Жизнь номер раз

Позже сидим на кухне втроём, от каждой комнаты по девчонке, чистим картошку, точим лясы.

Одна из гарема, Ксюха:

– Мужа моего, Павлова, знаете?

– Это Султан, что ли? Он что, всем вам муж?

– Ну да. Так он анекдот рассказал…

Так его фамилия Павлов… так-так.

– Слушай, Ксенья, он, вроде, нас старше?

– Ну да, после армии.

– А чего его в детский сад потянуло, в гарем поиграть?

– Да он такой весёлый парень, обхохочешься. Это всё в шутку.

Блин! Порезалась! Анжела на кухне – целая катастрофа. Пошли они все!

– Пойду, промою руку.

А кровь капает, как из крана. Сейчас тоже струится по руке и капает на пол. Кап-кап-кап-кап. И не закрыть этот кран. Да и надо ли?

И тогда я тоже стояла и смотрела, как окрашивается вода в умывальнике, как закручивается спиралькой и вытекает в трубу. Бинт в чемодане, до него еще дойти нужно. Я представляла, как я иду по коридору, а за мной на полу бисером капельки крови…

– Малыш, что случилось?

Султан. Что за дурацкое обращение – «малыш»?

– Дай руку.

Кап-кап-кап…

– Как это тебя угораздило?

Заворачивает мою руку в полотенце. Видимо, умываться пришел.

– Пойдём.

– Куда?

– У Бороды аптечка должна быть.

– Я испачкаю твоё полотенце.

– Да черт с ним…

Без свитера, в футболке и джинсах. Твёрдые, мускулистые руки. И волосы на груди, на руках. Что-то животное, жуткое и притягивающее во всём облике. Волна жара пробежала по телу, когда я представила, как это – прижаться к этой груди, оказаться в этих сильных, мускулистых руках. Голова закружилась, и я пошатнулась.

– Что такое? Что-то не так? Тебе плохо?

– Голова кружится…

– Уже пришли, садись.

Я послушно сажусь, он на коленях передо мной бинтует мне пальцы. Когда мужчина на коленях, он унижен и не возбуждает меня. Мужчина должен быть сильным. Я смотрю на склоненную голову и медленно прихожу в себя.

– Всё. Тебе лучше?

– Да.

– Тебе помочь дойти до комнаты?

Взгляд снизу вверх. Это меня добило:

– Тоже мне, мать Тереза. Сама дойду!

Парень конечно обалдел от такого хамства и молча смотрит мне вслед.

* * *

В комнате смех, гитара. Мальчишки пришли в гости на огонек.

– Анжелка, что с рукой?

– Что-что… Анжелка мяса в картошку добавила.

– Да пошел ты!

– Анжелка, тебе кто-нибудь говорил, что ты красивая?

– Говорили, знаю.

– А что ты нахалка и грубиянка, говорили?

– Отстань!

– Действительно, отстань, а то сейчас укусит.

Анжела, спокойно, не заводись. Пошли они все… А зря я, наверное, Павлова отбрила. Он обо мне же и заботился. Свинья я все же… Ничего, переживет…

Я сидела, слушала гитару и вспоминала Федота. Он тоже часто бренчал на гитаре…

Если б жизнь твою, как кинопленку,Прокрутить на восемь лет назад…

Все! Предел! Сейчас разревусь! Это его любимая песня. И моя… Наша…

Я выскочила из комнаты, из домика.

Темно. Звезды. В августе обычно звезды падают. Если сейчас упадет звезда, я загадаю… Что же загадать? Я хочу… Я хочу, чтобы Султан был моим…

– Привет.

Это еще что такое?

– А, Леша, привет. Ты меня напугал.

Леша Демченко. Служил в Морфлоте. Вечная тельняшка. Сухощавый, подтянутый. Да и ростом ненамного выше меня. Мягкий вкрадчивый голос да и взгляд такой же.

– Скучаешь?

– Да есть немножко…

– Хочешь, покажу что-то?

– Что?

– Пойдем. Только ступай осторожно, ноги не намочи. Роса.

