Семёновский маньяк

Но оставаться мне героем ровно до того момента, пока блондинка не очнётся и не раскроет глаза своим подругам, предупреждая о маньяке. Наверное, они и до села не успели дойти, а уже знали все подробности страшных событий двухлетней давности. В том числе и придуманные талантливой молвой. И ходить на речку, где её поджидает страшное чудовище, малявке теперь вряд ли захочется.

Я не хотел рисковать и заговаривать с ней, поэтому убирался с берега до того, как она добежит до ямы. Мне достаточно было видеть её фигурку в синей майке на рыбацкой тропе, чтобы удостовериться, что на свете есть ещё хоть один человек, который не боится меня, каждое утро приближается к этому месту, точно зная, что я нахожусь где-то рядом.

Но сегодня, сколько я ни смотрел в сторону моста, синяя майка так и не мелькнула. А я, как дурак, сидел на вербе и ждал, хотя ноги уже затекли.

– Ты собираешься прыгать, или решил там гнездо свить? – от неожиданности я чуть не свалился с ветки, услышав её голос. Она была уже в воде, чуть в стороне от того места, на которое я обычно приводняюсь. Как я мог её пропустить? Она смотрела на меня без страха, слегка насмешливо, наверное, это из-за моего удивленного лица.

– Прыгай уже, – повторила она. – Только имей в виду: я умею плавать.

И я полетел вниз. Не прыгнул, а именно полетел. Никогда ещё я с такой радостью не входил в воду и с такой поспешностью не стремился вынырнуть на поверхность. Мне казалось, что, стоит мне на миг задержаться под водой, и я уже не застану её здесь, среди камышей и рогоза.

Вынырнул я прямо перед её лицом, она слегка отшатнулась от неожиданности (мне хотелось в это верить).

– Боишься за свою косу? – пошутил я, напоминая о нашей первой встрече.

– Я ею очень дорожу, с детского сада растила, – в тон мне ответила… кстати, я даже не знаю её имени.

– Как тебя зовут? – не откладывая, спросил я, понимая, что, возможно, это единственный шанс с ней поговорить.

– Ксюша, – ответила она.

– Ксюша… – повторил я, пробуя на вкус её имя. Мне оно понравилось. – А я Егор.

– Егор… – эхом отозвалась она. Меня мурашки пробрали от того, как она это сказала. Дышать стало тяжело. Она заметила это, поняла, что я сейчас чувствую. Я наблюдал за ней в ожидании, когда момент понимания сменится моментом ужаса.

– Не бойся меня, – б…, я же решил уже, что не буду ни перед кем оправдываться, никому ничего доказывать, а сам почти умоляю эту девчонку поверить мне и не бояться!

– Не такой уж ты и страшный, – возразила она.

– Внешность бывает обманчивой, – предупредил я. Мне хотелось разведать, до какой границы я могу дойти, не напугав её.

– Только не твоя, – улыбнулась она. – Ты опасен сам для себя. Мои подруги весь вечер только о тебе и говорили.

– Мечтали сказать «спасибо» за велосипед? – поддразнил я.

– Как же! Одна твердила, что ты маньяк, готовый в любой момент наброситься на беззащитное девичье тело. А другая сама, как маньячка, мечтала наброситься на твоё.

– Мне нравятся твои подруги, – позабавился я. Напряжение между нами всё возрастало. Мне хотелось сгрести её в охапку, зарыться в неё, раствориться в её теле и остаться там навсегда в спокойствии и неге. Но я боялся даже пошевелиться в воде, опасаясь увидеть испуг в её глазах. Она первая дотронулась до меня, проведя пальцами от виска по щеке, скуле, нижней губе.

– Тебе очень идет загар, – сказала так тихо, что я еле расслышал.

– Любишь играть с огнём? – предупреждающе спросил я.

