Богиня тьмы Никта. Мифы и легенды

Надо было показать и остальным, готовым мстить, что не найдут они нигде покоя, пока не расплатятся за совершенное.

В глубине своей души (Это Лиса сомневалась в том, что у них есть души) Мегера стала даже сочувствовать бедному парню. Хотя такой слабости за собой прежде никогда не наблюдала. Да и теперь ничего не говорила сестрам – боялась, что они смеяться и издеваться над ней начнут. Но когда они вырвались к свету, то поняли, что добрые порывы в их душах начали бороться, со злостью и яростью.

Вот примерно в то время на пути Эринний и встала богиня Афина. Даже в гневе она казалась такой красивой, никогда прежде не видели они таких богинь, да еще в переливах солнечных лучей. Все вместе очаровало один миг Мстительниц – так назвала их всех вместе богиня. Но она потребовала, чтобы они оставили Ореста в покое.

Никому, даже своей матушке не подчинились бы Эриннии, а тут сразу отступили, и даже не сильно из-за этого переживали.

Богиня легко одержала верх сразу над тремя мятежными душами и даже сама не сознавала, как велика была ее сила.

Никта пока этого не ведала, жила в спокойно неге и считала, что над ее строптивыми дочерями ни у кого нет власти.

№№№№№№№№

В те напряженные, суматошные дни Афина вела неустанную войну с Горгонами. Они казались ей неодолимыми соперницами, но это только вдохновляло непреклонную богиню. Она отправила подальше (в объятья Афродиты) своего безрассудного брата Ареса, чтобы он не мешал ей и не испортил всего, как он обычно и делал, стоило ему только вмешаться в происходящее. Но Горгоны – эти жуткие порождения тьмы так наседали на нее, творили такие жуткие вещи, что терпению Афины пришел конец, и она решила расправиться с ними, чего бы ей это не стоило.

А тут и подвернулись Эриннии вместе с Орестом. До самого парня, убившего мать, которая убила его отца, Афине не было особого дела. А ему просто посчастливилось случайно попасть богине на глаза.

Может и не случайно, ведь он успел побывать в храме Аполлона, а тот уж сообразил, что надо предпринять, чтобы ему помочь. Тогда Афина трех чудовищ, о которых до сих пор чаще слышала, и разглядела в первый раз. Они ей оказались просто необходимы для борьбы с Горгонами.

Вот и преградила Афина нашим Мстительницам дорогу. Конечно, она знала, что никто с ними никогда не связывался, и не была уверенна в том, что они на нее не накинутся все вместе. Но кто не рискует, тот не получает Эринний в помощницы.

Богиня Афина решила рискнуть, и правильно сделала. Она думала о том, что если они выбрались на свет из тьмы, то не могут ощущать себя такими вольными и сильными, что все только шарахаются в стороны от них. Пусть знают свое места на земле или убираются назад во тьму.

Наверное, Эриннии не хотел возвращаться во тьмы, потому что они остановились перед богиней, едва в нее не врезавшись с разбега, так неожиданно все произошло в тот раз. Они что-то как всегда все вместе говорили Афине, упрекали, просили, восхищались.

Понять их было невозможно. Она только усмехнулась и махнула прелестной ручкой. Потом Эриннии заверили, что станут служить богине, коли она так смело смогла их остановить. И они тут же облачились в белое одеяние, чтобы быть поближе к Афине и к свету, и подальше от тьмы.

Как ни странно, но одеяние сразу преобразило Эринний, они были если не прекрасны, то симпатичны и забавны. И людей, да что людей, и богинь часто обманывала их внешность, они больше не чувствовали той опасности, которая от Эринний прежде так явно исходила. Вот и мстительницам нравилось обманывать их, на глазах снова превращаясь в фурий.

Людские эмоции стали для них такой желанной пищей, что они все чаще увлеченно превращались то в белых и пушистых, то в злых и ужасных, окончательно всем заморочив головы.

Так Эриннии и породили своих вечных спутников – кошмары стали являться людям, во снах их белые девы становились чудовищами, а чудовища снова пушистыми и кроткими делались. Но и Афина понимала, что ей без них не обойтись. И что будут делать все красавицы, если рядом с ними нет чудовищ. Безобразие могло сослужить им прекрасную службу. Они благосклонно приняли Афину, но все понимали, что скорее она от них зависит, чем они от нее. На таких условиях и был заключен этот союз богини Афины и Эринниями.