Медленно, в раздумье, отрываюсь от деревянных перил крыльца. Не прикончит же он меня, в конце концов… И осторожно иду за Лешкой. Еще бы знать, куда иду…

– Осторожно, пригнись. Ветка.

Спускаемся к речке. Мягкая трава на берегу. Черная вода, и в ней плавают звезды. Звезды на черном небе, звезды в черной воде. Леха садится на плотик, сбрасывает кроссовки, закатав брюки, опускает ноги в воду.

– Ты, никак, купаться надумал?

– Да нет, холодно, а вот так посидеть   в самый раз. Иди сюда, не бойся, не утонешь.

Сажусь, подобрав под себя ноги, на плотик рядом с Демченко. Тишина. Звезды мелко дрожат в иссиня-черной воде. Легко шуршит ветер в плетях ивы.

– Красиво… и тихо…

Повернул голову, смотрит молча, как будто я сморозила что-то глупое-преглупое. А он пытается понять, насколько я дура. Потом, медленно обняв, притягивает меня к себе и целует. Так же медленно, вкрадчиво. Все медленно поплыло: вода и звезды в ней, небо и звезды, звезды и вода…

Стоп!..

Анжелочка, ты думаешь, что ты так неотразима, и он в тебя с первого взгляда?.. Как бы ни так. Ага, и руки расползаются, одна выше, другая ниже…

– Леша!.. Руки!.. Я этого не хочу.

– Анжела, извини… Ты такая красивая, я не удержался. Не уходи.

Поздно. Я уже встала. Все испорчено.

– Ты слишком торопишься.

– Нет, это ты слишком торопишься, не уходи… Чего ты боишься?

– Ничего, я просто замерзла, а тебе меня не отогреть… – В смысле?

– Да так. Без смысла…

Я ушла, а он остался сидеть, свесив ноги в воду и глядя в небо, хрупкий мостик между звездами небесными и их отражением в воде.

* * *

Утром стало известно, что Борода застукал группу из четырнадцати пацанов, которые делали в сарае местную малолетку. Все были пьяны.

Анжела, ты все еще сомневаешься в том, что вчера было нужно от тебя? Просто Леша искал свою малолетку. Ну что ж… ты не сглупила. Поздравляю.

Парней быстренько отправили обратно в Москву со вторым преподавателем и докладной ректору. А все еще долго обсуждали, кто виноват: то ли девка, которая ужралась до состояния нестояния, то ли парни, которые не побрезговали и залезли на конвейер.

– Ну уж если ума нет, считай – калеки. Могли бы меня попросить, я б любую из гарема подарил!

Ага, Павлов прикалывается, рассказывая о прелестях султанства.

– Вовсе не обязательно телку поить, чтобы затащить её в постель.

Еще один фруктик. Боже, какой цинизм! Демченко молча, с ироничной усмешкой гипнотизирует меня, пока за столом идут прения. Что он этим хочет сказать? Что не одна я такая дура? Или что он не настолько плохо воспитан, как я подумала? Или что, окажись на его месте другой, я бы не сбежала так просто? И сколько можно так пялиться на меня? Мне что, утопиться в собственной тарелке с супом?

– Леха, а ты где вчера был? Мы там мой гарем на карты раздевали.

– Ну и как?

– До конца раздеть не получилось, но если б ты видел… До конца колхоза за нас теперь на кухне дежурить будут.

Все еще смотрит. Скажет или нет?

– Ты случайно не в сарае вчера был?

– Да так… Поймал вчера русалку у реки, пытался отогреть.

– Отогрел?

– Нет. Но отогрею. Анжела, куда же ты? Я еще не рассказал, какие у моей русалки длинные и мягкие волосы, какие прекрасные зеленые глазищи…

Но я уже пулей вылетела из столовой. Черт! Так неудобно. Такое впечатление, что потеряла трусы на центральной улице. И что теперь делать? Рассказывать всем, что ходила смотреть на звезды? Поверят, как же.

– Ты обиделась?

