Чудовище из озера

Анастасия Вячеславовна Дробина

Чудовище из озера

© Дробина А.В., 2019

Третьего июля во всей деревне Островицы – и, наверное, во всём Рославлевском районе Смоленской области, – не было человека несчастнее Серёги Атаманова.

А ведь ещё вчера ничто не предвещало!.. Вернувшись домой после смены в спортивном лагере, Серёга первым делом нырнул в «Фейсбук» и отыскал друзей. Выяснилось, что Полундра уже в Москве, Белка Гринберг готовится к концерту, а любимая девушка Натэла возвращается от тёти завтра. Лучший друг Батон сидел у деда в деревне и мог прибыть повидаться в любой день: стоило только сесть в электричку. Серёга обрадовался тому, что на его день рождения – двенадцатого июля – съедется вся их компания, приготовился ждать… и вот, блин горелый! – дождался!

Среди ночи заверещал телефонный звонок. Атаманов сначала долго ждал, что трубку снимет мать, потом спохватился, что она в больнице на дежурстве. Шатаясь, встал и пошлёпал в коридор к телефону.

В трубке взахлёб рыдал девчачий голос. Спросонья Атаманов даже не сразу узнал кузину Лизку – дочь своей смоленской тётки.

– Лизка! Ты чего ревёшь? Что случилось? Где тётя Марина?

– В Новосиби-ирске… На перегово-орах… А где тётя Таня? Почему она мобильный не берёт?

– Дежурит потому что! А ну сопли вытерла, икать хватит, и всё по порядку щас же мне!.. – По опыту Серёга знал, что с рыдающими девицами надо говорить строго. – Что у вас там случилось, спрашиваю? Ты в деревне? В Островицах? У бабки? С мелкими? Какая «Скорая»?!

– «Скорую», говорю, я вы-ы-ызвала! А она приехать не может! Говорят, у них всего одна машина и та на вызове! Бабушку сейчас в область дядя Аслан повезёт! На инфаркт похоже! А мама прилететь всё равно не смо-ожет! Они эти переговоры в Новосибирске полгода готовили, без неё там всё ру-у-ухнет! И кто-то с бабушкой поехать должен! А кто, кроме меня?! И… и… ой, что же мне теперь дела-а-ать… Серёж, ты приезжай, ради бога, они же малые ещё, Ванька с Дениской! И Машке десять лет всего… И газонокосилка сдохла, а трава отовсюду прё-ёт… Ты, главное, Машке в руки косу не давай, она ногу себе отрежет! А у Ваньки на овсянку аллергия! А Дениску под утро на горшок посадить надо, а то…

– Не вой! – рявкнул Серёга в трубку. – Собирай бабку и поезжай! Документы не забудь, полис и всё такое! Потом отзвонись, как дела! Тёте Марине пока не звони, не пугай раньше времени! Скажи Машке, чтоб заперлись изнутри и не открывали никому! Еду! Утром буду! И газонокосилку починю!

Ругаясь нехорошими словами, Атаманов пошвырял в спортивную сумку трусы, носки, тельняшку, нестираные майки, верный телефон, куртку и кусок колбасы из холодильника. Затем сунул в карман пять тысяч рублей, отложенные на празднование «днюхи», написал СМС для матери – и вышел в ночь. Через час он уже был на Белорусском вокзале, а ещё через десять минут – в рейсовом автобусе на Рославль.

Деревеньку Островицы Серёга помнил хорошо: в детстве мать отвозила его туда каждое лето. Баба Тоня, конечно, была добрая, пекла пироги, упаивала внука молоком и разрешала гулять где вздумается. Островицы были окружены болотами, реками, речонками, ручьями и прудами, в которых можно было ловить рыбу и купаться до посинения. В прилеске за полчаса собиралась огромная куча грибов. Ягод было – завались. Но скука царила смертная. Никаких других мальчишек в округе не было, со старшей кузиной Лизкой поговорить было особо не о чем, Машка и Ванька были слишком малы, а Дениски тогда ещё и в планах не значилось. К концу лета Серёга уже готов был на луну выть от тоски. И поэтому был очень рад, когда мать начала отправлять его на каникулы в спортлагерь от секции карате, куда брали только с десяти лет. И вот – снова-здорово… Атаманов прекрасно понимал, что тётя Марина, которая неделю назад улетела в Новосибирск на важные переговоры, не сможет в два дня вернуться домой. И бабку в её восемьдесят три года выпустят из больницы не скоро. А значит, неприятности только начинаются.

В Островицы Серёга прибыл утром. У калитки его встретила Машка – десятилетняя зарёванная кнопка в ночной рубашке и огромных калошах на босу ногу.

– Ой, Серёжка! Ой, как хорошо, что приехал! Я всю ночь от страха не спала!

– Как дела? – сурово спросил Атаманов, входя во двор. – Лизка что – не вернулась ещё? Звонила хоть?

– Она с бабушкой в больнице осталась! Сказала, что бабушку там уморят без ухода! Что у них там ни градусников, ни лекарств, ни памперсов, ни лаборанток! И полы грязные! И окна немытые! И осталась!

Час от часу не легче…

– А кто их отвозил? Что это за дядя Аслан?

– Из Красного дома охранник! Вот хороший человек, спасибо ему! И довёз, и бабушку до больнички на руках донёс, и на обратном пути ко мне заехал, предупредил, что Лизка там останется, чтоб я не волновалась… Хотел со мной до утра посидеть, но я уж не согласилась. И так, думаю, человека обеспокоили… Ничего, говорю, я взрослая, замок у нас крепкий, а утром брат из Москвы приедет.

Машкина рассудительность Серёгу слегка успокоила, хотя никакого Красного дома он в Островицах решительно не помнил. Решив, что выяснит это позднее, он сбросил найковские кроссовки, натянул резиновые сапоги и пошёл осматривать свалившееся ему на голову хозяйство: огород, кур, собак, гусей и корову.

Огород стоял затянутый утренним туманом. Два дворовых пса, Жиган и Цыган, нагло дрыхли под крыльцом. Куры ерошились в сарае на шестках. Гуси сонно кагакали в своих клетушках. Рыжая корова Милка стояла в тёмном хлеву, переминалась с ноги на ногу и на вошедшего Серёгу взглянула как на личное несчастье. В здравом размышлении Атаманов решил, что хорошо бы животину подоить, покормить и вычистить за ней навоз. Но как всё это делается, он не очень-то представлял. Машка тем временем сварила пшённую кашу, подмела дом, усадила за стол проснувшихся братишек и огорошила Серёгу признанием в том, что доить корову тоже не умеет.

– Чего?!. – не поверил Атаманов своим ушам. – Ну, знаешь что, мелочь!.. Как хочешь – так и дои, а то она у нас подохнет ещё! У бабки второй инфаркт будет!

– Да нас бабушка к корове вообще не подпускает! – запищала Машка. – Она знаешь какая вредная, эта Милка?! Чуть что – сразу рогами! А если её не подоить – у неё вымя раздует и болеть начнёт!

– Та-ак… – Атаманов нахмурился, скрывая панику. – Тут хоть одна старуха имеется на всю деревню? Которая знает, что с этим… вымем… делать?

– Нет, Серёж, никого – со вздохом сказала Машка. – Степановна ещё весной померла. Мы последние корову держим.

Долго предаваться истерике Серёга Атаманов был не склонен. Нужно было немедленно действовать. Не хватало ему только смертельно больной коровы на руках!..

– Машка, мне срочно позвонить надо!

Тут же выяснилось, что мобильная связь в Островицах сильно хромает и берёт исключительно с могучего дуба посреди ржаного поля. Оседлав дряхлые велосипеды, Атаманов и Машка выехали за околицу, прокатились берегом узкой, заросшей камышом речонки и вылетели на луг. Справа темнела лесополоса, за которой стучал поезд. Слева Серёга с удивлением увидел двухэтажный кирпичный дом с красной крышей. Дом окружал высоченный забор. Атаманов был готов поклясться, что, когда он гостил у бабки в последний раз, ни дома, ни забора и в помине не было.

– Это кто тут у вас завёлся? – спросил он у Машки. – Депутат местный?

– Так это Красный дом и есть! Бизнесмен из Москвы построил! Таранов фамилия! Он сам тут не живёт, только сына на лето привозит! Это его охранник бабушку с Лизкой ночью в больницу повёз! И Лизка тебе звонила тоже от них!

– Так, может, не полезем на дуб-то? – обрадовался Серёга. – Давай опять к Таранову этому попросимся позвонить!

– Не! Они местных вообще-то к себе не пускают! Ночью Лизка пробилась, потому что уж совсем перепугалась! Долбила им в ворота и ревела, пока не впустили! А сейчас кто реветь будет?.. Лезь лучше на дуб, там на развилке связь хорошая!

Машка спрыгнула с велосипеда и махнула рукой в поле. Там среди ржи высилась тёмно-зелёная кудрявая пирамида дуба. Делать было нечего, и Атаманов, свирепо ругаясь, зашагал сквозь колосья.

Забраться на исполинское дерево оказалось легче лёгкого. Корявые ветви начинали расти чуть ли не от корней и лестницей поднимались к самой кроне. Атаманов с удобством уселся на толстом суке, свесил ноги и принялся тыкать в кнопки.

Андрюха Батон отозвался сразу же.

– Во, Атаман, здорово! Я как раз звонить собирался! Чего в «Фейсбук» не заходишь? Мы тут с дедом телевизор почти наладили! И говорит, и показывает! Приезжай давай – будем чемпионат по футболу смотреть…

– Ты корову доить умеешь? – перебил Атаманов. В трубке воцарилось озадаченное молчание.

– Ко… козу только, – наконец, икнув, ответил Батон.

– Какая разница! – обрадовался Серёга. – Вымя – оно и есть вымя! Короче, садись на электричку и приезжай поскорей! Куда-куда – в Островицы! Щас эсэмэской адрес сброшу! У меня тут корова, того гляди, кони двинет! Недоеная! До фига жрёт и до фига гадит! И бодается ещё, как носорог!

Лучший друг оставался лучшим другом.

– Буду. Пиши эсэмэс! От нас в Смоленскую область напрямую автобусы ходят, быстро доберусь!

Отправив Батону длиннющее сообщение, Атаманов собрался было уже спускаться, как вдруг телефон в его руках разразился мелодией «Металлики». Серёга удивлённо взглянул на экранчик: звонила Натэла.

– Привет, как дела?

– У мэня – хорошо! А у тэбя – плохо! – Прорезавшийся акцент в голосе любимой девушки означал, что Натэла не на шутку обеспокоена. – Пачэму я о твоих проблемах от других людей узнаю?! Пачэму мне Батон звонит и говорит, что на тебя корову, кур, дом и маленьких детей сбросили? Па-ачэму ты мне в пэрвую очередь нэ позвонил?!

– Натэлка, а зачем?.. – растерялся Атаманов. – Ты ж только что из Сухуми… Устала, наверное… И чем ты тут поможешь? Корову доить?

– Сергей! – грозно заявила Натэла. – Дети во сто раз хуже коровы! Их надо кормить три раза в день! Вкусной и здоровой пищей, а не чипсами! Им надо стирать! Их надо мыть! Их ва-аспитывать надо! Ты всё это умэешь дэлать?!

Атаманов вынужден был признаться, что не умеет.

– Жди меня завтра! Пиши эсэмэс, как доехать! – и Натэла отключилась. Серёга второй раз принялся набирать СМС, не замечая, что улыбается во весь рот. Но не успел он написать и трёх слов, как телефон зазвонил снова. На связь вышла Белка Гринберг.

– Серёжа! Почему ты мне не позвонил?! Звонит Натэла, ругается, спрашивает, работает ли у нас духовка! Кричит, что у неё баранина закончилась и голубцы все Тенгиз после смены доел, а с пустыми руками она не поедет к людям позориться… Завелась, короче, по полной программе! У тебя там правда маленькие дети? И хозяйство? Пиши эсэмэс, я приеду завтра с Натэлой!