– Пытаешься меня запугать? – парировала она. Что это было? Эта малявка вводит меня в ступор. Она что, вообще безбашенная? Ладно, я её, конечно, не трону, но она-то этого не знает!

Я с трудом оторвал взгляд от её лица и поплыл к берегу, она – за мной.

– Иди вперёд, я потом поднимусь, – сказал я ей, надевая штаны.

– Нам, кажется, по пути? – возразила она. – Кстати, где ты сейчас живёшь? Мы ведь, вроде, в твоём доме…

– У деда.

– Далеко отсюда?

– На параллельной улице. Наши огороды соприкасаются. Мы с отцом специально баню строили почти на меже, чтобы деду было удобно. Ему надо ноги парить.

– А почему он тогда не ходит туда?

– Так это ж теперь ваша баня, – усмехнулся я, вспомнив её слова.

– Натопи и попарь деда, сегодня же, – приказным тоном заявила Ксюша. Б…! Мне нравится её имя! – С ревматизмом не шутят.

Я удивился:

– Как ты узнала?

– Я окончила два курса мединститута. Это мы уже проходили.

– Погоди, это сколько ж тебе лет?

– Девятнадцать, – без всякого кокетства ответила она.

– Я думал, пятнадцать-шестнадцать.

– Не-а, это я просто мелкая. А тебе? Двадцать шесть? Двадцать семь?

– Двадцать три, – я следил за её реакцией, думал, удивлю. Но удивила в очередной раз она:

– Эк тебя…

– Не на курорте, чай, был, – усмехнулся я.

– Когда-нибудь расскажешь?

Она что, серьёзно?

– Нам больше незачем разговаривать, – возразил я. – Ничего хорошего из этого не выйдет.

Она долго пытливо всматривалась мне в лицо, потом вздохнула:

– Ты не похож на психа, который не может себя контролировать.

– Много ты видела психов?

– Я хочу знать, что с тобой произошло.

– Поройся в Интернете.

– И что я там найду? Броские газетные заголовки? Рассказы о том, как в детском садике ты играл с девочками в «доктора», что свидетельствует о твоих маниакальных наклонностях?

Я задохнулся… Она бьёт в «десяточку»! Такое впечатление, что прошла через это сама. Только одного она не понимает: тогда, два года назад, когда на меня ополчился весь мир, я не был психом – я был напуганным, попавшим в непонятки пацаном. А сейчас я настоящий псих! Невозможно выжить на зоне, оставаясь «белым и пушистым». Я вернулся, одержимый ненавистью и презрением. Я разучился доверять людям, каждое мгновение я готов отразить удар в спину. Где ты была два года назад, девочка?! Будь ты тогда рядом, может быть, я не стал бы зверем. А теперь поздно.

Она всё ещё смотрела на меня в ожидании ответа.

– Может, ещё по соседям поспрашивать? – она уже злилась на моё молчание. Пускай злится, лишь бы не боялась.

Не дождавшись от меня ни слова, она схватила с песка свои кроссовки и побежала в гору.

Может, я уже и не всех так ненавижу?

Глава 6

Мама сегодня вышла на работу после отпуска. Вернулась окрылённая. Ей очень нравится детский сад. В этом году она берёт первую младшую группу – малышей от полутора лет.

– Конечно, с ними хлопотно, – рассказывает мама, – но они такие… просто ангелочки. Там есть девочка-мулатка, такая хорошенькая! Ещё два мальчишки – как день и ночь: один сероглазый блондин со смуглой кожей, а другой брюнет, а кожа белоснежная. Блондинчик так и светится, всё время дергает за юбку и пытается что-то рассказать на своем непонятном языке. А брюнетик, наоборот, суровый, сосредоточенный и молчаливый. Но оба такие смышленые и просто красавчики! А ещё…

Мама готова говорить о своих малышах часами. Ещё когда работала инспектором, дома её было не застать: она так переживала за детишек из неблагополучных семей, что постоянно была в каких-то рейдах, за кого-то хлопотала, кого-то куда-то устраивала. В доме звучали фразы, наподобие: «Снегирев опять запил, надо детей в лагерь отправить», или: «У Фроловых мать в больнице, а отец на вахте. Не могу бабушке дозвониться».

