячи до одной тысячи пятисот рублей; на должностных лиц – от двух тысяч до трех тысяч рублей либо дисквалификацию на срок от шести месяцев до одного года; на юридических лиц – от пятидесяти тысяч до ста тысяч рублей либо административное приостановление деятельности на срок до девяноста суток.

Примечательно слово «умышленное» невыполнение требований, т.е. это еще надо и доказать, чтобы привлечь к ответственности за неисполнение. В общем, выводы каждый сделает свои…

Сотрудники прокуратуры запомнят Непригодина с Екуниновым на долго, а пока состоялось только их первое, своего рода удачное, знакомство. Ведь на момент проведения проверки, они уже готовили вторую жалобу, более масштабную, с большим числом вопросов, а эта была всего лишь разведка боем. Командованию с одной стороны стало полегче, виновник торжества раскрыл себя, теперь все всем стало ясно, но с другой стороны, совершенно непонятно что с ним делать. «Коллектив» подрасстроился, ожидали что результаты проверки коснуться всех, но на деле только в отношении двоих заявителей, прокуратура в дальнейшем ответит на это просто, «Кроме Вас ни кто жалоб не заявлял, а значит, причин для принятия мер не имеется», ну в принципе для «правового» государства все верно, хочу, пользуюсь, хочу не пользуюсь, – свобода. Подразделение стало объектом пристального внимания, какой ни какой, но коллектив, а это не порядок, опасность для бестолкового командования. Ну а Непригодин с Екуниновым заслужили особого внимания, персонального. Приезжающие, можно сказать зачастившие, проверки, (конечно же, со слов должностных лиц, не связанные с последними событиями), не упускали возможности дернуть на личную беседу двух товарищей, так сказать попытаться перевоспитать негодяев. Только вот, не у одного из так называемых «воспитателей», ничего так и не получилось. А наша история только набирала обороты, с каждым днем становилось жарче и интереснее…

Глава II

1996 год, тихий июньский вечер, понедельник, отец Непригодина пришел домой «навеселе», мама спросила причину такого состояния, на что получила ответ:

– Сегодня Димку в Чечню проводили, вот такой парень (указав жест поднятого пальца вверх), летчик от бога, полками командовать будет…

В среду вечером отец опять пришел пьяненьким, но на этот раз, он медленно сел на тумбу в прихожей, снял фуражку и тихо произнес:

– Димку сбили, завтра встречаем…

Боевая командировка сослуживца отца, продлилась два дня. В маленьком гарнизоне царила дружеская обстановка, все знали друг друга, и радости, и горе были общими. В четверг днем, все собрались на аэродроме, военнослужащие, семьи, и просто зеваки. На посадку грузно заходил военный транспортный самолет АН-12 (черный тюльпан). Военнослужащие вертолетного полка (в большей части офицеры и прапорщики, прошедшие Афганистан и успевшие побывать в Чечне) выстроились на дорожке руления, с полосы на стоянку вырулил АН-12, маленький Непригодин оказался рядом с самолетом, и дальнейшая картина врезалась в память на всю жизнь. Открылись створки грузового отсека, опустился трап, к нему подошла похоронная команда полка, первое, что увидел Непригодин, это солдат, сидевших в самолете, лица этих молодых парней были измученными и уставшими. В самолете помимо бойцов, стояло (как казалось ему) видимо-невидимо транспортировочных ящиков, «груз 200», в которых лежали чьи-то сыновья, братья, мужья, отцы. Капитан, находившийся в грузовой кабине, (член экипажа АН-12), указал на транспортировочный ящик, (цинковые гробы укладываются в ящики для транспортировки):

– Ваш! Мужики давайте побыстрее, нам еще дальше лететь.

Бойцы помогли вытащить «груз 200», после чего створки закрылись, и самолет стал выруливать на полосу. Из транспортировочного ящика извлекли цинковый гроб, в котором лежал боевой товарищ, молодой капитан, которому только недавно исполнилось всего лишь 26 лет. У него осталась жена и маленькая дочь, которые тоже присутствовали в этот день на стоянке. Картина была страшная, казалось, даже птицы замерли, в воздухе царила напряженная тишина, которую нарушила маленькая девочка, она закричала:

– Папочка я знаю, они все врут, врут, ты спишь, встань, пожалуйста, встань! Смотреть на это было тяжело, мать и супруга, стояли, молча, строй офицеров стоял склонив головы, на лицах читалась ненависть и злость. Продолжалась церемония прощания не долго, гроб загрузили в вертолет ми-8, который поднялся ввысь, сделал круг «вокруг трубы» (прощание с авиабазой) и взял курс на родину погибшего…

Непригодин с родителями отправился домой, мысли были разные, все шли молча, и вдруг мама резко остановилась, села на корточки перед парнем, взяла его за плечи и долго трясла со словами:

– Обещай мне, слышишь, обещай, ты никогда не будешь военным, никогда, обещай! Отец смотрел, молча, лишь тяжело вздыхая. За годы семейной жизни и службы отца, для родителей подобное было не впервые. Непригодин, посмотрел на отца, взял маму за руки, улыбнулся и тихо произнес:

– А этого мама, я тебе пообещать не могу, я буду военным! Я поклялся! Больше в семье Непригодиных подобные вопросы не поднимались. А Непригодин, данную клятву, сдержал, но ее содержание, никогда и не кому не рассказывал…

В обществе таких офицеров рос Непригодин, во времена, когда зарплату военным не платили по полгода и больше, да и не только военным, не платили никому в стране, полная разруха, хаос и криминал. Но не смотря на трудное положение офицеры оставались офицерами, были и те кто уходил на гражданку в поисках лучшей жизни, в погоне за зеленой бумажкой, но таких было не так уж и много. Как то Непригодин стал невольным свидетелем разговора между родителями. Отец всегда уходил на службу до того как Непригодин вставал в школу, обычно его будила мама, а тут он проснулся раньше. Мама говорила отцу:

– Ну зачем тебе эта армия, ты хороший специалист, у тебя красный диплом, тебя зовут в Москву на хорошую должность, что тут сидеть, чего ждать?

