Конфликт

– Во, богатеи взбесились. Хлеб-то подешевеет. Говорят, свое ополчение собирают, хотят столицу воевать.

– Не оторвется им. Посланник велел пенсии солдатам выплачивать – они за него горой, кому хошь глотку перервут.

– Тарс-вояка на Нижней Портовой мелочную лавочку в рассрочку взял, в счет пенсии. Вот повезло человеку, три дня пил.

– Наместников прищучил, говорят. В плавильнях работы появилось навалом, но берут только хороших мастеров. Небывалые дела, – говоривший понизил голос до шепота, – Вартуса Драчливого своим другом объявил. Тот от важности даже драться перестал – совсем другой человек.

Эх, братья, неужели нам солнце посветило – могучий горбун, просивший у Тогу костылик, вытаращил налитые кровью глаза, закинулся и заревел медвежьей глоткой:

– Живи, Посланник!

Народ на крыше в один голос подхватил:

– Живи! Живи! Живи!

В ночь перед коронацией Алекс не ложился спать. Долго бродил по темным спальным покоям, полный глубокого злобного раздражения. Думал:

– Господи, ну чего я злюсь? Все отлично, я на вершине. Не должно быть такого настроения.

Но таинственный зверь – подсознание – навязывал свою игру. Порылся в сумке, извлек дорогую платиновую зажигалку – изящную вещицу, что передавалась в роду Ратнеров четвертое поколение. Вскрыл пачку «Золотого руна» – подарок Шатрова, жадно закурил. Густой медовый аромат наполнил покой, голубоватый дым поплыл тонкими слоями. Клевавший носом в углу, Корсу, оживился, втянул ноздрями дым. Здесь, слава Богу, не курили. Сонным голосом поинтересовался:

– Что это, государь? Курение богам, развлечение или удовольствие? О, Вышние, какой аромат!

Потом робко:

– А можно мне попробовать?

– Нет, Корсу, нет. Незачем тебе это пробовать. Скажи-ка мне лучше, есть ли во дворце живая вода?

Корсу вытаращил глаза, суеверно омахнулся ладонью:

– Что ты, государь! Это же яд.

– Тащи, тащи, тоже мне – яд. Да захвати маринованных моллюсков.

Корсу принес пузатенький хрустальный графинчик, дрожащими руками наполнил крошечный бокальчик, горестно вздохнул.

Алекс чертыхнулся, вылил всю сивуху в серебряный бокал, выдохнул воздух, проглотил одним махом. Вдохнул, сморщился, выловил из горшка моллюска, жадно проглотил. Корсу сделалось плохо: еще бы, накануне коронации лишиться лучшего в мире государя, защитника и благодетеля. Потом робко открыл один глаз: Алекс, посмеиваясь, шагал по покою, глубоко затягиваясь, курил.

– Воистину ты из Вышних, Посланник. Этого бокала хватило бы на десятерых здоровенных рабов. Они бы свалились с ног и неделю провели в страшных мучениях.

У Алекса все отмякло внутри, жидкий огонь пошел по жилам. В голове слегка зашумело и пришло желанное ощущение покоя, силы, уверенности в себе – словно родился заново в ином, чудесном мире. Душа полнилась ожиданием невероятного и дивного.

Утром Корсу едва растолкал его:

– Государь, свита ждет тебя, пора приступать к омовению.

– Подождет омовение. Вели прислать лучшего мечника, хочу пофехтовать. Да прикажи подать не армейские коротышки, а самые длинные мечи, какие есть.

Тонкий в талии, с могучим торсом, бородатый мужчина надменно посмотрел на государя: будь ты хоть самим Куматом – спуску тебе не дам. Длинный, слегка изогнутый карт, тупой фехтовальный меч, вертелся как живой в его руке.

Алекс взял пару, пружинисто присел, и два меча, по-македонски, вспыхнули сияющими веерами. Через полминуты меч противника отлетел в сторону, воткнулся в пол и закачался, тонко заныв. Фехтовальный мастер без испуга поднял ладони и с искренним почтением сказал:

– Государь, ты величайший мечник из всех, кого я знаю в Астуре. С тобой не справился бы даже мой учитель, а уж он-то знал толк в этом деле.

Полный через край перехлестывающей энергией, веселясь от всей души, Алекс сказал Корсу:

– Награди мастера как следует, моя победа – добрая примета. Сегодня я хочу всем принести радость.

