ДЕТСТВО МИНУС. Роман

…Один из бродяг показал пальцем на ухоженный зелёный двухэтажный дом:

– Гля, пацанва, теремок. Вроде ни души.

– Кащей, не ёрзай. Быстро обнюхай хату.

– Сапог, я те отвечаю, никого нах… нету!

– Прошлый раз ты тоже божился, а дед нас чуть на вилы не поднял. Мы покамись тут затыримся, а ты давай пошныряй. Главное – не бзди…

…Кодла затаилась под забором в зарослях кустарника, а Кащей выдвинулся на разведку. Пока всё рисовалось в цвет: домишко аккуратный, добротный, а стало быть, – упакованный, и там внутрях полно добра…

– Зима, метнись по дороге, погляди соседние избы; нам подлянки ни к чему…

– Сапог, зырь, дымов нема, значит, кагычо, голяк.

– Чо, ты, Зима каждый раз в пузырёк лезешь?

– А я, кагычо, в натуре, дело базарю.

– Дуй, только скрытно…

…К этому времени белая завеса тумана почти рассеялась, показались соседние дома; данная территория посёлка выглядела вымершей. Кукушка в кедраче, очевидно, уже отдохнула, перекурила и принялась с новой силой вести отчёт чьих-то лет. Ветер сменил направление, и чуткий пёс теперь уже не мог уловить вонь, исходящую от бродяг. Из разведки, наконец, вернулся радостный Кащей:

– В хате пусто, тихо, как в могиле и темно, как у негра в жопе. Нам конкретно фарт катит.

– Лады. Железяка, обшмонай баню. Кислый, в сарайку нос сунь. Всё, погнали…

…Дабы не шуметь, на веранде аккуратно выставили стекло, а хилый замок, висящий на входной двери, сбили подвернувшимся топором. Очевидно, хозяева не так давно перебрались в город, поскольку дом не успел окончательно выстудиться и заснуть на зиму. Сапог первым осторожно протиснулся в дверь, шмыгнул носом и с опаской огляделся:

– Кащей, остаёшься на веранде, секи за дорогой; Зима, затихорись во дворе, остальные разбежались по комнатам.

…Мария Михайловна, пенсионерка со стажем, бывшая директриса девятого детского дома, прибыла в Трубачево, как всегда, первым автобусом. Оказавшись на дороге, ведущей в посёлок, она деловито осмотрелась и не спеша посеменила в сторону дачных участков. Проснувшиеся птицы приветствовали её весёлым щебетанием, а в пожухлой траве зашуршали полевые мышки. Пенсионерка тихонько пробиралась по улице с романтичным названием Ивовая, старательно обходя огромные лужи, оставшиеся после вчерашнего дождя. В приподнятом настроении, она глянула на, показавшееся из-за леса, красное солнце, порадовалась новому дню, глубоко вздохнула и на минуту остановилась, опустив на землю тяжёлую сумку…

Сколько раз она топала этой дорогой? Наверное, несколько тысяч раз. …Сорок лет тому назад на этой улице находился всего лишь один дом, её дом; и вот, здесь уже два десятка улиц. А начиналось всё с бескрайнего поля, нарезанного на участки и долгих уговоров персонала ДД взять здесь землю под огород…

Так, в ностальгических раздумьях, пожилая женщина доковыляла до своего участка. Вдруг она почувствовала что-то неладное. Мельком взглянув на веранду, она сразу заметила выставленное стекло и ощутила неприятный запах… Мария Михайловна в недоумении остановилась у калитки и громко крикнула:

– Кто здесь?

На веранде заметался пацан и юркнул в дом; тут же местные псы подняли бешеный лай. Она резко оглянулась и только сейчас заметила приближающегося парнишку с палкой в руке, явно с недружественными намерениями. В это самое время остальные воришки впопыхах выбирались через окно на веранде, так и не успев ничего спереть. Кащей вылез первым и истошно заорал:

– Зима, стой! Это же Мария Михайловна!

Пенсионерка, на секунду растерявшись, выронила сумку и глянула на кричавшего:

– Саша? Кащеев? Что ты тут делаешь?

…Возникла неожиданная затянувшаяся пауза. Сапог уставился на Кащея. Зима покорно опустил палку и с удивлением уставился на довольно смелую бабулю, даже не пытавшуюся испугаться и бежать. Кащей с мольбой взглянул на главаря:

– Пацаны, я опосля всё растолкую, посидите тут на крылечке, подымите, а мне с училкой побазарить надобно.

Сапог смущённо пожал плечами и неохотно промолвил:

– Ну, лады. Только не долго.

