Настоящие индейцы

Олег Дивов

Настоящие индейцы

© Дивов О., 2014

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2014

Как всегда, Август оказался прав.

Когда я только начинала работать ассистентом инквизитора, меня восхищала его способность никогда не ошибаться в стратегии. В тактике он, бывало, промахивался, и круто. В стратегии – ни разу. Порой меня злило его очевидное превосходство.

В минувшую пятницу я от Августа ушла, но на прощание у нас состоялся разговор. Август конкретно расписал все трудности, с которыми я столкнусь. Его уверенность лишь добавила мне решимости. Я мечтала, чтобы он ошибся.

Черта с два.

И сейчас у меня не было сил на злость. Я чувствовала только усталость.

– Есть вопросы, капитан Берг? – спросил Кид Тернер.

Кид был деканом, когда я училась в Военном университете. Был – и остался. Дураки и невежды иногда спрашивали, а чего он столько лет сидит на одном месте, карьеру же надо делать, мог давно оказаться ректором в колледже пониже рангом. А Кид не суетился.

Когда-то он сам стоял в шеренге выпускников факультета тактической разведки. Служил недолго, но разведку не бросил: вернулся преподавателем на родной факультет. В его публичном досье отсутствовала информация о другой работе – кстати, основной. Разведчики не уходят на покой, они слишком востребованы. Кого-то с распростертыми объятиями встречают в Агентстве федеральной безопасности, кто-то получает нехилую зарплату – вместе с ответственностью – в частных охранных структурах. А лучших ждут в военной контрразведке. Кида ждали прямо-таки с нетерпением.

Особого секрета из этого никто никогда не делал, да и незачем: Кид Тернер – страж конституции, а не потеницальный нелегал. Но мы, юные хоббиты – так на студенческом арго звали курсантов факультета тактической разведки, – любили его не за профессиональные качества. Нам всем он был отцом родным. И дружба эта сохранялась на долгие годы.

– Не-а, – сказала я. – Кид, ну какие вопросы, история же белыми нитками шита.

На «ты» мы перешли, еще когда я училась на первом курсе. С тех пор Кид обращался ко мне по фамилии лишь в сугубо официальной обстановке, ну или когда добродушно иронизировал.

– Да, – согласился Кид. – Как обычно. Весь расчет на то, что человека не будут искать.

В феврале этого года Максимиллиан Альберт ван ден Берг, князь Сонно, плейбой и финансовый аллигатор, столкнулся с неразрешимыми личными проблемами. На самом деле, конечно, настоящих проблем не было, но звездный принц имеет право на капризы, если они законны и романтичны. Князь добровольно отказался от всего имущества в пользу своей бывшей жены, которую любил слепо и безрассудно, сменил фамилию и ушел в армию. Под именем Максима Люкассена он служил в округе генерала Рублева, который старательно притворялся, что никогда раньше не встречал этого человека. Служил не за страх, а за совесть, имел репутацию лихого и отчаянного, но притом безусловно честного и надежного офицера.

Летом его откомандировали в распоряжение генерала Мимору, в третий округ. Фронтир, повышенный риск, спецзадание. В принципе, ничего страшного: доставить груз на строящуюся базу и забрать отслуживших контрактников. Вся сложность – что путь никак не прикрыт, и база не защищена от атаки сверху. На обратном пути коммандера Люкассена внезапно понесло за Фронтир, в глубь чужой территории, там он поднял мятеж, его сторону приняли три члена команды. Люкассен собирался перегнать корабль к диссидентам, но помешали офицеры-контрактники. У них кончился срок службы, но ведь не совесть… На борту началась перестрелка, и все, что смогли Люкассен с его подельниками – взять заложника и уйти на поверхность ближайшей планеты. Коммандер уже был тяжело ранен. Через сутки заложник сумел бежать, угнав челнок. Он и сказал, что Люкассен мертв. С корабля отправили поисковую группу. Группа обнаружила труп, с него сняли идентификационный чип, а тело оставили на месте: в том районе свирепствовала чума, была немаленькая опасность заражения. Подельники Люкассена затерялись, их следы не обнаружили.

