Тестировщик миров

Я молчал, понимая, что у меня не спрашивают, что нужно сделать. Наверняка об этом уже подумали умные головы в других местах. На мою долю осталось выполнить все, что они напридумывали. Взорвать, наверное, или, перед тем как взорвать, похитить что-нибудь или кого-нибудь.

Но генерал меня огорошил.

– Нам нужно, чтобы к власти в республике пришли люди, ориентированные на дружбу с СССР или… Лучше уж пусть эта станция никому не принадлежит, чем кому-то еще. Задача понятна?

Несколько секунд я молчал, переваривая услышанное. Выходило ой как нехорошо…

«Пломбированный вагон и куча немецких марок, – подумал я. – Или японских иен. И лет сто на организацию местного подполья…»

Видимо, эта мысль мелькнула на моем лице, а может быть, генерал просто предугадал ход моих мыслей.

– Организовывать революции перед вами задача не стоит. Надо всего лишь помочь местному подполью решить организационные вопросы со сменой нынешнего руководства республики. Не более того… Не стану утверждать, что от выполнения этой миссии зависит ход мировой истории, но движение в нужном направлении вы ей придать определенно сможете!

Я повернулся через левое плечо и собрался покинуть кабинет. Мелькнула мысль выйти строевым, чтобы хоть так показать шефу свое недовольство, но сдержался. Ребячество это все.

За дверью оказался коридор, по которому я двинулся вперед. Мимо проходили люди, открывались и закрывались двери.

Ага… Вот то, что нужно. На стене висел щит с эмблемой пожарной охраны. За стеклом с надписью «ПК» лежал свернутый в рулон пожарный шланг. Но меня интересовал не он, а само стекло, точнее, отражение в нем. Я рассматривал себя с интересом… А ничего… Нормально. Мужественное лицо, волевой подбородок… Тонкостей, конечно, не разглядеть, придется ждать до хорошего зеркала, но то, что я увидел, мне понравилось. Что ж… С таким лицом можно играть героя.

Я пошел по коридору, оценивая работу художников. Неплохо. Точно неплохо… Строгость, минимализм и вместе с тем надежность и уверенность в будущем. Годится!

Где-то на периферии зрения болтался какой-то странный значок, что-то вроде сцепившихся между собой колечек. Можно было не обращать на него внимания, но он почему-то будоражил сознание, словно далекий гудок паровоза. Напоминал о чем-то.

Я потянулся к нему, и тут реальность раскололась, и я почувствовал, что поднялся над ней. Картинка, окружавшая меня, застыла, и я выскочил из игры.

Шеф стоял рядом, наблюдая за мной.

– Ну и как? – Он смотрел с интересом. – Это введение, ну, чтобы ты знал, что к чему.

– Это я понял. Молодцы ребята. Мир здорово прорисовали. Считай, как в Москве побывал… И личность у героя приятная.

Шеф посмотрел на часы, что-то решил для себя.

– Ладно… Рад, что понравилось. Давай дальше.

Я двинул мышкой и снова провалился в игру.

* * *

…«Если подлететь к Кайзерклацу со стороны Большого Заржавленного озера, то город представится вам лошадиной головой, протянувшей губы к воде. Именно такую форму захотел придать городу незабвенный Энг. Он построил первый дом на этом месте 150 лет назад, когда нашел в этих горах первую Слезу Господа.

Энг был из породы чудаков. Когда в его долину хлынул поток обезумевших от жажды наживы людей, Хозяин радушно принял всех, позволил поселиться рядом, однако поставив одно условие:

– Когда-нибудь меня не станет. Детей у меня нет, а я хочу, чтобы меня помнили. Вы можете селиться рядом со мной, но дома будете строить так, чтобы город и далее походил на лошадиную голову.

Чудакам прощается многое. Богатым чудакам – прощается все.

Вскоре Энг умер, а город так остался лошадиной головой.

Как водится, вскоре следом за старателями пришли преступники и проститутки, за теми – полиция… Короче говоря, все пошло тем порядком, который заведен от Бога, – появилась настоящая, крепкая власть, финансисты, промышленники, кабаре и публичные дома, воскресные школы, танцклассы и недовольные всем тем, что появилось…

Все пришло к тому, что Кайзерклац стал главным городом одного из наиболее промышленно развитых регионов республики Сан-Саман…»

Я покрутил в пальцах невесть как попавший сюда путеводитель, пожал плечами. Самое ему, конечно, место и время… Но молодцы разработчики. Добавлю им плюсов. Это ведь тоже на достоверность мира работает. Хотя, может быть, и не зря эта брошюра мне в руки попалась, может быть, понадобится позже информация… Хотя рассматривать ее наверняка следовало как часть фальшивого следа – организаторы так тут все законспирировали, что я не удивился бы этому.

