Поздняя осень любви

В Москве начали активно развиваться оптовые рынки такие, как «Лужники», «Савеловский», «Измайловский» («Черкизон») и многие другие. Туда приезжали за товаром оптовые покупатели из провинции. «Черкизон» считали главным оптовым рынком страны. Это было «государством в государстве», со своими правилами и иерархией. Рынок начинал работать с 4 утра. Там можно было приобрести все, что угодно, по самым низким ценам. В 3–4 часа дня «челноки» забивали автобусы закупленными товарами до потолка и разъезжались по всей России.

Челночный бизнес в Росси начался с Польши. Загранпаспорт в начале 90-х на польской границе можно было сделать за 20 долларов. Минимум, что можно было провезти – блок сигарет и 2 бутылки водки. Нужно было проехать 10 км на территорию Польши, продать, и заработать 10–15 долларов. Наиболее расторопные торговали еще и слитым из бензобаков горючим, а из Польши привозили футболки, джинсы, куртки, бытовую технику. Со временем российские «челноки» наладили канал поставки через Китай. В сентябре 1991 года был дан старт русско-китайскому «челночному» бизнесу.

* * *

Наконец он выбрал момент и поговорил с тещей. Как ни странно, она сразу согласилась дать ему взаймы. На полученные тысячу четыреста рублей он купил у знакомого поляка десять пар джинсов «Super Peris».

На них у него уже был клиент. Они договорились встретиться на вокзале во Львове. По Сашкиным прикидкам прибыли, полученной от продажи, должно было как раз хватить на холодильник.

Клиент встретил его в привокзальном кафе. Столики стояли прямо на улице, что придавало особый шарм простой привокзальной площади советского городка в глубинке. Можно было вообразить себя завсегдатаем парижского заведения и, может, даже начать писать стихи… Но Саше было не до стихов: он с трудом дотащил объёмистую спортивную сумку, груженную товаром, и теперь обливался потом под жарким полуденным солнцем.

– Поезд, как всегда, опаздывает, – сообщил ему клиент. – Жена деньги за заказ из Киева везёт. Садись, пивка выпьем. Жарко очень. А здесь объявления с вокзала о прибытии слышно.

Александр охотно согласился, ему было жарко и хотелось пить. Он с удовольствием пригубил из кружки с холодным пенистым напитком, которую услужливо поставил перед ним его знакомый. Мир сразу показался ярче.

Они сидели, потягивая пиво, которое заказывалось уже несколько раз, неспешно разговаривая о пустяках и прислушиваясь к объявлениям по радио с вокзала. Поезд из Киева все ещё опаздывал. Прошло уже около часа, Сашкин собеседник уже несколько раз отлучался в туалет неподалеку и, наконец, Саше тоже потребовалось отойти. Он бросил взгляд на тяжеленную сумку, что стояла около столика, но, решив, что тащить её с собой в туалет не имеет смысла, на всякий случай спросил у клиента:

– Я сумку оставлю?

Тот только согласно кивнул головой, почти не открывая глаз, разморенный солнцем и пивом.

Саша быстро добежал до туалета и, расстегнув ширинку, вдруг замер у писсуара. Неожиданная мысль пришла ему в голову. Он выскочил на площадь, на ходу застегивая штаны.

Ни клиента, ни его сумки с джинсами в кафе не было…

Сашка заметался по площади, несколько раз забежал в здание вокзала, но его нового знакомого нигде не было видно.

День постепенно переходил в вечер. Не зная, что ещё можно предпринять (не идти же в милицию?!), Сашка сел в электричку и отправился домой. Больше всего его терзала мысль о предстоящем разговоре с тещей. Он так и видел её искаженное яростью лицо, тощую фигуру, напряженную от злобы. Слышал слова, которые она будет бросать ему в лицо… И самого себя, съеживающегося от ругани и обвинений.

Как только он вошел в дом, он увидел, что свет пробивается только с половины родителей Кристины. Вся семья была в сборе. Они его ждали. По его лицу родственники сразу поняли, что что-то случилось.

– И где наш холодильник? – тщательно разделяя слова, спросила теща.

Пришлось рассказать всё как было…

Этим вечером Александр узнал все, что о нем думает его новая семья.

– Собирай вещи и убирайся из нашего дома! Москаль проклятый! – в заключение заорала Стася.

– Слава Вильной Украине! – неожиданно сам для себя крикнул в ответ Сашка и вскинул руку в гитлеровском приветствии.

Стася не то что побледнела – позеленела лицом и бросилась к нему, расставив пальцы с плохо наманикюренными ногтями, как когти.