Все бы ничего, только планета, на которую спустился умирающий Люкассен, называлась Саттанг. И была она единственным в нашей галактике действительно независимым государством. Вся диссида: Эльдорадо, Куашнара, Шанхай – это, в сущности, бунтарски настроенные земляне. Их независимость держалась на том, что они сумели улететь далеко от Земли, а когда федеральный центр спохватился, отщепенцы уже окрепли и представляли собой нешуточную силу. Прозвище «диссиденты» достаточно полно отражало их суть. Людям надоело подчиняться Земле, вот и все. Шанхай стал огромной, раскинувшейся на десятки планет Китайской империей, Эльдорадо – типичной латиноамериканской диктатурой, а Куашнара мало чем отличалась от нормального федерального штата, разве что порядки там попроще. Из всех диссидентов Земля признала независимость только Куашнары. При этом с Шанхаем поддерживался вооруженный нейтралитет, а вот с Эльдорадо шла необъявленная, упорная и жестокая война. И обычно под изменой подразумевали переход именно на сторону Эльдорадо. А Саттанг стоял особняком.

Когда началась массовая колонизация, человечество с изумлением и радостью обнаружило, что у него есть братья по разуму. В нашей галактике нашли еще три гуманоидные расы. Две первые замерли в развитии, причем на очень раннем этапе – еще догосударственном. Разумеется, у них были какие-то самоназвания, только никто из землян их не знал. Первую расу прозвали эльфами – за небольшой рост, хрупкость и изящество сложения, кукольную красоту. Вторую – орками, потому что они больше всего напоминали горилл, освоивших прямохождение. Никаких вопросов, что с ними делать, не возникало: без помощи Земли эти виды гуманоидов довольно быстро вымерли бы от накопившихся болезней. Их нативные планеты вошли в состав федерации, но скорей на правах заповедников. Эльфов и орков вывозили десятками и сотнями, адаптировали к нашему обществу. Правозащитники кричали, что мы убиваем самобытную культуру, – но они всегда это кричат. Как по мне, только растворение в нашем социуме дало мощный толчок к развитию что эльфам, что оркам.

Третья раса была другой. В сущности, она от человека отставала не так уж сильно. Мы звали этих ребят индейцами – а они не возражали. Они вообще не сопротивлялись ничему, что мы вносили в их жизнь, – но строго на нашей территории. Свою культуру индейцы от нас прятали. То ли считали нас неверными, то ли правило «со своим уставом в чужой монастырь не лезь» у них работало как закон. Но о колонизации их родной планеты речи никогда не шло. Физически, думаю, у людей не возникло бы проблем: технологически мы обогнали индейцев на несколько тысяч лет. Зато моральный аспект просматривался невооруженным глазом даже без правозащитников. У индейцев было свое государство, письменность, ремесла и развитая религия.

Мы с ними не воевали. Никогда. И не рассматривали Саттанг как потенциального противника. В сущности, мы жили с индейцами настолько дружно, насколько вообще это понятие применимо к гуманоидам разных видов. Биологически люди и индейцы были совместимы, дети получались красивые и умные. Отношение к индейцам в обществе было куда лучше, чем в незапамятные времена – отношение белых к неграм. Причем ксенофобии не отмечалось с обеих сторон. Нынешний индейский царь, например, родился на Земле, окончил не только престижную школу, но и Государственный университет в Мадриде, мечтал добиться для индейских иммигрантов на нашей территории статуса народа и стать сенатором. Его мать была индейской царевной, а отец – генерал Шумов, младший отпрыск княжеской семьи русского происхождения. С какого похмелья генерал назвал сына-полукровку Патриком, никто не знал, но факт есть факт: нынешнего индейского царя звали Патрик Александрович Шумов. Его с трудом уговорили сесть на прадедовский трон, и, по слухам, если поначалу у него были какие-то свои взгляды на роль монарха в тамошней культуре, то теперь он понял, во что вляпался, и крепко запил. Ему на Саттанге было грустно и одиноко, он привык к совсем другим условиям. И уж конечно, скорей бы он сам попросился обратно к нам, чем кто-то из наших перебежал к нему по идейным соображениям. Другое дело, что на Саттанге некоторые скрывались от правосудия. Это – да. Но таких беглецов никто не считал изменниками и не называл так. Обычные уголовники. Если индейцы их выявляли, то передавали Земле незамедлительно.