№№№№№№№№№

В то время, когда Афина заключала союз с Мстительницами, сама Никта встречала Гелиоса.

Титан покинул свои небеса в очередной раз, разобидевшись на богов, которые перестали с ним считаться, решив, что он никуда от них не денется, как светил и согревал мир, так и будет светить дальше.

Сам же Гелиос в этом вовсе не был уверен. Вот и решил он, молча удалившись, заставить с собой считаться. Он решил побродить по тьме и перевести дыхание. Путешествие оказалось приятным, как ни странно бы это звучало.

Гелиос торжествовал в объятьях тьмы, и представлял себе, как должен яриться на небеса Зевс, вместе со всей своей свитой, и даже Посейдон в бескрайних морях.

Хотя тот ничем ему не досаждал. Но и он узнает, каково это жить без солнца и тепла, они привыкли к тому, что он им ни в чем не отказывал, вот и пусть покрутятся. Но как обычно, радуясь его появлению, Никта вдруг встревожилась.

– Так чего доброго, и я как дурочка Лиса стану полыхать необузданной страстью к этому красавцу, – размышляла она и волновалась все сильнее, уж этого ей хотелось меньше всего.

А потом она стала успокаивать себя:

– Но я слишком стара и мудра, чтобы такое случилось.

Это звучало разумно, но она помнила все истории про Амура, и все похождения Зевса к девицам, и богиням.

Уж если даже Громовержец не смог себя защитить, то стоит ли ей оставаться такой спокойной? А если страсть нагрянет внезапно? Но ведь и Гелиос никогда не смотрит в сторону мира Тьмы, он может тут прогуляться из вредности, но никогда не останется, чтобы ни происходило на земле. Хотя им и обещали конец света, только произойдет это наверняка не нынче и не с ними.

Гелиос снова заметил, что Никта по-прежнему была холодна, и это обидело его больше, чем равнодушие Олимпийцев. Если он сюда стремился, неважно почему, то она могла бы проявить хотя бы какое-то внимание.

Глава 2 Перемены в мире

Но встретиться и переговорить Богине Тьмы с Гелиосом все-таки удалось, потому она и узнала от него о тех переменах, которые происходили в мире.

Но все там казалось ей неразумным и страшно утомительным.

Нет, чем больше она говорила с ним, тем меньше ей хотелось оказаться в его объятьях и его власти. Она снова возбуждалась от сознания свободы и независимости – эти мелкие переменчивые страстишки, с которыми носится Зевс, из-за которых лопается от ярости Гера, были ей никак не нужны.

Он был увлечен и подавлен, но Никта торжествовала – она смогла одолеть эту страсть в душе, и то, что не трогает нас, то делает сильней, она и на самом деле стала значительно сильнее в те дни.

Но когда она увидела собственного сына, то радости в душе ее поубавилось.

Танатос оставался непроницаемым созданием с каменным сердцем. Он не обрадовался встрече, даже не притворился, что рад этому. Сколько она не вглядывалась в его душу, окутанную тьмой, никаких чувств там не нашла. Только язвительная усмешка на непроницаемой физиономии. Это все, что он дарил миру, но разве его мать заслужила такое к себе отношение?

– Что привело тебя сюда? – спросила Никта почти раздраженно. Он прервал ее приятное свидание с Гелиосом, и что подарил ей взамен?

Бог смерти не обольщался, он знал, что ни его особа, ни дела его мать никогда не интересовали. Но ведь и ему до ее дел и забот не было дела.

Он молча взирал на нее. Тогда Никта заговорила снова:

– Я устала от сестер твоих, а уж когда они собрались тут все вместе, мне вообще пришлось от них спасаться.

Никта лукавила, но разве знал ее сын, отгородившийся от мира, что творится в душе его матери? Да он и не хотел этого знать.

– Ты нашла хорошее место для спасения, только не ты ли сама и породила своих мучителей?

Но оба они понимали, что сюда никто не сунется, и они могут и говорить и отдыхать спокойно.

– Я хотела лучшего. Кто же знал, что все так обернется вдруг?

Бог смерти даже в собственных покоях никак не мог оставаться в одиночестве, и это сердито его, приводило в ярость. Хотя сюда никто не заглядывал, только Никта порой пересекала границы его владений.