Черт! Что ж время-то так тянется! Скорее бы…

Над головой плыли облака.

Не те поросятообразные, бело-розовые, обещающие приятный день, переходящий в чудный вечер, а черные, косматые, грозящие близким дождем. Разумеется, ни тучи, ни дождь никого тут не пугали, а вот то, что имело место быть над угрюмыми облачными стадами, внушало опасения. Там, за облаками, вообще летало много чего интересного и опасного.

– Команда на включение… – я сверился с часами, – через 37 секунд.

Стрелка летела по кругу, подводя нас к тому моменту, когда над головами не окажется ни одного известного нам спутника. Где-то там, вверху, за облаками, за многокилометровой, но все-таки прозрачной атмосферой, болтались спутники. Шпионские, метеорологические, связные и кто их теперь разберет, какие еще. Их там вертелось больше тысячи. У наших и у американцев, которым принадлежали девять десятых всех космических аппаратов, имелось столько ресурсов, что они могли позволить себе следить не только друг за другом, но и за любым уголком планеты, хоть сколько-нибудь интересным для сверхдержав. Вполне могло оказаться так, что какой-то из американских аппаратов именно сейчас, случайно или нет, направит свой объектив на Сан-Саман и увидит все эти приготовления… Я передернул плечами. Не хотелось бы, чтобы так случилось. Информация, попади она в чужие руки, могла бы привести к бо-о-о-ольшим неприятностям.

А ведь и впрямь могла бы попасть. Ну, чисто теоретически. Мысль моя уткнулась во что-то там в голове и встала. Ну, конечно же, информация должна попасть к врагам революции – иначе зачем создан этот игровой мир? А как попасть?

У Сан-Самана никаких спутников, разумеется, не имелось, но вот станция слежения, та самая, укомплектованная военными из США, существовала. Вот с ней наши игроделы и увяжут все происходящее. Кроме того, из памяти персонажа я помню, что у республики имелось целых два самолета электронной разведки. Так что с этой стороны тоже могло прилететь моим подопечным.

Поток мыслей покатился нужной дорогой. Я-персонаж вспомнил, что и у нас имелось несколько тузов в рукавах. Не отрывая взгляда от стрелки, я скрестил пальцы на удачу, чтобы не сглазить. Бог, он ведь бережет только тех, кто и сам о себе может позаботиться.

– Внимание! Начали!

Мир вокруг вздрогнул и изменился. Лес, хотя и стал ощутимо чаще, посветлел, словно и не летели над ним тучи… Несколько минут я вертел головой, осматривая кусты, потом, сделав несколько шагов, скрылся за зеленью. Прошел, вернулся. За моими перемещениями, прикусив губу, смотрел коллега – Джексон. За кустами он меня почти не видел, но ориентировался по скрипу песка.

Видно было, что лес ему нравился. Он и впрямь оказался неплох. Вполне естественный, вполне зеленый, вполне освещенный и густой. Имелись, конечно, некоторые природные несоответствия, но с этим злом приходилось мириться. Очевидные для человеческого глаза мелочи сверху не разглядеть, а вблизи смотреть вражьими глазами было некому.

– Где это снято?

– Под Гринвельдом. Растительность эндемична.

– Программа старая?

Старую программу Президентская Безопасность могла бы и отследить.

– Нет.

Наверху стремительно собирались тучи. Ветер завыл, раскачивая кроны деревьев.

Задумчивость, в которую отчего-то впал мой коллега, меня не устраивала, и я раздраженно спросил:

– И что там дальше?

Мой визави продолжал молчать, хотя на лице отчетливо читалось желание сказать что-нибудь в свое оправдание. Но не решился. Только махнул рукой в затягивающееся тучами небо.

– Все пойдет в соответствии с имеющимся для этого участка прогнозом погоды, а потом будет ночь…

Что говорить – с погодой повезло.