Поскольку Государственный университет был одним из четырех, составлявших знаменитый Мадридский кампус, Патрик, естественно, водил знакомство со всеми более-менее заметными преподавателями и выпускниками Четырех университетов. С ним дружили и Алистер Торн, ныне восходящая звезда контрразведки, и бывший мой босс Август Маккинби, инквизитор первого класса, и даже мой брат Кристофер, не так давно внезапно для всех превратившийся в звездного принца. Патрика знали и мы с Кидом Тернером. А с Максом у Патрика одно время были такие тесные отношения, что они по всем вечеринкам ходили вдвоем, чем даже породили беспочвенные слухи. Потом рассорились. Вроде бы из-за девушки. Но рассорились не насмерть, а как типичные принцы: слегка подрались и разошлись, довольные собой и друг другом.

Теоретически, я могла представить ситуацию, когда Макс просит у Патрика убежища по старой дружбе. Как бывшая жена Максимиллиана ван ден Берга – да-да, та самая бывшая жена, – я иллюзий на его счет не питала. Макс был эпатажником и авантюристом до мозга костей. Но на практике Патрик – последний человек, к которому Макс обратился бы за решением своих личных проблем. Скорей он пришел бы к моему бывшему боссу.

– Значит, проблемы были не его, – только и сказал Кид Тернер.

Я хотела сказать то же самое, Кид просто опередил меня.

– Хорошо, но чьи тогда? Среди его знакомых было трое, кто так или иначе завязан на Саттанг. Патрик, Фирс Ситон и мой брат Крис. Патрик царствует, Фирса на Саттанге казнила храмовая стража, а Крис нашел, что искал, в совершенно другом месте… В любом случае, я не представляю, что должно было случиться, если Макс дезертировал.

– Ты ведь в последнем деле довольно много узнала про Саттанг? – невинным тоном обронил Кид.

Я понимала, что он спросит. Его волновало, удастся ли договориться о помощи с моим бывшим боссом. Три года я работала ассистентом у инквизитора первого класса Августа Маккинби. Август имел славу человека, способного раскрыть преступление любой сложности. Когда погиб Макс, Августу предложили взять на себя расследование. Он отказался. Притом все заинтересованные стороны не без оснований полагали: Август знает больше, чем контрразведка и федералы, вместе взятые, но заняться этим делом почему-то не хочет. И объяснять свой отказ не желает. Он и меня пытался отговорить. Может, если бы мы не поссорились незадолго до этого, я и поддалась бы.

Чисто формально я все еще работала на него. Эта формальность играла роль прощальной премии: Август считал, что мне пригодится статус его ассистента. Я возмущалась. Я не желала пользоваться ничем, что осталось мне от той работы и напоминало о ней. Но…

Но по всему выходило, что другого варианта просто нет. Либо я ассистент инквизитора с соответствующими полномочиями, либо у меня связаны руки и завязаны глаза. Я не представляла, как иначе справиться с этой невразумительной миссией. Такое ощущение, что я напрочь отвыкла от армейских реалий. Или отвык наш военный министр. Задание сводилось к формуле «пойди туда, не знаю куда, найди то, не знаю что». Всю информацию, похоже, мне придется добывать самостоятельно.

– Кид, я уже думала об этом. Когда мы искали Криса, тоже все указывало на Саттанг, а что оказалось? Боюсь, здесь то же самое.

– Август об этом что-нибудь говорил? – прищурился Кид.

– Да, открытым текстом. Если тебе интересно – он обещал прислать мне свои материалы. И сам работает в параллели, но по другому делу. Там-то точно Саттанг. Обстоятельства смерти Фирса Ситона.

– Вот оно что. Кстати, тоже весьма мутное дело. Очень хорошо, что Август за него взялся. У меня, если честно, давно руки чесались, но не было полномочий. Значит, все-таки парни нашли там нечто ценное…

Фирс был одним из друзей моего брата, Криса. И несколько лет назад они вдвоем летали на Саттанг. Сумели проникнуть в закрытый храм и своими глазами увидеть индейскую святыню – у нас ее прозвали «Великая Мэри». Запредельной красоты золотая статуя молодой женщины, с виду – произведение искусства, недоступного индейцам в силу их технологической отсталости. Оно и землянам было бы не по зубам. Крис утверждал, что эта статуя служила приводным маяком для кораблей Чужих. Корабли не прилетели, Чужие сгинули, а их ненужным маякам поклонялись язычники. Так оно обычно и бывает.

– Кид, я еще могу поверить, что Фирса убили из-за индейского золота. Но Макса?! Кроме того, Крис жив-здоров, а ведь видел то же самое, что Фирс. Нет, не в золоте дело. Золото слишком дешево для таких ставок в игре.

– Вот и я думаю, что же они могли отыскать там, если золото – слишком дешево. А как это формулировал Крис?

