Ангелы отпевают всех подряд. Боевик

– Пропусти меня, пожалуйста… – Тихо сказала Васса когда, содрогнувшись, самолет выпустил шасси.

Васса поспешно прошла в туалет. "Как тихо в салоне… Пристыженные пережитым страхом, мы сами себе противны. Как будто, возвращаемся с похорон, издевательски закончившихся фарсом воскрешения покойника", – подумал Кровач.

Басистая москвичка успела пообщаться с проводницами и теперь рассказывала, что белый пистолет у бандитов был немецкий, фарфоровый, незаметный для рентген-контроля. В аэропорту самолет, будто бы, встречает целая шайка бандитов и пока прибудет омоновцам подкрепление, самолет будет кружить над Москвой…

Отсутствовала Васса довольно долго. Вернулась она преображенной. Мастерски наложенный моложавый грим начисто стер следы ее переживаний. Васса улыбалась нарисованной улыбкой.

Загримировавшись, пианистка как улитка ушла в себя. Грим положил конец доверительности бесед мужчины и женщины. Фантазеры вернулись в реальность и стали обыкновенными попутчиками. Тим стал припоминать, удастся ли купить в аэропорту для Сусанны букет хороших хризантем.

– Совсем забыла, девочка моя ходит на компьютерные курсы, но мало что понимает. Вы не могли бы поднатаскать моего ребенка?

– Не знаю, как будет со временем…

– А если я очень вас попрошу? – Кровач мельком взглянул в сухие, поблескивающие глаза настойчивой дамы, только что убившей свою печаль. Теперь она была намного “ красивее”, но нравилась ему гораздо меньше. Он не мог так быстро прейти с доверительного тона на деловой, и это его смущало. Он сдался.

– Запишите мой телефон…

Самолет действительно отрулили на запасную стоянку, где его немедленно окружила милиция. Незадачливого заложника стали лупить дубинками уже на трапе. Мильтоны с собаками перерыли багаж и прочесали все закоулки воздушного судна. Одного заложника и двух бандитов им было явно мало. Они так усердствовали, словно их подстегивал грозный приказ хоть из-под земли достать еще нескольких злоумышленников…

Вассу встречала целая депутация с цветами. Она оказалась женщиной невысокой и тут же затерялась в толпе. Багаж задерживали. Васса появилась снова. Неожиданно. Неожиданности в ней было много. Она сильно сжала локоть Тима и зашептала липкими губами в ухо.

– Простите, ради бога… Забыла вам дать свою визитку. Я разочаровала вас? Признайтесь. Да?

– Признаюсь, – нет.

– Возможно, судьба посылает мне возмездие за алчность, и я поглупела от страха перед одиночеством… Клянусь, я не такая как вы подумали. Но не будем обо мне. У вас такая молодая душа. Такая наивная и беззащитная. Боюсь я за вас. У меня так и не прошло недоброе предчувствие… Простите, я не имею права вмешиваться. Душу теснит жалость, слезливая бабская жалость… Ваша жизнь складывается слишком гладко… Хочется пожелать вам осторожности… Звоните. Не пропадайте!

Кровач пристально посмотрел на Вассу. Женщина уходила, уходила в себя для встречи с горем, которое в этой жизни уже ни с кем не разделишь. Женщина уходила, но дверь для него оставалась открытой.

ГЛАВА 2

Весна в Москве всегда торопилась. В аэропорту, позади автостоянки, лихорадочно отцветали дикие яблони. Не было видно ни листьев, ни веток – сплошная кипень алых соцветий. Еще день-два и эта неуемная феерия цветения пожухнет, осыплется ржавым прахом. Роскошный праздник зачатия сменит неброский будничный труд плодоношения.

Запустив двигатель своего старенького москвича, Тимофей долго не мог оторвать взгляда от яблонь. Сначала он почувствовал кисловато-медовый запах яблоневого цвета, затем различил в шуме аэропорта жужжание пчел. Ему показалось, что различил. Пейзаж так и напрашивается на холст.