Горизонт затягивало марево – пыль висела в воздухе, и сквозь ее облака едва-едва просматривались заросли на недалеких холмах и небольшие рощи. Все, что было перед глазами, возбуждало чувство заброшенности и связанной с этим таинственности.

– Идеальное место, не правда ли? – наконец спросил Джексон.

– Его долго выбирали, – уклончиво ответил я. – Имелись и недовольные…

– Ничего. Когда все кончится, недовольных не будет.

– Это точно. Все попадут в Историю… Вы войдете в учебники мелким шрифтом, примерно в таком контексте: «Техническим персоналом, обслуживавшим 17-ю конференцию Общества защиты демократии насилием, руководил Джексон Поремба.

– А вы?

Я пожал плечами. Не объяснять же ему, что я – Главный Герой всего этого! А значит, если в этой игре дойдет до школьных учебников, то шансов быть упомянутым у меня гораздо больше, и шрифт будет покрупнее… Но говорить о своих амбициях сейчас не хотелось. Вместо ответа, я посмотрел на часы. Самолет опаздывал, и это пожатие плечами относилось больше к тому недоумению, которое я начинал испытывать, чем к вопросу Джексона.

– Я буду рядом с вами…

Уловив мое раздражение, тот сказал:

– Опаздывают…

– Задерживаются…

Горизонт вокруг нас уже плотно затянули облака. Сквозь пыль изредка посверкивали молнии. Прогноз погоды не обманул.

– Может быть, локатор?

– Бесполезно. Там же спецсамолет.

Джексон покивал сдержанно. Сколько таких, невидимых для радаров, аэропланов имела организация, он не знал. Точнее, до сего момента он не знал, что они вообще существуют – машины, не фиксируемые радарами, а вот поди ж ты… Собственно, ничего удивительного в такой вот степени секретности не было. В самолете летели не просто люди, а легенды подполья. Те, кто сделал целью своей жизни борьбу с диктатурой военных больше двух десятков лет назад. Люди, фотокарточки которых наверняка хранились в сейфах Министерства Безопасности, но которых видел далеко не каждый член Общества.

Самолет появился внезапно, словно выпрыгнул из низкой облачности. Еле слышно жужжа, машина зависла в воздухе. С облегчением я махнул рукой пилоту, показывая, где садиться. Едва колеса аппарата коснулись земли, как заработала видеопластическая установка.

Фантазия у разработчиков игры тут сработала хорошо и в правильную сторону. Они до перспективной штуки додумались: вставили в нее такой прибамбас – машина, делающая иллюзии. Нужно дерево – сделает дерево. Нужен камень – сделает камень. Какая-то голографическая хрень. Для маскировки – самое то! Если б такое и в жизни было, то реальные военные от зависти перевешались бы.

Машина почти целиком спряталась в кустах, на поляне остался торчать только хвост. Поманипулировав ручками, Джексон закрыл и его группой деревьев. Теперь даже если за этим куском земли следил какой-нибудь спутник, то ничего интересного передать своим хозяевам не мог. Кто их считает, все эти рощи и рощицы? Лес – он и есть лес.

– Включить обзор в оптическом и инфракрасном диапазонах… Задействовать систему охраны периметра…

Ну, дальше у них и без меня все пойдет. А мне – с делегатами…

Делегаты прошли к небольшому холму, занимавшему центр композиции, созданной техниками.

Холм, как и многое вокруг него, был иллюзией. Он скрывал в себе небольшое здание, собранное на легком каркасе, а за стенами – несколько рядов стульев и казенного вида кафедра.

Я уселся в заднем ряду и стал смотреть, как входящие электронные сущности рассаживаются по местам.

Все это заняло не больше минуты, и вот, когда шум сдвигаемых стульев затих, на трибуну вышел уже знакомый мне руководитель Службы Безопасности Общества и представился:

– Служба Безопасности. Прошу подтверждения полномочий.

Так. Обстановка у них как? Что это на стенах? Вот негодяи! Обвешали стены плакатами из старых фильмов. Вон Шон Коннери, вон Кларк Гейбл, а Пол Маккартни как сюда попал? Интересно, как у них тут с авторским правом обстоит? А то вчинят фирме иск…

Это – на заметку. Два кружочка все еще маячили у меня перед глазами, но я сдержался. Не старик. Склерозом не страдаю. Запомню.

А игра тем временем развивалась далее.

Когда формальности закончились, выбранный Председатель объявил о начале Конференции.