Мария Михайловна подняла тяжёлую сумку, проковыляла через двор и не спеша сняла замок с веранды. Саша Кащеев покорно проследовал за ней. В доме наблюдался некоторый беспорядок, до полного разгрома дело ещё не дошло, но вещи, тем не менее, оказались разбросаны во всех комнатах.

– Так, Кащеев, садись и рассказывай, что всё это значит?

– Ну, мы, ваще, не знали, что это ваш дом…

– Не с того начинаешь… И что это за мальчишки? Почему ты с ними? Если мне память не изменяет – шестой детдом. Ты стихи хорошо читал на слёте детдомовцев, вот я тебя и запомнила.

– Я уже два года как удрал из ДД. Вот теперь с этими гнидами кантуюсь, потому как податься мне некуда; теперь мой дом – улица…

– Постой, Саша. Что ты такое говоришь? Ведь тебе от государства квартира положена, а ты в беспризорники подался. Так сказать на вольные хлеба.

– Вы ничего не знаете… В нашем ДД всё по-другому, не то, что у вас.

– Как по-другому? Объясни нормально. Я пока ничего не понимаю.

– Что тут непонятного? Мне хаты не видать, как своих ушей. Это стало ясно ещё за два года до выпуска.

– Рассказывай, только не сочиняй. Правду говори.

– В конце восьмого класса меня ни за что, ни про что увезли в дурдом. Там три месяца продержали, вкалывали всякую гадость, чуть овощ из меня не сделали. Потом ещё два раза на дурку сдавали под разными предлогами.

– Но зачем?

– Психам хату не положено. А после выпуска – либо в приют, либо на улицу. Что-то доказывать, ходить по начальникам, – один чёрт, бесполезно… У них везде схвачено, за всё заплачено: и в ментуре, и в психушке, и в соцслужбе. Что я могу? Если я сейчас вернусь, то меня опять в дурку закроют. Вот так! Уж лучше на воле, чем в ДД. Из нашего выпуска многие уже на нарах парятся, а кого-то и в живых нету.

– Понятно. А сбежал-то как?

– О, это, ваще, отдельная история, не для слабонервных. Даже вспоминать неохота…

– А ты, Саша, расскажи, не стесняйся. Не верю я, что можно вот так запросто из детского дома сбежать.

– Вопрос не в этом. Я из психушки удрал.

– Как это? Из психбольницы сбежать практически невозможно.

– Конечно. Если ключей нет.

– Каких ключей? Ты что, умудрился выкрасть ключи?

– Короче, медбрат, который мне уколы ставил, как-то вечером предложил вместо уколов заняться сексом… Ну, и понеслось…

– Не может быть! Это отвратительно! Это же чудовищное преступление!

– Я смекнул, – лучше жопу подставить, чем дебилом стать, вот и согласился… Но своего шанса всё-таки дождался. В общем, как-то этот гад закайфовал и совсем бдительность потерял. Не долго думая, я ему шприц в горло и воткнул со всего маху. Пока он в отключке валялся, я ключи стянул, белый халат и смылся. На воле долго по подвалам прятался, вскоре одежду сумел раздобыть; через какое-то время к пацанам примкнул. Они меня поняли, к себе в стаю взяли. Вот и вся картина маслом.

…Мария Михайловна сидела притихшая, ошарашенная услышанным, не могла взять в толк, почему люди такие злые. Слёзы наворачивались на глазах, в горле застрял комок, она не могла вымолвить ни слова. Однако, взяв себя в руки, тихо спросила:

– Я так понимаю, к нормальной жизни ты возвращаться совсем не собираешься?

– Нет и ещё раз нет! Кругом одно говно и мерзопакость! У меня одна дорога – в бомжи, если доживу, конечно, или на зону.

– Самое малое, что я могу для вас сделать – это организовать баньку и сытно накормить. Ты, Саша, печку топить-то умеешь?

– Я же детдомовский, всё могу.

– Тогда стекло на веранде поставьте на место и топите баню, дрова в сарайке, а я пока поесть приготовлю и одежонку вам поищу; у меня кое-какие вещи остались от мужа и сына.

– Мария Михайловна, давайте мы сперва уберём здесь? Вы извините нас…

– Сама справлюсь, не переживай.

…Пока беспризорники отмывались от многомесячной грязи, от вшей, в дом нагрянул председатель правления дачного товарищества:

– Маша, я слышал крики и шум? Вон собаки всё не угомонятся. У тебя всё в порядке?

– Бывшие детдомовцы в гости заявились. В бане моются, балдеют.