Юлька слушала мамины излияния с обычной своей ухмылкой:

– Ладно, Татьяна Игоревна, уговорили, берём. Чур, я выбираю себе беленького, а Ксюха пускай черненького берёт.

– Куда берёт? – запнулась мама.

– Ну, Вы их так рекламируете! Были бы хоть школьники, мы бы подождали чуть и замуж за них вышли. А так усыновлять придётся.

Мама поняла, что Юлька шутит над её восторгами, и строго посмотрела на меня:

– Замуж выйдешь – с внуками не затягивайте!

– Так точно! – я взяла под козырёк. – Можно уже сейчас приступать?

– Я же сказала: когда замуж выйдешь!

– Так и я о том же: надо ещё мужа найти.

– У тебя же, вроде, парень был? – подозрительно прищурилась мама.

– Сплыл, – буркнула я.

– Как же так?

– Не переживай, мамуль, я же не переживаю. Значит, ещё краше найду.

– О! – оживилась Юлька, – Тогда бери этого вашего маньяка. Краше уже некуда. Я бы себе взяла, да он, вроде, Машке подмигивал. Правда, она на это время в соляной столбик превратилась, мимикрировала под местность.

– Ага! – засмеялась я, вспомнив, как Егор в шутку напугал Машку ещё больше.

– Эх, дурёха! – вздохнула подруга. – Не понимает своего счастья.

– Я не поняла: вы о чём? – вмешалась мама.

– Да маньяка тут встретили по дороге со станции, – пояснила Юлька.

– Ксю-у-уш!? – мама вопросительно уставилась на меня. Пришлось объясняться:

– Парня посадили, его родители уехали отсюда, ты у них через агентство купила дом.

– Об этом я успела узнать, – отмахнулась мама. – Вас-то где угораздило с ним столкнуться?

– Шли со станции, велосипед сломался, он починил, – успокоила её Юлька. – Мы с ним даже не разговаривали.

– Я разговаривала. Два раза, – спокойно сообщила я.

– Где? Когда? – одновременно задали вопросы мама и подруга.

– Первый раз две недели назад. Он меня из воды вытащил, подумал, что я тону. Второй раз – сегодня утром на пробежке.

– Он тоже бегает? – вкрадчиво поинтересовалась Юлька.

– Бегаю я, а он купается по утрам, чтоб люди не шарахались. В мою сторону даже не глядел, я сама к нему подошла и заговорила.

– И?..

– Что «и»? Как видишь, живая, не расчленённая и даже не изнасилованная! – фыркнула я.

Мама, задумчиво наблюдавшая за нашим диалогом, сказала:

– Его судили не за изнасилование.

– А за что? – теперь уже мне любопытно.

– За растление.

– Это сколько же ей было? – поинтересовалась Юлька.

– Пятнадцать, вроде.

Я зажмурилась. Не хочу это слушать! В пятнадцать лет, конечно, некоторые девчонки так выглядят, что мне, мелкой, и не снилось. А если накрасятся… Взглянуть бы на эту красоту, от которой потерял голову такой парень. Надо же! Я ей даже не сочувствую. Я просто… Постойте, ревную что ли?!

– Мам, раз уж мы выяснили, что насилие нам не грозит, а растление, в силу преклонного возраста, невозможно в принципе, то разреши, пожалуйста, Егору топить баню. Они с отцом её специально строили, чтобы парить деда с его ревматизмом. Мы ведь всё равно ею не пользуемся.

– Вы с ним говорили об этом?

– Ну да…

– А ещё?

– Он не особо разговорчивый. А от девушек вообще старается держаться подальше.

– Неудивительно.

– Ну, так я скажу, что ты разрешила?