Саша поторопился убраться из дома, когда увидел, что и Кристина готова броситься в драку. Он попросился на ночлег к Серомскому, который пустил его, ни о чем не расспрашивая, только горестно покачав головой.

Когда на следующий день он рассказал гостеприимному хозяину обо всем случившемся, тот одолжил ему денег, чтобы он смог отдать долг теще. Что Александр и сделал.

Та на время поутихла, но с Сашей не здоровалась и старалась делать вид, что его вообще нет в их доме. Влодик во всем следовал своей супруге, особенно когда она его могла увидеть.

Сашка прекрасно понимал, что дело плохо. И становится всё хуже.

Время близилось к празднику Нового года. Сразу после рождения дочки Александр дал телеграмму матери, что ждет её на Новый год у себя, в новой семье. Она ответила, что будет поездом 27 декабря.

Саша встретил её на вокзале. Мать выглядела уставшей, что было неудивительно, когда он принял её тяжело груженные сумки. Мама везла с собой тушки индюка, гуся, яблоки…

Кристина и родители встретили гостью холодно. Еле поздоровались сквозь зубы. Саша пытался сгладить впечатление от столь «теплого» приема, но у него это плохо получилось. Мать сделала вид, что ничего не заметила, но губы невольно поджала.

Оттаяла она только тогда, когда увидела внучку. Девочка не вникала (да и на могла ещё) в проблемы взрослых, она просто радовалась, когда с ней возились и ласково разговаривали.

Следующий день прошел спокойно. Стася и Кристина ушли на работу, а Влодик отправился на очередную «халтуру». Мама Саши осталась с внучкой, а он отправился на заправку. Вечером все разошлись по своим половинам, и хоть Кристина не разговаривала с бабушкой, но и конфликта удалось избежать.

На следующий день Саша отправился в магазин, чтобы купить шампанского и вина для праздника. В доме не было ни капли спиртного. Вернувшись, он нашел мать сидящей на лавочке около дома и горько плачущей.

У Сашки внезапно омертвели губы. Он с трудом смог произнести:

– Что случилось?

– Зачем ты меня сюда вызвал? – дрожащими губами выговорила его мать. – Чтобы меня так оскорбляли? Пытались убить? Они же ненормальные!

– Мама, успокойся, – не совсем понимая, что делает и говорит, обнимал её Саша, другой рукой пытаясь открыть бутылку водки, которую принес к празднику.

Наконец поняв, что одной рукой это не получится, он отпустил мать и открыл бутылку. У него самого затряслись руки, он представлял себе, что могли учинить родственнички, и воображение рисовало ему самые страшные картины.

Наконец пробка поддалась. Он попытался влить несколько капель водки матери в рот, но губы у неё тряслись и почти все пролилось на платье. Тут Саша хлебнул сам и постепенно начал ощущать, что смерч, бушующий внутри, немного утих.

Немного успокоилась и мать. Она смогла рассказать, что, когда он ушел из дома, она некоторое время возилась с внучкой, а когда та уснула, вышла на кухню за стаканом воды. Они набросились на неё неожиданно…

– Проклятая москалька! Тварь поганая! – кричала Стася, а Влодик тащил её к газовой плите, где горел огонь. – Жги москальку!!!

– Не знаю, как я вырвалась, – плача закончила мать, показывая обгоревшие волосы. – С тех пор сижу здесь… Они побоялись выходить, чтобы соседи не увидели…

Тут она опять горько разрыдалась.

В глазах у Сашки потемнело, он осторожно освободился из судорожных объятий матери и решительно направился в дом.

Влодик и Стася молча сидели на кухне в темноте.

– И что вы здесь устроили? – стараясь казаться спокойным, спросил Саша заходя.

– Пусть убирается! Зачем она сюда притащилась?! – неожиданно взорвался Влодик.

Красная пелена встала перед глазами Александра. Он бил Влодика не глядя, в драку ввязалась Стася – досталось и ей. (Как говорили соседи на следующий день, ухо у Стаси посинело и вспухло, а Влодик выглядел так, будто его покусали пчёлы на пасеке – глаз открыть не мог.)

Саша быстро собрал свои вещи – Кристина с ребёнком в этот день ушла ночевать к старшей сестре – и выскочил из дома. Они с матерью опять отправились к Серомскому – больше идти было некуда.

Второй секретарь принял их как подобает, выслушал, но потом отозвал Александра в сторонку.

– Завтра вам уезжать поздно будет, – сдавленным шепотом объявил он. – Скоро подойдет тридцать шестой, «Львов – Адлер», вам на него нужно. Эти, – он мотнул головой в сторону дома Кристины, – вам не простят… Будем заниматься срочной эвакуацией, – заключил он.

