Игры ангелов. Книга 1. Рейнджеры

– Подожди, – он испуганно прижал руку к груди, прикрывая преобразователь. – Извини меня. Прости! Ты должна прощать. Ты же ангел.

– Я должна прощать, лишь если раскаяние искреннее, а не показуха, как у тебя. Так что хватит мне тут комедию ломать. Я хоть и уперто-упрямая, но дважды на одни и те же грабли не наступаю. Нет в твоей душе Божьей искры, угасла она, и раз возрождать ты её не намерен, то и жизнь твою хранить, затея, мало того, что жутко затратная для меня, так ещё и бестолковая. Душа без Божьей искры есть мусор никчемный и мне без надобности.

– А если я возрожу эту искру?

– Ты? Если ты даже ангела, что жизнь твою пустую столько времени хранил, проверять и испытывать вздумал… На что надеялся, дубина ты стоеросовая? Что я ещё и уговаривать тебя стану и пытаться что-то тебе доказать?

– Ты же не любишь проигрывать… Почему ты не хочешь дать мне ещё один шанс?

– Я уже проиграла, когда ты захотел дивиденды с моей заинтересованности в сохранении твоей жизни получить… Всё! Ты сам решил свою судьбу. Так что вещичку мою отдай, и пойду я.

– Прости! – он опустился на колени. – Клянусь, я стану исполнять всё, что только пожелаешь…

– Ты точно потерял последний разум… Что я могу желать? Для себя что-то? Так я не смертная, мне в этом мире нет надобности ни в чём…

– Я стану совершенствовать душу… Буду следовать всем твоим инструкциям, чтобы возродить в ней искру Божью.

– Ты? Куда тебе… Ты ведь в каждом поступке корысть ищешь… А так душу не совершенствуют.

– Я буду стараться. Дай мне шанс! Я искренне раскаиваюсь, что посмел сомневаться в твоих словах и желал испытать… Этого больше не повторится. Я осознал, каким был ослом. Прости!

– Я не люблю наступать на грабли! Не люблю! Так что не проси. Я уже пережила, что впустую потратила на тебя силы и все мои старания оказались тщетны… Обманулась в надеждах, конечно, но неудачи случаются у всех.

– Я всё исправлю!!! Слышишь? Я буду стараться! Боже, вразуми её! Ты не можешь не чувствовать, что я искренен сейчас и хочу всё исправить!

Элька демонстративно замерла, испытующе глядя на него:

– Я удивлена, ты вспомнил, кого молить надо о будущности души… Может, и правда, не всё пропало и угасло… – после чего недоверчиво качнула головой. – Не в моих это правилах, конечно, второй шанс давать, когда первый упущен, но, может, рискнуть…

– Я оправдаю твои надежды… я буду стараться… Клянусь! – фельдмаршал клятвенно прижал руки к груди.

– Ладно, – Элька решительно рубанула рукой воздух. – Уговорил. Поверю.

– Благодарю… – тут же с чувством выдохнул тот.

– Меня благодарить не надо. До утра лучше Бога благодари, что призрел тебя. И не смей меня искать или говорить обо мне с кем-то. И слежку за комендантом северо-восточного округа устанавливать не смей, если конечно, донорства его лишиться не хочешь…

– А душу как совершенствовать?

– Молитвы перед сном читай. Может, в мозгах просветление и настанет.

– А ещё что? Может храм, где построить?

– Храм в душе и голове должен быть, а всё остальное – тлен, – тут же презрительно скривилась Элька.

– Когда я ещё увижу тебя?

– Зачем тебе меня видеть?

– А вдруг я что-то не так делать буду или неправильно душу совершенствовать стану?

– Вести за руку по этому пути нельзя. Так что тебе самому стараться придётся, и наша новая встреча будет означать, что я всё-таки проиграла.