– Я сама скажу.

Юлька встала и потерла руки:

– Напрасно я думала, что в деревне отдохну от бурной жизни. Здесь мне точно скучать не придётся.

Глава 7

Если бы пару лет назад кто-нибудь сказал мне, что я буду так тосковать по деревенской работе, я бы только усмехнулся. Но сейчас я просто кайфую, когда беру в руки шланг и поливаю огород, мне нравится надрывный треск и вибрация косы-триммера. А когда сегодня утром колол берёзовые поленья для бани, то на целый час забыл обо всём. Дровами всегда занимались мы с дедом у него во дворе, поэтому мне казалось, что я вернулся в позапрошлое лето, что сейчас с чердака по лестнице спустится отец с двумя дубовыми вениками под мышкой. Что в задних воротах покажется мама с чистой одеждой для нас и, как всегда, строгим голосом предупредит: «Не вздумайте опять голышом к речке бегать, прикройтесь хоть полотенцем!» Мы, как всегда, пообещаем и, как всегда, побежим голышом. Все трое. А зачинщик – дед.

Из-за меня дед два года не парился, а другого лекарства для своих ног он не признаёт. Я собирался к осени срубить для него новую баню, потому что с холодами ему станет ещё тяжелее. Но малявка… то есть Ксюша, решила эту проблему.

Вчера я приехал из города и сообщил деду хорошую новость: нашёл работу в дорожной службе, буду укладывать асфальт. Не совсем то, о чём мечтал, точнее, совсем не то. Но что теперь об этом говорить! Дед тоже поделился своей радостью: приходила новая хозяйка нашего дома, пригласила в любое время пользоваться баней, пожурила за то, что молчал об этом.

– Так что с утра по холодку дровишек наколешь, а потом надо веничков свежих нарезать, – старик радовался, как ребёнок.

Мы с ним похожи внешне, так что я знаю, как примерно буду выглядеть в семьдесят лет. Мне это нравится. А ещё мы с ним полные тёзки, его тоже зовут Воркун Егор Иванович. И сегодня после заката мы с дедом зададим жару!

Чтобы успеть ко времени, пришлось встать пораньше, поэтому, когда Ксюша спустилась с бугра и лёгкой трусцой направилась вдоль берега, я быстро начал перетаскивать наколотые дрова к бане. Я ещё не заходил туда и не знаю, в каком она состоянии. Если надо что-то подправить, то займусь этим сразу после купания, а пока только гляну, потому что свой утренний прыжок с вербы я ни за что не пропущу. Раз уж и мал…, то есть Ксюша, и её мать не чураются меня, подобно всему селу, то грех этим не воспользоваться и не поговорить с кем-нибудь ещё, кроме деда.

С этими мыслями я отпер баню и вошёл внутрь. Хотя её и не топили давно, здесь был полный порядок: ни гнили, ни плесени, печь исправна. Похоже, новая хозяйка не только проветривала баню, но даже вытирала в ней пыль. Топи и парься.

– Ну, здравствуй что ли, маньяк! – раздался за спиной незнакомый женский голос. Я оглянулся – в дверях стояла шикарная брюнетка, подруга Ксюши. Я узнал её сразу, но не по внешности, а по взгляду, которым она с интересом ощупывала моё тело. Я, конечно, не застенчивый девственник, но такой откровенный призыв меня немного покоробил.

– Чего тебе? – спросил я, стараясь выглядеть равнодушным.

– Интересно посмотреть, чем ты тут занимаешься, – она отслонилась от притолоки и сделала шаг в мою сторону. Я сидел на корточках, осматривая со всех сторон печь.

– Посмотрела? Свободна.

– Что, и даже насиловать не будешь? – она сделала ещё шаг.

– А надо? – я поднялся и оказался с ней лицом к лицу. Ростом она лишь немного ниже меня, но я мощнее, поэтому всё равно нависал над её стройной фигуркой.