Ну, с богом! Помчались! Повернув голову в сторону выезда со стоянки, – Кровач увидел лавирующего между машинами верзилу… Забавно… Полы малинового пиджака хлопали по ляжкам… Парень напоминал грузного гуся на взлете. Он перебрасывал из руки в руку тяжеленный рыжий чемодан… Малинового Гуся преследовали трое в пестрых спортивных костюмах… Они свистели и кричали…

– Стоять, козлы!..

Захлопали выстрелы… Ого! Как интересно… И совсем не страшно… Бог мой! Начинается! Да это же – господа мафиози! Развлекаются! Что-то не поделили. Кино! Настоящая разборка!

Где-то на летном поле забасил мощный ревун… Завизжали женщины. Толпа пассажиров ломанулась с площади в залы ожидания. В дверях началась давка… Зазвенели разбитые стекла… Поднялась паника…

Первая пуля выбила звездочку трещин посередине лобового стекла, взвизгнула, как ужаленная и вышла через заднее стекло. Тимофей оглянулся – заднее стекло все в мелких трещинах, – как молоком облили. Тронь и обрушится. О жизни своей он не подумал… Это ж, во сколько ему обойдутся забавы братков?

Пока Тим озабоченно оценивал нанесенный шальной пулей вред, вторая жужелица осыпала дверное стекло справа, и с визгом пронеслась возле затылка… Игры кончились…

Ударившись грудью о рычаг передач, Тим повалился на пол… Ни хрена себе! Вот они – обстоятельства. Васса как в воду глядела. Помимо моей воли меня втягивают в скверную историю… Дела… Не колдунью ли подсадила мне в самолет судьба?

Автомат залязгал железной челюстью где-то совсем рядом… Сознание отключилось, опрокидывая в темное безвременье. Контакт с реальностью прервался. Время не просто остановилось, оно извратилось, потеряв привычный образ часов. Лопнули пружины, осыпались стрелки, скомкался циферблат. От времени и реальности остались одни запахи… Сильно, медово пахло яблоневым цветом… И припахивало бензином… Бензопровод снова подкапывал… Не полыхнуло бы…

Потом наступила тишина. Тишина была самым нелепым явлением в мире искалеченной перестрелкой реальности.

Сердце затравленно попискивало в груди. Сердце отсчитывало последние мгновения перед гигантским взрывом, который вот-вот разрушит безалаберную прежнюю жизнь, уничтожит уютный внутренний мир не пуганого совка. Не предвещает ли кровавый пролог в самолете бедствий пострашнее?

Промчался кто-то легконогий… На каблуках… Вернулся крадущимся привидением… Пукнул сдавленный глушителем выстрел…

В ответ тут же рявкнуло какое-то менее эстетичное приспособление для дистанционного истребления себе подобных.

– А-а-а… – Судорожно подавилось последним воплем легконогое привидение…

И снова обморочная тишина неизвестности…

Ну, кажется, пронесло… Но нет. Когда судьба, казалось, до конца исполнила свою милость (или обязанность?)… Когда можно было поздравить себя с новым рождением… Когда Тимофей поспешно отпустил ручной тормоз… И готов был воткнуть первую передачу… Это было нечто! Проклятье! Откуда-то из-под колес нарисовался все тот же долговязый беглец в малиновом пиджаке. Теперь залитом черной кровью. А красивый мужик… Отлично держится, собака…

Перекошенный в плечах тяжестью чемодана, браток осуждающе покачал головой, нетвердо сидевшей на плечах. Опершись животом на капот, он стал правой окровавленной лапой выставлять перед собой что-то черное, как протез продолжающее руку.