– Ну, ладно! Тогда я пошёл.

…Напарившись, намывшись, нажравшись от пуза, малолетние бродяги переоделись во всё чистое и отбыли в город на автобусе. Сапог твёрдо решил, в Трубачево больше ни ногой. Однако судьба распорядилась иначе, и через некоторое время они снова окажутся в гостях у гостеприимной пенсионерки; но это потом, а сейчас…

…Мария Михайловна нагрела воды и принялась мыть грязные тарелки, оставленные незваными гостями. На минуту она остановилась и задумалась: «Наверное, если бы ни Саша Кащеев, то они точно убили бы меня? А затем, особо не мучаясь угрызениями совести, вынесли бы из дома всё, что можно утащить, а может быть, и дом спалили бы вместе со мной».

…Солнце высоко поднялось над крышами, а это значит, надо топать в огород и готовить его к зиме. Тем не менее, тяжёлые мысли о непрошеных визитёрах до сих пор не покидали её: «Не эти, так другие нагрянут. Нет, больше по осени одна на дачу не поеду. Боже мой, как страшно стало жить…» Только теперь ей стало невыносимо тревожно на душе; она достала сотовый и набрала номер внука:

– Виталик, давай бери друзей и к вечеру приезжайте. Я баню натопила.

После этого она немного успокоилась и, прежде чем возиться в огороде, развела большой костёр, чтобы сжечь лохмотья беспризорников и свой гнетущий страх…

Параграф 3. Щепка

…Тамара Александровна Петлюрова – злобная учительница начальных классов, в глубине души люто ненавидела детей и держала свой 4 «А» в ежовых рукавицах: двоечников из неблагополучных семей жестоко гнобила и всячески унижала, поскольку они портили показатели успеваемости по школе, отличников – ябед привечала и приближала к себе, ведь они стучали на всех, хорошистов и троечников презирала, как серую безынициативную массу. Каким образом такие «педагоги» оказывались в школах, одному Богу известно; тем не менее, у директора школы Тамара Александровна числилась на хорошем счету, потому как по всем вопросам всегда принимала его сторону. Директор школы, в свою очередь, закрывал глаза на садистские, а порой и изуверские методы обучения жестокой учительницы.

…В тот злополучный день Света Паршикова, как обычно, явилась в школу, сдала старенькую курточку в гардеробную, переобулась в потёртые тапочки и мышкой тихонько юркнула в класс, где уселась на привычное место – в углу за последней партой. Будучи девочкой от природы робкой и застенчивой, Света никогда не участвовала в беготне по коридору, потасовках, устраиваемых школярами на переменах; она просто мечтательно глядела в окно или рассеянно листала какой-нибудь учебник, пытаясь, хоть что-то запомнить. Кругом сломя голову носились слишком непоседливые четвероклассники, мальчишки дёргали девчонок за косы, а те, как могли, отбивались учебниками. Две отличницы старательно записывали на промокашку фамилии особо активных хулиганов.

В школьное окно глядели облака пасмурного октября, навевая тоску и печаль в преддверии надвигающегося урока, наверняка несущего Свете Паршиковой очередную двойку по арифметике.

…Раздался невыносимый звонок, и все ученики ринулись по своим местам. Решительным шагом в класс буквально ворвалась Тамара Александровна; схватив указку, она истерично заорала:

– Все замолчали! Руки на парты! В глаза смотреть!

…Всё. Экзекуция началась… Света испуганно сжалась в комок, наклонила голову и спряталась за спину впереди сидящего одноклассника. Тамара Александровна грозно оглядела всех притихших подопечных и властно скомандовала:

– Всем выйти в коридор и построиться в линейку! А тебе, Паршикова, особое приглашение?!

Четвёртый «А» молча потянулся из класса, последней на ватных ногах проковыляла напуганная Света. Когда все выстроились вдоль стенки, учительница грозно прошипела:

– Итоги вчерашней контрольной отвратительны: две пятёрки, три четвёрки, двадцать одна тройка и один кол… Как следовало ожидать, у Паршиковой.

Тамара Александровна, как фурия, подскочила к Свете, замахнулась на неё рукой и злобно заверещала:

– Дрянь маленькая, тварь тупая, дочь алкашей, сколько ещё времени ты намерена пить мою кровь и портить и без того неважную успеваемость в классе?

Затем последовали ещё более грязные оскорбления и угрозы, кои одиннадцатилетняя девочка уже не могла стерпеть… Света описалась от жуткого страха… Она опустила голову и с отвращением наблюдала, как по коричневым колготкам течёт коричневая моча…

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Производное от «как бы чего».