– Ты грубый, – она продолжала строить из себя искушённую амазонку, но прежней уверенности в голосе уже не слышалось.

– А ты на что рассчитывала? – скривился я.

– Ну, не знаю… – и куда девался призывный взгляд? На меня нахлынуло понимание. В одно мгновение до меня дошло, почему она здесь. Я схватил её за плечи и поменял нас местами. Теперь я стоял спиной к двери и загораживал выход. Её глаза расширились от страха. Это завело меня ещё больше.

– Ну, давай пообщаемся, – легонько подтолкнул её к полку, заставляя отступить назад.

– Егор, я… – оп-па, уже и голос срывается!

– Что «я»? Видали: уже Егор, а был маньяк! – я толкнул её, не сильно, просто чтобы уселась на полок. Хотелось наорать на эту овцу, но я сдерживался, и от этого голос у меня стал звучать зловеще вкрадчиво. – Девочка захотела набраться летних впечатлений? Приключения в каникулы? Я что, б…, тебе, аттракцион в Луна-парке? Хотела нежного маньяка? Так вот запомни: таких не бывает.

Девчонка, по-моему, уменьшилась вдвое. Чтобы закрепить эффект, я достал из кармана складной нож и приблизился к ней вплотную. Осмотрев внимательно с ног до головы свою нежданную компаньонку, я решил в воспитательных целях пожертвовать её недорогой на вид майкой. Две тоненькие бретельки перерезал не спеша, со вкусом. Теперь девочка походила на свою блондинистую подружку, когда та увидала меня на дороге. Я положил ладонь ей на голову и слегка нажал, заставляя смотреть мне в глаза.

– Как тебя зовут? – ответа не последовало. – Не слышу!

– Ю-юля…

– Послушай меня внимательно, Юля. Человеческая душа нежная, хрупкая. И когда в неё… без приглашения… в грязной обуви… это очень больно. Не надо так с людьми.

Девочка сглотнула и ничего не ответила.

– Я сейчас уйду, а ты посиди здесь ещё немного, подумай. Хорошо?

Она еле заметно кивнула. Не перестарался ли я? Что-то даже жалко её стало: дурёха, молодая, непуганая. Сидит с квадратными глазами и прижимает к себе маечку, чтоб не сползла. Погладил её по голове, по щеке – и вышел.

Глава 8

Его фигуру на дереве я увидела издалека. Интересно, он сейчас смотрит в мою сторону? Чтобы проверить, помахала ему рукой, он помедлил, но махнул мне тоже. Смотрит! Только бы не прыгнул, пока я не добежала. Прибавила скорости. Погодите, я что, за парнем бегаю? Похоже на то. Дожила! С другой стороны, он же не убегает. Вон сидит себе на ветке, голубчик, дожидается. Добежала, выпрыгнула из обуви – и в воду. Тут же повстречала волну от его тела, а вот и он сам, вынырнул, как в прошлый раз, прямо передо мной.

– Почему я вчера не видел, как ты бежала?

– Я зашла с другой стороны, от плотины.

– Зачем?

– Надоело каждое утро видеть твою спину.

Он улыбнулся:

– Спасибо за баню. Дед счастлив. Долго мать уговаривала?

– Она сразу согласилась, как узнала.

– Ты в неё такая?

– Какая?

– Любишь грести против течения.

– Никогда об этом не думала.

– Всё село решит, что вы тронулись.

Я пожала плечами, показывая, что мне всё равно. То, что я о нём узнала, сидело занозой в моей голове и отзывалось какой-то непонятной печалью в районе солнечного сплетения. Иногда я злилась на него (не мог оказаться нормальным парнем?!), иногда – на себя (угораздило увлечься человеком с таким прошлым!). Но по большей части я искала ему оправдания, была даже мысль провести собственное расследование: а вдруг его подставили? В общем, он прав: такая позиция понимания у односельчан точно не сыщет. Мне-то всё равно, а вот маме здесь нравится.

