Хомотрофы

Юлия Скуркис, Александр Соловьёв

Хомотрофы

Сколько же их, остающихся во славе земли,которые есть и не увидят смерть до тех пор,пока дом не падет и дракон не уйдет на дно?Возрадуйтесь! Ибо короны храма и одеяния его,что был, есть и будет коронован, уже более не разделимы!Выйди! Появись!На ужас земле и во успокоение подготовленным!Восьмой енохианский ключ

1

Ночная дорога пустынна. Именно поэтому и захотелось мне продолжить путь. Изредка я обгонял фуры дальнобойщиков и несся в темноту. По обеим сторонам дороги за кюветами высились черные стены леса. В больших городах не бывает настолько темно. И там никогда не увидишь такого неба, не ощутишь его глубины.

Пока днем тащился по МКАДу, пока в толчее таких же страдальцев удалялся от Москвы, я слушал радио. Потом, когда вырвался на простор, его бубнеж и рулады показались чем-то инородным. Выключил. Звук мотора, шуршанье колес, изредка голос навигатора. Женский, но какой-то невыразительный. Я назвал ее Сусанной. Один раз в такие дебри завела.

Старая восьмидесятка «ауди» увозила меня все дальше от Москвы. Мысленно я уже предвкушал, как растянусь на пляже, и первый день буду просто расслабляться. А вот на второй или даже на третий – начну бросать поверх очков заинтересованные взгляды.

Мог бы, как все нормальные люди, сесть в самолет и через несколько часов наслаждаться цивилизованным отдыхом за границей. Не захотел. Решил прокатиться по местам детства и юности.

Оглушительный хлопок – и машину резко дернуло в сторону. Очнулся я висящим на ремне безопасности вниз головой, физиономией в подушку. Черт – съездил в отпуск!..

Судорожно нащупав застежку, я нажал клавишу и рухнул вниз, на потолок. Повезло, что дверь не заклинило.

Я выбрался из машины и съехал вниз по мокрой холодной резине. Что это? Кладбище автомобильных покрышек? А сверху моя «ауди» зарылась капотом в эту гору отходов брюхом в небо. Некоторое время я тихо матерился, игнорируя факт удивительного везения.

В голове шумело, из носа шла кровь, и я, похоже, оглох от взрыва пиропатронов. Так что, вполне возможно, что ругался я громко, просто плохо себя слышал. Вроде цел. Несколько ушибов и синяков не в счет. Сообразил вернуться и выключить двигатель. Разыскал Сусанну, барсетку с документами. Телефон тоже нашел, но он развалился на части. Как ни удивительно, машина встала на сигнализацию.

Елки-палки! Надо же так попасть! Осматривать машину не стал. Много ли увидишь с маленьким брелочным фонариком. И так понятно, что лопнуло правое переднее. А ведь новые колеса, три месяца назад купил. Вот вернусь!.. Захотелось съездить кому-нибудь по физиономии. Желательно по справедливости, то есть тому, кто в ответе за эту аварию.

Я оценил длительность полета в головокружительном сальто-мортале и внутренне содрогнулся. А если бы там оказалась не гора покрышек, а деревья. Я преодолел заросший осокой кювет и выбрался на дорогу. Ни единого огонька на трассе.

Ну и где мы? Сусанна показала в трех километрах отсюда городок. Никодимовск. Что за дыра, интересно? Я задал новый маршрут и, прихрамывая, пошел по обочине, то и дело шмыгая разбитым носом. Дорогу я подсвечивал навигатором. «Через пятьсот метров поворот направо», – сообщила Сусанна, мигнула пару раз и выключилась.

– Эй! Ты не можешь так со мной поступить! – Трясти навигатор и стучать по нему оказалось бесполезно.

Поворот я нашел. Перед ним даже указатель имелся: «г. Полиуретан 2,5 км». Погодите-ка, а где же Никодимовск? Хотя, какая, хрен, разница! Посветил брелком на часы. Около четырех утра. Самое время стучать в окна и просить о помощи. Хотя, пока дойду…

Два с половиной километра показались мне бесконечными. Я устал, да еще голова разболелась. Все-таки сильно меня тряхануло. Я присел на влажную от росы обочину передохнуть и, пораскинув мозгами, остался дожидаться рассвета.

Свежо, воздух удивительно чистый, хотя примешивается какой-то техногенный аромат.

