Контакт – Сибирь

Обсудить на форуме.

Андрей. Если это – правда, этого не может быть.

Перун. Чего там. Всё это рекламный трюк Голливуда. Какой-то очередной сериал готовят.

Vasja. Чевой-то они пришли в гости без предварительного звонка.

Malboro. Это – недопустимая наглость. Свалились на нашу голову без спросу и приглашения.

Глава 3

Пивнев сидел за компьютером, заканчивал статью. Он намечал быстро оформить то, что было продумано и обсчитано, но, как обычно, увлёкся и начал всё сначала. Сейчас он наложил на синюю теоретическую кривую красный экспериментальный график К.Хила из только что полученного e-mail. Линии оказались очень близки, он предполагал сходство кривых, но такого совпадения не ожидал.

Заиграл мобильный телефон, но Пивнев продолжал работать. Телефон продолжал трезвонить. С раздражением он поднял трубку – высветилось: 'Лена'.

– Кеша, мы идем? Уже пять часов.

– Леночка, через пять минут встречаемся в вестибюле. – Он прикрыл глаза и несколько мгновений просидел так. Они с Леной собрались на концерт приезжего пианиста.

Выключил компьютер, взял плащ, запер кабинет и начал быстро спускаться. В коридоре и на лестницах всё было разворочено из-за внезапно разразившегося ремонта, и приходилось двигаться осмотрительно.

В машине он некоторое время молчал, он всегда тяжело переключался.

– Первый пункт повестки дня, – наконец сказал он, – лёгкий ужин, – и припарковался невдалеке от кафе «Татьяна».

Время завсегдатаев ещё не наступило, людей было немного, и официант Гена мгновенно возник у столика. А от стойки бара направлялся к ним, издали расплывшись в улыбке, Валерка.

– Гена, с заказом, пожалуйста, к даме.

– Как скажете, Иннокентий Васильевич.

– Лена, это Валера.

Лена кивнула и улыбнулась, оторвавшись от изучения меню.

– Иннокентий, можно я вас угощу шампанским.

– Валера, я за рулём, а Лена из солидарности. – Валера был великолепен в новеньком светлом костюме и чёрной водолазке. На лацкане – квадратный золотистый значок: СНР. – Ты что, у этих оболтусов за командира?

– Зачем ты так, – Валера достал из кармана визитку. – Вот мои новые координаты. У нас очень хорошие ребята, настоящие патриоты. А американское шоу с пришельцами… Ты знаешь, что в Штатах системный кризис, и нынешний их президент – последний.

– Жаль, – сказал Пивнев. – Я когда там был, очень старался. Думал, останется у меня там байстрюк, вырастет, станет президентом, и на старости лет будет, где приютиться. Огорчил ты меня.

– Напрасно смеёшься. Всё очень непросто.

– Валера, – вдруг серьёзно сказал Пивнев, – бросай ты этот самый СНР. Подставят тебя.

– Я сам, кого хочешь, подставлю, – сказал тот обиженно. – Пока.

Визитка была нарядной, отливала серебром. Логотип СНР, надпись: «Союз народа России. Сибирский дивизион» и далее: «Руководитель департамента оргработы Валерий Викторович Снегирев».

– Что-то у нас совсем уж легкий ужин, – сказал Пивнев, расправляясь с жульеном и салатом.

– Музыку не следует слушать с набитым желудком.

– Время есть, давай пешком до зала пройдёмся.

Когда они неторопливо шли по тихому переулку, Лена спросила:

– Ты расстроился. Кто это такой?