Потом позвонил, вызвал своего личного шофера, который не только отвез их, купил билеты, но и посадил в вагон.

Только в поезде Александр начал немного приходить себя. Он начал беспокоиться, не нанес ли тестю и Стасе серьезных повреждений, как дочка останется одна в этой семейке и прочее, и прочее, и прочее… Он нервно курил в тамбуре, а когда вернулся на свое место, увидел, что мать уже подружилась с соседкой и активно с ней общается.

– Я все сразу поняла, – говорила она, – не пара они. Вот только внучку очень жалко.

Саша развернулся и отправился искать вагон-ресторан. Ему срочно нужно было выпить.

В вагоне ресторане было пусто. За ближним столом сидел одинокий мужчина, перед ним стоял небольшой графинчик водки. Мужчина сделал приглашающий жест, и Александр сел напротив него. Он тоже заказал сто грамм водки и какой-то салат.

Попутчики разговорились и просидели в ресторане до самого закрытия. Когда Саша вернулся в купе, мама уже спала. Он вышел в тамбур покурить, а потом тоже лег и попытался уснуть. Но сон к нему не шел, он переживал из-за всего случившегося и думал о том, что родители Кристины могут написать все-таки заявление в милицию, и тогда его отыщут и на Кубани.

Так бы и случилось, если бы на следующее утро Серомский не отправился в дом к Влодику. Он был просто поражен видом супружеской четы, которая тем не менее пылала жаждой мщения и серьезно собиралась к участковому.

– Ты, Влодик, брось эту затею. Не сложилась у Кристинки семейная жизнь, и ладно. Найдет себе другого мужа, с которым у вас конфликта не будет, – сказал он хозяину дома, отозвав того в сторону. – Парню жизнь не ломай, а то и ему найдется что вам предъявить.

– Да я его найду и самому ноги переломаю, – не успокаивался Влодик, – он у меня пожалеет, что на свет родился!

– Уймись, – резко осадил его Серомский, – он все равно уже далеко. Они ночью к нему на родину укатили.

Влодик ещё немного побушевал, но Серомскому удалось убедить его не поднимать скандала, не выносить сор из избы.

Всего этого Сашка не знал, поэтому на душе у него было неспокойно. Наконец они доехали и вышли на станции Тихорецкой и уже вечером были дома. На следующий день Александр поспешил на почту, чтобы позвонить Серомскому и узнать, что происходит в его бывшем доме.

– Все нормально, – успокоил его секретарь горкома, – никакого заявления не будет. Я смог их уговорить. Хотя Стася была настроена очень решительно. Что такого ты ей сказал?

– Да ничего особенного, – смутился Александр: он не хотел рассказывать Серомскому о своей дурацкой выходке с «вильной Украиной».

– Кристина уже утром отправилась подавать заявление на развод, – продолжал Серомский, – так что жди, она наверняка и на алименты подаст. А так устраивайся на работу, обживайся и звони иногда, я буду держать тебя в курсе. Заявление твое об увольнении я передал, трудовую книжку я тебе вышлю.

На том они и попрощались.

Саше было странно через столько лет снова жить в родном доме. Он встретился с некоторыми старыми друзьями и скоро нашел себе временную работу. Пока он ждал документы из Городка, он не мог официально устроиться на работу, поэтому примкнул к бригаде шабашников.

Зимой работы для них было немного. Поэтому Александр часто ходил с друзьями на рыбалку и охоту. Он не находил себе места. Из-за неудачной женитьбы и не сложившейся, как он тогда думал, жизни Сашка стал часто выпивать и нередко приходил домой пьяным. Мать только грустно качала головой, когда он в очередной раз приходил домой, с трудом держась на ногах.

Наступила весна, с ней прибыли и документы из Городка. В том числе бумаги о разводе. Развели их как-то чрезвычайно быстро, не иначе Стася задействовала свои связи или просто заплатила кому нужно.

Пора было подумать о трудоустройстве, но Александр не торопился.

Тут неожиданно в гости прикатила его сестра Надежда из Омска.

Сашка был очень рад её видеть, но уже на следующий день Надя завела разговор о его планах на будущее.

– Да не знаю я пока, – отмахнулся Александр, – ни к чему здесь у меня душа не лежит.

– Вот и хорошо, – неожиданно ответила сестра, – поедешь со мной. Я уже и насчет работы договорилась. Мама мне написала, так что я все знаю. Здесь у тебя перспектив никаких. На жизнь охотой не заработаешь. А на рыбалке только зад отморозишь на льду. А у тебя настоящий талант к торговле. Не то что у меня.