Я уже и забыл, какие они – предрассветные часы на природе. Надо только избавиться от головной боли. Я сел удобнее, выпрямил спину и постарался вспомнить, чему меня когда-то учили. Давненько не практиковался.

Я проснулся, когда солнце показалось над горизонтом. Поднялся, отряхнул одежду и продолжил путь. Даже не заметил, как уснул, и не почувствовал, что завалился на бок. Судя по безоблачному небу, день обещал быть жарким. Я шел и шел по плавно поворачивающей дороге, а город все не показывался. Вот уже асфальт начал парить, избавляясь от ночной влаги. Я различил звук собственных шагов и обрадовался, что вновь слышу.

Наконец я увидел город. В колеблющихся испарениях он казался призрачным. Не город, а городок, обычный районный центр, я бы даже сказал поселок городского типа. Он весь утопал в зелени. Водонапорная башня и несколько старинных зданий высились над гущей деревьев. Местами среди пышных крон проглядывал частный сектор. Он широкой полосой раскинулся по кругу, то подымаясь на покатые холмы, то проваливаясь в балки.

Подойдя ближе, я различил в центре что-то вроде парка и в его зарослях скопления построек. Одни, похожие на жилой район, примыкали к башне, другие напоминали заводские сооружения.

Минут через десять я увидел мост через речку Никодимовку. Серебристой змейкой она извивалась между мохнатыми берегами и в отдалении впадала в небольшое озерцо. А город, значит, переименовали. Зря.

Мне нравилась местность. Однако было несколько необычное ощущение ирреальности, какое иногда возникает перед грозой. Шагая по дороге, я вдруг сделал для себя открытие: до чего удивительно живописный городок – Полиуретан, хоть название паршивое. Холмистый ландшафт подчеркивал плодородие земель – отовсюду обозревались тучи зеленой массы. Я на минуту остановился посреди моста, облокотился на перила, заглянул вниз.

Речка была мутной. В ней неясно различались водоросли. Они, как ленты на ветру, трепетали, вытягивались по ходу быстрого течения. Берега под водой неравномерно закруглялись, уходили в потемки. По поверхности воды плыли пушинки и насекомые. В гулком пространстве под мостом что-то тихо подвывало, несмотря на безветрие.

Вдруг я уловил чей-то взгляд и вздрогнул от неожиданности. Из самой глубины кто-то внимательно смотрел на меня. Я еле сдержался, чтобы не отпрянуть назад. Приглядевшись, понял: там, в воде, мое собственное отражение. Похоже, недолгий сон не очень-то меня освежил.

Я осмотрелся по сторонам: видел ли кто-то мой испуг? Нет, к счастью, на мосту никого, кроме меня, не было. Я вздохнул с облегчением. Ладно, ничего. Это все шок и переутомление, но не такое, от которого я бежал из Москвы, взяв первый отпуск за пять лет.

Несколько месяцев я мучился бессонницей, которая приводила с собой вереницы мыслей сумбурных, тоскливых и неотвязных. Например, о том, что я постарел (в двадцать-то восемь лет), и от этого картина мира, некогда казавшегося таким привлекательным, потекла грязными потоками, обнажая серую пустоту.

В какой-то момент я осознал: если ничего не предпринять сейчас, потом наверняка уже будет поздно. Навеки поздно. Но что предпринять? Об этом я и собирался подумать. Заставил себя вырваться из Москвы, из привычной жизни, которая стала напоминать бег в колесе.

Я ведь, на самом деле, не ищу приключений, я хочу постоянства. И определенности…

(Не обманывай себя! Это и есть то место, куда ты ехал.)

М-да, а сейчас мне нужен телефон.

Я оттолкнулся от перил. До города рукой подать, вон за мостом уже виднеется дорожный знак с надписью: «ПОЛИУРЕТАН», а впереди ни души.

Я постепенно продвигался вглубь городка. Дорога шла в гору, все время петляя. Плотный частокол тополей рос по обеим ее сторонам. По тому, как линия тополиных верхушек поворачивала и извивалась вдали, можно было угадать направление дороги.

Косые утренние тени изломанными мазками падали на заборы и крыши домов. Окружающее почему-то напоминало мне пожелтевший от времени фотоснимок. Виной ли тому янтарный солнечный свет или усталость – я не знал.

Я шагал по самой середине дороги. Вокруг были земельные участки. Вправо и влево разбегались узенькие улочки, мощеные брусом. В конце улочек появлялись и тут же пропадали из виду темные фигурки горожан.