Тихо-тихо, так, что я и не поняла сначала.

– Что ты сказал?

– Ты обиделась?

А голос какой вкрадчивый. Да, Лешенька, ты все правильно понял: я обиделась. Но тебе это знать не обязательно. А еще я разозлилась.

– С чего ты взял? Мне абсолютно все равно. Тем более что автобус подошел, пора в поле.

* * *

У автобуса толкотня. Борода вещает:

– Девушек вперед пропускаем!

Султан с каким-то типом вытаскивают за задницу из автобуса Оксанку:

– Оксана, девушек, а не женщин.

Она снова пытается подняться. Результат тот же:

– Оксана, девушек, а не женщин.

Что-то очень крепкое вырвалось у меня, потому что они замолчали и уставились на меня. Не ожидали…

– Ты её трахал?

– Нет, но я знаю, кто…

– Ну и засунь свое знание в задний карман. Оксанка, быстро! Что встала?

Все-таки какие твари… Ксюха что-то лопочет, оправдывается, пытается избавиться от смущения, наверное.

– Ты чего позволяешь так обращаться с собой?

– Да они прикалываются…

– Да. Они прикалываются. Над тобой.

– Они не со зла.

– Как тебе нравится.

Вечером Лешка притащил ежика. Маленького, ушастого, смешного.

– Нравится?

– Я первый раз вижу живого ежа.

– Шутишь?

– Нет, действительно.

– Я сейчас молока принесу.

Девчонки столпились над ежом, так что когда Леха появился, ему пришлось пробиваться сквозь толпу вместе с банкой молока.

– Анжела, а где благодарность?

– Спасибо.

– И все?

– А что еще?

Я прекрасно поняла, чего он хотел.

– Ну если не хочешь, пусть будет «спасибо».

Денисенко рассмеялась:

– Дурочка, он хочет, чтобы ты его поцеловала.

– Наташа, поцелуй его сама, если хочешь.

– А что, запросто!

Девчонки, смеясь, начали целовать парня:

– Лешка, пойдем с нами на танцы в клуб.

– Пойдем, Леша!

– А я и не отказываюсь, если Анжелка не против.

– Нет.

Какое-то ледяное «нет» получилось, словно высеченное из глыбы льда. Я попыталась смягчить:

– Нет, я не против.

– Хорошо, я жду на улице.

* * *

Я долго собиралась, раздумывая, как мне вести себя с Лешкой, чтобы не спровоцировать его на новую попытку, поэтому не заметила, что соседки уже все выскочили на улицу, и я осталась одна.

– Анжелка, ты закрываешь комнату, – хлопнула дверью последняя.

Я лихорадочно начала все сбрасывать в косметичку. На тумбочке пачка писем. Кузнецовой Анжелике. Из дома. Одно такое толстое… Что там? Из конверта высыпаются еще конверты, сложенные вдвое… СА. От Федота… Сердце жалобно трепыхнулось и сжалось. Дрессировка продолжается… Так просто он меня не отпустит…

«Анжела, здравствуй! Как ты меня обманула! Где обещанный океан любви? Нет даже слабого ручейка. Я шлю тебе за письмом письмо, а ответа все нет и нет. Но я так просто не сдамся. Я забросаю тебя письмами, как осенними листьями. Помнишь, мы гуляли в парке с тобой. Мне захотелось обнять тебя, прижать к себе, а ты продолжала играть недотрогу, стала возмущаться и брыкаться. Тогда я поставил тебе подножку и завалил на ковер из желто-красных листьев и стал целовать. Я до сих пор помню эту картину: твои русые волосы рассыпались по осенним листьям, и листья желтые, красные запутались в твоих волосах…»

Хм… Художник слова… За листьями не рассмотрел моей обиды. Как я психовала тогда. По-моему, твое поведение, Федот, нельзя было назвать галантным. Это факт. Но каков сказочник! Как перевернул все это.

– Привет. Как рука?