– Сын полка. У Исаака, моего первого завлаба, работала лаборанткой Таисия Семёновна, ещё не старая, но по виду измождённая женщина. Была очень исполнительной и аккуратной, Исаак Моисеевич её ценил и, по мере сил, выбивал премии, матпомощь и прочее. Она одна растила сына. Как-то во время каникул привела его с собой на работу. Пацан был худой и очень любопытный. Ходил и спрашивал: «Дядя, а что это? А можно мне посмотреть?» Потом прижился в институте, делал за свободным столом уроки, слушал разговоры, ездил с нами в тайгу. Анна Романовна, жена завлаба, стабильно заворачивала для него отдельный завтрак, женщины делились сладостями. Я иногда стал брать его в зал, он бегал на разминке по парку, а потом качался с гантелями. Вообще, мы, трое эмэнэсов стали его, скажем так, шефами. Помочь решить задачу, или перевести английский. При случае, он мог и по затылку схлопотать. Потом, ты знаешь, зарплату в институте перестали платить. Таисия Семеновна ушла уборщицей в магазин, а я подался торговать компьютерами, и потерял Валерку из вида. Через несколько лет, зимой, я как раз разделывался со своим бизнесом, позвонил Юра. Ты его знаешь, Юрий Владимирович, завлаб у нас. Он встретил Валерку на рынке. Его там в рабах держал торговец овощами. Валерка задолжал ему, и тот конфисковал паспорт. Мы сразу поехали туда, выкупили. Он был в драных кроссовках, какой-то летней курточке, давно не бритый и слегка пьян. Тут же на рынке накупили ему одежды и повезли ко мне. На тот момент я успел купить квартиру и развестись. Мы его отмыли, покормили. Он пожил у меня, пока мы отбили однокомнатную квартиру его матери. Таисия Семеновна умерла, когда Валера был в армии. Юра пристроил его на фирму своего знакомого… Потом жизнь как-то развела. Парень он неглупый и добрый, но слабый.

– Сейчас он выглядит вполне процветающим.

– Жалко его, дурака, – зло сказал Пивнев.

– Ты упомянул о бизнесе. С чего это ты бросал науку?

– Отцу и брату не платили зарплату. Они на карьере работают, недалеко от села нашего. Нину, младшую сестру, надо было учить. Тоня, невестка, была беременна. Там были какие-то сложности, ей были нужны лекарства. Меня семья учила, теперь им надо было помочь.

Две девушки обогнали их и оглянулись на Пивнева.

– А, что ты рассказывал о своих американских бабах? И что ты вообще там делал?

– Командировку мне Эс-эн, Сергей Николаевич Смирнов сделал, чтобы поддержать. Почти год там прожил. А женщины… Вообще-то я слыл там экзотикой, мужик из Сибири, на белого медведя с одной рогатиной, и всё такое. Но экзотикой там не возьмёшь. Рядом был сильно волосатый сикх в чалме, два аспиранта из Африки, завёрнутых в белую ткань, вроде тоги, да ещё с напечатанным на животе портретом их президента. Да много кого там было. … Знаешь, психологи давно подметили, что для студенток, школьниц преподаватель всегда выглядит привлекательнее, умнее, красивее, значительнее, чем есть на самом деле.

– Я знаю, как-нибудь расскажу.

– Оказалось, в Штатах это тоже действует, и тут возникали некоторые проблемы. Хотя были и девушки, которые интересовались только спецкурсом по уравнениям матфизики. А, в общем, скажу банальную вещь. Мужчина и женщина – всюду мужчина и женщина.

– Действительно, не очень глубокая мысль, и позволяет уйти от ответа.

После переезда в город из деревни Пивнев долго не подозревал о существовании Зала. Но, однажды побывав там, пристрастился навсегда.

Лёгкий шум в вестибюле, женщины перед большим зеркалом, бордовый плюш кресел, люстра, чёрно-белый оркестр на сцене, чёрный лёд рояля.

Предвкушение музыки наполняло Иннокентия.

В антракте ему хотелось помолчать, и Лена поняла, и шла рядом молча. Публика негромко переговариваясь, прохаживалась по фойе. Пивнев вежливо раскланивался со знакомыми. Возле одной пары – высокий худощавый мужчина с заметной сединой и крупная статная красивая женщина – они остановились.

После того, как Пивнев познакомил Лену с профессором Смирновым и его женой, профессор сказал:

– Иннокентий, Леночка, поехали после концерта к нам. Посидим, заночуете у нас, всё дальше от индустрии и труб.

Лена заулыбалась и кивнула согласно: симпатия, с которой эти трое относились друг к другу, и, как показалось, к ней, заразила и её.

После получаса езды въехали сквозь открытые ворота с будкой охраны рядом в коттеджный поселок. Улица была освещена, горели фонари во дворах, светились окна особняков.

– Не слабо, – сказала Лена.

– Эс-эн в институте – главный научный сотрудник. ещё небольшой спецкурс в университете. А в другой ипостаси он научный руководитель Центра исследования региональной экономики.

Впереди машина Смирнова замигала габаритными огнями и остановилась. Раскрылись ворота, и машины въехали во двор. Тёмный особняк был поменьше соседних и простой формы – кубик с черепичной крышей.

К вечеру заметно похолодало, и пахнущее яблоками тепло дома приятно обволокло их.