Теперь он решил рассказать ей о дерзости не только богов, но и царей.

– С ними пора разделаться, – потребовал Танатос, они совсем отбились от рук, никакого почтения, даже страха не осталось. Меня там пленил какой-то дерзкий царь Сизиф, – а разве сестрицы мои заметили это, бросились на помощь? А вот богам пришлось это сделать, они увидели, какой хаос наступает, как только я исчез бесследно. Вряд ли они меня, когда любили, но убедились, что я им необходим.

Танатос замолчал, он заметил, что теперь матушка сама в нем нуждалась, вот и бросилась к нему в объятья, хотя почему он должен ей помогать, если она не помогала ему никогда?

Он не зря издевался над ней, припомнив старые обиды, теперь они были в расчете, именно эта коварная и черная дама его когда-то и породила и выпустила в мир.

№№№№№№№№

Танатос поднялся и закрыл свои черные крылья. Жуткий холод, от них исходивший, пронзил душу его матушки.

Никта поежилась. Она слышала и прежде от людей о могильном холоде, который исходил от него. Но сама она все время держалась в стороне. И даже если она не думала о нем, но понимала, что он находится поблизости, когда озноб охватывал не только ее тело, но и душу. Ему нравилось хватать свою жертву и сковывать этим холодом, и все, кто оказался поблизости, тряслись от ужаса. Он питался таким страхом и грелся в его лучах.

И все еще живые понимали, что человеку, охваченному гробовым холодом, не убежать, не спрятаться от смерти

Танатос любил наблюдать, как по-разному ведут себя в его руках люди. Одни из них, заглядывая ему в глаза, хотели казаться героями, другие наоборот вопили, теряли самообладание, и немели от ужаса. Но некоторые, прежде тихие и робкие, здесь казались несокрушимыми, как он не старался, но ничего не мог с ними сделать. Но при всем при том. Бог смерти чувствовал себя настоящим властелином. Люди были бессильны и покорны ему от начала до конца.

Об этом он и рассказывал своей матушке, страшно гордясь собой. Никта слушала его внимательно и не перебивала. Но видела, что ничего о нем не знает. Да и не старалась что-то узнать. Для всех он оставался загадкой. Ей было ясно только то, что она породила его и выпустила в этот мир однажды.

Порой, когда он забирал детей или молодых людей, она и сама часто на него сердилась, как и когда он слишком долго не приходил к старикам. Никта верила, что все должно происходить во время, в свой срок. Но он ни к кому, даже к ней не прислушивался. У него были свои соображения, он не собирался ни с кем считаться.

Когда Никта высказывала свои несогласия с ним, он ответил:

– Меня часто упрекают за то, что прихожу не туда и не вовремя, – усмехнулся он, – может это и так, только не я назначаю этот срок. Я только исполняю то, что записано у парок, в Книге Судеб.

Никта понимала, что напрасно его упрекает

– Ты только однажды сплоховал, – усмехнулась она

Танатос тоже вспомнил о том случае, когда он связался с Сизифом. И она замолчала, видя, что ошиблась.

– Но разве тебе не известна история об Адмеде? – удивленно спросил он.

Танатос не мог поверить, что этого кто-то не знал.

Он не удержался, и стал рассказывать:

Адмету по зову Зевса служил Аполлон, после того, когда он убил своего обидчика – Змея Тифона и должен был нести наказание за пролитую кровь.

И в знак благодарности за то, что царь не притеснял его, Аполлон помог ему добиться руки дочери Пелея Анкесиды. Он тогда помог ему впрячь в колесницу льва и медведя, что до сих пор никому не удавалось. Вот он и увез невесту в Феры. После этого она и позабыла напрочь о нем. И если сам он интересовал Аполлона, то только как его брат по несчастью – вечный неудачник в любви. Танатос помолчал немного, а потом продолжал.

– Аполлон добился у богинь судьбы обещания, что они отсрочат смерть, если кто-то вместо Адмеда отправится в царство мертвых.

Ему же очень не хотелось покидать этот мир, да еще когда у него оказался такой покровитель, – усмехнулся Танатос, вспомнив, как все это было тогда, – но я не собирался расшаркиваться перед этим красавчиком, ведь я ничего ему не было должен.