Я, вздрогнув, оборачиваюсь. Прислонившись к косяку двери, руки в карманах, стоит Андрюха Павлов. Вот уж не ожидала. Что он от меня хочет? Спросил что-то про руку. Ага…

– Спасибо, доктор Айболит не требуется.

Усмехнувшись, оторвался от двери и, не спеша, прогулочным шагом, подошел поближе:

– А где остальные?

– На танцы рванули.

– А ты решила остаться со мной?

– Вот еще! Я тоже ухожу.

Шаг вперед, и он преградил мне дорогу.

– А я не пущу.

Он оказался так близко, что я растерялась. Серые внимательные глаза… Слишком близко! Губы, руки… Все. Туман. Туман в глазах. Туман в голове.

Сигнал тревоги сработал, когда я уже оказалась без кофточки, а он пытался расстегнуть лифчик. Будто что-то щелкнуло в голове, и туман пропал.

– А с чего ты взял, что я этого хочу?

– А что, нет?

– Нет!

– Ну женское «нет», это недоделанное «да». Сейчас доделаем.

Поздно, я уже выскользнула из его рук и пыталась оценить обстановку. К двери не прорваться. Кричать? Ха-ха. Толкнула створки окна и выпрыгнула на улицу – преимущество первого этажа. Быстренько натянула кофточку и застегнулась. Интересно, наши уже ушли? Завернув за угол, обнаружила пустую улицу и одинокий огонек сигареты на крыльце. Что делать? Идти одной по незнакомому селу, или возвращаться к Султану? И то и другое пугает. Я в нерешительности остановилась.

– Ты слишком долго собиралась, все уже ушли.

Ага. Про Лешку-то я и забыла. Оказывается, это он курит на крыльце. Как это он узнал меня в темноте? А, ну да. Он же давно тут, глаза привыкли.

– Пойдем, поможешь мне дверь закрыть.

* * *

Когда я осторожно открыла дверь нашей комнаты, чтобы взять ключи, Султана уже не было. Интересно, он тоже воспользовался окном, или вышел через дверь? Я закрыла окно и собралась уходить… Нет, это уже смешно! На этот раз Леша. Стоит на дороге и не пропускает:

– Может, мы никуда не пойдем?

Средневековье какое-то! Стоит остаться один на один… Или на самом деле у всех мужиков мысли работают в одном направлении? Можно снова сбежать в окно, и куда дальше? Оказаться одной в темноте? Нарвусь еще на кого-нибудь менее щепетильного. Попробуем уболтать:

– Алеша, ты опять торопишься.

– Ну не так уж и сильно… – А сам все ближе и ближе. Я запаниковала. Ну что за вечер! Сплошные сложности. Смех от двери прервал это развлечение. Павлов. Стоит и смеется. Видимо, ему тоже показалось смешным, что я дважды за вечер оказываюсь в одной и той же ситуации.

– Леш, хочешь, я тебе скажу, что бы она сейчас сделала? Она бы сиганула от тебя в окно.

– С чего ты взял?

– Я видел, Леша. Видел, как она пять минут назад сделала это. Ты действительно сильно торопишься, Демченко.

– Лешка, так мы идем или не идем? – это я пришла в себя. Тот с радостью схватился за эту мысль:

– Да, конечно… извини, Андрюха, но мы уходим.

– Ну-ну.

Я подумала, что если их будет двое, то мне ничего не грозит:

– Если хочешь, пойдем с нами.

– Да ну! А Леша? Он же не вынесет моего присутствия. Смотри, он и так взбешен. Уж лучше в следующий раз.

Лешка действительно был не очень рад видеть рядом с собой Павлова, но смолчал. Он молчал всю дорогу до клуба. Молчал, когда мы танцевали, а он прижимал меня к себе в медленном танце. Молчал и смотрел, когда мы с девчонками бесились в кружке под очередной заводной мотивчик. Когда его спрашивали, он нехотя немногословно отвечал. Появился Султан с Викой, яркой блондинкой с пышным бюстом, и все поменялось: у Леши настроение поднялось, у меня – упало. Когда вновь начался медленный танец, Лешка шепнул:

– Давай уйдем. Я покажу тебе колхозный сад, можем набрать яблок.