– Постой, Гринберг, ты куда? – опешил Серёга. – У тебя же того… концерт через две недели! Этот самый… Иван Бух! И тренировки пианинные!

– Иоганн Бах, чудовище! И не тренировки, а репетиции! Но я всё равно приеду! Или ты хочешь, чтобы Натэла одна убивалась с тремя детьми? И с тобой четвёртым?! И копалась в огороде? И носила воду?! Ты этого хочешь?!

– Да тебя же Сонька не отпустит! – взвыл Серёга. – И ты руки испортишь в огороде, меня твоя мать потом убьёт!

– Это моя проблема! Пиши эсэмэс!

Уже ничему не удивляясь, Атаманов снова начал набирать текст. И снова не дописал: телефон запиликал снова. Взглянув на экран, Серёга покрепче ухватился за ветку, и правильно сделал: в ухо ему ударила полным залпом гаубичная батарея:

– Атаман!!! Ты чего мне не звонишь?! Нормально, да?! Вляпался в неприятности под завязку – и не звонит! Я тебе друг или портянка?!

– Полундра, заткнись! – попытался было выключить эту сирену Атаманов. – У меня дуб с корнем вывернется!

– Какой, на фиг, дуб?! – Полундру несло на всех парусах. – Ты чего меня не вызываешь?! Натэлка уже собирается вовсю, на рынок понеслась! Белка на кухне кочегарит, к вечеру вагон еды будет! Скажи, что привезти?! И как ехать?! Продукты нужны?! Ты тёплую куртку взял? А кроссовки? А таблетки?! Натэлка говорит, сейчас какой-то злостный понос по Москве ходит! У вас там ничего такого ещё нету?! Потому что активированный уголь у меня кончился!

Атаманов, зная, что не родился ещё тот, кто сможет переорать Юльку Полундру в минуту её вдохновения, терпеливо ждал. Наконец напор звуковой волны ослаб настолько, что стало возможным вставить слово:

– Полундра! Тебя из Москвы без телефона слыхать! Не вопи! Ничего везти не надо! Скажи Натэлке, чтобы на кухне не убивалась! Лучше газонокосилку у меня с балкона заберите, мать знает какую, отдаст! Я её починить не успел, может быть, Батон наладит!

– А если не наладит?! – взволновалась Полундра. – Я на всякий случай и нашу возьму, у деда в гараже валяется! Пиши, как ехать! И встречай завтра на станции! Адьос, команданте!

Наконец Полундра отключилась. Атаманов посидел ещё немного на суку, представляя, как Юлька, полыхая встрёпанной рыжей гривой, вылетает из квартиры и мчится к Натэле, по пути ещё успев бухнуть кулаком в дверь Белки Гринберг… и на душе стало спокойней. В конце концов, когда за дело берётся Полундра – дело хоть и со страшным шумом, но делается. А если уж приедет Натэлка – значит, с голоду точно никто не умрёт.

Когда они с Машкой вернулись в деревню, сестрёнка сразу же свернула в огород:

– Серёж, полоть же надо! Лизка вернётся – в обморок упадёт! Мы тут с ней и с бабушкой каждый день продёргивали! Дожди же прошли, вон как всякая гадость попёрла!

«Гадость» жизнерадостно зеленела в грядках с морковью, луком и перцами. Атаманов героически попытался помочь сестре, но довольно быстро выяснилось, что никакой разницы между ростком моркови и какой-нибудь лебедой он в упор не видит. Когда четвёртый оранжевый корешок вылетел в проход между грядками, Машка со вздохом сказала:

– Серёж, я уж как-нибудь сама. Иди лучше за грибами сходи! В овраге лисичек полно, нажарим вечером с картошкой! Лисичку от поганки отличишь?