Чуть порозовев, Лена отказалась от предложения отдохнуть с Кешей наверху до ужина.

В просторной кухне с деревянной мебелью все надели фартуки. Антонина Петровна захлопотала у микроволновки, прочие под руководством Смирнова занялись салатом.

– Сергей Николаевич, какой у вас интересный передник, – сказала Лена, споро нарезая огурцы, летний запах которых заполнил кухню. На фартуке была изображена мускулистая грудь боксёра-негра, на которой болтался галстук в косую полоску.

– Он у нас пижон, – подала голос хозяйка.

– Когда меня назначили замдиректора по науке, пришлось часто ездить в столицу. Выбивать, как тогда говорили, разные необходимые для института вещи. От компьютеров до мест в морские тропические экспедиции. Дело новое, я на ходу учился, но, как человек системный, начал анализировать факторы. Там много чего требовалось, и, среди прочего, одежда – такой автоответчик: свой-чужой. Одна дама из академической бюрократии, например, подсказала: «милый мой, пуговички на рубашке обязательно должны быть с четырьмя дырочками». Дело осложнялось тем, что приходилось бывать и на Старой площади, где в ходу солидный стиль похоронного бюро. Так и привык внимательно относиться к «шмоткам».

– Как вы, справились? Теперь выкладываем всё аккуратно, – хозяин выкладывал слой за слоем, присыпая каждый слой специями из керамических цилиндриков.

– Леночка, вы, я вижу, нацелились всё это перемешать. Ни в коем случае.

– Как же так?

– Настоящий салат должен обладать сюжетом, вкус должен меняться, развиваться во времени…

– Леночка, видимо, наша женская доля – накрывать на стол. Поможете?

– Антонина Николаевна, командуйте.

Затренькал звонок домофона. Хозяева переглянулись.

– Виктор.

– Ну и нюх.

Пивнев знал, о ком идёт речь. Сосед из ближайшего коттеджа. Он приходил без приглашения и подолгу сидел и слушал. В разговорах почти не участвовал. Иногда Эс-эн передавал через него Пивневу записки или диски, когда барахлил местный Интернет.

Виктор молча кивнул всем и выставил на стол бутылку джина.

Наконец сняли фартуки и расселись за столом. Запах тушёного мяса пересилил нежные ароматы салата – Антонина Николаевна поставила на обеденный столик исходящее паром блюдо.

Хозяйка раскладывала мясо, Сергей Николаевич широкой лопаткой нагружал на тарелки толстые пласты салата. Пивнев глянул на Лену: ей здесь нравилось.

Наступила тишина, утолялся первый голод. Пивнев и Смирнов попивали водку из маленьких рюмок, дамы – каберне, Витя минеральную воду. Тосты были не в обычае.

– Антонина Петровна, как это у вас получается? Мясо каждый раз другое по вкусу, и каждый раз за уши не оттянешь.

– Подхалим. Но, вообще-то, вице-губернатор у нас очень требовательный.

– У тебя потребуешь.

– Какой вице-губернатор? – удивилась Лена.

– Ты, наверное, ещё в школе училась, когда Сергей Николаевич поработал почти губернатором, – разъяснил Пивнев.

– А разве из физиков идут в губернаторы?

– Хороший вопрос. У нас, у физиков, много каст, куда там Индии. Есть настоящая физика, есть ненастоящая. Физики ненастоящие тоже делятся на много дивизионов. А внутри каждой лиги свой гамбургский счёт. Так вот, из физики в чиновники, в политику уходили из всех слоев, кроме «настоящей физики». Эти – больше за рубеж.