Тим никогда не видел наган живьем, но это был наган. Тяжелехонек вороненый дружок для раненого гангстера. Анальное отверстие дула пьяно рыскало из стороны в сторону. Расстояние колебаний черного очка смерти заметно сокращалась. Очко как магнитом притягивала ось прицела, неотвратимо соединявшая глаз убийцы, мушку нагана и центр переносицы опупевшего водителя задрипанного драндулета.

Тимофею еще не доводилось самому побывать в шкуре обреченной жертвы, реально рискующей собственной головой. Кровач зачарованно пялился в черное очко нагана. Он распадался перед громилой, как вареные макароны.

– Внимание! Всем покинуть площадь! Со стоянки не выезжать! Не выезжать! Опасно для жизни! Гражданин в малиновом пиджаке, предлагаю сдаться! Бросайте оружие!.. Даю две минуты! Стреляем на поражение!

Командир торопился выплюнуть нелепый ультиматум. Он не верил в действенность своих угроз. Бандит презрительно ощерился, выставив для Кровача золотые челюсти… Но тут силы его истощились, улыбка всмятку, он надломился в пояснице и едва не сполз под колеса машины.

Краем глаза Тимофей видел, как из новенького Сааба выползла женщина в джинсах, за нею девочка лет семи-шести. Оставив дверь машины открытой, они, пригнув головы, крадучись отползали на зады автостоянки, подальше от перестрелки.

Непонятно откуда взявшийся браток в спортивном костюме скачками подбежал к открытой двери Сааба, но нырнуть в машину не успел. Вдоль черного борта, не спеша, прошлась длинная очередь трассирующих пуль, машина загорелась. Негромким взрывом у нее оторвало капот.

Браток шарахнулся в парк, к нему на всех газах подскочил на ижевском мотоцикле сообщник в таком же точно костюме. Они ловко маневрировали среди деревьев, но пули настигли их и там. Сначала покатился по траве задний седок. Затем тяжелая пуля кинула на руль самого мотоциклиста. Мотоцикл воткнулся в тополь. Страшная сила инерции схватила парня за задницу, подняла и швырнула на дерево плашмя.

Давно следовало бы отпустить сцепление… Подмять под машину негодяя и умчаться… Ведь он круто, бесцеремонно, поворачивал кормило судьбы… Превращал зеваку в сообщника, но… Вот именно – но… Часто сглатывая слюну, Тим едва сдерживал тошноту. Бесстрашие бандита гипнотизировало его.

Бдительно вглядываясь в глаза Тимофея, громила кособоко, пошатываясь, приблизился к правой передней двери. Вот он открыл дверь… Бог мой, машина простояла почти месяц с незапертой дверью!…

Первым в салон сунулся рыжий чемодан. За ним возник револьвер, и верзила со стоном стал заталкивать в салон простреленную, негнущуюся ногу… Усевшись, наглец первым делом достал мятую пачку Примы, неторопливо закурил и прерывисто затянулся. Он так долго держал в себе затяжку, что медленный, полный блаженства выдох был почти бездымным.

По центральному проезду стоянки на одних локтях полз еще один раненый в белой рубашке с коротким рукавчиком… Господи! У смерти шалое пристрастие к белому цвету, цвету ангелов, невест и покойников…

Вот к нему подбежал и взвалил себе на плечо третий бандит… В кожаной куртке, с татуировкой на лбу.

Нет, тут же сбросил на землю… Заслал всю обойму большого пистолета по залегшим мильтонам, перезарядил и снова подхватил товарища…

"Не слишком ли вас много? – пронеслось в мозгу Тимофея. – Бросаю машину и линяю к чертовой матери"…

– Бухарик! Бухарик! Я здесь! Сюда! – окликнул незваный гость сообщников, отщелкнул окурок, выставил в разбитое окно наган и нажал гашетку. Наган промолчал…

– Грим, подожди нас!

