Золотая удавка

– Евгения когда-нибудь работала в модельном бизнесе? – спросила Мирослава.

– Ну что вы! – замахал на нее обеими руками Артамонов.

– Почему же показ мод?

– Ну, это условно! Женечка собиралась продемонстрировать нам наряды, которые они накупили во время утреннего шопинга.

– Кто они? – спросил следователь.

– С Женей ездила Верочка. Моя жена.

– Ваша жена тоже должна была участвовать в этом любительском показе?

– Нет, ну что вы. Вера купила всего один костюм, она показала его мне и сразу убрала в шкаф.

– Ваша жена не любительница шопинга? – спросила Мирослава.

– Моя жена – нормальная женщина, – вздохнул Артамонов, – но мы не настолько богаты, чтобы накупать возы, в общем-то, ненужных тряпок.

– А разве Валентин Гаврилович не оплачивал ваши траты?

– Нет, с какой стати? – обиженно спросил Василий Афанасьевич.

– Я просто уточнил, – мягко проговорил следователь, – Бельтюков ведь предложил вам проживание в своем доме?

– Это совсем другое, – ответил Артамонов. – Во‐первых, его сестра была моей первой женой, и мы с ней хорошо жили, во‐вторых, с Мироном у меня тоже сложились дружеские отношения.

– Пасынок называет вас отцом?

– Да. – Артамонов слегка замялся, а потом сказал: – Валентин настоял, чтобы я усыновил мальчика.

– Сами вы этого не хотели?

– Скажем так: эта мысль не приходила мне в голову, но, когда Валя предложил, я не стал спорить.

«Еще бы», – усмехнулся про себя Наполеонов, но на выражении его лица это никак не отразилось.

И Артамонов продолжил:

– В‐третьих, я играю заметную роль в бизнесе Валентина.

– И получаете достойную зарплату?

– Да, – не стал отрицать мужчина.

– Если Бельтюков не выживет, то к кому перейдет его бизнес?

– Этого я не знаю.

– Но не к вам?

– Я бы очень сильно удивился, если бы Валентин завещал мне хотя бы часть своего бизнеса, – усмехнулся Артамонов.

– Может ли бизнес перейти к вашему пасынку?

– Затрудняюсь ответить.

– Валентин Гаврилович говорил с вами когда-нибудь о своем завещании?

– Нет, – сразу ответил Артамонов.

– Может, делал какие-то намеки?

– Нет, он вообще в разговоре со мной никогда не касался темы завещания.

– А вы сами имели предположение о том, кто станет наследником?

– Об этом и думать не надо было. Его единственной наследницей была единственная дочь Евгения.

– Вы не знаете, могли ли быть у Валентина Гавриловича другие дети?

– Нет, – коротко, но решительно ответил Василий Афанасьевич.

– Теперь, когда Евгении не стало, кто может претендовать на наследство Валентина Гавриловича?

Артамонов задумался на минуту, потом ответил:

– Я думаю, Мирон и Филипп Яковлевич.

– Какие отношения были у Филиппа Яковлевича с братом и племянницей?

– Родственные.

– А точнее?

– Да отличные у них были отношения, можете не сомневаться. Это вам любой подтвердит. С братом Филиппа Яковлевича связывали не только родственные, но и дружеские отношения. Валентин, не раздумывая, мог во всем положиться на брата. А в племяннице Филипп Яковлевич души не чаял! Баловал ее. Правда, случалось, что и журил иногда.

– За что журил? – сразу же заинтересовался следователь.

Артамонов прикусил язык и стал сосредоточенно рассматривать свои отполированные ногти идеальной формы.

– Василий Афанасьевич, так за что же Филипп Яковлевич журил свою племянницу?

– Понимаете ли, – нехотя проговорил мужчина, – Женечка была очень увлекающейся девушкой…

– Играла в казино?!

– Ну что вы! – протестующе поднял руку Артамонов.

– На скачках проигрывала деньги?

– Да нет же! Женечка, как бы это мягко выразиться, любила мужчин.

– Мужчин многие девушки любят, – покосился на Мирославу Наполеонов.

– У Женечки из-за этого время от времени случались недоразумения.

– Какие именно?

– Да разные, – отмахнулся Артамонов.

– И все же, – настаивал следователь.