– Не понял…

– Не разорваться же мне? Я или донорской энергией тебя снабжаю или о грядущих неприятностях предупреждаю… Тут уж что-то одно. Так что постарайся заповедей Божеских не нарушать, чтобы донорской помощи не лишиться… Теперь понял?

– А как ты коменданта северо-западного округа на донорство мне раскрутить можешь, если ты ангел и вредить по определению не можешь?

– Любопытный ты… Ладно, скажу, иначе чувствую, опять корысть искать начнёшь… Поклялся он ни сил, ни жизни не пожалеть, если Бог призрит его чаяния, а в противном случае грозился постараться веру извести не только в своей душе, но и в душах всех ближних своих… Вот я и решила воспользоваться этим тебе во благо, и теперь заставлю его расплатиться и за слова необдуманные, и за желания не обуздываемые… Ох и развлекусь я с ним… – она недобро усмехнулась, а потом тихо добавила: – Но это только на пользу ему пойдет, чтобы умерил и запросы, и гордыню собственную. Так что никому не во вред поступлю.

– А если бы я сейчас тебя не уговорил начать это, ты бы не стала ему помогать и наказывать за гордыню и угрозы не стала бы?

– Ты вместо меня сам бы это сделал, отыгрываясь за мой отказ тебе помогать. И вы бы оба мучительно сдохли, что по сути, было бы справедливо…

– А ты жестока…

– Вам собственной жестокости хватает. Мне достаточно лишь перестать вмешиваться, чтобы вы все перегрызли друг друга, как скорпионы в банке. Так что не надо, фельдмаршал…

– Но в банке-то мы не по своей воле оказались.

– Вы по своей гордыне и глупости несусветной в ней оказались. Сначала её создали, а потом радостно в неё заползли…

– Не все её создавали, и не все в неё ползти хотели. А некоторые добросовестно заблуждались и верили, что не в банку ползут, а светлое будущее строят.

– Вот ради таких, я ещё и здесь. Не будь их, давно бы оставила это Богом забытое место… Ладно, хватит разглагольствований, пользы от них никакой. Лучше постарайся вспомнить о Боге и разжечь в душе его искру. Может, что путное из этого и получится, – она усмехнулась и, прижавшись к стене, растворилась в ней.

Фельдмаршал дернулся было за ней, но потом, вспомнив своё обещание, вновь преклонил колени и стал усердно благодарить Бога, что дал ему шанс всё исправить.

Глава 2

***

Доменик сидел в кресле и медленными глотками пил коньяк. Бутылка давно стояла у него в шкафу, сегодня он решил её открыть, ибо полученный им приказ об объединении под его руководством сразу двух округов и собственных неограниченных полномочиях застал его врасплох.

Было непонятно, что стоит за столь поспешным решением фельдмаршала, к которому не было ни малейших предпосылок. Навскидку можно было предположить, что либо фельдмаршалу понадобился стрелочник, на которого можно списать оплошности или собственные, или предыдущего коменданта, либо от него ждут каких-то услуг, не выполнить которые он не сможет, но которые выходят за рамки его должностных обязанностей и противоречат уставу, поэтому и «неограниченные полномочия». Неужели служба Вермонта заимела на него столь серьёзный компромат, что фельдмаршал, даже без разговора с ним, уверился в его беспрекословном повиновении? А может, в игру вмешалась Элеонора?

Но если это она, то почему не предупредила? Хотя когда и о чём она хоть раз его предупреждала? Лишь ставила в известность о своих требованиях… Даже когда намеревается в следующий раз прийти и то не говорит никогда… «Как сложится» – вот и весь ответ… Слова из неё лишнего не выжмешь… Даже о дочери и то ни полслова. Лишь улыбнется загадочно: «о ней теперь можешь не беспокоиться»…

Где-то теперь его девочка? Выздоровела? На своих ли ногах? Вспоминает ли о нём? И ведь не проверить никак, лишь верить Элеоноре. Хотя, будь она рядом, верил бы, не задумываясь, а вот когда её долго нет, то мысли такие в голову лезут, хоть на стены кидайся и волком вой…

Была бы его воля, всё бы отдал, лишь бы подле себя её навсегда удержать или хотя бы уверенным быть, что вернется обязательно… А то ведь не появляется уже больше двух недель… и даже приказ группе спецназа прочесать все районы, где её хоть раз видели, ничего не дал. Вот где её носит?