Бухарик опустился на колено. Вот заводной! Он не хотел уходить, пока были патроны. Отдача пистолета была такой сильной, что дергалась свисавшая с плеча голова дружка… Грим тряхнул револьвер и снова вдавил спусковой крючок. И на этот раз наган смолчал… Он закурил вторую сигарету, но теперь его руки дрожали мелкой дрожью… Сощурившись, он затягивался мелко и часто.

Кровач затравлено озирался по сторонам. Стреляли со всех сторон, словно здесь все воевали против всех. Вон из-за цветущей яблони выпал подстреленный браток, кричавший Гриму – "стой козел!" Вон на носилках волокут раненых мильтонов… Не вырваться. Без Грима не вырваться…

Тимофей с надеждой уставился на ухмыляющегося бандита. Тот потерял много крови. Глаза его от слабости были полуприкрыты. Но громадные челюсти решительно сжаты… И эта ухмылка превосходства… Грим презирал подло покинувшую его удачу. Он рассчитывал только на свой опыт… В себе-то он был уверен.

– Толян! Кончай духариться! Залетай в тачку, и рвем когти!

Грим отдавал последний свой приказ едва слышным голосом. Тимофей не выдержал, и повторил приказ Грима во всю глотку! Толян-Бухарик, дорвавшийся до стрельбы по живым мишеням, даже не оглянулся.

Кровач толкнул Грима в плечо.

– Что дальше, начальник? Ждать, не ждать?

– А ты молоток! Ща я шугану Бухарика… – Грим, морщась от боли, полез из машины…

В суматохе, охватившей аэропорт, когда даже собственное оружие предает почем зря, когда Удача отваливает как последняя дешевка, Грим один оставался уверенным в себе. Он один, в любой момент, знал и будет знать, как уйти от погони, как обмануть Непредвиденные обстоятельства, ломавшие не только планы операции, но и саму жизнь боевиков…

Гангстер подарил жизнь, но вместо радости на Тимофея наваливался еще больший страх. Это был страх страхов, кромешный страх понимания, что судьба, отняла у бандита право распорядиться его жизнью. Отняла и сделала случайного свидетеля перестрелки игрушкой сил более могущественных, – сил Непредвиденных Обстоятельств в лице тех же преследователей банды. Бандиту он еще мог оказать сопротивление, перед силами Непредвиденных Обстоятельств он был абсолютно беспомощен. Сейчас милиции некогда разбираться сообщник ты или не сообщник. Прежде всего, они тоже постараются выжить и сто раз успеют тебя застрелить до того, как разберутся, кто есть кто.

Время они тратили бездарно. Выбравшись из машины, вместо того чтобы накостылять этому упрямцу Толяну, Грим перезарядил револьвер и тоже открыл стрельбу. Наган палил громко и без осечек, словно очнулся и желал смыть с себя недавний позор.

Невозмутимость бандита, с каждым мгновением становившаяся все более нелепой, как ни странно, укрепила Тимофея. Он постепенно приходил в себя. Но из безвременья растерянности, Тимофей возвращался уже совсем другим человеком. Нутро его ощетинилось. Он должен выжить! Да! ДА! Да! Он готов подчиниться бандиту. Кому угодно, даже дьяволу готов подчиниться, любому, кто поведет его за собой к спасению. Вот только Душа… Душа что-то промямлила о каком-то предательстве и отвернулась…

Заядлый стрелок в кожанке получил-таки свой свинец… Выронил тело товарища и сам растянулся поперек проезда… Грим попытался еще раз протиснуться в машину… Он примерялся и так, и эдак, но не только продырявленная нога, все костенеющее тело отказывалась повиноваться. Все его попытки плюхнуться на сиденье были тщетны.

Завыло сразу несколько сирен. Суета в аэропорту усилилась… Наконец. Грим сунулся в машину головой и прорычал:

– Гони!

Тим вспомнил, что движок работает. Это же везение, это же добрый знак! Кровач молниеносно вогнал первую передачу и ударил ногой по педали газа, как по гашетке пулемета!