Я согласилась, чтобы не видеть насмешливо-торжествующего взгляда Султана.

По дороге Лешка стал рассказывать о себе, о своей маме, которая воспитала его без отца. Мой расчетливый умишко сразу определил: герой не моего романа. На прекрасного принца ты, Леша, не тянешь. Только как запасной вариант: на безрыбье и рак – рыба.

Мы набрали яблок и вернулись домой, когда все уже ложились спать. Девчонки обсуждали прошедший вечер, кто кого провожал, кто с кем танцевал. Кто-то кого-то назвал чьей-то женой, в ответ полетела другая фамилия. И вот девчонки приняли фамилии парней, которые им нравились. Денисенко вскочила, включила свет и начала записывать эти новые фамилии на бумажку. Дошли до меня:

– Тебя как писать: Демченко или Павлова?

– Кузнецова.

– Нет, ты ей напиши: Демченко-Павлова.

– Нет, я знаю, ей Павлов больше нравится.

– Ну и пусть попросится в гарем, он всех берет.

– Ага, как в комсомол.

Веселятся. Было бы с чего.

– Слушай, Анжелка, шикарно получается: «Анжелика и Султан».

– Так как писать, Анжелка?

– Кузнецова.

– Не слушай её, пиши: Павлова.

– Ты послушай, как звучит: Павлова Анжелика Николаевна. Блеск!

Они еще долго хохотали и веселились, потом разговор перешел на другое, затем стих совсем, и все уснули. Только ежик топал по полу. Странно, такой маленький, а топает, как большой. Я встала и вынесла его на улицу. Жил же он как-то без молока раньше, проживет и теперь. Лучше, чтобы не привыкал. А то уедем, все равно придется выпускать. Уж лучше раньше. Да и Лешку, как и ежика, лучше отпустить сейчас, все равно я его не полюблю. Он не тот сказочный принц, который мне нужен. Да, он милый, добрый, можно сказать, красивый, но мать-закройщица без отца вряд ли сможет помогать сыну материально. А я привыкла, что родители мне ни в чем не отказывали. Может быть, они не были так ласковы и нежны со мной, как мне бы хотелось, но у нас была большая квартира, дача и машина, и от своего прекрасного принца я ждала не меньшего. Я твердо решила, что нужно завтра все объяснить Лехе. Но через минуту от моей решимости не осталось и следа.

В коридоре на стульчике сидела, обнявшись, парочка. Витка с Султаном. Она ему кокетливо демонстрировала свой загар, распахнув халатик и спустив лифчик:

– Вот видишь, загорела.

А он целовал ей плечи, грудь, что-то завирая. Я, растерявшись сначала, тихо прошмыгнула в комнату, стараясь быть незамеченной.

Вместо четких мыслей в голове какие-то обмыслки… ревность, злость. Да как он может! А чего ты хочешь? Ясное дело – может. Почему бы нет? Ну я ему покажу! А что ты ему покажешь? Свой загар? Я в бешенстве! Ну и что? Да я его… Что? Ну? Что?

А я ему продемонстрирую такую же сцену! Федот злился и ревновал, если видел меня с другим. Испробуем средство на Султане. А Лешка и будет этим другим!

Долго еще я лежала без сна и строила планы мести. В конце концов, кто вспомнит о том, что яблоко от яблони недалеко падает, если никто не знает ни яблоко, ни яблоню. А сама я вряд ли буду делиться впечатлениями со своими родными.

Я начала свою атаку утром в столовой:

– Леша, девочки попросили поблагодарить тебя за яблоки!

Самое главное – сымитировать взгляд с поволокой и поцеловать, покрепче прижавшись…

Ага! Есть!

Усмехнувшись про себя, я заметила круглые глаза Денисенко и её озадаченное «ха-ха». Султан делает вид, что не замечает. Леша совершенно серьезным тоном, при этом продолжая меня обнимать, отозвался:

– Уговорила. Вечером еще сходим наберем. Кстати, как ежик?