Я попытался войти в чей-нибудь двор, чтобы постучаться в дом, но все попадающиеся мне калитки оказались заперты. На крики никто не отзывался. Вся надежда, что в центре, вблизи административных зданий удастся с кем-то переговорить.

Единственная старушка, у которой я спросил через забор, откуда я могу позвонить, услышав мой голос, испуганно вздрогнула, выронила из рук тяпку и, не оборачиваясь, поковыляла к дому. Дикость дремучая.

Странные люди, похожие на тени, населяли это место. Кажется, они намеренно не хотели попадаться мне на глаза, как будто знали, что я чужой. Я не мог точно сказать действительно ли здесь такая невообразимая первозданная тишина или у меня до сих пор не полностью восстановился слух.

Прошагав наугад еще немного, я оказался на широком перекрестке и свернул на тротуар, идущий вдоль прямой улицы – границы частного сектора. По другую сторону от нее тянулся высокий металлический забор, за ним темнели вековые дубы и липы в окружении высокой – до пояса – густой травы.

Я долго шел по проезжей части вдоль ограждения, надеясь добраться до поворота или обнаружить проход, на худой конец – лаз. Мне надо было пересечь этот лесопарк. Не оставалось ничего другого, как попытаться перелезть высоченный, кажущийся бесконечным забор.

Только я хотел свернуть в его сторону, как меня с ревом обогнал бог весть откуда взявшийся мотоцикл. Я успел заметить, что это была тяжелая модель старого образца.

Солнце било в глаза, я не мог рассмотреть мотоциклиста как следует. Видел только его растопыренные локти и поднятые плечи, и еще мне почудилось, что у него нет головы. Что-то холодно кольнуло в груди. Звук мотора утих через несколько мгновений. Мотоциклист исчез так же неожиданно, как и появился.

Куда он свернул? Я даже не успел заметить…

Дорога просматривалась вперед на добрых полкилометра. Нигде не было видно поворотов.

Может, этот мотоциклист плод моего воображения? Да нет же! Не отрицаю, я слегка контуженный, но не сумасшедший же. Наверняка впереди, метров через сто, есть поворот или какой-нибудь проем в заборе.

Я поспешил вслед за призраком. Но ни через сто, ни через триста метров проема не обнаружилось. Вдобавок справа оказался глубокий овраг. Значит, либо мотоциклист мне померещился, либо на какое-то время я отключился и бредил. Стало неприятно и тревожно.

(Мотоциклист – был! Не пытайся это опровергнуть.)

Дорога начала плавно сворачивать влево. Еще через час ходьбы до меня дошло, что она идет к центру по спирали. Полоса парка шириной около сотни метров, огражденная с одной стороны забором, тянулась вдоль дороги. Я не мог уразуметь, с какой целью так замысловато спроектировали городок.

Мне стали попадаться закрытые магазинчики, ателье, крошечные безлюдные рынки. Здесь же плотными рядами стояли двухэтажные коттеджи, построенные, судя по стилю, в разное время. В этом районе, наверное, жили рабочие. Тут уже не было земельных участков, только кое-где у крылец виднелись жалкие подобия клумб. За ними явно не ухаживали – так буйно разрослись сорняки, из их тучной массы кое-где выглядывали чахлые многолетники.

Перед одной из таких клумб на скамейке, развалившись, сидел крупный широкоплечий парень. Я с энтузиазмом поспешил к нему.

– Подскажите, откуда можно позвонить.

Парень вперил в меня долгий отсутствующий взгляд. На какое-то время мне показалось, что он смотрит мне за спину, ожидая кого-то. Я оглянулся, но за мной никого не было.

– Телефон, – сказал я, поднеся руку с оттопыренными большим пальцем и мизинцем к уху.

– Нету, – вяло проговорил парень после некоторой паузы.

Я немного опешил и стал осматриваться. У меня не было желания вытягивать информацию из этого одурманенного здоровяка. Но вокруг больше никого не было.

– А где почтовое отделение, не подскажете?

– Не работает, – последовал ответ.

– Мне надо позвонить, – сказал я, теряя терпение.

– Там… На заводе… – И парень снова замолчал, кажется забыв, что с кем-то разговаривал.

– Как пройти к заводу?

– А никак, провались он к черту … – Фраза продолжилась невнятным бормотанием.