Но что делать, если у меня сбивается дыхание, когда я гляжу в эти удивительные глаза? И то, что он стоит так близко и с такой жадностью смотрит на мои губы, спокойствия мне не добавляет. Я жду, когда он сделает первый шаг. Но он борется с собой, и его жизненный опыт начинает одерживать верх над желанием. Я могу оставить всё, как есть, смириться с его решением. Могу, но не хочу. Он сам не может себя простить, поэтому лишает себя права прикоснуться ко мне. Я верну ему это право.

Отыскиваю в воде его руку и беру её в свою. Пальцы сжаты в кулак. Поднимаю глаза и смотрю на него снизу вверх – через минуту (очень долгую минуту!) его ладонь раскрывается. Осторожно прижимаю её к своей щеке. Он вздрагивает всем телом, в глазах – страх.

– Видишь? – говорю ему тихо, – я не рассыпалась, и тебя не поразила молния.

У него всё ещё такой вид, будто он ждет неминуемой кары. Тогда я кладу свою ладонь на его щёку, и он, следуя за её велением, начинает медленно наклоняться к моему лицу.

– Зачем ты это делаешь? – спрашивает он у самых моих губ.

– Ты всегда так много болтаешь? – в ответ на эти слова я не вижу, но чувствую губами его улыбку. Ещё она отражается в его глазах. Теперь в них восхищение. И нежность… Я не закрываю глаза, пусть он видит, что я понимаю, чего хочу. Его поцелуй легкий-легкий, он несколько раз касается моих губ, подбородка, затем прижимается своей шершавой щекой к моей и зажмуривается. Я тоже прикрываю глаза и снова начинаю дышать. Наши тела не соприкасаются, но мне кажется, что я слышу, как колотится его сердце. Или это моё? Его прерывистое дыхание обжигает, рассылая волны мурашек по всему телу. Мне хочется, чтобы он прогнал их своими ладонями. Но руки Егора, снова сжатые в кулаки, крепко прижаты к его бокам. Это самый целомудренный поцелуй в моей жизни. И его подарил мне маньяк?! Господи, я отказываюсь понимать этот мир!

Не знаю, какая мысль его неожиданно посетила, но перемену в нём я ощутила сразу. Он как будто очнулся, отстранился от меня и, чертыхнувшись, нырнул в сторону берега. Я догнала его, когда он уже одевался.

– Егор, – позвала я, – что случилось?

Он резко повернулся ко мне:

– Тебе не нужна вся эта хрень.

– Это ты за меня так решил? – ледяным тоном ответила я.

– И мне она тоже не нужна.

– Ты сам-то в это веришь?

– Ксюш, – он взял меня за плечи обеими руками, заглядывая мне в глаза, будто решил загипнотизировать, – зачем всё это? Через неделю я выйду на работу, через месяц ты уедешь учиться. Ты получишь высшее образование, станешь врачом. А я уголовник и рад, что мне доверили лопату и бочку с гудроном. Твои фантазии о том, что я окажусь романтическим героем, нереальны. Плохие парни не перевоспитываются.

– Это если они на самом деле плохие, – возразила я.

– Я – на самом деле плохой, – заверил он. – У нас нет ни одного шанса.

– Потому что ты не хочешь нам его дать.

– Не хочу, – согласился он. – Прости.

– Между нами что-то есть, и ты не можешь это игнорировать. Я хочу разобраться, что это.

– Да всё легко объясняется: здоровое физическое влечение. У меня два года не было женщины, – усмехнулся он. Хотел оттолкнуть меня своим цинизмом? Наивный!

– Я знаю, что такое физическое влечение, – заявила я, решив идти ва-банк. – К сожалению, однажды спутала его с любовью. А когда разобралась, было уже поздно. Знаешь, как это противно – понимать, что твоим первым мужчиной стал нелюбимый? Как будто продала себя за красивые слова и эффектные жесты. Второй раз я не собираюсь так спешить, пока не буду уверена в своих чувствах.