Рано гангстер отдал приказ к отступлению… Наполовину он оставался снаружи машины. Задрав нос, машиненка прыгнула как молодая лань… Голова угасающего верзилы дернулась. С тоскливым воплем он вывалился из машины, долбанулся об асфальт затылком, картинно раскинул руки и затих, затих, кажется, по-настоящему.

Двигатель захлебнулся. В паническом усердии ступня Тима судорожно вдавливала педаль газа в пол. Вместо того чтобы повернуть ключ зажигания и повторить запуск двигателя, он ударил кулаками по баранке руля, от нетерпения подпрыгнул, продолжая раздавливать педаль газа как зловредное насекомое.

Когда Кровач вспомнил о стартере, момент слепого везения был окончательно упущен. Тишину раздробили новые выстрелы. Очереди были короче, реже, но оглушительными. Уже где-то сзади. Теперь они звучали гораздо ближе. Но пули более не свистели вокруг машины. "Окружают, окружают, гады, – психовал Тимофей, – живьем будут брать"…

Стартер надрывался. Перехлебав топлива, двигатель не запускался. Истерика водителя передалась и мотору… Тимофей был готов бросить подлую машину и бежать, куда глаза глядят…

– Будь человеком, брат… Кидаю десять кусков… Зеленых… Не бросай меня… – Раненый едва приподнял голову. В гаснущих глазах его фольгой мерцала уже неживая слеза. Тим бросился к умирающему… Обхватил под руки… Поволок к машине…

" Десять кусков? Ни фига себе заявочка… Десять тысяч! Лажа! Так я тебе и поверил…" – Тимофей умерил пыл едва ли уместного сейчас милосердия и с удивлением оглянулся на рыжий чемодан, барином развалившийся на сидении его машины.

– Бред сивой кобылы! – Пробормотал Кровач натужно.

– Богом клянусь…

Грим, виновато усмехаясь, приподнялся на локте…

"Кто таскает такие деньги в кармане? – подумал Кровач. – Разве что в чемодане?.. А то где же! Экая развязность. Чемодан выставляется так нагло, словно содержит в себе побольше, чем десять кусков зелени. Слишком очевидная провокация на детективный сюжет… И чемодан наверняка метит стать гвоздем сюжета первого в моей жизни ограбления."

Мысль попользоваться добром бандита ворвалась в череп Тимофея столь решительно, словно это дело было давно решенное и оставалось только выждать подходящий момент. И этот момент наступил. Стало легко и даже весело.

Кровач попятился от раненого Грима. В одно мгновение влип в кресло. Нежно повернул ключ зажигания. На нежность движок откликнулся благодарным урчанием, внося в стремительно набирающее темп приключение упорядоченность солидного авантюрного романа.

Тимофей зыркнул на будку сторожей. Шлагбаум все еще поднят… Черт! Как преобразился мир в чаду азарта.

Все вокруг стало ослепительно ярким и многоцветным. Душу потряс взрыв деятельного вдохновения. Как много нового он теперь видел, как много нового слышал. Яблони теперь не просто цвели, они прямо-таки фонтанировали кровавым пьянящим цветом. Синева небес аж звенела от чистоты. Взгляд, как у рыбы, обрел широкоформатный кругозор. Он мог увидеть собственные уши. Он даже затылком видел и слышал все, что замышляли охотники за его жизнью так лихо поставленной на кон против рыжего чемоданища Грима.

Он не узнавал себя. Появилась даже маленькая гордость. Он, оказывается, заговорен от пуль… Достать его не так-то просто… Да. Да, с виду он лопух… А на-ко-ся, выкуси… Странно веселило ощущение, что он стал самой важной персоной в аэропорту! Самым важным призом для всех, кто сейчас его пытается окружить, взять в клещи и расправиться… Чемодан и его мифические "десять кусков" никакой роли более не играли. Главное, он посмел позволить себе настоящее приключение.