В последнем Атаманов был вовсе не уверен. Машка по-взрослому закатила глаза, кое-как объяснила старшему брату принципиальные различия съедобных грибов от несъедобных, вручила ему корзинку и вставила за калитку. Последнее, что слышал Серёга, удаляясь по тропинке к лесу, были пронзительные вопли сестры:

– Ванька, не трогай яблоки, они зелёные! Дениска, выплюнь жука! Выплюнь, говорю, охламон! Вот пронесёт тебя вечером, доиграешься! Тьфу, навалились на мою голову! Да заткнись ты, дура недоеная, что я поделаю-то? Стой, терпи до вечера! Где я тебе возьму?!.

Под горестное мычание «недоеной дуры» Атаманов поспешил углубиться в лесополосу.

Сначала он шёл березняком, затем краем оврага спустился в ельник и насобирал полкорзины лисичек, которые рыженькими колониями выглядывали из-под прошлогодних листьев и палой хвои. Повеселев от значительности «улова», Атаманов выбрался на другой край оврага, надёргал на папоротниковой поляне крепеньких белых и уже собирался поворачивать домой, когда впереди, в просвете между соснами, мелькнула вода. Серёга прибавил шагу и через минуту оказался на берегу круглого водоёма.

Озерцо это Атаманов помнил хорошо. По рассказам бабки, оно образовалось во время войны, когда при отступлении со Смоленщины немецких войск в лесу упал снаряд. Образовавшуюся яму залило водой, берега поросли рогозом, в воде завелись лягушки и улитки. Вокруг росли сосны, их корни торчали прямо из обрывистых берегов. Вода была чистой, не заросшей ни камышом, ни ряской, как деревенские пруды. По зеленоватой глади лениво проплывали отражения облаков. При одном взгляде на эту красоту сразу же захотелось искупаться. Серёга решительно пристроил корзину с грибами между корнями разлапистой сосны, сбросил одежду и полез в воду.

Вода оказалась тёплой, и плавал Серёга долго. Выскочив на берег, он кое-как вытерся майкой, натянул шорты, отмахнулся от приставучего слепня – и внезапно заметил какое-то движение в воде у дальнего берега. Атаманов замер, присмотрелся. Так и есть: под водой бесшумно двигалась длинная тень. По очертаниям она напоминала полутораметровую сардельку. «Крокодил?.. Откуда он здесь?.. – взволнованно соображал Серёга, не сводя глаз с сардельки. – Сом какой-нибудь огромный? Доисторический? Это я вместе с ним там, что ли, плавал?!»

– Ты чего здесь делаешь?

Сердитый голос заставил Атаманова вздрогнуть и повернуться. В двух шагах от него, на песке между соснами стоял насупленный пацан лет двенадцати. Серёга на всякий случай окинул мальчишку своим знаменитым «бандитским» взглядом и сквозь зубы процедил:

– Носки вяжу по семь метров. Подарить, обсосок?

«Обсосок» захлопал карими глазами. Сообразив, что над ним издеваются, насупился ещё больше. В его тёмных, взлохмаченных волосах запутались сосновые иголки. Присмотревшись, Атаманов с изумлением обнаружил, что мальчишка, похоже, недавно ревел: нос у него был распухшим, а глаза – красными.

– Ты чего весь в соплях, шнурок? Удочка утонула?

– Вали отсюда, – вместо ответа посоветовал мальчишка.

Атаманов, который был старше года на три и выше на полголовы, ухмыльнулся. Сунул руки в карманы шорт и неспешно пошёл прямо на пацана. Тот попятился:

– Ты чего? Я – Таранов, понял?!

– А я – Серёга Атаман, – культурно представился Атаманов. – Щас я тебе морду начищу до кровянки!

До открытых военных действий было рукой подать. Мальчишка бесстрашно шагнул навстречу врагу – но зацепился ногой о выступающий корень и, взмахнув руками, упал. И в это время Серёга заметил, что тень под водой у другого берега стала уже в два раза больше. Возле камышей, под водой словно извивалась громадная змея. Атаманов окаменел. По спине побежали мурашки. Вот чудовище зашевелило щупальцами… Вот дёрнулся раздвоенный страшный хвост… Вот оно всплыло к поверхности, и над водой появился длинный, серый скользкий хребет… И над озером раздалось страшное, утробное рычание, продирающее до мозга костей.