Доменик тяжело вздохнул, затем, откинувшись на спинку кресла, поднял глаза к окну и вздрогнул.

На подоконнике, забравшись с ногами, в своей излюбленной позе, подтянув колени к груди, сидела Элеонора.

– Ты? – он нервно сглотнул.

– Нет, не я, – хмыкнула она и недовольно поморщилась: – опять пьешь…

– Да я лишь пригубил, – он приподнял бутылку, показывая, что выпил меньше трети.

– Треть бутылки у тебя теперь считается: пригубил… Думаешь, это должно меня порадовать? – ироничная усмешка ещё больше исказила её губы.

– Моё новое назначение – твоя работа? – не отвечая на её сентенции, в свою очередь осведомился он.

– Какая разница? – она раздраженно повела плечом.

– Большая. Хочу знать, под чью дудку скакать придётся.

– А под чью бы предпочёл?

– Твоя больше нравится.

– Раз нравится, то под неё и скачи.

– Спасибо за разрешение, – хмыкнул Доменик, стараясь преодолеть желание шагнуть к ней, сгрести в охапку и, утащив в кровать, не отпускать до утра, поскольку давно уже знал: с Элеонорой без её желания такие выходки не проходят. Поэтому лишь нервно облизнул губы и, устремив на неё долгий взгляд, тихо проговорил:

– Я скучал без тебя…

– Знаю, – равнодушно откликнулась она.

– Всё дело в выпивке? – указал он на бутылку. – Ты разочарована?

– Да. Похоже, ты деградировал окончательно. Без стимуляторов уже жизни не мыслишь… Самому не противно?

– Элечка, клянусь, это впервые с того момента как мы расстались, я просто перенервничал сегодня, хотелось расслабиться… и хоть как-то заглушить мысли о том, что за подлянку фельдмаршал решил затеять со мной… ведь такие назначения без подоплеки не происходят.

– Тебе кажется, что с пьяных глаз легче разобраться в том, что послужило причиной?

– С пьяных глаз легче абстрагироваться от того, что ты, возможно, смертник.

– Вы все тут смертники, так что повода психовать и пугаться не вижу.

– Подобные мысли пугают ещё больше.

– Тогда допей бутылку и суй голову в петлю, чтобы не бояться уже ничего.

– Ты злая сегодня.

– Я не злая, я реалистично оцениваю действительность. Поэтому запомни: ещё раз увижу, что употребляешь спиртное, придушу сама. Понял?

– Ты возьмешь такой грех на душу? – он с нескрываемым удивлением смерил её оценивающим взглядом.

– Ты моими грехами голову себе не морочь, лучше своими озадачься. И если не хочешь в судорогах по полу кататься, бутылку в шкаф убери, – в её голосе послышался напор.

– Может, тогда лучше её вообще выкинуть?

– Поить коллег, при определенных обстоятельствах, дело полезное.

– Так кто же пить будет, когда тот, кто угощает, не пьет?

– Тот, кто знает, что он не пьет по объективной причине.

– Какой, например?

– Распусти слух, что пить тебе врачи категорически запретили.

– Хорошо, сделаю, – взяв бутылку, Доменик встал и, подойдя к бару в шкафу, поставил бутылку туда, после чего запер дверку и обернулся к ней. – Что ещё сделать, моя богиня?

– Я не богиня, – раздраженно поморщилась Элька, – и ты знаешь об этом.