В нашей лиге первым был, конечно, Исаак. Теперь можно признаться, что и я был не последним. А теперь к первой ступеньке близок Иннокентий Васильевич, хотя он, как и покойный Исаак, в этой иерархии не разбирается. Кстати, когда я впервые увидел студента Пивнева, подумал, что толку из него не будет. Казалось, что у природы, которая создала такую гору мышц, не могло остаться сил на работу над мозгом. К тому же он очень коротко стригся, и шея была очень мощная, накачанная. Вид был устрашающий, нехарактерный для юного физика. Но, на четвертом, кажется, семестре я дал ему тему курсовой работы, рутинную задачу, которую решали несколько поколений студентов. А он выдал решение в нелинейной постановке… Ладно, я отвлекся. Что объединяет всех физиков, так это уверенность, что с любым другим видом деятельности они бы легко справились. Если бы снизошли. Вот и я туда же. Правда, признаюсь, я пошёл на это из шкурных побуждений. Надо было институт отбивать. По тем временам много лакомых кусков было: экспериментальный и производственный корпуса, ВЦ, база отдыха… Уже и решения судов были. A я, злоупотребляя положением, ничего не отдал. Даже дощатого, пардон, сортира. А, вообще-то, есть в нас, учёных, некий дефект, который затрудняет общение с реальной жизнью. Вот я, например, сын колхозников, армию в артиллерии отпахал. Учился, мешки в порту грузил, для пропитания. Всякое повидал. Пришёл с демократами в областные начальники, всё объехал, со всеми познакомился. Потом сел, подумал, составил план, начертил схему. Главное, второстепенное, первоочередное. Выгнал с треском пару человек. С остальными по-хорошему. Советуюсь, ищу решения. Общаюсь с народом, старушками-пенсионерками, сборщиками на комбайновом, кооператорами, директорами. Ну, а бумаги, статистика – это само собой. Пытаюсь выстроить систему. Выступаю по телевизору, не вру, но без истерик. Отчитываюсь перед народом. Казённые дрова не ворую. Прямо второй том «Мертвых душ». А после меня пришёл ворюга, косноязычный враль. В своё время успел купить диплом экономиста, а сам из мясников – голубая кровь. Джип у него сразу появился служебный, сзади «Волга» с милицией. Первым делом всех разогнал и стал через подставную фирму газ втридорога в область поставлять. А дела у него по тем направлениям, что нам выделили, пошли вполне хорошо.

Андрей Дмитриевич. Сахаров. Занимался не совсем настоящей физикой, но и в высшей лиге не пропал бы. С Исааком они где-то в молодости пересеклись, а в последние годы жизни время от времени встречались. Исаак считал его одним из замечательных людей века. Написал Андрей Дмитриевич проект Конституции СССР, замечательный, демократический, либеральный… и неосуществимый. Нежизнеспособный.

Эйнштейн. Тоже много размышлял о разумном обустройстве человечества. Предложил идею мирового правительства, для чего требовалась редкая смелость. После того, как слово было сказано, многим стало понятно, что мысль совершенно правильная, но неосуществимая. А если бы осуществилась, неизвестно, что бы вышло.

– Может, и неплохо иметь мировое правительство, – сказал Пивнев. – Но большая часть правительств своим странам ладу не даст. С чего бы мировой кабинет оказался лучше?

– Кому чай, кому кофе? – спросила хозяйка. Лена сразу поднялась помочь, и вскоре ароматный кофейный пар реял над чашечками.

В углу кухни беззвучно мерцал телевизор. Все засмотрелись. Огромная площадь, заполненная народом. Насколько могли показать камеры, впадающие в площадь улицы тоже заполнены людьми. На деревянном помосте группа людей перед микрофонами. На экране появилась белая надпись 'Rio de Janeiro'. А потом во весь экран загорелое лицо Друнга. Он что-то говорил.

– А, что обо всём этом думает молодежь? – спросил Степанов.

– Вы знаете, в школе я была влюблена в учителя математики, молодой, голубоглазый, серьёзный такой. Я всё решала, всё учила. Одни пятерки, – заговорила Лена. – И он вдруг пришёл к нам домой, уговаривать родителей, чтобы отправили меня в университет. Хорошо помню мои тогдашние чувства. Я как бы увидела наш дом его глазами. И мне стало стыдно, многое было не так. Владимир Ферапонтович наш давно спился, а я помню это чувство, и оно влияет на мою жизнь. А сейчас я увидела Землю их глазами: войны, террор, амбиции правителей, обочины дорог, заваленные мусором, алкоголики и наркоманы. Может быть, это нам поможет.

Пивнев с интересом смотрел на Лену.

– То, о чем Елена говорила, я тоже смутно ощущаю, – сказал он, – только не сформулировал. – Он задумался и помолчал. – Может, потому, что главная моя эмоция – страх. Я всегда не любил астрофизики – еле сдал экзамен в своё время. Безмерность пространства и времени, огромные чёрные межзвёздные пустыни, пронизываемые жёстким излучением… А тут всё это явилось в обличье заурядных мужчины и женщин.

– Я их тоже боюсь, – сказал Виктор. – Не знаю, с чего, но боюсь.