– В восемнадцать лет она поехала отдыхать в Испанию и там увлеклась одним тамошним мачо. Он уверил Женю, что он то ли гранд, то ли барон, и предложил по-быстрому тайно пожениться. Хорошо, что Валю вовремя предупредили, он немедленно полетел в Испанию и привез дочь домой. Женя очень переживала, ссорилась с отцом.

– Барон оказался не бароном?

– Да какой там барон – обыкновенный альфонс, – вздохнул Артамонов.

– Было еще несколько не очень приятных историй. Лет в девятнадцать она увлеклась одним симпатичным малым, который работал официантом в баре. Вале удалось сорвать и эту намечающуюся свадьбу.

– Это все?

– Потом Женя встречалась с мужчинами, но замуж за них уже не собиралась. Пока на горизонте не появился Адам Верещак.

– И кто это?

– Да так, актеришка из цирка.

– Евгения собиралась выйти за него замуж?

– В том-то и дело.

– Но Валентину Гавриловичу удалось воспрепятствовать заключению и этого брака?

– С большим трудом, – признал Артамонов.

– И чтобы больше не искушать судьбу, он взял дело в свои руки и сосватал ей Репьева Марка Анатольевича, сына владельца банка «Гера» и сети обувных магазинов «Стойкий башмачок» Анатолия Константиновича Репьева…

– Откуда вы знаете? – удивился Артамонов.

– Полиции полагается все знать по долгу службы, – строго проговорил следователь.

Артамонов грустно закивал головой, то ли соглашаясь со следователем, то ли порицая его за осведомленность.

– Но и эта свадьба не состоялась? – спросил Наполеонов.

– Не состоялась, – вздохнул Василий Афанасьевич.

– По какой причине?

– Никто не знает.

– То есть?

– Репьев расторг помолвку и не удосужился объясниться.

– Валентин Гаврилович легко смирился с этим?

– Ну что вы! Конечно, нет! Был скандал. Но выносить сор из избы не стали, все замяли по-тихому. И Бельтюкову, и Репьеву не нужны пятна скандалов на имидже.

– Пятна бывают даже на солнце, – философски заметил Наполеонов.

– Сравнили, – хмыкнул Артамонов, – то – солнце, а то – бизнес. Солнце от своих пятен никаких убытков не несет. А бизнесмена всякий в грязи вывалять норовит, дай только повод.

– А Евгения сильно горевала из-за расторжения помолвки?

– Скажете тоже, горевала она, – усмехнулся Василий Афанасьевич, – как только узнала, что жених от нее отказался, сразу на радостях вечеринку закатила.

– Вот как? – озадачился следователь. – И где же проходила вечеринка, и кто на ней присутствовал?

– Подружки ее, наверное, – пожал плечами Артамонов, – где гуляли, не знаю. Спросите у Веры, Женя ей иногда рассказывала о своих делах.

– Вера – это ваша жена?

– Да. Потом может знать Глеб Земской.

– Шофер? – удивился Наполеонов.

– Шофер. Он ее обычно отвозил и привозил. Не садиться же ей, выпившей, за руль.

– Действительно, – согласился Наполеонов.

– А какие отношения были с сестрой у Мирона?

– Отличные были отношения. Они же вместе росли, вместе шалили и взрослели.

– А ссоры между ними случались?

– В детстве случались, как и у всех детей.

– А позже?

– Позже? – переспросил Василий Афанасьевич. – Позже – нет. Чего им, взрослым, делить?

– Мирон мог завидовать сестре…

– Глупости, – отмахнулся Артамонов и тут же, спохватившись, добавил: – Извините.

– Ничего, мы привыкшие, – ответил следователь.

– Я просто хотел сказать, что Мирон – умный, способный парень. У него большое будущее, и он не станет…

– Портить имидж… – проговорила Мирослава.

Василий Афанасьевич пристально посмотрел на девушку и сказал:

– Вы совершенно правы. Дядя бы так и так о нем позаботился и помог крепко встать на ноги.

– Если бизнес Бельтюкова теперь перейдет к Мирону, он его продаст?

Лицо Артамонова приобрело выражение полной растерянности. Было видно, что подобная мысль никогда не приходила ему в голову.

– Но Валентин пока жив, – пролепетал он неуверенно.

– Пока, как вы верно заметили…

– Я думаю, что по закону какую-то часть бизнеса должен получить и Филипп Яковлевич.

– Возможно. Но разве он станет им заниматься?

– Скорее всего нет, – закручинился Василий Афанасьевич.

Следователь не мешал Артамонову как следует обдумать открывшееся истинное положение дел.