Я нагнулся, намереваясь взять парня за плечо и слегка встряхнуть, но неожиданно здоровяк перехватил мою руку.

Он склонил голову набок, вновь посмотрел куда-то мимо меня. В его глазах запылали злобные огоньки, вздрогнул массивный небритый подбородок, и лицо обезобразила зловещая ухмылка.

– Смерти ищешь?.. – прошипел он.

В следующий миг его взгляд затуманился. Парень качнул взлохмаченной головой и ослабил хватку.

Я стоял, наклонившись и слушая его неровное дыхание. Похоже, здоровяка одолевали неприятные видения.

– По той дороге… по ней иди… туда все автобусы ездят… Только никуда не сворачивай… – вдруг сказал парень.

Он отпустил меня, и взгляд его опять потух.

Я заспешил в указанном направлении. Несколько раз оглянулся. Парень все также сидел на скамейке в оцепенении.

Изнемогая от жары и усталости, я брел по спирали, теряя время и силы. Короткая дорога не попадалась. Голосовать было бесполезно: за все время пути единственным транспортом, повстречавшимся мне, был тот призрачный мотоцикл со всадником без головы.

Дома и другие постройки остались далеко позади и теперь меня с обеих сторон окружали густые заросли. Временами удавалось пролезть через щель в заборе и пройти по лесопарку, сокращая путь.

Однажды я проворонил автобус. Он был до отказа набит людьми и прополз мимо, пока я барахтался между металлическими прутьями. Два других проехали вслед за ним спустя несколько минут; я слышал шум моторов, когда продирался сквозь кусты. Напрасно я ждал автобусов на следующем витке дороги, они так и не появились.

Вновь и вновь я протискивался через ограду, а, выбравшись из зарослей, опять оказывался на пустынной дороге. В одном месте встретился знак, похоже, обозначавший остановку. На жестяной табличке было написано краской «4-я заводская».

Кто и зачем поставил этот странный знак в лесопарковой зоне?

На часах было уже десять, а я по-прежнему блуждал в безлюдных местах. Солнце светило то в лицо, то в спину. Чем дальше я продвигался к предполагаемому центру города, тем реже мне попадались признаки цивилизации. Парадокс!

Дубы вокруг становились все выше, все раскидистей. Землю под ними устилала сухая прошлогодняя листва. Кроны деревьев смыкались над дорогой. Здесь было не жарко, не то что на открытом пространстве. Хотелось забрести туда, где тень самая густая, и отдохнуть. Я бросил взгляд на джинсовую куртку, которую нес на плече. Расстелить бы ее на мягкой траве, прилечь. Так бы я и поступил, если бы не хотел пить, да и есть тоже.

Ноги от усталости подкашивались, но я уже почти не хромал – расходился. Но вымотался до чертиков. Я не заметил, как вышел из-под крон высоких деревьев и оказался в полосе кустарников. Через десяток метров она оборвалась, и я вышел на большой пустырь. Вдали краснел кирпичный забор.

Размякший от жары асфальт закончился, и теперь я волочился по перекошенным бетонным плитам. Полоса парка слева начала истончаться и, в конце концов, оборвалась, открыв панораму местности. Любоваться красотами у меня не было ни малейшего желания.

Пройдя еще немного, я увидел, что добрался до самой вершины холма, до его обширного плато. Посредине находилось трехэтажное здание неправильной формы, оштукатуренное и выкрашенное охрой. К нему прилегали небольшие пристройки, от которых тянулся длинный кирпичный забор. За ним виднелись закопченные трубы и купола ангаров. По всем признакам – промзона.

2

Близость цели придала мне сил. Неожиданно послышался звук приближающегося автомобиля. Мимо меня, не спеша, проехала серая «Волга», модель «ГАЗ 31–01». Сквозь тонированные стекла я не мог видеть, кто сидел внутри, но по скорости, с которой перемещался автомобиль, догадался: меня внимательно рассматривали. Проехав еще немного вперед, «Волга» остановилась. Дверца водителя открылась, и из машины высунулась коротко стриженая рыжая голова.

– Приезжий?! – глухо крикнул водитель.

– Ну, допустим, – ответил я. – А вам что?

Я заметил, как в глазах рыжего водителя мелькнуло недоумение. Лицо его перекосилось. Вдруг он нашелся и проговорил с интонацией робота, как заученное правило:

– Я не охранник, но, как член общества блюстителей порядка, обязан проверить ваше регистрационное свидетельство. Вы незаконно вторглись на территорию корпорации.