– А-а-а-а-а!!!

Истошный вопль мальчишки вырвал Серёгу из оцепенения. Схватив пацана за руку, он рывком поднял его и потащил за собой:

– Атас!

Они кинулись напролом через кусты, скатились в овраг, вскарабкались по его краю наверх. Но в березняке мальчишка неожиданно заложил вправо и дал стрекача. Атаманов могучими, как у лося, прыжками пересёк берёзки, ельник, лесополосу возле рельсов – и пришёл в себя лишь на заросшем иван-чаем и ромашками лугу. В двух шагах от него меланхолично пережёвывал траву бабкин козёл Епифаний.

– Мек? – ехидно спросил он, глядя на взмыленного Серёгу жёлтым глазом.

– Прид-дурок, – тяжело дыша, сообщил ему Атаманов. По спине холодными струйками бежал пот.

Батон приехал на вечернем автобусе, когда солнце уже заваливалось за лес. Серёга встречал его на трассе.

– Здоров, Атаман! Ну, что корова-то ваша – жива?

– Пока да, – честно ответил Атаманов. – Но уже орёт.

– Ещё бы, – хмыкнул Батон. – Ты вот представь, что в туалет приспичило – а не можешь! И так целый день!

Атаманов представил – и содрогнулся.

– Давай побыстрей тогда! Если и ты её не выдоишь – тогда вообще не знаю что делать!

Батон опасливо вздохнул – и прибавил шагу.

Возле калитки играли в футбол кузены с Машкой во главе.

– Ой, ну слава богу! – всплеснула сестрёнка грязными ладошками, увидев Батона. – Уж как мы вас ждали-то! Серёж, это твой друг? Андрей? А по отчеству как?

– Михайлович! – хмыкнув, подсказал Атаманов.

– Машка, не нагнетай! – слегка растерялся Батон. – Я сразу говорю – ничего обещать не могу!

Но Машка, не слушая, радостно суетилась:

– А у меня уже и ужин готов, перловки с тушёнкой наварила! И подойник вымыла с мылом, и марлечку стираную достала! Ой, ну как же вы… ты, Андрей Михалыч, вовремя-то!

– Открывайте корову! – ошалело скомандовал Андрей Михалыч. – Я руки мыть пошёл!

Машка, прыгая через грядки, понеслась к хлеву. Вскоре за ней отважно шагнул Батон. Некоторое время было тихо – а затем из хлева донеслось нарастающее гневное «Мы-ы-ы-ы!!!», пронзительный визг, грохот подойника – и Батон, бешено ругаясь и волоча за руку перепуганную Машку, вылетел из хлева прямо в заросли крыжовника. Атаманов помчался к нему.

– Что – гиблое дело?

– Совсем тухляк… – пропыхтел Батон, выдираясь из колючих стеблей. – Я и подойти к ней не успел – а она уже рога наставила и ка-ак помчится наскоком!.. Я еле Машку выкинуть успел и сам выскочил!

Все трое уныло уставились на хлев.

– Что ж делать-то, господи?.. – У Машки задрожала нижняя губа.

Пацаны подавленно молчали.

– Так, – вдруг сказал Батон, – Машка, не реви. Рога не рога, а скотину доить как-то надо! У тебя бабкина одежда есть? Только нестираная, чтобы бабкой пахла!

– Есть! Сейчас принесу!

Машка умчалась в дом. Атаманов недоверчиво посмотрел на друга. Батон, поймав этот взгляд, хмуро предупредил:

– Учти: ни за что не отвечаю! Только для очистки совести!

– А если она тебя того… забодает?..

– ТЫ меня уже забодал! – заорал Андрюха. – Заткнись! Надо же было такую сволочь вредную завести! Нет бы коз держать! Белые, пушистые, тупые, никаких проблем! А это что за тварь упёртая, я вас спрашиваю?! Ни о чём с ней договориться нельзя!