– У нас принято так называть даже местных горячо любимых женщин, которых любят настолько, что почти боготворят, – Доменик, пьяно усмехнувшись, шагнул к ней ближе, – а тебе оно вообще-то вдвойне подходит…

– Это богохульство, – гримаса на лице Эльки стала ещё явственнее, – хотя, что от тебя ждать, ты же убежденный атеист…

– Я перестал им быть, когда встретил тебя… – вытянув руку, он осторожно коснулся волос на её виске. – Ты давно не говорила мне о Вики… Как она там?

Знавший, что разговоры о дочери всегда действуют на неё умиротворяющее, Доменик решил воспользоваться проверенным средством.

– Я сколько раз уже тебе говорила, что о ней теперь можно не беспокоиться, а? Ты мне что, не веришь?

Он не обманулся, хмурые складки на её лбу моментально разгладились, и губы тронула едва заметная улыбка, а взгляд потеплел. И хоть голос звучал по-прежнему немного отстраненно, прошлого раздражения в нём уже не было.

– Я верю, но так хочется хоть что-то о ней услышать… меня это поддерживает… – он просительно заглянул ей в глаза. – Она вспоминает обо мне?

– Она любит тебя.

– А ты? Ты меня любишь?

– Это глупый вопрос. Я люблю всех… и тебя в том числе, особенно когда ты не пьян.

– Элечка, а вот я люблю только тебя… Слышишь? Только тебя и никого больше! И я не могу без тебя… я умираю… не уходи больше, – он порывисто обнял её, а потом, стащив с подоконника, подхватил на руки и закружил по комнате, страстно шепча: – Люблю, люблю, люблю… не отпущу больше и никому не отдам… Чтобы уйти тебе придется меня убить или я сам и вправду голову в петлю суну.

Она в первый момент дернулась, намереваясь высвободиться, но потом, рассмеявшись, обвила его шею руками: – Ты сумасшедший, Доменик… Сумасшедший!

– Да! Ты свела меня с ума! Это ты сделала меня сумасшедшим. Я перестаю без тебя жить… я лишь существую…

– Ладно, заканчивай пьяный бред нести и опусти меня на пол. Проспишься, поговорим.

– Да я и сейчас могу трезво мыслить, – он осторожно поставил её на ноги и обнял за плечи, напряженно вглядываясь в глаза: – Пообещай, что не бросишь меня, и я всё, что угодно, для тебя сделаю. Клянусь! Тебе ведь что-то надо от меня, раз ты организовала мне новую должность. Так вот: я всё сделаю, только не уходи больше!

– Всё! Хватит! – она властно вскинула руку. – Терпеть не могу, когда мне начинают диктовать условия.

– Если уйдешь, я покончу с собой!

– На себя накладывают руки лишь глупцы, слабаки и трусы. Ты не из таких, так что прекращай шантажировать, всё равно не поверю, а если и впрямь на такое способен, то мне рядом с тобой делать нечего. Общение с самоубийцами, не моё амплуа…

– Ладно, твоя взяла, – он обреченно вздохнул, – согласен, как и прежде, жить в надежде на новую встречу…

– А разве это плохо? Встречи со мной тебя разочаровывают?

– Нет! Но они так редки…

– Чем реже встречи, тем острее чувства. Хотя в ближайшее время, видимо, придется малость притупить их, потому что я планирую бывать у тебя достаточно часто… мне действительно нужна твоя помощь.

– Да неужели, Элечка? Как же здорово! – он пылко прижал её к себе и вновь закружил по комнате. – Ты не представляешь, как я счастлив…

Остановившись рядом с кроватью, он осторожно опустил её на покрывало и, сев рядом, взял её правую руку и с нежностью стал целовать каждый пальчик.

Элеонора не противилась, и он понял, что выбрал правильную тактику поведения. С ней всегда надо было быть максимально деликатным. Чуть усилишь напор, и в лучшем случае сама применит силу и отшвырнет так, что с трудом встанешь, а в худшем просто растает прямо в твоих руках и надолго исчезнет.