– Я офицер, а не торгаш, у меня в казарме сидит двести зеленых пацанов, кому они нужны? Кто о них подумает? Эти «институтки» что ли, у которых одни доллары в глазах и пусто в головах? (Советское поколение офицеров «Институтками» называло молодых выпускников военных институтов) А если завтра в Чечню отправят, кто их поведет? Балбесы эти, которые не знают, с какой стороны пуля вылетает? Нет, об этом не может быть и речи, мое место здесь, да и в конце концов, я присягу давал! А трудности они не вечны, надо потерпеть, не бросят армию, не совсем же дураки в кремле сидят, должны понимать, «не будешь кормить свою армию, будешь кормить чужую, но гораздо дороже». Все наладится, а нет, пойдем на Москву… Больше к этому разговору родители не возвращались.

Что значило «на Москву», Непригодин уже понимал, он неоднократно слышал как офицеры, в том числе и его отец, обсуждали возможность и перспективы марш – броска на боевой технике до правительственных зданий в Москве, тем более, что жили они в 60-70 километрах от столицы. Прорабатывали все возможные варианты, и действительно готовили на крайний случай вооруженный переворот, свержение преступной власти. Тем более что танковый батальон, в котором проходил службу отец, уже принимал участие в подобных мероприятиях. Танки именно этого батальона в 1993 году стреляли по Белому дому. Но новые планы, так и остались планами, генералов которые были инициаторами, обманом затянули в политику, где с ними и расправились, часть, где служил отец, сократили, а офицеров разбросали по всей стране. У отца Непригодина это уже было третье сокращение, так собственно он и попал из армейской авиации в танкисты. Вертолетный полк, в котором служил отец, был расформирован в рамках договора о сокращении средних наступательных вооружений (СНВ). Самое интересное, что сокращали не что попало, и не как принято считать у простых обывателей, «по ошибке». (Для справки, по ошибке ничего не расформировывалось и не сокращалось, это всего лишь домыслы и сплетни людей). Под эти мероприятия как раз попадали, боеспособные и имеющие вековые традиции, воинские части, уже тогда шло планомерное уничтожение истории. А сколько при таких мероприятиях вооружения, боеприпасов и просто материальных ценностей уходило в неизвестном направлении, останется тайной. Армия разворовывалась в немыслимых масштабах. Когда расформировывался вертолетный полк, те вертолеты, которые были не исправны и не смогли уйти своим ходом на другой аэродром базирования, пилили на метал, прям на стоянках. И таких вертолетов было много, из 2х эскадрилий (порядка 27-30 бортов) укомплектованных вертолетами Ми-6, своим ходом ушло только три борта, остальные были распилены и сданы на метал, неизвестно кем и куда, а ведь они требовали незначительного ремонта. Все это происходило на глазах летчиков, которые еще вчера поднимали эти машины в небо, в небо Афганистана, Чернобыля, Чечни, и многих других уголков планеты. Летчики это на самом деле другие люди, из другого сплава, они живут своей работой, небом. «Поднявшись в небо один раз, там остаешься навсегда». Это не о том, когда летаете пассажиром и наблюдаете полет в лучшем случае в боковой иллюминатор, совсем другое, когда из кабины экипажа. Непригодин не прошел по здоровью в авиационное училище, но пролететь в кабине экипажа большого транспортного самолета ему посчастливилось. С 1992 года по 1994 год, семья Непригодиных жила в Германии, отец проходил службу в западной группировке войск (ЗГВ), к моменту развала СССР это была самая крупная, боеспособная и оснащенная войсковая группировка, которая также впоследствии была расформирована и разворована. Вот как раз свидетелем вывода войск был и Непригодин, он тогда мало что еще понимал, но хорошо помнит, что происходило, и как выглядел вывод. С Германии семья Непригодина и еще 2-3 семьи летели на транспортнике АН-22, размещались они в кабине отдыха экипажа и сопровождающих, разумеется, маленький мальчик не сидел во время полета на месте и лазил по всему самолету. Это не пассажирский самолет, где к экипажу вас некто не пустит, да и года были не те, дверь в кабину пилотов была тоже открыта. Непригодина было любопытно, и он периодически заглядывал к летчикам за дверь, в конце концов, командир экипажа повернулся, и улыбаясь произнес:

– Ну заходи уже, чего там стоишь?! Непригодин робко зашел в кабину, на АН-22 она достаточно большая, и командир экипажа попросил второго пилота уступить ему место, «Пусть посидит чуть-чуть, дай ему за штурвал подержаться». Представляете восторг восьмилетнего мальчишки, сесть в полете в кресло пилота, а картина перед глазами! Наблюдать с кресла пилота как самолет разрезает облака, как он плывет в голубой глади, согласитесь, дано не каждому, в это невозможно не влюбиться, «Поднявшись в небо один раз, там остаешься навсегда». Когда заходили на посадку, парню разрешили наблюдать с кабины штурмана. Штурман на АН-22 располагается на нижней палубе в носовой части, вид при посадке, захватывает дух, не самолет приближается к земле, а земля бежит на самолет, такое забыть нельзя. Эмоции мальчишки не описать, он только укрепился в своем желании быть летчиком, только вот тогда он еще не знал, что больше зайти в кабину экипажа, ему не суждено…