Действительно, Сашка был с детства «настоящим коммерсантом». Он помнил, как в двенадцать лет нарвал у соседей калины и отвез её за шестьдесят километров на рынок, где продал какой-то бабке за двадцать два рубля. Для пацана это были огромные деньги. На них он купил себе рыбацкие сапоги, удочки и небольшую сетку. Соседка все потом жаловалась, что у них калины много, а у неё почти совсем нет…

– Птицы склевали, – отвечал находчивый мальчишка, – а нашу не клюют, потому что горькая.

– Значит, вы за моей спиной сговорились? – спросил Саша и с облегчением рассмеялся. Он действительно не знал, чем заняться в поселке.

Сестра к нему присоединилась, как и мать, которая незаметно вошла в комнату.

Так и получилось, что уже через несколько дней поезд уносил Александра с сестрой в Сибирь. И началась у Сашки совсем другая жизнь.

Сестра его не обманула, она действительно нашла ему место в заготконторе. Александра направили на учёбу; днем он учился, а вечером помогал сестре по хозяйству. Надя работала директором хлебозавода и допоздна задерживалась на работе, а её муж всегда был в разъездах – он ремонтировал холодильное оборудование.

Хозяйство у сестры было большое, да к тому же он был дядей трех замечательных племянников. Сашка опять крутился как белка в колесе, так что о выпивке больше не думал. Днем он изучал свою новую профессию и узнавал много нового. Например, что за границу отправлялись только шкурки зверья, выросшего на воле, а мех со звероферм оставался в Союзе.

Попытался Александр наладить и личную жизнь. По совету сестры он познакомился с девушкой, живущей по соседству.

– Катя выросла на моих глазах, – говорила Надежда, – девушка она приличная, тихая, всегда здоровается. Домашняя такая. Будет хорошей женой.

Катя и Александр начали встречаться, и, казалось, всё у них идет на лад. Наконец Саша решил поговорить с подругой серьёзно о том, есть ли у них надежда на совместное будущее. Он пригласил Катю в кафе и, собравшись с духом, выпалил:

– Катя, прежде чем приступить к тому, о чем я хотел поговорить, я должен признаться, что уже был женат и у меня есть дочь.

Пока Александр говорил, он смотрел в сторону, а тут поднял глаза на Катю и увидел, что она резко изменилась в лице.

– И когда ты собирался мне об этом сообщить? – со злостью в голосе спросила она. – Когда дело у нас зашло бы достаточно далеко? Ты небось и алименты платишь? А если бы мы поженились, детей завели, ты бы из дома деньги таскал, чтобы на своего ребенка тратить?!

Сашка оторопел от этой неожиданной вспышки злости.

– Не приходи ко мне больше, – почти крикнула, вставая, Катерина, схватила сумочку и выбежала из кафе.

Александр еще некоторое время посидел за столиком, стараясь прийти в себя, а потом расплатился и поплелся домой. Сестра, которая уже пришла с работы, сразу поняла, что произошло что-то неладное, но расспрашивать не стала.

К этому времени учеба у Саши закончилась, ему уже выделили заготовительный участок в совхозе «Хлебодаровский». Он поэтому и хотел серьезно поговорить с Катей, надеясь уехать туда вместе с ней. Но теперь Саша был рад, что уезжает один.

* * *

Заготконтора в это время – это система, корнями уходившая во времена НЭПа. Основная сфера деятельности заготовителей – закупка сельхозсырья. По постановлению СНК СССР от 13.02.1932 № 137 «О реорганизации заготовительного аппарата» явствует, что словом «загот» называлось множество небольших низовых контор. Во время коллективизации появились «Заготскот», «Заготзерно», «Заготживсырьё».

Первоначально работа заготовителей шла трудно. В газетах того времени часто встречались заголовки критических статей, например: «Плохо борются за яйцезаготовки», «Оппортунисты из райпотребсоюза срывают льнозаготовки», «Заготконтора РПС продолжает срывать самозаготовки овощей» и др.

«Заготскот». В отсутствие холодильного и перерабатывающего оборудования контора занималась убоем и поставками в города мяса. Предназначенный к убою скот доставлялся к скотобойне своим ходом. Для перегона скота были выделены специальные маршруты, пастбища и водопои. Занималась перегоном особая служба. Закупленный скот сгоняли, собирали по поголовью и в оптимальном темпе перегоняли к месту гуртоправы. В их задачу входило доставить скот в сохранности и в срок. Сама заготконтора обычно располагалась в райцентре, а начало маршрута до близлежащего мясокомбината или железнодорожной станции находилось неподалёку.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.