– Вы правы, – заговорил Василий Афанасьевич, – куда ни кинь – все клин.

– Хотя, вполне возможно, – решил ободрить его следователь, – Бельтюков выкарабкается и найдет возможность устроить все наилучшим образом.

– Только на это и остается надеяться, – вздохнул мужчина.

– Спасибо вам, Василий Афанасьевич, что вы ответили на наши вопросы. Вероятнее всего, нам придется побеспокоить вас еще не один раз.

Мужчина понимающе закивал.

– А теперь вы свободны. И пригласите, пожалуйста, к нам свою жену.

Артамонов, снова молча, покивал, тяжело поднялся со стула и направился к двери, приволакивая при ходьбе ноги, как старик.

Когда за ним закрылась дверь, Наполеонов, вздохнув, повернул голову к Мирославе и сказал:

– Кажется, я зря сказал ему про возможную продажу бизнеса.

– Почему зря? – не согласилась Волгина. – У него появилось время все обдумать и просчитать варианты.

– Думаешь?

– Уверена.

– Но он вышел отсюда, как мешком накрытый.

– Это у бизнесменов временное состояние, – улыбнулась Мирослава.

Шура еще что-то хотел сказать ей, но тут дверь приоткрылась и приятный женский голос проворковал:

– Вы меня звали?

– Да, да, Вера Максимовна, заходите.

Симпатичная, с высокой грудью, стройными ногами и миловидным лицом блондинка, которой на вид было лет тридцать, грациозно прошествовала от двери до удобного кресла и легко опустилась на него.

Перед мысленным взором Наполеонова нарисовалась бабочка, опустившаяся на чашечку цветка. Он закрыл глаза, потом открыл их и слегка помотал головой.

«Симпатичная жена у Артамонова», – подумала тем временем рассматривающая женщину Мирослава.

– Вера Максимовна, расскажите нам, пожалуйста, как можно подробнее о событиях того дня, когда в вашем доме произошла трагедия.

Артамонова облизала губы и начала рассказывать:

– Утром мы с Женей отправились по магазинам. Она хотела кардинально изменить свой гардероб.

– На то имелись причины?

– На что? – не поняла Артамонова.

– Для покупки нового гардероба?

– Собственно, нет, но Женя время от времени собирала все свои тряпки и отправляла на благотворительные акции, а себе покупала все новое.

Женщина посмотрела на Мирославу и спросила:

– Если деньги есть, то отчего же не позволять себе эти перемены?

– Возможно, дело не только в наличии денег для покупок, – проговорила та.

– А в чем же? – удивилась Артамонова.

– Например, в недовольстве собой, своей внешностью…

– Ну, что вы, – улыбнулась Артамонова, – Женя была очень красивой! Сейчас я вам покажу! – Она встала с кресла, быстро подошла к одному из отсеков шкафа, заполненного красивой посудой, присела на корточки, открыла нижний ящик и достала из него альбом, обтянутый бархатом.

Она подошла к столу, положила альбом перед Наполеоновым и раскрыла его:

– Вот, смотрите!

Мирослава подошла и встала рядом. С фотографий смотрела на них прелестная Мальвина. Под изогнутыми луками бровей сияли синие глаза, курносый носик был кокетливо вздернут, губы то капризно поджаты, то приоткрыты в белозубой улыбке. На одних фотографиях пепельные волосы рассыпались по плечам, на других набегали на лоб, а на третьих были подняты вверх и собраны в прическу.

Рука следователя переворачивала одну страницу альбома за другой. И на всех фотографиях Евгения была одна…

– Бельтюкова принципиально всегда снималась в одиночестве? – спросила Мирослава, заинтригованная этим обстоятельством.

– Нет, что вы! – воскликнула Вера. – Просто этот альбом собирал Валя, а он специально выбирал такие фото. Видите, – она похлопала миниатюрной ладонью по обложке, – обит бархатом, короче, сделан под старину, опять же по заказу Валентина.

– То есть существуют фотографии, на которых Евгения с родственниками, с друзьями?

– Да сколько угодно!

– А где они?

– В комнате у Евгении, есть у Филиппа Яковлевича, у Мирона и у нас с Васей.

– С Васей? – растерялся следователь.

– Ну, у нас с мужем моим, Василием Афанасьевичем.

– Ах да, – хлопнул себя по лбу Наполеонов, он как-то не сообразил, что для родной жены Василий Афанасьевич Артамонов – просто Вася…

– Наверняка фото Жени есть у ее друзей.