Корпорация… Как неожиданно для этих мест. И каков тон!

Я почувствовал, как вспыхнули щеки. На миг захотелось устроиться на этот завод, сделать молниеносную карьеру и во что бы то ни стало занять такое место, откуда бы я мог, как следует проучить этого наглеца. А что? Как нечего делать – с моим-то IQ в 115 балов и двумя высшими образованиями.

Я подавил в себе всплеск тщеславия.

– Простите, я не думал… – начал я.

– Думать и не надо, – уныло проговорил собеседник, следя за моими действиями. – Вход по пропускам. Без пропуска могут проходить только начальники и водители служебных машин. Ваши документы.

Я засомневался: человек это или компьютерная программа?

– Послушайте мне нужно позвонить в страховую компанию. Моя машина в трех километрах от города лежит колесами вверх.

– Ваши документы, – повторил он.

– Вы сказали: вход? Но я не вижу здесь никакого входа. Это, во-первых, – я говорил спокойно. – А во-вторых, если у вас имеются ко мне какие-то претензии, будьте добры, предъявите собственные документы.

В ответ водитель скорчил уродливую гримасу, он просто задохнулся от злости.

– Сейчас… позвоню, куда следует!.. – угрожающе закричал он.

Я понял, что продолжать разговор бессмысленно, и пошагал к административному корпусу.

Рыжий бросился в машину так резво, как будто объявили тревогу. Тут же, схватив рацию, он выскочил обратно и начал вопить: «Диспетчер!.. Диспетчер!..»

Надпись на входе была снята. На ее месте красовались поржавевшие крепления.

Я поднялся по ступеням, отшлифованным тысячами подошв. Сразу возле входа наткнулся на небольшой столик, на котором стояла баночка с супом и торчащей из нее ложкой. Рядом в пакете лежала половинка хлеба, нарезанная толстыми неровными ломтями. Воровато оглянувшись, я вытащил один.

Обойдя препятствие, я не прельстился темным коридором, а свернул направо на лестницу. Интуиция не подвела. Поднявшись на второй этаж, я прочитал на стене: «Отдел кадров». Ниже, под табличкой, висел клочок бумаги: «Сегодня приема нет».

Я провел ладонью по горячему влажному лбу и только сейчас обратил внимание, что футболка у меня украшена побуревшими пятнами крови. Неудобно как-то в таком виде посещать администрацию. Я огляделся и обнаружил то, что искал: туалет.

В зеркале отразился помятый измученный тип с распухшим носом и слегка заплывшими глазами – не хило меня долбануло подушкой безопасности. Я умылся, попил неприятной на вкус воды из-под крана, застирал футболку. Не могу сказать, что после этого стал выглядеть иначе, но почувствовал себя лучше. Особенно после того, как умял хлеб. Надо было взять два куска.

Я застегнул джинсовую куртку на все пуговицы и толкнул тяжелую железную дверь отдела кадров. Она со стоном подалась внутрь. Открывшаяся взгляду пустота удивила меня. Это был огромный холл с низким потолком и слабым освещением. В стенах ни одного окна. Мрачновато. Впечатление усиливал ряд металлических дверей – серьезное учреждение.

Тюрьму напоминает. Неужели вся эта угрюмая галерея – всего лишь заводской отдел кадров? Кто там, за этими дверьми?

Я шагнул вперед. И тут же – словно потолок обрушился мне на плечи – такая тяжесть навалилась.

Внезапно повеяло холодом.

Я стою внутри гигантского склепа.

Серые каменные стены сочатся потеками.

Запах разлагающейся плоти разносится сквозняками.

Слышится унылый монотонный звук низкой частоты – слившийся воедино стон тысяч мертвецов, чья смерть наступила в адских муках.

Сумрачный свет угасает; пространство искривляется в сгущающейся тьме; пути к отступлению перекрыты. Реальность суживается, стискивает меня и начинает поглощать…

Я закричал, и в это время одна из дверей вдруг распахнулась. Из освещенного помещения выпорхнула девушка.

Это вернуло меня обратно. Сердце в груди бешено колотилось, а в горле пересохло, будто и не пил только что.

Я потер лоб рукой. Впервые со мной случилось такое наваждение. Это мрачные стены подействовали. До чего же тут уныло.