– У нас не должно быть никаких чувств, – возразил он. Я покачала головой:

– Ты опоздал с этим заявлением на две недели и один день.

Он ошеломленно смотрел на меня, отпустив мои плечи. Я не знала, что ещё ему сказать, поэтому вернулась к воде. Надо немного охладить свой пыл, а заодно и за кроссовками на тот берег сплавать.

Глава 9

Юлька целый день была сама не своя, на мои вопросы отмалчивалась, читала книгу. Когда стемнело, мы вышли во двор, уселись на скамейку в маленькой беседке. Каждая молчала о своём.

Что мне нравится в моей подруге, так это то, что она ведёт себя везде, как дома. Мне не надо её развлекать потому, что она у меня в гостях, не надо заботиться о том, хочется ли ей есть или ещё что-то. Вот и сейчас совершенно незачем было занимать её разговором, этого не хотелось ни ей, ни мне. Хорошо когда есть подруга, с которой можно и поговорить, и помолчать. Причём, второе иногда даже нужнее.

Со стороны бани послышались голоса. Мы одновременно повернули головы в ту сторону, хотя между двором и огородом довольно высокий забор.

– Я была сегодня с Егором в бане, – ровным голосом проговорила подруга. У меня от её слов кольнуло где-то под лопаткой. Юлька продолжила, не замечая моего состояния:

– Утром твоя мама сказала, что ты на пробежке, я решила тебя догнать. Смотрю, он в баню дрова носит, пошла за ним следом.

У меня сердце остановилось, так я боялась услышать продолжение. Вот почему я ему не нужна: по сравнению с Юлькой, я заморыш.

– Он решил, что я хочу поковыряться в его ранах ради развлечения. Запугал меня и выставил избалованной дурочкой. Я сначала разревелась, потом разозлилась. А потом подумала и поняла, что он прав: мне было любопытно. А у него в глазах я увидела злость. И боль.

– Что он тебе сделал? – тихо спросила я.

– Ничего. Проучил. Застращал до чёртиков. До меня уже потом дошло, что он специально разыграл из себя маньяка, чтобы я от него подальше держалась.

Вот это да! Какие тут события разворачивались, пока я бегала до моста и обратно! И после этого он пошёл на речку, а там ещё я…

– И что теперь, Юль?

– Понятия не имею. Знаю только, что теперь он мне ещё больше нравится. Кажется, я готова влюбиться. «Я тоже», – подумала я, но промолчала.

У соседей залаяла собака. Тут же из темноты раздался голос:

– Свои, Дианка, – и Дианка сразу игриво заскулила, приветствуя старого знакомого.

– Добрый вечер… хозяева, – запнулся Егор, заглядывая через ворота. – Войти можно?

Странно, наверное, заходить в свой двор гостем. Тем более что тут почти ничего не изменилось. Двор был ухоженным и уютным, поэтому мама не стала ничего переделывать. Дом продавался со всей обстановкой, так что там тоже поменялись только детали.

– Заходи, Егор, – откликнулась я.

Он на ощупь нашел задвижку, открыл её привычным движением руки.

– Я на минуту, – предупредил он. – Хотел попросить о ещё одном одолжении.

Мы приготовились внимательно выслушать его просьбу. Он замялся.

– Вы на речку вечером не пойдёте? – начал он издалека.

– Не собирались, вроде, – ответила я.

– Просто я баню топил…

– Мы в курсе, – я искоса бросила взгляд на Юльку.

– Мы после парилки всегда окунаемся в речку. Я пытался отговорить деда, но он – ни в какую. Хочет получить удовольствие от бани сполна.

– А от нас что требуется? – не поняла я.

– Не выходить в ближайшее время в задние ворота. Просто мы спускаемся к речке… раздетые. Совсем.

Тут до меня дошло, и я рассмеялась: