Заговоренная Гладь

– Нужно отпереть эту дверь.

– У тебя есть ключи?

– У меня есть кое-что получше, – промолвила она и достала из сумки ключ Скритека. Неказистый и громоздкий, по виду совсем не подходивший к замку, он отпер и эту дверь на глазах у изумленного Велибора. Сейвина вручила ему браслет солнца.

– Увижу ли я тебя когда-нибудь? – его подозрительность, казалось, на мгновение исчезла, и совсем другие переживания отразились на его мужественном лице. Она ощутила его смятение, и оно, словно по колдовству, тут же передалось и ей.

– Если встретимся, то, надеюсь, ты уже не будешь подозревать меня в злом умысле. – Она улыбнулась ему, и в глазах ее запрыгали опасные огоньки, от которых ему еще больше захотелось увидеть ее снова.

– Я нисколько не подозреваю… – начал было он смущенно, но Сейвина перебила его.

– Оставь, Велибор. Было бы странно, если бы ты в первую же встречу стал доверять мне. А теперь иди.

Велибор надел браслет и исчез, а Сейвина отвернулась. Ей казалось, она слышала, как шелестели его отдаляющиеся шаги и дыхание. Она вжалась в холодную каменную стену; в груди все пылало, и она уже точно знала, что пропала, совсем пропала, без единого намека на спасение. Сейвина не имела ни малейшего представления, что было впереди, у нее не было никакого более замысла; она знала только, что нужно будет сделать все возможное и невозможное, чтобы остаться на земле и никогда не возвращаться в Баллию.

Глава четвертая

Проснувшись, Сейвина поняла, что после ухода Велибора она задремала прямо там, перед его темницей. Она с ужасом поняла, что уже прошло много времени, и она не успеет скрыться до того, как все узнают о том, что Велибор бежал. Она стала осторожно красться ближе к выходу. Уже наступала ночь, и даже немногие умруны в камерах дремали; что касалось скелетов в других камерах, они спали уже давно. За углом одного из темных коридоров стояли стражники так же, как и давеча. Ей показалось, что мертвецы дремали; все мертвецы, что служили в замке, были из тех, гниение которых Чернек остановил магией, потому их сознание было почти не замутнено, мозг был почти нетронут. Умруны же снаружи были так давно захоронены, что их мозг был съеден гниением, они не годились для службы, только для битв.

Сейвина легкой поступью прошла мимо стражников; они не колыхнулись. Она пошла дальше. Таким же образом она проскользнула и мимо самых первых стражей. Как только она вышла из темниц, до нее донеслись звуки чьих-то шагов; она быстро спряталась за болотными шторами длинного коридора. В темноте краем глаза она приметила большую фигуру Зорана; с ним было несколько других вурдалаков. Они направлялись прямиком в подземелье; значит, наступила полночь, и было слишком поздно. Сейчас у нее не оставалось возможности спрятаться в какой-либо повозке и незамеченной проехать в Васильковый город: любая повозка будет подвергаться нескольким обыскам перед тем, как покинет замок, да и вряд ли кто-то вообще выйдет из замка теперь, разве что не в поисках бежавшего пленника. Она судорожно думала о том, что ей делать и как поступить, но ничего придумать не могла. И все же, решив, что нужно было все равно попробовать выбраться, Сейвина осторожно выплыла из-за штор и стала быстро передвигаться вдоль стены в сторону главного коридора, ведущего к выходу во внутренний двор. Для этого ей нужно было пройти через коридор, выходящий на палаты Зорана. Она спешила, как могла, но уже через несколько минут услышала топот сапог со всех сторон: была поднята тревога и стражники обыскивали все помещения. Она вновь укрылась в шторах: от волнения у нее стало покалывать в пальцах, немного леденели руки, дрожали колени. Ряды умрунов и вурдалаков пронеслись мимо нее с тяжелым грохотом и пыхтением, как шквал камней при обрушении гор: она осталась незамеченной и сейчас. Сейвина осторожно высунулась из-за штор и снова быстрыми перебежками от окна к окну устремилась к выходу. Когда она проходила по коридору, выходящему на палаты Зорана и Ружаны, она из-за яростного стука собственного сердца чуть не пропустила тяжелые шаги Зорана: оказалось, он шел вслед за ней и нагонял ее. Она быстро скакнула и спряталась за штору; Зоран прошел мимо, так и не заметив ее, он был зол, лицо почернело, скулы были сведены; не хотелось ей сейчас попасться ему в руки. Она облегченно закрыла глаза, когда он отдалился; затем, взяв себя в руки, она сделала шаг наружу.

Пройдя немного вперед, Сейвина вздрогнула: прямо перед ней словно из оконного стекла выплыл белый блик вытьянки; такое прелестное несколько часов назад лицо сейчас было искривлено гримасой, словно по нему прошлись раскаленной кочергой.

– Так вот оно что! – взвизгнула она, – я знала, что кто-то чужой бродит по нашему замку, я почувствовала твое присутствие!

Сейвина в ужасе застыла перед Ружаной. Если уж с кем действительно не стоило ей встречаться, так это с неуравновешенной вытьянкой.

– И как же ты пробралась сюда незамеченной, а? Пришла умолять правителя тьмы сделать тебя бессмертной? Хочешь стать вурдалаком? Не выйдет! Ни за что не позволю тебе заполучить столь просто такой дар! – она хохотала, как полоумная. Вдруг Ружана замолчала и вся переменилась: не смеялась она уже, а уж очень подозрительно улыбалась, словно радуясь чему-то.

– Напрасно обвиняешь меня, – отвечала спокойно Сейвина, – вурдалаком не хочу становиться я. Я совсем по другой причине здесь, но поведать о ней я смогу лишь твоему правителю.

– Разумеется, разумеется, – улыбаясь, отвечала Ружана, – пытаешься отрицать свой замысел; думаешь, так легко провести меня? Я не допущу тебя до Чернека! – она вытянула свои худые прозрачные руки и стала медленно плыть к ней, красивое лицо ее наполнилось ненавидящим завистливым блеском.

– Не стоит этого делать. – Сейвина сделала шаг назад. – Ты же не знаешь, кто я!

Ружана, не слушая ее, раскрыла широко рот и закричала самым высоким писком, который вынудил Сейвину схватиться руками за уши, пытаясь укрыться от этого раздирающего все внутри звука. Ружана летела к ней все ближе, а Сейвина не в силах была пошевелиться, как под заклинанием. Вдруг из-за угла выбежал Зоран.

– Ружана! – гневно выкрикнул он, – Ружана, остановись!

Вытьянка резко замолчала и оглянулась на своего возлюбленного; все в ней вдруг переменилось, и она уже виновато опускала глаза под недовольным взглядом Зорана.

– Что ты делаешь? Кто это с тобой? – строго спросил он, подойдя к Ружане и Сейвине, которою все еще мутило от крика вытьянки; она стояла, держась за уши и не могла пошевелиться.

– А она сильная, не выпрыгнула сразу, как некоторые, – кивнула головой вытьянка на Сейвину и хохотнула. – Посмотри, человек пробрался в замок незамеченным.

– Как она сюда попала?

– Пряталась за шторами, тут я ее и приметила. Меня не проведешь, я еще давеча поняла, что сегодня что-то неладное творится.

Сейвина выпрямилась и посмотрела прямо в строгое и злое лицо Зорана.

– Я бы хотела поговорить с Чернеком. – Выдавила она из себя как можно спокойнее и ровнее. Самообладание начинало возвращаться к ней.

– Уж будь уверена, к нему ты попадешь первым делом, – усмехнулся Зоран, – человек, появившийся в замке в тот же вечер, что исчез Волибор, – тебя ждет очень пристрастный разговор.

Он схватил Сейвину за руку и начал было обыск, как Ружана взвизгнула:

– Не трогай ее!

– Может тогда сама обыщешь ее? – Зоран гневно ответил ей, теряя терпение.

Вытьянка умолкла и отступила. Он продолжил обыск. Сумка с артефактами и изумила, и обрадовала его одновременно. Заинтересовался он и ее булатом, долго рассматривал его на лунном свете.

– И кто же это мог оказаться в Замке Тьмы, напичканный древними реликвиями, в тот же день, что Велибор сбежал? – спросил он, пытливо глядя на Сейвину. Он довольно улыбался; давешняя неприятность с Велибором теперь могла окупиться тем, что он приведет к правителю загадочную пленницу, раскрыв, тем самым, тайну побега полководца.

Сейвина в ответ лишь усмехнулась. Нужно было выиграть время, придумать самую правдоподобную ложь, какая только могла быть уместна, до того, как ее заставят говорить перед Чернеком.

– Ну что ж, – сказал Зоран, продолжая ухмыляться, – молчание здесь бесполезно: кто бы ты ни была, ты не у себя дома, и очень скоро мы узнаем все, что хотим знать.

Зоран рукой указал ей путь. Ружана поплыла позади от них, следя за каждым движением Зорана; Сейвина, обернувшись, поймала на себе тяжелый взгляд вытьянки, преисполненный то ли жгучей ненавистью, то ли глубочайшей завистью, то ли всем сразу.

Когда они вошли в палаты Чернека, Ружана за ними не последовала. У Чернека в уже собрались Ростих и Лесьяр, а также несколько других вурдалаков; они горячо обсуждали побег Велибора.

– Я считаю, нужно все силы бросить на его поиски! Он опасен, этот человек чертовски опасен. В этих условиях мы не можем сейчас идти на юг! – гремел Ростих.

– Что может один человек? – спокойно, но твердо говорил Лесьяр, убаюкивая слух, – мы не должны поддаваться смятению. Мы бросим несколько отрядов на его поиски, распределим их в разные стороны. Они прочешут всю окрестность, если он в пределах нашей земли, мы найдем его.

– Как вообще он мог сбежать? – вопросил кто-то из толпы вурдалаков. – Наши стражи настолько не годятся для службы? Как мы пойдем на войну с такими воинами? Нам не нужны эти бесполезные трупы, нам нужно настоящее оружие, как наша Ружана!

– Позвольте! – прервал его князь Чернек ледяным голосом, – не говори плохо о мертвых, Невзор. По-вашему, я очень живой? Да и ты, по одному моему слову, станешь не очень-то живым, не забывай об этом. То, что ты стали вурдалаком, а не упырем – мое одолжение, а не твоя заслуга.

Невзор нервно замолчал под уничижающим взглядом Чернека; от Сейвины не укрылось и то, как передернуло Зорана при упоминании имени Ружаны; сколько бы хлопот и волнений она ни приносила ему, он все равно стремился защитить ее и на деле, и в каждом своем помысле.

– Разрешите доложить! – тут только все оглянулись в сторону дверей и увидели Зорана и стоящую рядом с ним Сейвину: от ошеломления кто-то даже присвистнул. Страшным был взгляд Чернека, но она держала его, не опуская глаз. – Первое: обстоятельства исчезновения Волибора. Дверь была отперта ключом; при этом стражи свои ключи не теряли. По всей видимости, дверь была отворена магическим ключом. – Тут он поднял ключ Скритека так, чтобы все увидели его. – Второе: я обнаружил человека в коридоре перед палатами, обыскал, затем привел сюда. При обыске я и нашел вот этот ключ. А еще несколько иных вещей – и он высыпал на стол артефакты из сумки Сейвины. Туда же положил и ее древний булат.

Все не сводили глаз с Сейвины, ей казалось, что кто-то из вурдалаков того и гляди вцепится ей в горло. На неприятном зеленоватом лице Чернека были сведены брови, глаза сверлили ее, и все же он первым опомнился; он оторвал от нее взор и стал изучать ее реликвии. Если поначалу ему казалось, что он сейчас докажет всем, что это безделушки, ведь девчонка не могла владеть ничем ценным, то сейчас, чем больше он видел, тем в большее недоумение приходил. Артефакты не могли принадлежать человеку, каких бы почестей он не имел, тем более женщина не могла владеть ничем подобным.

– И кто же ты, если не человек? – мягко сказал он, – подойди сюда, – он протянул руку к ней, зовя к себе. Сейвина неохотно сделала шаг вперед.

– Я буду говорить, но буду говорить наедине, – твердо сказала она.

Вурдалаки загремели ядовитым хохотом, даже сам Чернек не смог сдержать снисходительной улыбки.

– Удивительная самонадеянность для столь юной особы, – сказал он. – И с чего это я буду разговаривать с ребенком с глазу на глаз? Говори, кто ты, как здесь оказалась и какое отношение имеешь к побегу этого несчастного?

– Правитель тьмы, ты получишь свои ответы, но не при посторонних. – Чернеке, давно разучившийся поддаваться впечатлениям, совершенно безучастно взирал на нее.

– Я не буду тратить с тобой время! – взревел он вдруг, приближаясь к Сейвине.

Чернек подошел к ней вплотную, нависая над ней. Его страшный пронзительный взгляд вперился в ее глаза. Он смотрел на нее пристально несколько мгновений. Любопытство, однако, взяло вверх, и он внезапно схватил ее за руку и поднял ее вверх, облачая ее белый локоть из-под платья.

– Твоя кровь! – прошептал он, внимательно взирая на ее руку, – она светло-голубая!

Все вокруг вздрогнули.

– Что это значит? Кто перед нами? – послышались голоса со всех сторон. Даже Зоран был в смущении: никто здесь не знал истории эпох, и не ведал о появлении первых баллинов на земле.

– И красива ты слишком для человека. – пробормотал князь Чернек, отпуская ее руку.

Напряжение росло, многие пытались вспомнить хоть что-то, что подсказало бы, с кем они имеют дело. Чернек продолжал смотреть глубоко в глаза Сейвины, будто пытаясь предвидеть, какие опасности она могла принести за собой.

– Все вон, – тихо сказал он.

– Что, простите? – прошептал Лесьяр ему в ухо.

– Все вон! – взревел Чернек, отчего Сейвина сделала шаг назад. – Все, кроме девчонки. – Вурдалаки быстро исчезли из комнаты, оставив в середине зала Сейвину и склонившегося над ней Чернека. Он взирал на нее теперь скорее с любопытством и опасением. – Как твое имя?

– Сейвина.

– Сейвина, – повторил задумчиво он, – Сейвина. Не припомню. Из новорожденных?

– Нет, из первых, – его познания о древних временах немного удивили ее.

– Странно, мне казалось, я изучал имена всех перворожденных баллинов, но твоего не помню. Сядь, – он рукой указал на длинный стол.

Сейвина осторожно подошла к тяжелому дубовому столу и села на стул. Князь Чернек сел прямо напротив нее и стал разглядывать ее при более ярком свете свечей; она разглядывала его в ответ, пытаясь не думать о том, как ужасно было быть живым и мертвым одновременно, со здравым умом и светлой памятью, но с полугнилой плотью. Как же закономерно было его желание остановить рассвет темной пылью туч, искоренить зеленую жизнь полей черной золой упадка, изъять из душ живых любые зачатки чувств и наполнить их ненавистью и страхом. Увядание всего живого вокруг призвано было оттенить увядание его собственного тела и духа.

– Где Велибор? Я хочу, чтобы ты вернула его так же, как похитила. – Заговорил он, перебивая ее мысли.

– Не получится. Он скрылся благодаря одному из моих артефактов, и вернуть его обратно вы сможете, лишь отобрав у него этот артефакт. А для этого вам нужно будет сначала отыскать Велибора. – Она видела, что ответ разозлил Чернека еще больше, но он все же пока что сдерживал себя.

– Что же, тогда примени свою магию, чтобы разыскать его.

– А разве существуют такие заклинания? – как будто удивилась Сейвина. – Никогда не слышала о подобной магии.

– То есть ты отказываешься выполнить мой приказ, несмотря на то, что стала моей пленницей? – грозно спросил Чернек.

– Я не отказываюсь, – как можно ровнее отвечала Сейвина, справляясь с приступом страха. – Просто это невозможно.

Чернек вскочил из-за стола и стал быстро ходить по комнате, не скрывая своего бешенства. Вдруг он резко подскочил к столу напротив нее и, уставившись кулаками в стол, наклонился над столом, чтобы нависнуть над ней:

– Тогда начнем с начала: почему баллины послали тебя? Для чего сие вмешательство? Вы что, решили выступить на стороне Радии? О вас не было слышно тысячи лет, и вот вы решили появиться теперь! Почему теперь? Почему?! И почему они послали ко мне женщину: что, у баллийцев не осталось настоящих воинов? Вы будто не знаете, какова участь женщин, попавших ко мне в плен? Что за игру вы затеяли?!

Сейвина молчала, судорожно думая о том, как его обмануть. Как давно она не лгала так по-крупному, ей казалось, только она начнет говорить, он сразу раскусит ее. Никакая ложь, казалось, не складывалась в единую картину.

– Ты боишься меня! – внезапно просиял Чернек. – Твое белое лицо покрылось красными пятнами, ты почти дрожишь, – продолжал он, радуясь своему открытию, – ты ничего не можешь сделать против меня, не так ли? Не знаешь, как выбраться из плена теперь, ибо твоя магия слаба, и вся твоя сила была в артефактах! Ну разумеется, если бы ты знала заклинания, ты бы не сидела здесь, не так ли?

Сейвина молчала, понимая, что ей нечего возразить.

– Зачем же баллийцы послали столь слабую особу на спасение Велибора? Или ты среди них самая сильная?

– Нет, не самая сильная, – наконец-то выдавила она из себя, – далеко не самая сильная.

– А я думаю, что ты лжешь, – перебил ее Чернек, – ваша баллийская магия давно изжила себя, потому вы и не вмешивались в людские дела. О вас все благополучно забыли и перестали почитать. И это просто-напросто жалкая попытка что-то сделать для рода человеческого.

– Попытка, быть может, и жалкая, – ответила Сейвина, пытаясь подкупить его своей честностью, – но в остальном ты не прав. Магия баллинов как никогда сильна.

Чернек улыбнулся, не слушая ее.

– Знаешь, что это означает?

Сейвина вскинула брови, недоумевая.

– То, что я могу сделать с тобой все, что захочу. И никто не мне не помешает. Я выпытаю из тебя признания, в которых ты мне отказываешь моими любимыми методами.

По телу баллийки побежала дрожь. Магия Деяны могла сыграть с ней скверную шутку теперь: знала ли сама настоятельница об этом? Духовлад не узнает, что она в опасности, и никто не узнает. Помощи было ждать не от кого.

– В таком случае мне ничего не остается, как сказать правду. – Сейвина выдавила из себя решительно, – знакомо ли тебе имя Духовлада?

– Правитель неба? – спросил Чернек, сомневаясь.

– Он самый. А имена Духовлад и Сейвина по-прежнему не говорят тебе ни о чем?

– Сейвина… Сейвина… – Чернек внезапно вспомнил, делая шаг назад от стола – ты хочешь сказать, что ты и есть та самая Сейвина, что вступила в брачный союз с правителем неба?

– Он по-прежнему самый могущественный из всех сущностей, – быстро заговорила Сейвина, – Он может уничтожить всю землю, не оставив никого в живых или мертвых…

– И где же теперь правитель всего? – засмеялся Чернек, – к чему пугать меня тем, кто до сих пор не заступился за тебя? Быть может, вы давно разругались, и он будет рад, если ты сгинешь в этих стенах!

– Он просто не знает, что я здесь, – продолжала Сейвина, – на меня наложено заклинание, мое расположение, мои действия сокрыты от него. Ты можешь подвергнуть меня пыткам, можешь уничтожить, все, что захочешь – но! Расплата будет. Духовлад все равно узнает, если со мной что-то случится, и тогда он не пощадит никого. Ты можешь верить мне или не верить, но совершенно списывать правителя Баллии со счета нельзя.

Чернек вновь навис над ней, пристально изучая ее лицо, выражение ее глаз, губ, звуки ее голоса.

– Это что-то любопытное, – заговорил он внезапно вкрадчивым голосом, – ты сбежала от супруга, скрылась от его очей, а он пойдет следом и будет мстить за тебя? Вы, похоже, рассорились; не думаю, что мне стоит его бояться.

– Даже если бы и поссорились, разве это отменяет привязанность? Даже если он прямо сейчас в Баллии злится на меня за мой побег, разве обрадуется он моей жестокой смерти?

Чернек внимательно смотрел на нее, будто оценивая теперь не только правдивость ее слов, но и всю ее. Сколько благ или невзгод она могла принести ему? В такие минуты он всегда жалел, что не был глуп, как Ростих, и что мог предвидеть слишком многое наперед. Будь Ростих на его месте, он бы уже пытал пленницу, а быть может, уже бы и совсем расправился с ней. И только после столкнулся бы со всеми последствиями, искренне удивляясь им и ничуть не сожалея о преждевременном истязании пленницы. Ведь он действительно был слишком недалеким, чтобы предвидеть эти самые последствия. Быть может, ему бы повезло, и гибель Сейвины ничего бы не повлекла бы за собой. Но Чернек не был ни глупым, ни близоруким.

Они сидели в зловещей тишине, и недоверие Чернека куда-то уходило; он смотрел в зеленые глаза Сейвины, на ее пышные черные волосы, и думал о том, что совсем не эта ее точеная красота делала ее такой непохожей на любую другую женщину. Что-то было во всем ее облике в целом, такое пронзительное и необратимое, что-то, столь не похожее ни на одно заклинание на свете.

– Если мои глаза не обманывают меня, я смогу договориться с Духовладом об очень большом выкупе. Было бы глупо не воспользоваться такой удачей.

– Чтобы собрать еще большее войско, еще больше оружия?

– Разве я сказал, что не нужен выкуп золотом? – оборвал ее резко Чернек, дав понять, что это уже не ее дело.

– Означает ли это, что я в плену?

– В плену? – засмеялся Чернек немного снисходительно, – к твоему счастью, тебе пока не придется вкусить прелести настоящего плена Темного замка. В плену! Кости замученных людей, что валяются в подземельях, только они знают, что такое – быть узниками Чернека. Нет, ты будешь моей гостьей. В твоих интересах, чтобы все, что ты мне поведала, оказалось правдой. В противном случае, – рука его сжалась в кулак, но затем снова разжалась, – в противном случае… даже баллины могут страдать!

Сказав это, Чернек встал, подошел к выходу и позвал Зорана. Вскоре Зоран отвел Сейвину, теперь словно гостью, в ее покои, поставив только около ее дверей вурдалаков-стражников. Оставшись в одиночестве в большой комнате с большой деревянной кроватью с перинами и небольшим столиком, она подошла к узкому окну, за которым таилась черная ночь и тонкой рваной полоской горел горизонт вдали. Где-то там, за пределами темных земель, занимался рассвет, думала Сейвина, и Велибор уже должен был проходить через пустой погост, через клик воронов, под сверлящими глазами молчаливых коршунов. Скоро он будет в безопасности. Пусть она запуталась окончательно в том, что могла и не могла, в том, что хотела и не хотела, в том, на что она была готова, а на что – нет. Пусть сегодняшний день зачинался намного темнее, чем она надеялась, а завтрашний – был несбыточным, она не могла не думать, не переживать о путнике, бредущем по выжженным полям на войну. Сейвина смотрела в окно, словно пытаясь увидеть что-то вдали, но даль лишь глядела на нее в ответ бездонными черными глазницами.

В последующие ночи Чернек спал плохо; то и дело просыпался, вслушивался в ночную тишину, изредка прерываемую криками, доносившимися от войск за стенами замка; вслушивался в свое собственное дыхание и биение сердца, которого не было. То и дело ему казалось, что уже началась война, и он командует огромными войсками, и при каждой своей команде он переворачивался и немного просыпался. Вконец измученный, он вставал ранним утром и подходил к окну; подолгу глядел он на раскинувшиеся земли и то, что лежало за ними, пусть оно и было покрыто мраком. Все, что было за горизонтом, должно было стать его: он долго к этому шел, много часов провел над древними рукописями и свертками, раскопал и разорил множество усыпальниц древних волхвов, чтобы найти отголоски единичных заклинаний. Изучал алхимию, ставил много опытов, добывал материалы по крупице, никому не жалуясь, никогда не жалея себя.

Не всегда у него было столько приверженцев, столько земли, такой богатый замок. Знал он намного худшие времена, когда не был уверен в том, доживет ли до завтра, не отрежут ли ему голову крестьяне, то и дело пытавшиеся отловить его в болотах ли, в лесах, в горах ли – где он только ни жил, пытаясь найти безопасное место. И он был совершенно один, никто ему не помогал, ни советом, ни делом. Тогда он только стал живым умершим, и долгое время очень сильно страдал от этого своего нового состояния, пытался даже убить себя повторно, резал вены, но только ничего не помогало. Страдал скорее не от новых физических ощущений, а больше страдал оттого, что никак не мог принять себя таким, мертвым; он был противен себе, он понимал, почему его ненавидели и пытались уничтожить люди. Он знал, разумеется, что лишь отрезанная голова могла наверняка стать его кончиной, но у него не было сил и воли так поступить с собой, а крестьянам он не давался из принципа, а также оттого, что предчувствовал пытки и поджаривание на костре. Тогда ему было так обидно все это гонение, потому что он никогда не причинял вреда ни крестьянам, ни другим людям. Он лишь пытался выжить, изредка подворовывая у разных домов пищу. Гонимый всеми и отовсюду, тогда-то он и решил, что нужно было что-то менять: пусть у него ничего не было, он знал наверняка, что ему нужно было более всего – знания. Он искал знания во всем, в могилах, гробницах, постепенно накапливая заклинания смерти, пока наконец не нашел заклинания обращения мертвых в полуживых. Тогда у него стали появляться первые приверженцы, мертвые, у которых не было надежды вернуть прежнюю жизнь, оттого они были преисполнены жаждой украсть жизнь у тех, кто ею еще обладал, у тех, кто презирал их и им подобных.

Но все эти события были ничтожны по сравнению с тем, что произошло с ним позднее – в одной из усыпальниц он наткнулся на спящего многие годы вурдалака – так он обнаружил новые силы, гораздо более могущественные, чем его умруны. Вурдалаки легко обращали людей в себе подобных, однако же, опасаясь состязания, Чернек ограничил их возможности по обращению, благо сила его магии и умений уже позволяла ему это – некоторые его заклинания могли вмиг уничтожить любого вурдалака. Вместе с вурдалаками, быстрыми, как птицы, сильными, как мощные звери, и обладающими слухом и чутьем ищеек и следопытов, он захватил замок за Васильковым городом, принадлежавший знатному человеку, перебил всех, кто здесь проживал, воскресив часть людей в качестве умрунов, и стал местным правителем.