Слева, визжа резиной, сорвался Опель голубого поблекшего цвета. Взревели еще несколько моторов… Навзрыд, присев на корточки, возле убитой женщины в джинсах, рыдала девочка… Хрипел умирающий Грим…

Перед Опелем упал деревянный шлагбаум, – лихач снес его и умчался…

Тут же в горловину въезда на стоянку задом вкатился Икарус и стал надвигаться на Тимофея. Из-за автобуса щерились стволы автоматов… Пузыри закамуфлированных касок… ОМОН против Фортуны похитителя чемодана! Отлично!

Кровачу казалось, – Все, что способно было двигаться, катило прямиком на него. Все стволы были направлены исключительно на избранника фортуны. Невольник криминальной стычки нутром чуял, как сокращается лимит благоволения удачи, задарма поцеловавшей его в самые губы…

Выезд был закупорен намертво…

Заложник стечения обстоятельств снова начинал психовать… Он тоже не любил, когда его нагло припирали к стенке. Где-то в животе, одолевая тошноту, сжималась страшная пружина решимости не уступить надвигавшимся полчищам врагов… Напрасно они разбудили во мне зверя… Тим зловеще почесал левую ноздрю…

В эту роковую минуту, видя, как ее нерасторопный избранник, по глупости, делает ошибку за ошибкой, и самому ему без "слепого везения" не выпутаться из кровавой истории, Госпожа Удача, наконец, всерьез обратила внимание на нового своего кандидата в избранники. От мелких подачек Удача перешла к тесному сотрудничеству. Госпожа не только даровала Кровачу шанс на спасение, но и сама превратилась в ищейку, взяла горячий след " слепого случая", выводящий избранника к спасению. Теперь Удача рыскала где-то впереди машины, указывая пути для прорыва блокады омоновцев.

Не однажды, пред тем как уехать со стоянки, Кровач скрывался под дикие яблони, чтобы на свежей травке справить малую нужду. За яблонями лежала сонная поляна… Сейчас хорошо был виден ковер ее цветущих одуванчиков… За поляной заброшенная аллейка… Не могла она не вывести на выезд из аэропорта… Ну не могла, и все тут!

"Прогала между яблонями было достаточно, чтобы протиснуться москвичу, – лихорадочно успокаивал себя Тимофей. – Будь что будет! Иду на таран!"

Раскрутив двигатель до поросячьего визга, Кровач торпедой бросил машину на стену цветущих деревьев. Он взял верный след… И все закрутилось своим чередом…

Машина, не успев набрать скорость, уткнулась в подол яблони… Упругие ветви воспротивились вторжению чужака. Они пружинили, отбрасывали москвичек назад, и машина забуксовала на киселе измочаленных колесами одуванчиков…

– Ну же, ну же! – взвыл Тимофей, вторя стенающему от бесплодных усилий двигателю… – Выручай, Савраска!

Дорывшись до твердого грунта, машина пробкой вырвалась из объятий шаловливых яблонь. Ветви как следует, отдубасили корпус и отпустили с миром.

Разбрасывая ошметья сочной травы, Савраска юзом влетел в неглубокий кювет, неуклюже подпрыгнула и, харкнув резиной, пошел ломить вдоль по замусоренной тополевой аллейке. Плохо знакомое с превратностями судьбы авантюриста, Сердце Кровача было, запело победный гимн…

И тут же, перед самым выездом, точно посередине аллеи вздыбился врытый в землю голубой кислородный баллон, перекрывавший выход на шоссе из западни, подстроенной парком.