Не выпуская её руки, Доменик свободной рукой подтянул с изголовья подушку и подложил ей под голову. Её губы тронула легкая благодарная улыбка, и она, утомленно прикрыв глаза, расслабленно замерла. Отпустив кисть её руки, он повернулся и, расшнуровав, стянул с неё тяжелые армейские ботинки и поставил рядом с кроватью.

– Устала? Может, поспишь?

Улыбка её стала шире.

– Заманчивое предложение… не откажусь, я и правда устала… – она грациозно потянулась, потом ловким движением левой руки вытащила шпильки из прически, и её длинные русые волосы шелковой волной рассыпались по подушке.

– Давай уберу, – Доменик протянул руку, намереваясь забрать шпильки.

– Это оружие, в них яд, – она едва заметно повела головой.

– Я аккуратно. Или ты не доверяешь мне?

– Доверяю… – осторожным движением она вложила в его подставленную ладонь шесть длинных шпилек с шестиконечными звездочками на основании.

Доменик поднялся и переложил их в небольшую вазочку для фруктов, стоящую на столе, затем достал из шкафа большой пушистый плед и, вернувшись к кровати, укрыл Элеонору.

– Спи, я буду рядом. Никто не потревожит твой покой, – тихо выдохнул ей в ухо.

– Благодарю, – прошептала она и, не открывая глаз, коснулась кончиками пальцев его щеки.

Он перехватил её руку, вновь прижался к ней губами, после чего осторожно опустил и, поправив плед, вернулся к креслу, в котором сидел раньше. Некоторое время сидел, уткнув лицо в ладони опертых о колени рук, потом поднял глаза на Элеонору.

Она словно котенок, свернувшись клубочком под пледом, мирно спала. От всего её облика веяло такой домашностью и спокойствием, что на него разом нахлынули воспоминания и в груди тоскливо защемило.

Вот почему все женщины, которых он любит, постоянно уходят? Даже дочь, которая из-за болезни и отсутствия возможности двигаться самостоятельно была вроде бы обречена всю жизнь провести подле него, и та умудрилась его оставить…

Почему он опять должен возвращаться в пустой и холодный дом, где его не ждут? Чем он так прогневал небеса, что их посланница, отобрав последнее, что у него было, не хочет утешить, а лишь ещё больше рвет его и без того израненное сердце… Сразу вспомнилось, как он впервые увидел Элеонору.

У него тогда сорвалась инспекционная поездка, и он спешил домой в надежде порадовать дочь столь ранним возвращением. Когда же вошел к ней в комнату, увидел, что Вики держит на руках абсолютно незнакомая женщина в форме патрульной службы без каких-либо знаков отличия.

Не задумываясь, моментально выхватил пистолет и сбросил предохранитель.

От выстрела его удержал упреждающий окрик женщины: «Выстрелишь, я её уроню».

После чего она осторожно усадила Вики на кровать и только начала выпрямляться, как его дочь вцепилась в неё с воплем: «Не уходи! Он ничего плохого тебе не сделает! Он очень хороший! Я умоляю тебя, не уходи!», а потом обернулась к нему: «Папочка, убери пистолет, Эля очень хорошая! Не стреляй!». Доменик тогда ясно осознавал, что делает глупость, но тем не менее, убрал пистолет и тихо спросил:

– Что Вы хотите от меня?

Женщина удивленно вскинула брови:

– От Вас? Ничего.

– Тогда зачем Вы здесь?

– Чтобы помочь Вашей дочери.

– Вы врач? Медсестра? Социальный работник? – начал перебирать все возможные варианты Доменик, внутренне недоумевая, как женщина прошла мимо нескольких постов охраны и почему ему не доложили об этом.

– Нет, – она качнула головой.

– Она мой друг. Понимаешь? – вмешалась в разговор Вики, всё ещё крепко держа за руку незваную гостью. – Не обижай её!