– Крис увидел то, что увидел: памятник исчезнувшей цивилизации. Чисто технологической, инженерной ценности для нас не имеет. Коллекционная ценность вполне измерима деньгами. Кровью там платить не за что.

– Макс мог знать о том путешествии?

– Не только мог, но и знал. Крис рассказывал ему. Думаю, будь там что важное, Макс давно изыскал бы способ глянуть. А он Саттангом не заинтересовался нисколько.

– Я тоже не могу представить, что там могло быть. Значит, чего-то мы о Максе не знаем.

Я кривовато улыбнулась:

– Кид, ты ж за этим меня и посылаешь? Чтобы узнать.

– Да я бы уже знал, – Кид поморщился, – если бы Август изволил объяснить, почему отказывается работать по этому делу.

– Мне сказал, что бесперспективно.

– Ты веришь?

– Допускаю, что это может быть правдой.

– Что ж, – Кид вздохнул, – у него есть выбор, работать или нет. У нас – нет.

– У меня, между прочим, тоже есть выбор. Я еще не подписала контракт. У меня только моральный долг офицера. И мне уже не двадцать лет, когда я пошла бы в ад пешком, лишь бы не сочли трусихой. Когда мне важно было отстоять титул лучшей на курсе, хоббитской гордости и так далее.

– О, – Кид поднял палец, – взрослеешь.

– И твое мнение на сей счет для меня тоже некритично, – ответила я любезностью в том же стиле. – Август сказал открытым текстом, что я иду на верную смерть. Я сделала вид, что так и было задумано, что без Макса мне жизнь не мила. Но вообще-то я умирать не собираюсь. У меня есть свои планы на жизнь, и я не хочу от них отказываться.

– Отлично. А я рад, что у тебя есть планы. Хуже нет, когда твой исполнитель – будем называть вещи своими именами? – не знает, куда себя приткнуть. Мне нужно, чтобы ты вернулась с победой. Твои планы – лишний стимул.

– Не спеши, Кид, – я улыбнулась широко и недобро, – я ведь не давала согласия. И не дам, пока не пойму, что происходит.

– Так я тебе объясню. Из Колина Ронту потихоньку выковывается лучший военный министр на моей памяти. Этот парень умен, дипломатичен, дальновиден и склонен любить родину. Но видишь ли, в чем дело. Такой пост требует не столько профессионализма, сколько светскости. Точней, светскость – одно из требований к министру как к профессионалу.

– Прописные истины? – спросила я нарочито доверчивым тоном.

– Информация к размышлению, – отрезал Кид. – Министр на посту уже скоро год, а все еще не совершил ничего масштабного. Не дал повода оценить по достоинству свои таланты. И тут ему подворачивается эта мутная история. Он отлично знает, кто такой Максим Люкассен. Как и все нормальные люди, не верит в измену. Когда министру с нескольких сторон начали нашептывать, что в поиск надо послать тебя, он задумался. Навел справки. Пришел ровно к тому же выводу, что и я, и, видимо, Август. Ты потеряла квалификацию. С миссией не справишься. Но в самой этой очевидности кроется некий подвох. А подвох такой, что ты три года работала фактически детективом. И вот это уже интересно. У министра есть сведения, что происходит нечто странное. Происходит в Эльдорадо, в Куашнаре, в нашем третьем округе и кое-где еще. Все сведения – абсолютно неверифицируемые. И тут в эту мутную водичку падает Берг. И исчезает.

– Макс – это повод? – прищурилась я.

– Конечно. Но, Делла, повод надо отработать на сто процентов. Тебе действительно придется лететь на Саттанг и искать там все, что осталось от этого паскудника. Но туда ты полетишь в последний момент.

– Отлично. И в каком же качестве я должна работать на нашей территории?

– Разумеется, в обычном и привычном. Как ассистент инквизитора. Август взял дело Ситона? Прекрасно. Все, что имеет отношение к делу Ситона, ты передашь боссу. А то, что увидишь попутно… Ты ведь сознаешь свой гражданский долг? Поэтому, заметив факты измены, не станешь молчать? Вот эти факты ты сообщишь мне.

– Вводная?

– Только официальная информация.

– Ну ясно. Я должна подтвердить или опровергнуть сведения министра. Вслепую.

– Именно. Итак?

– Без вариантов.

– Приступайте, капитан Берг. И… удачи.

Я только улыбнулась.