Глава 3 Схватка со смертью

Никта увлеченно слушала рассказ об упрямом царе, который решил тягаться со смертью, старалась понять, чем это завершиться, она на самом деле ничего не знала о таком происшествии. Да и много чего еще не знала богиня ночи в те дни. И она даже забыла о Гелиосе, когда тот опустился в Тартар, предвкушая свидание с нею.

Надо признать, что он давно был влюблен в Никту, и всегда радовался такой встрече. Но в чертогах Никты он нашел только Лису в полном одиночестве, рыдающую и несчастную. Он о чем – то спрашивал бедняжку, она не слышала его и ни о чем сказать не могла. Тогда он спросил о Никте, понимая, что ничего от нее не добьется, но Лисса кажется не знала, где находится ее матушка. Гелиос не стал задерживаться, он боялся, что эта чудовищная дева станет к нему приставать, как она делала это всегда, вот и побрел по Тартару, живясь тому, какой же он огромный и непроходимый.

– И он ушел, – вздохнула брошенная всеми девица, ни на что больше не надеясь.

А Танатос между тем продолжал свое повествование:

– Он решил действовать – сначала не принес даров Артемиде, – а она, не считаясь со своим братцем, не собиралась его жаловать, богиня бывала очень жестока.

Тогда, почуяв меня, он стал искать того, кто его защитит, вырвет из моих объятий. Но желающих не нашлось. Друзья стали смеяться над ним, они не понимали, что ценного в его жизни, если они ради нее должны жертвовать своими. Даже старые родители не собирались обрывать свои жизни и дарить ему свет и солнце. Все ждали своего срока. Напрасно он уговаривал, просил, умолял, одаривал. Но одна глупышка все-таки нашлась – это была его жена, то ли так была ей ненавистна жизнь рядом с ним, то ли она его любила, но царь торжествовал.

Рассказчик замолчал, словно хотел сказать что-то важное.

– Я надеялся еще и на то, что она в меня влюбилась, и потому готова на такие жертвы. А что, мне очень не хватало любви тогда…

На прощание она сказала царю:

– Я попрошу тебя только об одном, не приводи мачеху для наших детей.

Царь вдруг опомнился, он вовсе не хотел, чтобы она уходила.

– Откажись от этого, мы найдем кого-то еще, – не унимался царь.

Но она уже умерла, так как и хотела с самого начала. А тут к нему пожаловал Геракл, словно снег на голову свалился.

Царь скрыл свое горе от старого знакомого, чтобы его не расстраивать – Акмед знал какое у того большое и горячее сердце. Только разве можно скрыть такое от гостя, Геракл узнал обо всем, что случилось. Что мог он придумать? Конечно, решил вырвать женщину из моих рук, он ведь с самого начала совершал свои подвиги напрасные.

Танатос остановился, чтобы перевести дыхание. Но Никта оказалась не на шутку любопытной, она торопила его, ей так хотелось узнать, что же там у них случилось дальше.

– Геракл спрятался за гробницей, когда все ушли. И услышав мое приближение, он насторожился.

– Когда я приблизился к гробу, он бросился на меня так, что кости мои затрещали, я вырывался, бил его своими крыльями, но Геракл одолел и связал меня тут же в склепе.

И снова замолчал Танатос, он стал мрачнее прежнего. Он слышал и видел все, что творилось, словно это было с ним только что.

Никта не осмелилась его ни о чем спрашивать.

– Я вырывался слишком долго, наконец, он отпустил меня, не решаясь перейти черту и совершить что-то страшное. Мне пришлось пообещать ему вернуть царицу живой и невредимой.

Это было неслыханным делом. Я должен был признать свою слабость перед смертным, перед героем. Да и проигрывать мне вовсе не хотелось. Разве не был я одним из самых сильных и могущественных богов в этом мире?

Эти двое жили долго и счастливо, после всего, что с ними случилось. Какова же была моя радость, когда мне надо было прийти к ним снова во второй раз. Танатос расхохотался, предвкушая счастливый миг.

– Геракл, – задумчиво произнесла Никта.

Она прежде не слышала этого имени. Но догадывалась, что с ним будет связанно многое. Никта решила заглянуть к Тартару, устыдившись того, что слишком долго его не навещала.