– Друзья! Время наше коротко и потому дорого. Серьезность решений, которые мы собираемся сегодня принять или отвергнуть, также побуждает нас действовать быстро…

Собрание мрачно и недоверчиво слушало. Все тут знали цену времени. Я тоже. Нормальный любитель шутеров говорильней не заинтересуется. Ему стрельбу подавай.

Мои глаза перебегали с одного лица на другое. Лица почему-то казались знакомыми. Похоже, что у Алексея фантазии не хватило, и он набрал каких-то образов из своей команды. Точно. Вот этого я помню. Все курит около туалета… А вот эти вовсе мне не знакомы. Откуда он только таких взял? Лица совершенно разбойничьи. Такое впечатление, что у них через одного в биографии то тюрьма, то каторга. Интересные у него знакомые. Нет… Затянул Алексей интродукцию к игре. И Москва тебе тут, и Конференция… Надо что-то одно оставлять! Тем временем оратор, словно почувствовав мои мысли, обвел зал тяжелым взглядом.

– Все присутствующие в курсе повестки дня, и первичное обсуждение прошло в самолете. Вопрос один. Первый, он же единственный. Комитет Кайзерклацкого отделения Общества предлагает провести акцию против Президента!

А вот с этим он молодец. Нечего рассусоливать. Я сюда пострелять пришел, а не разговоры слушать.

– Прошу высказываться.

– Покушение – это, конечно, хорошо, – сказал кто-то из задних рядов. – Куда как славно… Стряхнуть, так сказать, пыль со знамен и штандартов…

– Прошу на трибуну, – строго сказал Председатель, – нечего по углам шептаться.

Перекрывая легкий шум каким-то механическим скрипом, слегка прихрамывая, по проходу к трибуне вышел еще не старый человек.

– Зорбич, – представился он. Опершись руками на кафедру, человек почти свесился вниз, стараясь оказаться поближе к залу. – Покушение – это дело, – повторил делегат. – Только вот зачем все это?

Он замолк, разглядывая зал. Ответа инсургент не ждал, только хотел привлечь внимание к своим словам. Словно отвергая упрек в трусости, продолжил:

– Я принимал участие в трех акциях, избавивших народ от двух так называемых пожизненных президентов, а что изменилось? Все осталось на своих местах: военные у власти, а мы в подполье… То ли дело у соседей.

Он махнул рукой, показывая всем, кого именно из соседей имеет в виду.

– Акция, переворот, гражданская война… Оппозиция у власти! Вот с кого пример брать надо. Я отдал делу терроризма свою ногу. А ради такого финала отдам и вторую!

Зорбич рубанул рукой по кафедре, грохотом подтверждая свои слова.

– Или я не прав?

По залу прокатился одобрительный шум. Одноногий делегат говорил вообще-то очевидные для всех вещи. Не желая понапрасну тратить время, Председатель значительно звякнул колокольчиком.

– Чтобы облегчить делегатам принятие решения, сообщаю, что между оппозиционными партиями достигнута договоренность о создании Народного Оппозиционного Фронта…

– А покушение тогда зачем?

– Смерть Президента станет сигналом к всеобщему восстанию.

– Это дело… С коммунистами договорились?

– И с коммунистами, и с социал-демократами… – Он усмехнулся: – Даже с кришнаитами… Давайте голосовать.

При одном воздержавшемся Предложение приняли. С явным облегчением на лице председатель поднялся.

– Кому поручается исполнение?

– Особая Комиссия уже обсудила кандидатуры наших товарищей, которым будет поручено провести акцию, однако их кандидатуры нуждаются в нашем одобрении. – Он махнул рукой куда-то в сторону, из-за перегородки один за другим начали выходить люди и строиться у него за спиной. – Своих лучших людей нам выделили соратники со всего мира! Группа интернациональна! Это лишний раз доказывает, что у борцов за свободу нет предрассудков! Вот они, наши герои! Берр – Фронт освобождения Эритреи, Чери – движение Мукти-Бахини, Зебб – Азиатско-христианский вооруженный фронт, Гекча – Африканский Национальный Конгресс, Зунда – Народный фронт Пандишерии, Пуго – «Индонезийское возрождение», Кастуро – Фронт освобождения имени Джона Брауна, руководитель группы Масгер – Микронезийский Левый фронт.

Я вышел из зала и встал рядом со своими. Кому же, как не мне быть среди них самым главным? Стало быть, это я и есть – Масгер. Ай да Комп! Имена придумал – язык сломаешь!