* * *

Меньше всего я ожидала, что меня побеспокоит Дик Монро. Строго говоря, этим вечером я никого не хотела видеть. До меня наконец дошло, что Макса, моего любимого Макса больше нет. Слезы прорвались наружу, я заперлась в номере мадридского отеля, оставив персоналу указание – не беспокоить.

Дик не стал даже предупреждать. Он явился без приглашения и теперь сочувственно глядел на мою опухшую от рыданий мордашку. Старый, безумно элегантный, с застывшей презрительной миной на лице. Он оглядел гостиную в номере, отметил закрытые жалюзи, потом легко передвинул кресло поближе ко мне и уселся.

– Я принес тебе подарок, – сказал он и бросил на журнальный стол голографический кристалл. – Последнее фото Берга.

Я включила кристалл и с трудом узнала Макса. Он отрезал роскошные вороные кудри, сменив их на уставную стрижку. Отпустил бородку. Стоял у посадочного трапа челнока с какой-то некрасивой тяжелозадой женщиной.

– Его постоянный навигатор, Ида Рафферти, – пояснил Дик. – Ушла вместе с ним на Саттанг. Не найдена. Было еще двое: стюард и стрелок. Оба – индейцы. Муж и жена.

Он выпрямился в кресле. Трость, которую он носил исключительно ради шика, отбрасывала блики набалдашником.

– Генерал Мимору – темная лошадка. Взять меня: я дьявол и горжусь этим. В своей беспринципности я велик. А таких, как он, я презираю. Прежний командир Берга, Рублев, просто честный служака. Его не за что уважать такому человеку, как Берг, но – не за что и презирать. Мне сказали, они неплохо ладили. А Мимору – мелкий ограниченный гаденыш. Это не только мое мнение. Я видел Мимору один раз в жизни. У него нет куража. Совсем. Он не решится даже украсть по-крупному. А живет слишком хорошо для своего положения. Да, вроде бы у него богатая жена. Только этого мало.

Я не перебивала его. Разумеется, я уже знала все ключевые моменты и значимые имена. Но Дик Монро мог рассказать что-то неожиданное. Не обязательно факты: иногда оценочная информация важнее. Например, если такой человек назвал одного генерала честным служакой, а другого гаденышем, подтверждение не требуется, и так все ясно.

– Дьяволом быть хорошо, – продолжал Дик. – Многие двери открываются, потому что знаешь тайные грешки тех, кто за ними прячется. Жонглировать чужими грехами – моя страсть. Моя дьявольская страсть. И вот что принес в клювике один из моих грешников. Дело было на Саттанге. Делла, ты ведь знаешь?

Я прищурилась.

– Я понимаю, что тебе дали вводную. Я тоже читал этот рапорт. Он считается единственным рабочим источником. Доставить груз на Тору-2, база открытая со всех сторон, бери не хочу. Теоретически опасно. Оттуда надо взять людей и доставить на базу «Кромвель». По дороге Берг заходил на «Абигайль», где дозаправился. После «Абигайль» резко сменил курс и пошел на Саттанг. На орбите Саттанга простоял двое суток, поднял мятеж, сбежал вниз и исчез. Заложник вернулся сам, на том же челноке, на каком Берг ушел с борта. Весь челнок перемазан кровью Берга и его сообщника-индейца. Труп Берга обнаружили в километре от места посадки, в лесу, закиданный ветками и камнями. Никаких следов его сообщников, которых должно быть трое. Само собой, это все подозрительно. Поэтому туда забросили две группы подряд. Первую индейцы убили на месте. Заметь – на месте посадки Берга. Это, оказывается, храмовые земли. И взяли ребят в тот же день, как они появились. Заложник Берга просидел там энное время – и ничего, унес ноги. Поисковая группа с корабля шлялась по священной земле двое суток и улетела как ни в чем не бывало. А подразделение спецназа уничтожили через несколько часов. Удивительно, да? Вот и я задумался. Вторая группа высадилась сильно южнее на нейтральной территории, проработала месяц, после чего ее тоже перебили, и тоже за святотатство. При этом за месяц группа не нашла ничего, кроме места посадки челнока. Ни останков Берга, ни его сообщников там нет. А место посадки – в трех километрах от храма Матери Чудес. Это крупнейший храм Саттанга.

Я молча прикрыла глаза. Поэтому меня и направляют туда.