– И не собирался, – усмехнулся Доменик. – Мне просто любопытно, кто твоя подруга и как здесь оказалась. И почему, прежде чем знакомиться с тобой, она не познакомилась со мной и не спросила моего разрешения, перед тем как прийти к нам в гости, – он перевел взгляд на женщину: – Так как Вы здесь оказались?

– Какая разница: как? Главное, что я пришла и намерена забрать Вашу дочь.

– Что?!! – Доменик вновь выхватил пистолет.

– Нет, папа!!! – голос Вики сорвался на визг, а из глаз потекли слезы.

– Успокойся! – женщина обернулась к ней и легонько тряхнула за плечо. – Ты же знаешь, что меня нельзя убить.

– Я не хочу, чтобы вы стали врагами! Не хочу! Так не должно быть! Это неправильно!

– Я обещаю тебе, мы не станем врагами. Я поговорю с твоим папой, и если он тебя не отпустит, просто уйду и всё… Главное успокойся и не плачь.

– Я боюсь… и я не хочу, чтобы ты уходила… и ещё… ещё… я хочу, в то место, о котором ты мне рассказывала… – всхлипывая, проговорила Вики, всё ещё крепко держа незнакомку за руку.

– Вики, прекрати истерику! Сейчас же! – с металлом в голосе произнес Доменик и шагнул к кровати дочери, одновременно убирая пистолет. – Я не собираюсь причинять твоей подруге никакого вреда, мне лишь надо поговорить с ней. Отпусти её, пожалуйста. Мы поговорим, и потом она вновь вернется к тебе.

– Хорошо, – дочурка, осев на кровати и испуганно сжавшись, тут же разжала руки.

Она вообще всегда была на редкость покладистой и спокойной девочкой, поэтому её истерика очень удивила Доменика.

– Всё будет хорошо, – он ободряюще улыбнулся ей и, повернувшись к незнакомке, сделал приглашающий жест в сторону двери: – Пойдемте в мой кабинет, поговорим.

Та кивнула и направилась к двери, а Вики тем временем просительно тронула его руку и, когда он к ней повернулся, едва слышно прошептала: – Она ангел, пап, не прогоняй её, пожалуйста.

Тогда он не поверил дочери, но разговор с Элеонорой и её неординарные способности быстро убедили его, в том, что перед ним не обычная женщина. А уж когда она, подхватив его малышку, шагнула из окна, и он, метнувшись следом, отчетливо разглядел в мутном мареве два огромных распростертых крыла за её спиной, последние сомненья у него отпали. Судьба действительно свела его с посланницей небес.

Доменик судорожно вздохнул, потом в раздражении потряс головой. Что-то он расслабился. Наверное, алкоголь даёт о себе знать. Вместо того, чтобы радоваться тому, что ближайшее время Элеонора будет с ним, впал в уныние и хандру. Его небесная гостья снова подле и нуждается в нём, а он вместо того, чтобы наслаждаться каждым мгновением её присутствия, печалится о том, что это вновь ненадолго и ей предстоит уйти. На редкость деструктивное поведение. Да, права она, надо завязывать с выпивкой, мерзко, когда не можешь полностью владеть своими чувствами.

Глава 3

***

На рассвете Элька в сопровождении Криса, подъехав на штабном джипе к 21 блоку сорок третьей зоны Восточного округа, вошла в караульное помещение пропускного пункта.

На руках у неё была бумага, подписанная Домеником, о задержке этапируемой группы, которую готовили для пересылки на урановый рудник, и предписание разрешающее ей личный осмотр всех пересыльных и отбор из них любого количества для проведения над ними секретных экспериментов.

Вызванный охранниками комендант блока долго читал бумаги, потом тяжело вздохнув, пробормотал: – Вот что ни день, то новые заморочки, – затем поднял глаза на Эльку: – Когда хотите осмотреть этапируемых?