– И у подруг?

– Подруг у нее не так уж много. Рита Зазулина, Катя Мишлевская, Лена Кокорина, – начала перечислять она, – и… я.

– Вы тоже были подругой Жени?

– Можно сказать и так, – слегка смутилась Вера и, посмотрев на следователя, спросила прямо: – Я кажусь вам старой?

– Ну что вы! – замахал он руками.

– Ну, вот, видите, так что мне ничто не мешало дружить с Женей, тем более что мы жили с ней в одном доме и даже были, можно сказать, родственницами.

– Действительно, можно сказать, – согласился Наполеонов.

– Чего только нельзя сказать? – улыбнулась про себя Мирослава.

– И вы, конечно, были наперсницей Евгении? – спросила она вслух.

– Наперсницей?

– В том смысле, что она доверяла вам свои девичьи секреты, делилась тайнами.

– Иногда, – нерешительно проговорила Артамонова.

– Женя любила своего жениха?

– Репьева?! – искренне удивилась Вера.

– А что, у нее были и другие женихи?

– Ну, не так чтобы женихи, – замялась Вера.

– Хорошо, поставим вопрос так: Вера любила Марка Репьева?

– Нет.

– Она огорчилась, когда он расторг помолвку?

– Нисколечко, – усмехнулась Артамонова.

– Скорее обрадовалась?

– Вот именно, – подтвердила она.

– И поехала отмечать радостное известие в ресторан?

– Нет, в ночное кафе.

– В какое?

– «Веселые бабочки».

– Так…

Вера смотрела на следователя то ли со скрытой насмешкой, то ли с лукавством.

– Вы были на этом празднике жизни? – спросил он.

– Конечно, – кивнула Артамонова, и вдруг неожиданно для Александра и Мирославы ее лицо приобрело выражение озабоченности.

– Что случилось?

– Ради бога, не говорите об этом моему мужу. – Она молитвенно сложила руки на груди.

– Почему? – удивился Наполеонов.

А Мирослава уже догадалась о причине и, отвернувшись в сторону, улыбнулась.

– Потому что, – пролепетала Вера, – мы были там не одни…

– И что с того? – все еще не понял следователь.

– Понимаете, мой муж, он может не так истолковать…

– Что истолковать? – рявкнул уставший от загадок следователь.

Вера кусала губы.

– Там были мальчики по вызову, – пришла ей на помощь Мирослава.

Артамонова кивнула.

– Ну, вы даете, – пробормотал следователь, переводя взгляд с Веры на Мирославу и обратно.

– У меня там ничего ни с кем не было, – прошептала готовая расплакаться Вера.

– Мы ничего не скажем Василию Афанасьевичу, – заверила ее Мирослава и толкнула Наполеонова локтем в бок.

Тот тихо ойкнул и поспешил подтвердить:

– Да, мы не скажем ему об этом ни единого слова.

– Спасибо вам! – Вера подскочила к не ожидавшему подвоха Наполеонову и звучно чмокнула его в щеку.

Она хотела то же самое проделать с Мирославой, но та успела отскочить в сторону и быстро проговорила:

– Не стоит благодарности.

– Вы не понимаете! Вы сейчас только что спасли наш брак.

– Замужним дамам надо бы быть поосмотрительнее, – пробурчал недовольный Наполеонов.

– Я знаю, но Женя такая напористая! Была, – добавила Артамонова, – я не смогла ей отказать.

– В кафе и обратно вас возил Глеб Матвеевич Земской?

– Да.

– Вы уверены, что он будет держать рот на замке?

– Он не знает, кто присутствовал на вечеринке. К тому же он не из болтливых и не любопытен.

– А теперь, Вера Максимовна, расскажите нам об Адаме Сергеевиче Верещаке.

– Об Адамчике? – улыбнулась Вера. – Он – душка!

– Мог ли он убить Евгению Бельтюкову?

– Да что вы такое говорите! – Вера испуганно замахала на следователя руками. – Он любил Женечку!

– Но она его бросила.

– Ничего она его не бросала! – вырвалось у Артамоновой. Она тотчас прикрыла рот ладонью. Но было уже поздно.

– А вот с этого места, пожалуйста, поподробнее, – строго проговорил следователь.

И, взглянув в его глаза, Вера поняла, что придется все рассказать. Совершив оплошность и проговорившись, она сама не оставила себе выбора.