– А теперь послушай, что знаю я. Ничего доказать нельзя. Никаких записей нет. Это все – личные впечатления некоторых людей. Так вот, никакую боевую миссию коммандеру Люкассену не поручали. Обычная транспортная. Туда – оружие, обратно – людей, чей срок контракта закончился. Тору-2 действительно не защищена. Только по факту в том секторе спокойней, чем в Ядре. Вообще неясно, зачем там потребовалась база. Теоретически – переносят с Тору-1, поскольку планета быстро развивается, и есть смысл вынести охрану чуть дальше. На базе есть прекрасно оборудованный космодром. Там стоит контингент, что-то около полутора тысяч человек, плюс колония поселенцев – тысяч пять или шесть. Особых контактов между вояками и поселенцами нет, и вообще непонятно, что это за колония. У них очень мало женщин, стариков и детей не замечено. Формально это религиозная община. Ничего толком не разрабатывают, все необходимое им присылают с Большой земли, территория общины обнесена высоким забором. Военным по личному распоряжению командующего запрещено вести наблюдение за общиной. Маршруты пролета расписаны так, что над общиной небо всегда свободно. Тем не менее, кое-какие сведения есть. С воздуха община выглядит странно. Там казармы. Это все, что известно. Вот туда Берг доставлял груз и оттуда же забирал контрактников. Триста человек. При общей численности контингента – в полторы тысячи. Замену не привез. Комендант – парень замкнутый и нелюдимый, болтать не любит.

Я запоминала, отмечая для себя вешки – для подробного расследования.

– Очень странно, что туда послали Берга. Да, понятно, у Рублева он тоже возил контрабанду, причем, заметь, не на грузовике, а на перехватчике. Сама представь, насколько сложные задачи, если нужен корабль с динамикой перехватчика и пилот уровня Берга. Возил, как мне хвастались, ювелирно. А тут – явно не его уровня работенка. С этим справился бы любой нормальный возчик. На Тору-2 есть космодром, а значит, никаких трудностей с посадкой-стартом. Проскакивать между патрулями не надо, от пиратов удирать – да не смешите, там пираты сами все в погонах. Но Мимору запросил у Рублева надежного командира в ранге коммандера со своим экипажем. И ему прислали, хотя возчиков пруд пруди на любой базе… Не знаю, может, по военным понятиям на крейсер никого меньше коммандера сажать нельзя. Потому что Мимору дал именно крейсер. Не новый, но полнофункциональный. С системой бескосмодромной посадки. Штатный экипаж с крейсера ушел, вместо него полетели четверо: коммандер Люкассен, его навигатор лейтенант Ида Рафферти, стрелок-индеец по имени Кер, стюард-индианка Санта – жена Кера. В таком составе летать можно, но мало-мальски серьезную боевую задачу не выполнишь, хоть тресни… На Тору-2 коммандер Люкассен прибыл точно по расписанию. Сдал борт, отправился на отдых. Посетил коменданта. Через трое суток, опять же точно по расписанию, принял на борт триста восемнадцать человек и стартовал. Через сутки, проходя мимо базы «Абигайль», запросил разрешение на посадку для дозаправки и пополнения запасов воды и кислорода. Ему разрешили. И вот дальше – то, чего ты не знаешь. Люкассен встретился с комендантом базы «Абигайль», тот спросил, нужны ли места в гостинице для его пассажиров. Люкассен ответил, что его пассажиров лучше не выпускать к нормальным людям. Пока крейсер обслуживали, Люкассен воспользовался архивами базы, но что проверял – неизвестно, он работал со своего чипа. Коменданту показалось, что Люкассен искал какого-то человека. Кроме того, комендант удивился, что он попросил дозаправки. Ресурсов корабля хватало, чтобы дойти до базы «Кромвель», куда Люкассену и надлежало прибыть. Повода для отказа не нашлось, у Люкассена был личный приказ командующего. Это ничего особенного, такие разрешения дают всем, кто возит контрабанду, просто на всякий случай. И он загрузился так, словно собирался прыгнуть на Дикий Запад. Через час после убытия коменданту доложили, что крейсер изменил курс и идет не к «Кромвелю», а именно на Дикий Запад. Комендант доложил генералу Мимору, тот ответил, что с выходками Люкассена разберется сам. Важно: комендант не то чтобы в контрах с командующим, просто человек другого круга и формации. Владимир Иноземцев, запомни это имя, он может пригодиться. По моим каналам на него особого компромата нет. То бишь обычный честный офицер, у которого наверняка в загашнике много чего интересного, но он этим не торгует. Не вор.