История любви смертного царя заставила ее задуматься о многом, и вспомнить о своих близких. Они попрощались, хотя Танатос и не понимал, почему матушка, никуда не спешившая, вдруг заторопилась уйти. И проводив ее взглядом, Танатос остался один. Ему больше не приходилось ждать гостей. Он оставался в одиночестве.

– Люди меня встречают неприветливо, когда я прихожу к ним, а сами они ко мне никогда не торопятся.

Ему вдруг захотелось что-то изменить.

– Они не ценят меня, но если бы меня не было, то что бы стало со всем миром. Вот потому и приходится трудиться в поте лица.

Люди старались не обращать на него внимания, с ужасом убегали, как только видели или слышали его. Но и боги мало чем отличались от людей. Но разве не только благодаря ему они и могут оставаться сами собой. Вероятно, смерть была самой большой наградой, если это узнать и понять до конца.

Глава 4 В темноте

Гипнос догнал Никту в одном из лабиринтов, она дрожала от холода и казалась отрешенной и потерянной.

Он даже не сразу узнал ее. Ему так хотелось, чтобы она оценила его тепло и свет, сравнивая с миром своего брата. Он казался мягким и веселым. Люди, каждый вечер, когда наступала темнота, вспоминали о нем, и желали, чтобы он вернулся назад. Но до утра, они словно бы умирали вместе с ним, а потом снова возвращались к реальности с первыми лучами солнца. О, как он любил проноситься над землей и над водой. Он знал, что властен над всем этим миром. Но они не боялись его и часто игнорировали. Но горе было тем, кто лишился сна. Они становились в темноте самыми одинокими и несчастными созданиями, тогда и учились ценить его свет и тепло.

Гипнос гордился тем, что он помогал не только отдыхать, но часто посылал им самые разные, порой пророческие сны. Он предупреждал, особенно симпатичных людей о несчастьях, сердился, когда они не прислушивались к его словам, если бы они были внимательны, то многих бед с ними бы не случилось.

Никто и сама испытывала страх и волнение, когда Гипнос перед нею появлялся. Это раздражало и волновало его. Но и она за него волновалась, особенно когда он связался с Герой. Она не сомневалась, что такая связь как бы она не начиналась, закончится плачевно. От верховной богини, обиженной и несчастной она никогда не ждала ничего хорошего. Уж слишком дерзкой, жестокой и слабой была жена Зевса.

Но Гипносу льстило ее внимание, она шла на многое, чтобы заполучить Гипноса. Он гордился тем, что ему дважды удалось усыпить молодого Зевса, и тот никак не мог с ним справиться.

– Зачем тебе это? – спрашивала у сына Никта.

Она сильно за него волновалась.

– Она тебя не сможет защитить, да и не станет этого делать. Зевс не бросит ее, она навсегда с ним останется. От всего этого пострадаешь только ты один.

Но сын Никты был глух и слеп, он смеялся, ничего не слышал, и слушать не желал. Гипнос позабавился, когда Зевс запретил богам вмешиваться в Троянскую войну. Только запрет его подействовал не на всех. Страшно обиженный Посейдон решил вмешаться в происходящее и помочь ахейцам.

– Как все тогда было замечательно, – восторженно говорил Гипнос, – Гера за все это отдала мне в жены Хариту. А что было бы, если бы я его ослушался? Я давно и безошибочно понял, кого следует опасаться, а с кем нужно оставаться до конца.

– И не Зевс нам страшен, а его коварная и строптивая жена, – возражала Никта

– Все козни пошли только на пользу Гераклу.

Поняла Никта, от кого впервые она услышала это имя.

– Значит и Гипнос упорно борется с героем, – подумала она в тот миг.

Она не будет скучать в ближайшее время, пока с ней рядом ее безумный, но такой обаятельный сын, и сын этой смертной женщины, который никому не дает покоя.

Нет, имя матери героя Никта никогда бы не запомнила, но вот сын ее, вероятно, останется в веках.

– Насколько я знаю, ему пришлось дорого заплатить.

После тяжкой беседы с Танатосом, с Гипносом говорить было легко и весело. Она и сама не догадывалась о том, что у нее может быть такой легкий и забавный сын.

По дороге он весело рассказывал ей о своих сыновьях Морфее, который мог принять образ и голос любого человека, о Фантазе, часто представлявшимся призраком. Так незаметно они и одолели долгий путь во мраке, и подошла к вратам Тартара вместе.