– Хорошо, – сказала Артамонова, поглубже забиваясь в кресло, – Женя и Адам очень любили друг друга.

Женщина вздохнула и продолжила:

– Но Валентин Гаврилович не хотел, чтобы Женя с ним встречалась.

– Почему? – невинно поинтересовалась Мирослава.

– Вы еще спрашиваете?! – не поверила Вера своим ушам.

– Спрашиваем, – кивнул Наполеонов.

– Послушайте, вы что, с луны свалились?

– Нет, а что такое? – округлил глаза следователь.

Мирослава отлично понимала, к чему клонит Артамонова, но сделала вид, что ни о чем не догадывается.

– Ладно, – махнула рукой Вера, – объясняю для тех, кто все еще не в курсе. Общество у нас давно расслоилось. И богатые не хотят, чтобы их дети встречались с бедными. Адам – всего-навсего артист цирка. А Евгения – дочь миллиардера. Была… – снова поправила сама себя Артамонова.

– Где Бельтюкова и Верещак познакомились?

– Как где?! – Вера округлила глаза. – В цирке!

– Дочь миллиардера посещала цирк? – спросил следователь с хорошо скрытой иронией.

– Представьте себе! Женя обожала цирк с детства.

– И отец разрешал ей посещать его?

– Разрешал. Она уже взрослая девушка, и он не мог постоянно ее контролировать. К тому же Валентину Гавриловичу даже в голову не приходило, что Женя увлечется циркачом…

– Недальновидный отец, – покачал головой Наполеонов.

– Почему?

– Потому, что уже были альфонс и официант…

– Ну… – Вера не нашлась что ответить.

– Хорошо, оставим отцовские промахи на совести Бельтюкова, лучше расскажите подробнее, как состоялось знакомство Адама и Евгении.

– Да очень просто. – Вера нетерпеливо повела плечами. – Жене очень понравилось его выступление. После того как представление было закончено, она пошла к Адаму, вручила цветы и пригласила его отужинать вместе с ней в «Нептуне».

– И он сразу согласился?

– Представьте себе!

– Но ведь там цены кусаются, и, наверное, для артиста цирка не так легко решиться на…

– Да ладно вам! – снова отмахнулась Вера. – Пригласила его Женя, она и платила.

– И он согласился? – не выдержала Мирослава.

– Вы Женю не знали… – повернула голову в сторону детектива Артамонова. – Противостоять ее натиску было практически невозможно.

– А после ужина?

– После ужина они поехали в гостиницу и провели там, по словам Жени, незабываемую ночь.

– Как об их романе узнал отец?

– Очень просто. Адам – весь из себя романтический герой, он повадился по ночам забираться в комнату Евгении по плетям плюща.

– Но как же он обошел собак?!

– Женя заранее отключала сигнализацию и закрывала собак.

– И кто-то сказал об этом Бельтюкову.

– Скорее всего, – пожала плечами женщина, – либо он сам это заметил.

– Скажите, а как относилась к Евгении обслуга?

– Как они могут к ней относиться? С почтением…

– Они недолюбливали ее?

– Не знаю, – задумалась Артамонова, – возможно, но внешне это никак не проявлялось…

– А у них были причины не любить Женю?

– Не думаю… Если только у Инны…

– А какие причины были у Инны?

– Мне кажется, Инна завидовала Жене…

– Хорошо. Вернемся к отношениям Евгении с Адамом. Значит, отец узнал об их романе и запретил им встречаться.

– Да, они тогда с Женей серьезно поговорили.

– И Евгения пообещала отцу не встречаться с любовником?

– Типа того…

– Однако обещание не сдержала?

– Она и не думала его сдерживать.

– А как же ее помолвка с Репьевым?

– На ней настоял отец.

– А Марка, в свою очередь, заставил заключить помолвку его отец Анатолий Константинович Репьев?

– Не могу сказать, так как не знаю. Но уверена, что Женя Марку нравилась. И скорее всего он был не против брака с ней.

– Но ведь помолвку расторг он, а не Евгения.

– Да, он.

– Почему?

– Это никому, кроме самого Марка, и, возможно, Жени не было известно.

– Может она призналась ему, что любит другого?

– Не знаю…

– Что думала делать Евгения, если бы Репьев не расторг помолвку?

– Не знаю, – снова сказала Артамонова.

– Она вышла бы за него замуж?

– Сомневаюсь…

– Вы можете дать нам адреса ее подруг и их телефоны?