Бесконечные коробки войск таяли в голубоватой дымке огромной площади. Все в начищенной боевой броне, в синих парадных шарфах.

Заканчивалось перестроение, протяжно, резко обрываясь на последнем слоге, звучали команды. Мерно грохотали кованые сандалии, хрипло ревели длиннющие, метра в два, трубы.

Командующий, Верховный Гарусс, четко повернулся спиной к войскам и выдернул меч, салютуя группе, стоявшей полукругом у жертвенника храма Кумата Вседержителя.

Лица наместников, высших государственных чиновников императорской свиты, важны и полны значительности. Все в белых плащах, с широкими синими оторочками, в венках из синих цветов.

Корсу тронул за плечо, тихонько сказал:

– Говори, государь.

Алекс, долго и безуспешно пытавшийся заучить невероятно сложную и головоломную формулу присяги, решил плюнуть на нее. Опять сильно заволновавшись, ясным и звучным голосом сказал:

– Народ Астура! Я человек по имени Александр фон Ратнер, по прозвищу Посланник, принимаю титул государя и клянусь до самого конца своей жизни, до последнего издыхания любить свой народ, быть строгим и разумным правителем для богатых, отцом и заступником для всех бедных и неимущих. Клянусь привести Астур к богатству и величию.

Крамола жуткая, конечно. Но, похоже, никто и не слушал того, что он говорил. Установилась какая-то прочная связь между ним и этой огромной толпой. Тысячи глоток заревели:

– Живи! Живи! Живи!

Церемониймейстер поднял золоченый жезл, крики мгновенно смолкли. Запел огромный хор, мужественные и сильные голоса рассказывали нечто, от чего в душе поднимался древний осадок, небывалые впечатления переполняли душу. Двое седых патриархов осторожно сняв синий венок, возложили на голову Алекса дивный венец – прихотливо переплетающиеся золотые лапчатые листья усыпаны мелкими бриллиантами так, что и золота не было видно. В глубоком молчании – слышно было, как посвистывали какие-то городские птахи – свитские сняли свои венки и, бросив их под ноги, растоптали. Им тут же подали новые. Ритуал отвержения старой власти и признания новой был совершен. Алекс стал императором Астура.

***

Патрик поклевывал носом, сонно таращился на поплавок. Играли золотые блики на поверхности воды, какие-то местные зимородки пикировали на неосторожных рыбешек. Шумно трепыхая зелеными крыльями, словно пробки, вылетали из воды, уносили серебряные блестки в чащу могучих деревьев, нависших над тихой заводью. Неумолчный шум водопадов на противоположном берегу убаюкивал, слипались веки.

Шорох, раздавшийся за спиной, был абсолютно инородным, здесь ничего не могло так шуршать. Животных не было, коллеги не могли подкрасться и испугать – такие шутки у десантников исключены, можно было поплатиться головой.

Многолетний рефлекс сработал мгновенно. Патрик пал на руки, спружинил, и нанес ногами мощнейший удар. Сзади кто-то болезненно икнул. Перекатился на спину, уходя от места контратаки, резко выгнулся всем телом, оттолкнулся локтями и оказался в боевой стойке. Маленький, похожий на ящерицу, человечек корчился, схватившись за живот, ременная удавочка валялась рядом. На то место, где предполагался Патрик, четверо ловких и проворных мужиков в мягкой коже набросили прочную сеть. Увы, через секунду они уже запутались в ней, получая жестокие и безжалостные удары.

Ирландец заорал:

– Петер, аларм!

Толстяк, пыхтя, ловко отбивался от второй четверки. В это время сухо защелкал карабин: Роберт методично всаживал в пришельцев ампулы со снотворным.

Через пять минут девять охотников похрапывали на лужайке. Десятый, видно главарь, наладился удирать через реку. Плавал он плохо, Патрик мигом выволок его из воды и скрутил в козлы.

Шатров процедил:

– Развяжите его.

Невысокий сухой мужик с жестким ястребиным лицом насмешливо поглядывал на десантников – ни хрена не боялся.

– Лихой парень. Говорить, конечно, не станет. Роберт, вкатите ему дозу «болтушки». Черт возьми, уж не подарок ли это от нашего Птенчика?

Патрик почесал хищный облупившийся нос:

– Едва ли. Алекс умен, он никогда на это не пойдет. Скорее всего, это из местных.

Роберт (он дежурил) смотался в лагерь. Сняв предохранительный колпачок, воткнул иглу шприц-тюбика в предплечье гостю, прямо через мягкую кожу охотничьей куртки.

Подождали минуты три, следя за лицом предводителя. Оно помягчело, на нем проступили испуг и растерянность.

Роберт мягко спросил:

– Назови свое имя, кто ты и твои люди, зачем вы напали на нас?

– Я Мурх, старший охотник в поместье эшуфа Барта. Мой господин, – монотонно говорил Мурх с выражением полного ужаса, – собрал у всех соседей самых ловких, сильных и отважных бойцов и охотников. Велел скрытно схватить двоих из вас, тех, кто ловит рыбу, и доставить к нему. Если получится, он заплатит большие деньги, нет – отправит нас драться на арену. Больше я ничего не знаю.

Шатров присвистнул:

– Похоже, это местные латифундисты заинтересовались нашими скромными особами. Интересно, почему?

Петер пожал плечами:

– Что ж тут непонятного? Скрыть наше присутствие невозможно, охотники шныряют везде. Мы же находимся на земле этого Барта – кто смеет ловить мою рыбу, стрелять моих кроликов, топтать мою траву? Похоже, что любая территория здесь только кажется пустынной, на самом деле у нее есть хозяева и не очень приветливые.

Шатров мрачно вышагивал, сцепив руки за спиной.

– Роберт, вы у нас самый умный, что там гласит долбаная философская концепция по этому поводу?

– Любая жизнь в первую очередь стремится сохранить себя. Мы непонятны, а значит, опасны, нас надо уничтожить любым способом. А если, вдобавок, мы не агрессивны и никак не проявляем своей силы, то тут уж сам бог велел.

Шатров вздохнул:

– Все это так, но сдается мне, что наш Птенчик хотя бы косвенно замешан в этих делах. Ладно, грузим чижиков на платформу. Роберт, вывалите эту банду где-нибудь возле деревни.

– Шеф, не завидую ребятам, их хозяину здорово не понравится, что они не выполнили задание.

Шатров разъярился:

– Что прикажете, идти сдаваться хозяевам, чтобы они пожалели эту сволочь? Курорт кончается, за пределы защитного поля выходить только по моему разрешению. По периметру установить стрелковые установки, зарядить жесткими парализаторами – пусть только сунутся. В любом случае надо отсюда сматываться – мы здесь засиделись. Но сначала… – Шатров на секунду сцепил зубы, под обожженной кожей забегали желваки, – мы разберемся с нашим дезертиром.

– Гнездо, с вами говорит император Астура.

– Вот как? Вы уже, стало быть, не Птенчик? Как же-с, наблюдали за коронацией, имели честь. Кстати, ваше величество, вам предписывается немедленно возвратиться в лагерь, наша миссия здесь закончена.

– Вы напрасно иронизируете, Шатров. Я действительно император крупнейшего здешнего государственного образования, и моя миссия (он подчеркнул «моя») только начинается. Я предлагаю вам отбыть на ваш корабль, потом незамедлительно на Землю. Передайте начальнику экспедиции мои требования: немедленно сообщить Комиссии по контактам об открытии цивилизации на Астуре и установить с нами официальные отношения на государственном уровне. До этого – никаких зондажей, никаких исследований. Ваши проклятые акулы не получат эту планету.

– О, я для вас уже даже и не «господин майор», а так, просто Шатров, нечто вроде рассыльного? Слушай ты, император всея говна, для меня, а значит для всей Системы, ты просто сержант Ратнер, дезертир и бунтовщик, угрожающий Системе, военный преступник, подлежащий немедленному уничтожению. Вопрос стоит таким образом: либо ты добровольно возвращаешься в лагерь, в наручниках отправляешься на «Тайфун» и тебе гарантируется жизнь, правда на рудниках. Либо я отдаю приказ о твоем немедленном уничтожении.

– Перестаньте громыхать, Шатров. За что не люблю военных, так это за тупость. Во-первых, достать меня совсем не просто, во-вторых, загляните-ка в бортовые кассеты, парочки аварийных буев вы не досчитаетесь. Информационная емкость у них небольшая, но мне хватит, что до мощности… не вам рассказывать. Будете предпринимать что-то против меня – я активирую буи и через двенадцать часов вся Система будет знать, в какое дерьмо вляпался майор Шатров. Все.

Сцепив руки за спиной, Шатров мрачно вышагивал вокруг костерка. Размышлял.