Председатель что-то еще говорил, а я подумал, что если привязывать вот это все к реальной жизни, то кто его знает, за какую сторону я стал бы играть. Ну, то есть за инсургентов или за Президента. Я-то, настоящий я, отлично знал, что бывает, если кто-то из самых чистых и светлых побуждений начинает выстраивать Самый Справедливый Порядок. Сколько в истории примеров, когда из самых благих намерений столько крови проливали, что ой-ой-ой… И все это за Справедливость, за Правду!

А она, правда-то, оказывается, настолько многогранная, что можно смело сказать, что ее одной для всех, общей, просто не существует. У этих ребят своя правда, а у Президента – своя. В обыденной жизни нам нужна только часть картины мира, которая выгодна той или иной стороне конфликта или спора. В суде для этого есть Обвинитель и Адвокат. А Судья взвешивает доводы одного и другого. То есть это и есть подтверждение того, что Правда может оказаться как на той, так и на другой стороне, такой и эдакой.

Могут возразить, что есть очевидности, которые вроде бы не требуют объяснений и расшифровок! Вода – мокрая. Земля – круглая… Яблоко – зеленое… Но это не факт. Земля не шар. Земля – геоид. Яблоко-то может быть и зеленое, но и елка также зеленая, так что его зеленость нужно описать десятком дополнений: светло-зеленое, темно-зеленое, желто-зеленое…

Ну и кто тут прав? Непонятно…

А вот при силовом решении конфликта такой половинчатости не получается. Проиграл – значит, не прав! Особенно если на могиле проигравшего историки потом отпляшутся с литераторами. Вот написал Дюма «Три мушкетера». А ведь если убрать оттуда романтику, это будет книга о том, как приехавший из провинции в столицу хамоватый юноша препятствовал представителям власти выполнять свои функции… Хулиганил и применял холодное оружие, а в конце концов стал соучастником убийства.

Кстати, дуэль также хороша для решения любых неочевидных вопросов. Она, правда, не способствует выявлению истины, зато помогает поставить точку в конфликте мнений. Вот к такой вот дуэли мы сейчас плавненько и подходим – Инсургенты против Президента. Выигравший оказывается прав. Ну а мне под это дело надо развалить станцию слежения…

Нет… игроделы молодцы, что сделали игру с возможностью играть за обе стороны – по выбору.

Не зря умные люди предрекли: «Кто в двадцать лет не либерал, у того нет сердца, а кто в сорок лет не консерватор, у того нет головы». Со временем люди обязательно умнеют и становятся консерваторами, которые хотят попросту жить, растить детей и радоваться жизни. А энергичная молодежь или те, кто до седых волос остаются мальчишками, не захотевшими эволюционировать, а предпочитающими смотреть боевики, в которых бегают и стреляют, тоже наверняка найдут, чем тут можно заняться. Наши покупатели – они ведь с любой стороны имеются. Я собрался посмотреть, как идут дела у той стороны, но вдруг снова на трибуну вылез все тот же одноногий тип и заявил:

– Прошу меня также включить в группу.

Председатель замялся, оглянулся на меня. Я едва заметно обозначил недоуменное пожатие плеч. Лицо делегата показалось знакомым, но откуда? Кто он такой? Чего от него можно ждать? Не подстава ли от Министерства Безопасности? Я одернул себя. Тьфу… Вот уже и вжился в образ. Надо же, «Министерство Безопасности»! Пока я вспоминал эту личность, председатель, покосившись на меня, сказал:

– Наши полномочия, конечно, велики, но все же мы не имеем права на это. Данный вопрос находится в компетенции Особой Комиссии… К тому же ваш возраст… – Он выразительно посмотрел на ногу: – И ваши раны…

Но тот не согласился:

– Мое здоровье не настолько расшатано борьбой с тиранией, чтобы дать повод говорить о нем, а не о моем опыте. Я не сомневаюсь, что этим молодым людям вполне по силам свернуть голову Президенту Ригондо, но с моей помощью они, возможно, сделают это и быстрее, и лучше.

Сказав это, делегат повернулся к залу, ища поддержки. Загудели голоса. Сидевшие в зале практики знали на собственном опыте, какова сила импровизации. Поэтому все происходящее, с их точки зрения, не вредило делу, а шло ему на пользу. Кто-то из знатоков юридических тонкостей заметил, что Конференция является высшим органом Общества и вполне может скорректировать решение Особой Комиссии. Его поддержали. Шум нарастал.