Вера задумалась, кусая губы, но уже через минуту согласно кивнула, добавив:

– Вы ведь их все равно установите.

– Конечно, – подтвердил следователь, – но, во‐первых, это займет определенное время.

– А во‐вторых, я утрачу ваше доверие, – кисло улыбнулась Артамонова.

– Да, в какой-то мере.

– Записывайте.

Она продиктовала номера трех девушек – Риты Зазулиной, Кати Мишлевской и Лены Кокориной.

– А против общения с подругами Бельтюков ничего не имел?

– Нет, – улыбнулась Вера, – они девочки из так называемых приличных семей.

– Дочери врачей, учителей, инженеров, артистов, ученых? – не удержавшись, съязвил Наполеонов.

– Ну что вы! Скажете тоже! – рассмеялась Вера. – Нашли элиту! Нет. Рита – дочь Александра Степановича Зазулина – линия косметических товаров «Калинка», Катин отец Харитон Константинович Мишлевский владеет тремя салонами красоты «Глаз не оторвать», папа Лены Михаил Глебович Кокорин – владелец сети мясных магазинов «Му и компания».

Наполеонов задумчиво склонил голову.

– Что-то не так? – насторожилась Вера.

– Все не так, – ответил он.

– Но я…

– Дело не в вас, извините, я о своем.

Позднее, когда Артамонова вышла из малой гостиной миллиардера Бельтюкова, он спросил свою подругу детства:

– Слава, как же мы докатились до такого, что нашей элитой стали владельцы лавок и салонов?

– Думаю, что катиться на самом деле мы начали давно, – проговорила Мирослава задумчиво.

– Что ты этим хочешь сказать?

– Помнишь, когда мы были маленькими, то не раз слушали миниатюру «Дефицит» в исполнении Аркадия Исааковича Райкина, там есть такие слова: «Уважаемые люди сидят: завсклад сидит, директор магазина сидит, сзади товаровед сидит… Завсклад идет – мы его не замечаем. Директор магазина – мы на него плюем! Товаровед обувного отдела – как простой инженер! Это хорошо?»

– Но ведь дефицита давно нет! – горячо возразил он.

– А уважаемые люди все те же, – невесело усмехнулась Мирослава.

– Черт бы все это побрал! – выругался Наполеонов.

В его кармане зазвонил сотовый.

Следователь, не глядя на то, кто ему звонит, проговорил:

– Абонент занят, подиньдинькайте позже.

Тем временем дверь приоткрылась, и в нее заглянул Мирон Ильич Порошенков.

– Можно? – спросил он слегка надтреснутым голосом.

– Да, заходите, Мирон Ильич, присаживайтесь.

Порошенков сел напротив следователя, тяжело вздохнул и сложил руки на коленях.

– Изложите нам, пожалуйста, подробно события того дня, когда убили Евгению Бельтюкову.

Мирон снова вздохнул, облизал пересохшие губы и повел рассказ бесцветным голосом.

Все, что он говорил, полностью совпадало с рассказами Филиппа Яковлевича и супругов Артамоновых.

– Гуляя в саду, вы никого не встретили? – спросила Мирослава.

Мирон повернул голову в ее сторону и ответил:

– Встретил Инну Нерадько.

– Вы разговаривали с ней?

– Так, обменялись парой фраз, – ответил он.

– Скажите, а как Инна относилась к Евгении?

– Нормально. А почему вы спрашиваете? – насторожился он.

– Может быть, между девушками пробежала черная кошка? – спросил Наполеонов, игнорируя вопрос Порошенкова.

– Никто между ними не пробегал, – почему-то занервничал Мирон.

– То есть они не ссорились?

– Как вы себе это представляете?! – голос Порошенкова перестал быть бесцветным.

– Обычно, – улыбнулся следователь, – девушки время от времени имеют привычку ссориться…

– Может быть, – набычился Мирон, – если они на равных. Но не в том случае, когда одна из них – дочь хозяина, а другая – дочь его служащей.

– Понятно. А какие отношения были у вас с Евгенией?

– Обычные, родственные.

– Вы не ссорились?

– Разве только в детстве, – неожиданно улыбнулся он.

– А потом?

– Что потом? – искренне удивился Мирон.

– Повзрослев, вы ссориться перестали?

– Что нам делить-то?

– Наследство.

– Чье наследство? – не понял Порошенков или, как предполагали Наполеонов и Мирослава, сделал вид, что не понял.