– Да, Алексей Николаич, влип ты, брат. Куда ни кинь – все клин. Вот проклятый сопляк, подставил по полной программе. Карьере конец, начальство стрелочника всегда сыщет. Всю жизнь пахал, чинов особенных не выслужил, а возраст, заметьте, уже на пределе. Обвинят быстренько во всех грехах и турнут с половинной пенсией – прощай коттедж на Смоленщине. Денег хватит лишь на то, чтобы поселиться на какой-нибудь «псевдо» с искусственным климатом в стандартной конуре-ячейке. Раз в неделю вызывать шлюху, словно такси, а по вечерам напиваться до чертиков и таращиться в экран дешевого УАСа. Тьфу ты, пакость.

С другой стороны выполнить требования Ратнера… Лучше уж сразу пулю в лоб. Чтобы старший офицер-десантник вышел с такой информацией даже на начальника экспедиции – прямая дорога в психушку. Этот вариант отпадает безусловно.

В первом варианте один шанс, правда, имеется: группу формировал зам начальника управления по третьему сектору: никто ни моего совета, ни моего согласия не спрашивал. Вот пусть старый хрыч и отдувается. Такое невероятное дельце в архивах сектора похоронить не удастся. В любом случае скандал примет огромные размеры. Бросить такой лакомый кусочек, целую планету, с прекрасными показателями по редкоземельным и внетабличным – шутки что ли? Корпорации, алчность которых безгранична, нажмут на политиков, такое завертится… О каких-то вшивых десантниках и не вспомнит никто. Важно представить информацию в полном объеме и доставить этого гаденыша на «Тайфун». Либо прикончить. Важно и то, что такой вариант полностью совпадал с требованиями Устава. Сделать все аккуратненько, чтобы комар носа не подточил. А там посмотрим…

Десантники помалкивали – понимали в какую дрянь врюхались. За всю историю десантуры такого не бывало.

Шатров поднял голову:

– Хольман, Полянски, отправляйтесь в город и доставьте Ратнера любой ценой, живого или мертвого. Патрик, обеспечьте доставку группы и связь. Контроль на мне. Разрешаю пользоваться любым оружием.

Алекс быстро шел по анфиладе роскошных покоев, трепетали, летели за ним складки белого одеяния. Сзади пыхтел Корсу, слева бесшумно скользил Борх, личный секретарь, держа наготове планшет с пергаментом. В край планшета вделана крошечная чернильница, в руке у Борха очиненное птичье перо – нововведение прижилось быстро. Внимательные карие глаза секретаря устремлены на императора, лицо пергаментное от недосыпания. Работает как машина – толковый парень. Алекс поразился тому, как быстро меняются люди: свитские перестали важничать, церемониться, дрыхнуть после обеда. Все стали ужасно деловыми. Усмехнулся, попробуй не стань, мигом вылетишь из свиты, а лишиться благосклонности императора, это, знаете ли, не шуточки.

Алекс на ходу помассировал лицо, спать хотелось дико.

– Борх, дружище, что там у нас на очереди?

Толстая физиономия Корсу перекосилась от ревности, только он один до сих пор не мог понять чего стоит дружеское обращение императора.

Борх кашлянул и четко ответил:

– Сейчас официальное представление высших военачальников и гаруссов страны. Двенадцать начальствующих над коурами, да четыре гарусса – шестнадцать человек, – заметив недовольно сморщенное лицо императора, твердо продолжил, – государь, их надо принимать персонально, иначе обид не оберешься, это важно. Да еще Торк просится вне всякого расписания – у него что-то срочное.

– Вызови немедленно.

В приемной, огромной зале с мраморными колоннами и изумительной работы бронзовыми скульптурами, на скамьях драгоценного черного дерева, важно сидели высшие военачальники. Сияла полированная позолота парадных панцирей и шлемов, ярко цвели синие, алые, пурпурные, желтые форменные… рубахи, туники, или как там их. Горделиво выставлены орленые жезлы, но ножны пустые – не положено входить к императору с оружием. Хоть и окружают малый трон два десятка лихих рубак в боевой броне, хоть впивается в присутствующих пристальным взором десяток лучников, прячущихся на галерее – из тех, что с тридцати шагов в безветренную погоду всаживают стрелу в стрелу, но… мало ли что.