И тут я вспомнил, на кого похож этот мощный старик! На завхоза он нашего похож! Это же вылитый завхоз Михалыч! Я с ним на корпоративах пересекался, да и так иногда языками зацеплялись. Помню по его рассказам, что он еще в нескольких горячих точках сумел отметиться и полноги где-то там же потерял. Из вертолетчиков вроде бы… И протез у него… Неужели они его сюда вставили? Таким старичком и в реальном мире могла бы гордиться любая группа. Из наших оказался старичок, из проверенных… Я наклонился к председательскому уху и прошептал:

– Не возражаю.

Председатель покивал и, подняв руку, утихомирил собрание.

– Я приведу ваши доводы Комиссии, а пока решением Конференции включаю делегата Зорбича в группу…

Делегаты удовлетворенно зааплодировали. Под этот шум ветеран, поскрипывая, взошел на подиум и встал крайним в ряду.

– Возражения?

Нет. Ей-богу, затянули… Ну зачем это в игре? Безжалостно резать! Или же вводить какую-то неожиданность. А вот любопытно, чем сейчас был бы занят игрок, выступающий за Президента?

Я трижды хлопнул в ладоши и совершенно неожиданно обнаружил себя сидящим в этом же зале. Это как же? Вроде бы все враги должны быть за стенами? Это или баг, или, получается, один из делегатов оказался подсадным! И я наблюдаю эту реальность его глазами, а в голове вертятся его мысли.

* * *

…Похоже, основной вопрос решился.

Возражающих не нашлось. Все проголосовали за, что я как раз и зафиксировал. Место у меня оказалось очень для этого удачным… Хотя что это значит – «оказалось»? Я и занял его только потому, что посчитал, что отсюда будет удобнее вести запись на штуковину, что мне выдали в Министерстве Безопасности. Махонький объектив приспособили в узел галстука, а коробку прикрепил к поясу. Не думаю, что запись будет поражать качеством, но как вполне доказательная улика смотреться она наверняка будет.

Конечно, все эти завиральные идеи насчет всеобщего братства, и равенства, и справедливости – вещь хорошая. Я сам их исповедовал долгое время, однако со временем поумнел. Сообразил, что пока царство всеобщего счастья не наступило, то дожидаться его пришествия лучше всего в комфортных условиях. И с хорошим банковским счетом. Кто-то, может быть, презрительно поморщится, мол, предатель… А вот нет! То, что я делаю, никак предательством не назовешь. Если уж как-то называть это, то только попыткой вразумить неразумных. У государства не всегда достает сил бороться с помехами на пути вперед к народному благоденствию, а значит, моя задача, как добропорядочного гражданина, помочь ему по мере своих сил…

Я просто устраняю помеху на пути нашего общества вперед. Это моя работа. Мой долг, в конце концов, как гражданина! Насколько я в курсе, вопрос на Конференции планировался один, следовательно, больше ничего не будет. Тогда мне осталось так же хорошо финишировать, как начал: в саквояже у меня лежал баллон с каким-то снотворным газом. Мне надлежало распылить его и способствовать тому, чтобы все делегаты живыми попали в руки спешащего сюда спецназа.

По расчетам, его должно хватить на всех. Поспят и еще, глядишь, добровольными свидетелями выступят на политическом процессе. Может, и покаются, а Президент их и простит. Пусть рядовыми обывателями жизнь доживают. Все лучше, чем по лесам-горам скитаться да кровь чужую лить…

С этой мыслью я и включил таймер клапана. Как объяснили, тот был откалиброван на задержку в пять минут. Можно бы постараться уйти, однако не хотелось лишних вопросов. Ничего страшного не случится – усну вместе со всеми… Высплюсь… Как обещали, газ должен быть без цвета и запаха. Я только устроился поудобнее – не хватало еще отлежать себе что-нибудь, – как вдруг в саквояже оглушительно хлопнуло, и оттуда рванула такая волна концентрированной вони, что тут же перехватило дыхание. Глаза резало, и каждый вздох, казалось, рвал легкие в клочки. Сквозь слезы я увидел, как мой портфель раздулся, а из него со свистом, словно из треснувшего паровозного котла, бьют в стороны желто-зеленые струи.