"Удача – дура, что она может против баллона? Попробуй, фраер, сообрази собственной башкой, как выбраться на шоссе. – Злорадно хохотнул Тимофей. – Давай, давай, вот оно, спасение, – рядом, пара метров"…

Тимофей грубо вклинился между последним на алее тополем и дурацким баллоном… Удача к дуракам, по глупости своей прущим напролом, оказывается, особенно благоволит… Отодрав в узилище задний бампер, новоиспеченный баловень фортуны вырвался на финишную прямую…

Смелость – это страх, чудесным образом обретший крылья. Колеса не чуяли асфальта. Пружина в животе распрямилась, и никому не следовало оказаться в направлении ее гибельного удара…

Уже через сотню метров, с обочины, заслонившись мотоциклом, замахал жезлом инспектор ГАИ, но с блеском обмахнув по кривой преграждавшую путь милицейскую каракатицу, Тимофей заставил свой мотор выложиться до предела.

Перекресток стремительно приближался. Там суетились серые крысы автомобильных дорог… Тим успел еще раз, по давней привычке, многозначительно почесать вещую левую ноздрю… Все о’кей!… Пуля в лоб тебе, Кровач , обеспечена…

Посередине перекрестка жутковато вывернув голову, лежал инспектор, раздавленный опелем. Голубой долбанул подставленную инспекторскую восьмерку в левый борт и теперь помаленьку дымился.

Два гаишника в белых крагах дубасили жезлами распятого на капоте стриженного под ноль водилу опеля. Один из жезлов, при каждом приземлении на стриженого, с оттяжкой вспыхивал золотистым огоньком, словно подмигивал хищно притормаживавшему умыкателю криминального чемодана.

… Оставалось на полусогнутых прошмыгнуть мимо блюстителей дорожных законов, увлеченных расправой. Идиотизм! Как всегда, блюстители закона и на этот раз были в проигрыше: преступнику предоставлялось право первому сделать прицельный выстрел… Наган – вот он, – готов действовать… Но Тим не считал себя преступником…

– Я не виноват! – заблажил Тим, высовываясь из машины, когда оба мстителя выхватили пушки системы Макарова и без всяких церемоний с предупредительной пальбой в воздух осыпали несчастный москвичек добротным свинцом.

– Не я! Не я!

Это был очень позорный визг. Руки настоящего мужчины заплясали на руле, машина завиляла, ее боком потащило на стрелков, заставив шарахнуться в рассыпную… Мелькнула, исчезая под колесами Москвича, уже раздавленная Опелем голова мертвеца, обнимавшего шоссе…

Выписывая виртуальный вираж, Москвич круто накренился, задрал обе левые лапы, словно прося пощады. Позеленевший авантюрист закрыл глаза, инстинктивно вжал голову в плечи и отключился от реальности… Будь, что будет.

… Слизнув задние фонари опеля, и, вероятно, только благодаря Опелю, Москвич кое-как завершил смертельную эволюцию и не опрокинулся. С отчаянным дребезгом машиненка плюхнулась всем пузом на дорогу и, слепо рыская от кювета до кювета, очумело покатилась в сторону Брянска…

… Встречный трайлер брызнул дальним светом. Задымили заклинившие колеса. Затрубила сирена, вытряхивая искателя приключений из обморока…

Кровачу еще снилось, что он совершает в воздухе мертвую петлю, а ширококостная лапища, быстро перебрала передачи по восходящей и осколок расстрелянного зеркала заднего вида засвидетельствовал, что стеклянный теремок ГАИ пропал за изгибом солидарного с беглецом шоссе.

Приятно было на максимальной скорости отрываться от обезножевшей погони. Уцелела только форточка левой передней двери, так что освежающего ветра в салоне было с избытком.

На первом же разветвлении Тим ушел направо, затем еще раз направо, потом налево, долго трясся на щебенке ремонтируемого грейдера, еще бессчетно вилял пока не вымахнул на неведомый, по всем приметам тупиковый проселок…

ГЛАВА 3

Куда меня несет? Внутренний компас интуиции беглеца вел его на закат, но горизонт в той стороне заволакивала мрачноватая туча, и солнце больше не могло служить ориентиром… Потянулись всхолмленные поля, поля, поля…