В самом уголке приемной скромно жался сотник портовой стражи Герта. До представления императору ему было далеко, он сопровождал в качестве телохранителя гарусса портовой стражи. Но… Доползли, доползли слухи о происшествии в порту. Не шутки – сотник Герта причастен к становлению нынешнего императора, и тот на построении отметил именно его. Не зря выбрал гарусс его своим телохранителем. Попасть в приемную императора – небывалая честь для рядового офицера.

У Алекса молнией блеснула отличная мысль. Он на секунду остановился, громко сказал:

– Сотник портовой стражи Герта, немедленно ступай за мной.

О, как обиженно, оскорбленно, негодующе вытянулись физиономии местного комсостава. Как, в день представления первым потребовать жалкого сотника из порта! Впрочем, большинство утешилось – должно быть, поганец попался на взятках и из императорского кабинета ему прямая дорога в каменоломни. Такое бывало, не станешь же с треском отправлять на казенные работы начальника коура или гарусса – с теми расправлялись по-тихому. Белый как мел Герта немедленно последовал за свитой. Лишь только его гарусс, старый хитрый лис, сиял как медный таз. О-о, он-то знал, в чем дело: его подчиненный из столичного порта угодил молодому императору. А под чьим крылом вырос такой орел? То-то.

В роскошном приемном кабинете Алекс уселся в кресло, крепко хлопнул себя по ляжкам, с удовольствием посмотрел на по-прежнему бледного Герту. Статный парень, маленький шлем на сгибе левой руки, в правой, у бедра – короткий орленый жезл.

– Герта, ты мне нужен. Я тебя назначаю своим главным представителем во всех вооруженных силах Астура. Ты будешь неукоснительно и тщательно выполнять мои личные указания. Обо всех случаях неповиновения будешь докладывать непосредственно мне.

Герта побледнел еще сильней:

– Государь, я простой сотник, как я могу указывать начальникам коуров или гаруссам?

– Алекс привстал, вцепившись руками в край столешницы.

– Теперь ты мое орудие, понял? Ты слыхал, что я из Вышних? – Герта боязливо кивнул. – Так вот, я лучше знаю, что ты можешь, а чего нет. Выполняй мои приказания беспрекословно, иначе можешь потерять голову. Сегодня же прикажешь начальствующим шести коуров поднять войска. Лично поведешь их и разместишь их неподалеку от шести крупнейших латифундий. Каких именно, тебе укажет мой секретарь. Коуры выберешь сам. Их боевая задача – встать рядом с имениями и проводить учения. Можете растоптать посевы и вырубить близлежащие плантации винной ягоды, хотя это не обязательно – на твое усмотрение. Но кормить твои коуры (Алекс подчеркнул «твои» – Герта зарозовел) будут только хозяева поместий. В первый день войска получат довольствие из казны, в остальные шесть-восемь дней их должны содержать господа землевладельцы. И попробуй мне отклонись от рациона, я тебя сгною в каменоломнях. Мои любимые воины должны быть хорошо накормлены. Если они прихватят парочку свиней у господ землевладельцев, думаю, ничего страшного не случится, – Алекс подмигнул Герте. – Ступай. Жди в приемной, получишь именной указ. И возьми вот это – Алекс протянул бывшему сотнику портовой стражи золотой перстень со своими инициалами. О, вот это подействовало самым положительным образом: Герта снова зарозовел, выпятил грудь, с коротким поклоном принял перстень и четко повернулся через левое плечо.

– Как странно, – рассеянно подумал Алекс, – здесь тоже через левое плечо военные поворачиваются. Отчего бы такое сходство?

Первый высокопоставленный военный вышел из кабинета. Скромно стоявший в углу Торк, откровенно захохотал:

– Воистину ты из Вышних, государь! Шесть тысяч прожорливых солдат в имении – какая уж там война. И попробуй не дать – императорский указ. Солдатня любит пожрать, рациона всегда мало. Ох, многого в своих владениях не досчитаются господа землевладельцы.

– Но, государь, осмеливаюсь тебя оторвать от важных дел вот по какой причине. Земли мы отдали, но срок посева уже миновал. Поля засеяны скверно и вольные землепашцы очень недовольны , требуют скостить хлебные подати на два года и выдать для подсева хороший казенный хлеб в рассрочку. Кроме того, в одиночку они не смогут обработать участки даже при наличии тягловой силы. Да и куда девать бездельников-рабов? – он выжидательно посмотрел на императора.