Из дома прибежала Машка с охапкой одежды. С её помощью Батон, свирепо сопя, облачился в коричневую потёртую юбку, застиранный фартук с отвисшими карманами и по-пиратски повязал голову платком в голубой горошек. Атаманов крепился как мог, но всё же не выдержал и захохотал:

– Батон, ты как эта… фрёкен Бок… на природу вышла!

– Засохни, а то щас сам пойдёшь! – зарычал Батон. – Если не сработает – погонишь скотину в Рославль! К бабке вашей в больницу!

– Так она же не пойдёт! – оторопел Серёга.

– Тогда МЧС с вертолётом вызовешь!.. Машка, а ты куда? А ты иди сюда! Давай расскажи, как ваша бабка с коровой разговаривает!

– Батон, ты чего? – На миг Серёге показалось, что лучший друг не в себе. – Она ж корова!!! О чём с ней разговаривать?

– А что корова – не человек, что ли? – Батон нервно одёргивал на себе мятый фартук. – У меня дед, когда курей кормит, всегда им последние новости из телевизора рассказывает. Эти дуры слушают и клюют. А козам кино пересказывает! К самой главной, Фроське, без сериала «Роковая встреча» и подступиться нельзя! Враз ведро ногой перевернёт – и хана молоку! А вот «Ментов в законе», про бандитов, терпеть не может!

Машка понимающе покивала, вздохнула… и нараспев принялась причитать:

– Ах ты моя милая, ах ты моя красавица! Милушка моя рыженькая, какие у нас ро-ожки, какой у нас хво-остик, какая шкурка мягонькая! А вот как я тебя сейчас, родную, подою, сладенькую, подою… А мы Милушке травки дадим, а мы Милушке водички дадим…

– Ну ты, Машка, даёшь… – только и сумел сказать Атаманов. – Тебе в народный ансамбль надо. В какие-нибудь «Печки-валенки»!

– Я это не того… не воспроизведу, – озадаченно сознался Батон. – Вот что, Машка… Идём-ка вместе. Не бойся, ты в проходе встанешь, вне зоны доступа. И сказки ей рассказывать будешь, а я – доить. Может, и проканает…

Машка взяла ведро с тёплой водой. Батон – подойник. Переглянувшись, они молча кивнули друг другу и плечом к плечу шагнули в тёмный хлев. Атаманов замер у дверей с лопатой на замахе, готовый по первому же мыку ворваться внутрь. Слышно было, как внутри звякнуло ведро, стукнула скамья, что-то тяжело завозилось. Наконец прерывающийся от страха голосок сестрёнки затянул:

– Ах ты, моя хорошая, ах ты, моя кормилица…

И – тишина.

Через четверть часа из хлева вышли лопающаяся от гордости Машка и слегка пришибленный Батон со съехавшим на глаза платком. В руке его было ведро, до краёв полное молока.

– Сработало! – почему-то шёпотом сообщил он. – Сперва косилась и боками водила, я уж думал – кирдык… А как Машка включилась, так и пошло-поехало! Я вымя обмыл, ведро пристроил и давай её… как козу! У неё там, оказывается, всё то же самое, только большое и тяжелее идёт! Ну-у, я гигант! Я – супермен!

– Ужинать идите, мужики! – спохватилась Машка. – Я там чугунок с кашей в печку задвинула, горячая ещё! А я пока мелюзгу загоню, кур закрою и молоко по банкам разолью! Завтра за ним из Красного дома придут!

Только поздней ночью Серёга наконец сумел рассказать другу о доисторической рыбине в лесном озерце. Батон внимательно выслушал и про раздвоенный хвост, и про щупальца, и про утробное рычание, покрутил головой и высказал предположение, что Атаманов перегрелся на солнце.

– У вас тут что – озеро Лох-Несс? Вулканического происхождения? Откуда здесь динозавру взяться? Атаман, это у тебя, наверное, от свежего воздуха того… башку снесло.

– Ничего не снесло! – обозлился Атаманов. – Там со мной ещё пацан был какой-то, так тоже чуть концы не отдал, когда ОНО зарычало! Мы с ним вдвоём оттуда и рванули на форсаже! Я ещё грибы там под кустом оставил, жалко…