– Какие вы, мужики, тупые, – вмешалась Антонина Николаевна. – А о девочках вы подумали? Вот кого жалко. У каждой, небось, папа с мамой, подружки и, как теперь говорят, бой-френд. А их забросили черти куда, где все пялятся на них, как на обезьян в зоопарке. Посылали бы одних мужиков, что ли.

– Лена хорошо сказала. Политики наверняка чувствуют что-то подобное, но не стыд, а беспокойство. Ладно, а спать мы сегодня будем?

Витя молча кивнул всем и исчез.

– Леночка, я сама приберу. Давайте, я вас с Кешей провожу.

– Антонина Петровна, посуду перемоем и пойдём.

Все снова натянули фартуки и быстро навели порядок в кухне. Когда Пивнев и Лена, сопровождаемые хозяйкой, выходили из кухни, подал голос Смирнов:

– Минутку, Кеша. Ты в ближайшее время никуда не собираешься?

– В Питере на следующей неделе конференция. Мой доклад поставлен.

– Я бы тебе посоветовал побыть на месте. Пошли кого-нибудь. Спокойной ночи.

Раздеваясь в спальне перед зеркалом, Лена спросила:

– Кто такой этот Витёк?.

– Ну, ты поняла, сосед. Отсидел за драку, сейчас крупный торговец электроникой.

– Как-то он выпадает из стиля.

– Привязался к Степановым. А они сначала интеллигентно терпели его, а теперь симпатизируют.

– А я себя чувствовала как любимая невестка. Это что, тоже равнодушная интеллигентская доброжелательность?

«Конечно, им показалось, – подумал Пивнев. – и они этого не скрывали, что наконец-то меня пристроят. Что ж, действительно, пора. А Эс-эн разговорчив против нормы. Так бывает, когда он сильно озабочен».

Он посмотрел на крутую линию бедра, перерезанную тесемкой трусиков «стринг».

– Ты там побыстрей, – сказал он, когда за ней закрывалась дверь ванной.

Интернет

Капитан команды ПВЦ Друнг за короткое время успел объехать полдюжины столиц.

Что он делает там? И ещё, более широкий вопрос: зачем вообще они прибыли на Землю?

Захватывать нашу планету, судя по всему, не собираются. Колонизировать тоже.

Межпланетная торговля невозможна: нет таких товаров, перемещение которых оправдало бы напряжение сил всей цивилизации. Остается признать, что они прибыли именно с той целью, о которой говорят: установить контакты, познакомиться, ознакомить землян со своими духовными ценностями.

Процитируем Друнга: «Жизнь на планете, особенно разумная жизнь – огромная ценность, редчайший дар природы. Обязанность каждой цивилизации – беречь этот дар».

«Недопустимо разрушать наследственный код человека химическими галлюциногенами, жидкими стимуляторами или отравленной водой и пищей». С нашей точки зрения всё это – правильные, но довольно тривиальные вещи, некая смесь из проповедей «зелёных» и «анонимных алкоголиков».

Следующие цитаты:

«Тот опыт, который мы накопили из истории известных нам обитаемых планет, говорит, что цивилизация способна решить любые проблемы, которые перед ней встают. Но это происходит не автоматически, а требует целенаправленных усилий, сосредоточения ресурсов».

«В истории любой цивилизации наступает «быстрое время», период, когда изменения жизни происходят очень быстро. Сознание и институты отстают от перемен. Необходимо стремиться, чтобы институты менялись синхронно с заданным ритмом».

Хотя сказано туманно, но здесь есть о чём подумать, и есть что обсуждать с главами государств.

Ваше мнение.

Vasja. Жидкие стимуляторы, это, надо понимать, спиртное. Тоже мне, благая весть из космоса – не пить водку.

Serg. Сосредоточить ресурсы земной цивилизации может только мировое правительство. Вы хотите мировое правительство? Я – нет.

Коsmоpоlit. Сосредоточить ресурсы земной цивилизации – это значит не разбазаривать их на ракеты и авианосцы, на роскошные яхты и идиотские прожекты. Вы хотите этого? Я – да.

Тибет. А я всё ждал, что они расскажут, как подпитываться энергией из Космоса, как вступить в контакт с Мировым Разумом. А он что-то скучное несет, как какое-нибудь ОБСЕ.

Кiril80 – Тибету. Деревня! ОБСЕ – это она.