– Лешенька, он топал, как медведь, и я его отпустила. Ты не сердишься? – Заискивающий взгляд тоже получился неплохо.

– Да нет, он – твой. Что хочешь – то и делай.

Ну все, пока хватит, как бы не переборщить.

– Ну я пойду?

– Да, конечно…

Смешно смотреть, как он растерялся. Прямо все мысли на виду: с чего бы ей разрешения спрашивать?

За столом Ольга, лукаво поглядывая на меня, – глаза-то, глаза! Прямо как у куклы, – спросила, что это за комедия. Я в ответ состроила ей честные глазки и сказала, что это все серьезно. И моя умненькая-преумненькая Белоснежка поняла, что дальше расспрашивать не стоит. Фортуна, усмехаясь, помогла мне в постановке спектакля. Сломался эскалатор на сортировке, и нас всех вывезли в поле собирать картофель вручную. Естественно, я оказалась в паре с Лешкой и естественно – недалеко от Султановского гарема. Павлов строчил анекдоты и подгонял своих «женушек».

Леха что-то неторопливо вещал про службу в Морфлоте. Я слушала одним ухом его, другим Павлова. Да, ну и анекдотики там попадались!.. Лучше сделать вид, что не слышала. А те, дурочки, гогочут. Султану аудитория показалась маленькой, и он решил привлечь нас:

– Леха, знаешь, как гусары козла драли?

– Ты не боишься, что Борода тебя тоже сошлет за совращение малолетних?

– Этих, что ли? Да они сами такое расскажут. Слышь, а Серега вчера рассказал про второй характерный щелчок, – я до сих пор в восторге.

Тут и Леша не выдержал, усмехнулся. А тот уже вовсю выдавал инструкцию прапорщика своему гарему. Сказано было громко, так что проигнорировать это, сделав вид, что не слышала, не удастся. Да и Демченко слишком уж внимательно на меня смотрит. Придется выступить. Как можно громче, четко и насмешливо:

– Ну уж если нет хороших манер, то их нигде не купишь!

– Ла-ла-ла! Маркиза! Вот Вы и вмешались! Увы-увы-увы! Ваш гнев не к месту: здесь не Версаль!

– Причем здесь Версаль? Я просто не считаю смешным то, над чем ржут лошади, и не желаю слушать этот бред.

– Маркиза, а Вы не помните случайно, сколько нецензурщины Вы вылили на мою бедную голову недавно у автобуса? Такое и в подворотне не услышишь!

Ах, вот в чем дело. Вот ведь, черт! Действительно. Дернула же за язык нелегкая. Молчала бы лучше, не зря говорят: «Молчи, за умную сойдешь». Вот дура!

– Хорошо, ты прав. Я была недостаточно корректна. Можно сказать, зла. Но ты это заслужил. А я? Я давала повод к такой бесцеремонности?

– Анжела, ты зря мечешь икру! У меня девчонки молчат, значит, ничего страшного. Да и ты наверняка слыхала покруче.

– А вот это тебя не касается. Если не можешь вести себя прилично, молчи. Знаешь, не принято опорожняться в общественном месте.

– Ну еще немного, и ты сама выразишься как надо.

– Андрюх, я вообще-то тебя предупреждал, – это Леша решил-таки вмешаться. По нему видно: потешается парень. Так ему забавно это слушать. Да и другие тоже уши развесили. Я решила сломать ситуацию, просто отвернулась и начала собирать картошку. «Маркиза»… И этот туда же. Интересно, всем Анжелкам такое клеят?

Я ускорилась и сорвала злость на картошке, которая чуть ли не свистела, влетая в корзину. Леха молча помогал, внимательно наблюдая за мной. Я делала вид, что не замечаю этого. Не удивительно, что мы раньше закончил наш рядок.

Волосы растрепались, солнце жарило во всю силу. Я с мстительной радостью сняла ветровку: слава Богу, мне есть что показать. Вельветовые брючки и футболка обтянули все как надо. Длинные волосы на ветру. По-моему, все в порядке. Не такой пышный бюст, как у Витки, но я выше её ростом и не кажусь толстой. Сняла перчатки и стала поправлять волосы. Ага! Леша готов! Засмотрелся.