Стуча каблучками, девушка – эфемерное создание, настолько худенькая – направилась к одной из дверей напротив. В руках она держала открытый скоросшиватель с документами. Заметив меня, девушка остановилась, и на ее лице появилось странное выражение. Я еще не мог отойти от пережитого наваждения, но обратил внимание на то, как девушка болезненно бледна, точно белилами помазана. Только вокруг глаз темные круги.

Сам я тоже не в лучшем виде, да что там – в гораздо худшем. Но что в моем облике могло вызвать такое изумление, я не понимал. Хорошенькая в своем удивлении, приправленном легким испугом, девушка буквально остолбенела.

Я решил ее опередить.

– Здравствуйте. Мне нужен начальник отдела кадров.

Почему я это сказал? Бог весть, для чего такие сложности. Может, интуитивно почувствовал, что девушка вообще ничего не решает, и обращаться к ней бесполезно. Вот и произнес привычную для нее фразу, чтобы не хлопнулась в обморок – судя по виду, она была на грани этого. Хотя, что такого в просьбе позвонить. Я бы даже заплатил. Или, как водится, вручил жертвенный шоколад, если бы только мне подсказали, где его купить. Я расстегнул барсетку, вынул паспорт и обратил внимание, что всей наличности у меня триста рублей. Смутное подозрение, что кредитки здесь не в ходу, тут же пустило корни в моем сознании.

Девушка по-прежнему выглядела потрясенной.

Неужели все в этом проклятом Полиуретане такие заторможенные?

– А они не принимают… А кто вас привел? – в ее голосе слышался ужас.

«Теперь ясно – это военный завод, – промелькнула мысль. – Почему я раньше не догадался?»

– Никто меня сюда не приводил, – ответил я, стараясь быть приветливым. – Я сам пришел.

– Что вы здесь ищете? – тихо спросила она.

– Работу, – пошутил я. – Для чего же еще приходят к начальнику отдела кадров? – И я подбоченился. Ну, форменный мачо с разбитой мордой.

– Кто вам сказал, что для вас найдется работа? – Она говорила очень быстро, видимо, боясь, что ее застукают за этим разговором.

– Если есть завод, а при нем – отдел кадров, значит, должна быть какая-то работа. Я так понимаю. А что у вас за предприятие? Я хотел спросить, что здесь выпускают?

– Уходите! – строго сказала девушка.

– Кто там?! – раздалось из полуоткрытой двери.

Девушка съежилась.

– С кем ты разговариваешь, Эмма? – послышался тот же голос.

– Это посторонний! – собравшись, выговорила девушка. – Вызвать охрану, господин начальник?

За дверью зашелестело, как будто со стола убирали журналы. Затем раздался голос:

– Пускай зайдет.

Кабинет оказался просторным и светлым. На стенах, оклеенных белыми обоями, висели картины в темных рамках. За столом сидел маленький человечек и пил чай с бубликами.

– Здравствуйте, – сказал я, остановившись посреди кабинета и с вожделением поглядывая на допотопный телефонный аппарат.

– Здравствуйте, – равнодушно прошелестел начальник.

Он был полноватым, лысым и носил тонкие усики. В его маленьких глазках поблескивали неприятные огоньки. Я сделал усилие, чтобы не замечать их.

Поскольку он молчал, я представился:

– Лемешев Сергей Петрович.

Лысый отставил кружку, взял ручку и что-то записал.

Я взглянул на репродукции на стене. Теплое чувство всколыхнуло мне душу, как бывает при встрече со старым знакомым.

– Превосходная коллекция, – я указал на картины. – Если не ошибаюсь, Жоан Миро? Двадцатые годы.

Лысый поморщился.

– Не я их сюда цеплял… – он вновь взял кружку и шумно отпил. – Чего вы хотите, молодой человек?

– Я приезжий.

– Продолжайте.

Он разломал бублик, отщипнул кусочек и отправил в рот.

– Ищу работу, – ляпнул я. Не потому что был не в силах выйти из образа мачо в присутствии девушки-секретарши. Мне стало интересно – включилось профессиональное чутье. Все равно отпуск пошел прахом. – У меня два высших – юридическое и журналистика, – сказал я. – Но могу делать все.

– Ну и что дальше?

– Есть какие-нибудь вакансии?

– Кто вас пригласил в Полиуретан?

– Да никто. Я сам.