Алекс разозлился:

– Послушайте, Торк, перестаньте паясничать. Я вижу вас насквозь, вы умны. Чего вы ко мне лезете со своими безделицами? Вы же отлично знаете, что подать действительно нужно уменьшить, зерно выдать, да еще и предоставить денежные кредиты – пусть обустраиваются. Что до рабов – продайте их в рассрочку землепашцам, тем, кто пожелает взять. Кто не хочет, пусть нанимает батраков. Оставшихся рабов немедленно на строительство основных государственных дорог – план у Борка. Привыкайте работать сами, у вас отличные мозги. Мое дело – контролировать вашу деятельность.

Алекс и Корсу после утомительного приема прогуливались по нижнему парку. Вкрадчивыми, колеблющимися струями выползал туман из водоемов, слоился между кривыми чешуйчатыми стволами, мерцал в свете поднимающихся лун. Все плыло, было неверным – как во сне. Сзади осторожно – поскрипывал песок под коваными сандалиями – следовала четверка солдат. Лунные блики отсвечивали на гладкой стали шлемов.

– Скажи-ка мне дружище Корсу, – казначей чуть не застонал от досады: отчего же никто не слышит таких слов, кроме разве солдат, а им наплевать.

Алекс взял Корсу под толстый локоть, бедняга совсем скис от восторга.

– Скажи мне, Корсу, ты ведь умнейший человек (казначей стал уже беспокоиться: что это с венценосным, больно уж ласков), что бы ты предпринял, если бы на тебя кто-то охотился?

Проницательный толстяк моментально все понял:

– Государь, тебя преследуют…– он замялся – соплеменники?

– Да, Корсу, да, и они опаснее всего Астура вместе взятого.

– Я знаю, государь, насколько они опасны. Группа лучших охотников Барта была усыплена в несколько мгновений, а их предводитель выболтал все, что только мог. И его никто не бил и не пытал.

– О, это пустяки для них. Они непременно постараются меня выкрасть, или, на худой конец, убить. И придут они сюда, во дворец.

Корсу горделиво приосанился, выпятил толстый живот и залихватски произнес:

– Нас Кумат тоже не прутиком сшивал, и мы кое-что умеем. Давай сделаем вот что: везде усилим охрану, окна и галереи заложим мешками с песком, закроем все дыры, чтобы червь не пролез. А одну дырку оставим в самом глухом и заброшенном месте, забыли про нее, а то и вовсе не знали. Есть такая дверца в фундаменте дворца с южной стороны – про нее даже гарусс дворцовой стражи не ведает, про нее лет сто назад все забыли.

Алекс захохотал:

– А ты, пройдоха, ее отыскал, чтобы казну вытащить?

Корсу обиженно покачал головой:

– Что ты, государь, через эту дверцу ничего не вытащишь, там ловушка, каменный мешок. Сзади и спереди опускаются каменные плиты, и готово дело – мешок закрыт. Никто и охнуть не успеет. Я велю особым людям привести в порядок и смазать механизм. Готов в каменоломни идти, они полезут именно туда, больше просто некуда.

Алекс поскреб уже обгоревший нос:

– Попытаются бластером пробить отверстие? Нет, если помещение небольшое, сами изжарятся. Кажется, дело выгорит. Ты молодец, Корсу! Этой услуги я не забуду.

***

Шатров с Патриком возились со стрелковыми установками. Шатров был зол и издерган: молва о вышних пришельцах разнеслась, похоже, по всему Астуру. У границ защитного поля торчало десятка три любопытствующих. Это пока был самый пустой народ – мелкое ворье, бродяги, деревенские дураки. Они кривлялись, паясничали, что-то орали, с изумлением пробовали на ощупь защитное поле.

У Шатрова под обгорелой кожей ходили злые желваки: никаких нервов не хватало видеть этих придурков. Наконец, дело дошло до крайности – один из слабоумных задрал рубаху и выставил славной десантуре тощую голую задницу. Патрик зарычал:

– Шеф, не могу больше!

Шатров процедил:

– Пугани их из огнемета, факел установи покороче.

Ирландец метнулся к треноге, влип в нарамник прицела, повел коротким стволом, бормоча:

– А вот я сейчас установлю короткий факел, больше он на этой заднице сидеть не будет…

Ф-фух! – тонкое веретено пламени потянулось к маленькой толпе, завиваясь на конце бубликом, Патрик идеально отрегулировал факел.

Раздался многоголосый вой, вспыхнуло тряпье, затрещала горевшая трава. Искателей приключений как ветром сдуло, только мелькали босые пятки.