– Мы не станем навещать Лету, – попросил у матери Гипнос, я не могу и не хочу лишиться памяти.

Она и сама не собиралась отправиться руслу этой реки, но такая ее просьба Никту удивила. Стало немного обидно и горько.

Никта оглянулась на окно, около которого сидела Дева с пустыми глазами.

Глава 5 Видение

Дева сидела перед окном и без всякого выражения и чувств она взирала куда-то вдаль. Кажется, она не видела их, ей не было до непрошенных гостей никакого дела. И мать и брат как-то слишком поспешно проходили мимо. Конечно, она их узнала, но не стала окликать. Зачем ей было звать тех, кто избегают и сторонятся ее?

Странная обида жила в ее душе. О ней вспоминали и с нею были добры только когда хотели получить забвение. Напиток, который только она одна могла брать из этой реки, окружавшей ее маленький домик со всех сторон. А такое случалось не часто. Люди, оказавшиеся здесь, были так устроены, что им вовсе не хотелось забвения, они не хотели забывать даже самое скверное из того, что с ними случалось.

Никта горевала оттого, что она поддалась капризам Гипноса и прошла мимо дочери, даже не окликнув ее. Но было поздно возвращаться и исправлять что-то. Она убеждала себя, что заглянет к ней на обратном пути, хотя ей вовсе этого не хотелось. Была другая дорога, и ей хотелось обойти стороной и домик, и реку забвения. Она была тиха и неподвижна. Ей не было дела до того, что происходило во тьме, не потому ли все старались пройти незаметно мимо?

№№№№№№№№№

Пропасть, в которой они оказались к тому времени, была странно освещена. Думая о бедняжке Лете, Никта не сразу заметила это. Но теперь она убедилась в том, что здесь что-то не так. Видя, что она остановилась от изумления, Гипнос пояснил:

– Это Гелиос зашел к своему отцу. Он тебя здесь дожидается.

Этого Никта хотела меньше всего. Иногда ему слишком нравится наша тьма. Ему хочется избавиться от своих.

Больше не желая ничего слышать, она спряталась в одном из своих закутков, понимая, что сама пришла к тому, кого хотела видеть меньше всего на свете. Но здесь легко было спрятаться, не было такого места, которое она не ведала, даже сам Тартар. А не только светлый бог не смогли бы ее отыскать.

Гипнос усыпил Никту, как только она укрылась от мир. Он знал, что Никта ненавидит свет и тех, кто на земле и в небесах обитает. Он решил разбудить ее только тогда, когда Гелиос отправится к себе на небеса. Ему очень хотелось это сделать для нее. Сам же он хорошо относился к Гелиосу, и рад был его увидеть, потолковать немного с ним.

Гипнос знал, что Титан чужак и среди своих. Они словно не понимали, что все в мире от него зависит.. Но Гипноз не забывал, что если исчезнут люди, то ему нечего будет делать в мире. Тогда он умер бы от тоски, хорошо, что если это и случится, то не так скоро.

№№№№№№№№

Гелиос шагнул в кромешный мрак Тартара, здесь уже томились Титаны, сброшенные Зевсом с небес.

Его стала мучить совесть, он решил, что наказание для них слишком сурово. Но выпустит ли он их из тьмы. Иногда громовержец проявлял слабость.

После Никты он был с Геей, и она родила от него чудовище – многоглавого Тифона, надеясь на то, что именно он и сможет погубить Зевса, позволит освободить и снова привести к власти титанов. Но ничего у них не вышло. Во второй раз побежденным титанам снова пришлось вернуться в Тартар, который они покинули по воле своего повелителя. Но только они сами должны винить себя за то, что с ними случилось.

Когда Гелиос увидел Гипноса, то очень ему обрадовался.

– Никта спит, тебе ее не дождаться, – говорил ему Гипнос.

Ему стало жаль Гелиоса, но раз мать не хотела его видеть, то так будет лучше для всех.

Тартар понимал, что Никта где-то рядом, и ждал ее появления. Она не слишком радовала в последнее время своего возлюбленного.

Гелио надеялся на то, что на обратном пути он снова заглянет в ее чертоги, он упрямо решил поймать и вернуть свою неуловимую богиню, к которой его влекло с невероятной силой.