Этот хмурый высокий майор, одетый в потрепанную гимнастерку и в наброшенный на плечи китель вызвал у неё опасения.

Решив предупредить его возможное противодействие, недобро нахмурилась, и в её глазах полыхнул мрачный огонь. После чего без всякого предупреждения с размаха ударила его кулаком в челюсть.

Комендант, явно не ожидавший от неё такого, еле удержался на ногах. Китель упал с его плеч. Схватившись одной рукой за подбородок, он, пошатываясь, ошалело уставился на неё, после чего нагнулся, поднимая китель другой рукой, и хрипло осведомился:

– В чём дело? Вы что себе позволяете?

– Ты как разговариваешь с полковником секретной службы, скотина? Мешать мне вздумал? Да я сегодня же на тебя рапорт напишу! Ты первый у меня под эксперимент и в расход пойдешь! – зло выдохнула она в ответ и, обернувшись к Крису, стоявшему за её спиной, продолжила, недобро кривя губы: – Совсем совесть потеряли эти тыловые крысы… Значит так: узнай его личный номер и срочно получи разрешение штаба на его допрос под мою ответственность! А когда разрешение получишь, мне доложи, я лично с этой скотиной разберусь, в связи с чем он мне мешать вздумал эксперименты государственной важности проводить… Я думаю, мне он расскажет обо всех своих тайных замыслах, я и не таких раскалывала…

– Будет исполнено, госпожа полковник! – тут же, вытянувшись, козырнул ей Крис, после чего шагнув к коменданту блока, бесцеремонным движением потянул цепочку на его шее и, вытащив личный жетон, сухо поинтересовался: – Номер двести сорок восемь пятьсот шестьдесят три? Я не ошибся?

– Извините… извините, госпожа полковник… я и не думал мешать, – моментально побледневший комендант блока, попытался чуть ближе подойти к Эльке, но Крис тут же схватил его за плечо и резким движением развернул к себе.

– Ты не расслышал вопрос, майор? Мне повторить?

– Не надо, господин… не знаю Вашего звания…

– Подполковник, – сухо проронил Крис.

– Не надо, господин подполковник секретной службы… это мой номер… всё правильно, Вы не ошиблись… только прошу… прошу не надо рапорт… я всё исправлю… обещаю… Этого больше не повторится. Я ничем мешать не стану. Всё будет так, как вы с госпожой полковником прикажите. Всё будет в лучшем виде. Клянусь!

– Меня просить бесполезно. Я получил приказ, – качнул головой Крис, по-прежнему крепко держа его за плечо и не давая повернуться в сторону Эльки.

– Я понял, – судорожно то ли всхлипнув, то ли вздохнув, потупился комендант блока, нервно сжимая в руках так и не надетый китель, после чего едва слышно проговорил: – Но, может, Вы позволите мне попросить госпожу полковника простить мне моё недостойное поведение и пообещать ей, что я всё исправлю?

Крис повернулся к Эльке:

– Госпожа полковник, майор хочет извиниться перед Вами и пообещать впредь никогда не мешать исполнению Вами заданий государственной важности. Выслушаете или тащить его в караулку, чтобы обеспечил мне связь со штабом?

– Никак он проникся мыслью, что мешать мне чревато для его здоровья?

– Похоже на то, госпожа полковник, – подобострастно отчеканил в ответ Крис.

– Ладно, – на её лице появилась гримаса брезгливости, – рискну поверить, что этот тыловой слизняк пытался это сделать лишь по собственному скудоумию, а не из-за желания вести антигосударственную деятельность. Уж больно время на него терять жаль… минут двадцать ответ штаба ждать, да и с ним не меньше пары часов уйдет… а потом ещё надо будет дожидаться пока штаб ему замену пришлёт… Сутки потеряем, не меньше, как пить дать. Так что шут с ним, пусть живет. Лишь объясни, что ещё один подобный фортель, и я разберусь с ним по всей строгости закона об антигосударственной деятельности.