А я занялась самолюбованием, засмотрелась в его глаза, голубые как небо, где тоже отражалась я, и не заметила, как он медленно протянул руку, медленно взял мою ладонь и медленно, но сильно потянул к себе…

В общем, я рухнула. На него. А потом оказалась прижатой к земле, и только голубизна его глаз вместо неба смотрела на меня сверху.

– Ты такая красивая…

Еще один любитель золотых листьев, запутавшихся в моих волосах!

– Знаю! – Я резко оттолкнула его и села, тряхнув головой, чтобы избавится от этих проклятых листьев, голубого взгляда и дурацких мыслей в голове.

– Анжелка, дикая ты… и глупая…

– Ага, а ты меня уму-разуму научить хочешь. –  Может быть, ты мне потом благодарна будешь.

– А может быть, и нет.

Вот ведь котяра! Медленно протянул руку, мягко коснулся волос, щеки…

– Тебе неприятно, когда я тебя касаюсь? Если да, скажи. Я пойму.

– Нет.

– Тогда чего ты боишься? Я тебя не съем.

Как ему объяснить вбитые с раннего детства старой девой в мою голову принципы? «Парням нельзя верить, им всем нужно только одно, добьются своего и бросят». Как ему сказать, что я не хочу, чтобы меня использовали? Что я сама решила использовать его? Взять побольше и дать поменьше. И я опять крутанула динамо:

– Леша, ты снова торопишься.

Бывает так, что кажется: человек может спокойно читать твои мысли. Становиться страшно, что вся твоя мысленная грязь вывернута наружу, и ты во всем своем уродстве предстала перед ним обнаженной.

Я не знала, куда деться со стыда, пытаясь не отвести взгляда от его насмешливых глаз. Спасли меня Ольга с Сергеем, которые, выполнив свою норму, решили присоединиться к нам. Сережка, высокий стройный брюнет с кучерявым чубчиком, что-то рассказывал Ольге, а та весело смеялась и строила ему глазки. Мне б такую специалистку в учителя!

Все медленно собирались на полянке: Шурочка с Виталиком, Туяра, Бахтияр, Наташка, Ира, с Женькой. Шумно выплеснулся на берег гарем с Султаном. Еще несколько пар остались на поле. Сейчас они закончат, и можно будет ехать на обед. Я искоса бросила взгляд на Султана и увидела, что он внимательно разглядывает меня.

– Ну что, Маркиза, Вы оттаяли? Леша Вас, в конце концов, отогрел?

– Андрей, не заводись, – Лешка лениво развалился на траве, ему явно не хочется скандалить.

– Леша, я не с тобой разговариваю.

– Вот именно, не заводись.

– Ну почему же, Маркиза? Вы приятный собеседник. Я хочу пополнить свой словарный запас уличной брани.

– Не ко мне.

– Ну кто ж мне кроме Вас поможет?

Я уже злилась, но еще сдерживалась:

– Я не желаю Вас учить. Вы умрете глупым и необразованным, сэр!

Вмешался Бахтияр:

– Ребята, вы что, ссоритесь?

– Нет, я прошу Маркизу о небольшом уроке бульварной словесности, а она отказывает.

– Отстань от меня. Обратись к своим женам, они тебя просветят.

– Маркиза…

– Отстань! Меня зовут Анжела.

– Очень приятно. Анжела, ну как насчет урока?

– Пошел ты…

– Ну солнышко, а дальше?

– Андрюха, прекрати, не доставай её.

– Леха, ты не понимаешь. Ей это нравится.

– С чего бы это? – Ироничный тон, удивленно поднятая бровь, – все получилось помимо моей воли, честное слово.

– Тебе льстит мое внимание.

– Да? Да такого самовлюбленного, глупого и наглого болвана я отродясь не видывала. Насколько туп, настолько и нахален!