Manager. Нащот отставания это в дисятку. И институты менять опять намикает на мировой кабмин. Может правильно но чёй-то зябко как-то.

Кiril – Manager,у. Нащот дисятки. Может быть, Вы имели в виду 'писятку' или 'сисятку'?

4ervonets. Manager!!!!! Грамматически неубедительно, но, по сути, очень точно.

Глава 4

С утра всегда трудно проехать через центр, но сегодня пробки были, как никогда, большие. Приезжает, что ли, кто-то. А дел много.

– Сначала заедем в тюрьму, отдадим передачу, а потом поедем к доктору, – Пивнев повернулся к пассажиру. – Как ты, готов?

– Боязно немного.

– Ничего, это не больно. И, потом, может быть, доктор назначит кодироваться только через несколько дней.

Мать время от времени присылала родичей с просьбой приютить на пару дней и присмотреть, если что, в большом городе. Последнее время приезжали больше кодироваться от пьянства – местные предприниматели требовали такие справки.

Сегодняшним клиентом был двоюродный брат матери Антон. Кроме всего, у него был длинный список заказов на покупки и поручение отдать передачу в тюрьму для односельчанина. Тот приехал в город на заработки и встрял в какую-то историю.

Наконец проехали светофор, и Пивнев свернул влево, к тюрьме, в самую гущу забитых машинами улочек.

– Чего это они? – спросил Антон. Возле университетского общежития студенты размахивали плакатами, смеялись и что-то выкрикивали. На плакатах было написано: «Привет братьям и сестрам по разуму!», «Будем ездить друг к другу в гости!», «Все на курсы вардеманского!».

– Весна. Радуются жизни.

– Как телята?

– Угу.

– Это они про инопланетян?

– Наверное.

– А ты ящик, вообще, смотришь? Наши бабы очень интересуются планетянами. Вот, Иула нравится, говорят, самостоятельная, серьёзная девушка. А ещё болтают, что между Друнгом и Евгорой что-то есть.

– Приехали, – сказал Пивнев.

Большое помещение с выбитым цементным полом и неровными стенами с зелёными казёнными панелями было заполнено людьми. Пивнев остановился, пытаясь определить, к какому окошечку меньше очередь. Немолодые плохо одетые мужчины, накачанные коренастые парни, но больше всего невесёлых женщин всех возрастов и типов.

– Это тебе, наверное, – толкнул его Антон. Недалеко от заветного окошка кто-то махал рукой.

– Эй, Доцент, я тебе давно очередь держу, давай сюда. – Пивнев узнал его. Встречались когда-то в борцовском зале, оттуда и борцовская кличка «Доцент». Петя, по кличке «Чмырь». Сейчас, по слухам, владелец большого водочного завода. Это, скорей всего, его «Хаммер» на стоянке. Не по чину ему самому носить передачу, видно, таким образом выражает кому-то своё особое почтение. Не хотелось Пивневу под враждебными взглядами очереди идти туда. Но делать нечего, иначе придётся стоять до вечера.

– Ну, как ты, всё книжки пишешь? – спросил Чмырь после рукопожатий и захохотал. Стоящие за спиной амбалы тоже изобразили презрительные улыбки по поводу такого пустого занятия. Все они были в новеньких тёмных костюмах, при галстуках, туфли зеркально сверкали.

– А что ты с утра такой нарядный, – спросил в ответ Пивнев, – прямо охранник в борделе.

– Не знаю, не бывал.

– Импотент? – Борцовские сборы, студенческая общага и казарма закалили Пивнева в подобных дискуссиях. Отвернувшись от троицы, он подтолкнул Антона к окошку, за которым усталая женщина безмолвно ждала, пока Антон выкладывал сигареты, мивину, бульонные кубики и полиэтиленовые пакеты с карамелью и печеньем.

После тюрьмы «Хонда» Пивнева направилась в старый район, где среди чёрных от времени деревянных домов и крепеньких, ещё дореволюционных, кирпичных строений с железными крышами уже воткнулись крутые коттеджи со спутниковыми антеннами и заборами из облицовочного кирпича.

Особнячок, где принимал нарколог, неуютно торчал между трамвайными путями и бетонным забором механического завода.

Зелёные панели коридора, озабоченные женщины, плохо одетые мужчины… казалось, часть приёмной в тюрьме перевезли на окраину. Большая часть посетителей составляли группы поддержки, одному сюда приходить было не принято. Сами пациенты определялись по одутловатости лиц и некоторой робости.