Лохматые друзья

Слышу, как поворачивается ключ в двери. Со всех ног бегу на этот шум. Дверь открывается. Снова на пороге стоит эта женщина. В руках у нее что-то вкусно пахнущее, но есть мне совершенно не хочется, да и ее я ненавижу. Она пытается протянуть мне руки, а я шиплю и бью ее лапой. Где мой хозяин? Верните его! Кто вы? Где мой хозяин?

Женщина осторожно вошла в квартиру. Выбросила уже протухшую еду из моей миски и положила туда что-то вкусно пахнущее. Я не буду это есть! Верните мне моего хозяина! Каждый день я кричу под дверью в надежде, что мой хозяин услышит меня. А его все нет и нет. Вот нассу ему на

диван! И он точно появится! Он же должен наказать меня? Задумано – сделано. А хозяина все нет и нет!

Вернулся из командировки. Дом пропах кошачьей мочой.

– Чарли, ну зачем ты это сделал? – я беру его за шкирку и тыкаю носом в пятна, оставленные его проделками.

– Хозяин, я понимаю, что я виноват, но я тебя так долго ждал! Плохо мне. Ты разве не видишь?

За окном садится солнышко. Его яркие лучи проникают через окно.

– Хозяин, я так долго не ел. У меня совсем нет сил.

Я тихо мяукаю, чтобы он подсадил на окно. И он понял, что я не могу уже запрыгнуть. Он подсадил. Я гляжу на проплывающие облака…, солнце садится… красно-красное… Мне так плохо!.. Но я рад, что мой хозяин вернулся ко мне. Хозяин пошел в ванную. Я как обычно сел и смотрю, как он принимает душ. Но мне почему-то холодно, а под ванной такая теплая труба. Забираюсь на нее, чтобы согреться. Хозяин даже не заметил, как я исчез.

Приняв ванну, я лег спать. Очень устал после командировки. Ночью несколько раз просыпался, но не чувствовал рядом с собой маленького любящего сердечка. Зазвонил будильник. Я вышел на кухню, но почувствовал что-то необычное: за мной не бежал Чарли.

– Чарли! Чарли! – стал искать его я. Обычно он всегда бежал на мой крик. Я заглянул под диван, под шкафы, но его нигде не было. Потом догадался заглянуть под ванну. Из-под нее на меня смотрели большие ярко-желтые глаза. Но только эти глаза уже не мигали. С трудом я вытащил окоченевший трупик из-под ванны. Я потерял друга. Маленькое любящее сердце, которое остановилось, просто не вынеся разлуки. Его я похоронил возле башни телецентра. Маленького друга, который искренне меня любил.

Это не слезы

1

Кап-кап-кап…. Но это не слезы. Мне бы захотелось заплакать, как человек, но, к сожалению, нам этого не дано. Вон собачку возле гаража камнями закидывают. Бедненькая, она на цепи, даже убежать не может, прячется по разным углам, но это ее не спасает. Вот и мне досталось, в меня

тоже пара камней прилетела. Ну, кому что я сделала? Сижу на остановке, жду, когда мне кто-нибудь что-нибудь принесет. Кушать же всем хочется. Ту хоть хозяева подкармливают, а мне только то, что достанется от добрых людей. Сижу на остановке. Некоторые добрые люди что-то приносят. А некоторые просто посмотрят, погладят и уезжают по своим делам. Я, конечно, понимаю, что их дела важнее. Но две-три минуты они могли бы уделить и мне. Я ведь многого не прошу.

Кап-кап-кап. Но это не слезы. Хотя вы, двуногие, можете принять это за плач. Нет, это не плач. Это просто мое возмущение. Сначала приручите, потом бросите, а еще и в морозы. Ладно, я стерплю. Прощу все и буду ждать своих хозяев. Но чем старше я становлюсь, надежды все меньше и меньше. А ведь я жду: вдруг появится хозяин, подберет, несмотря на возраст, несмотря на раны, нанесенные собаками. Я ведь тоже живое существо. Мне хочется домашнего уюта, бережного отношения и ласки хозяев. Вот проехала очередная маршрутка. Точно такая же маршрутка, из которой высадили меня. Вроде и хозяева были неплохие. Но их нет и нет. Чуть не замерзла. Спасибо рыжему коту, который приносил мне поесть, а я все ждала и ждала.

Кап-кап-кап. Вы уже поняли, что это не слезы. Мы не умеем плакать. А иногда так хочется. Вы можете успокоить себя, проплакавшись, уткнувшись носом в подушку. А что делать нам? Утыкаться мордочкой в мокрый и холодный снег? Новый день и новые ожидания. Возьмите меня, обогрейте! Будьте добры ко мне! И вы не пожалеете! Я буду благодарна. И ни в коем случае не подведу вас в ваших заботах.

Кап-кап-кап. Это не слезы. А, может быть, глядя на вас, мы тоже научились плакать, только мы этого пока не понимаем. Мордочка мокрая – то ли растаявший снег, то ли слезы бездомного животного. Вот сижу на

скамейке, смотрю на вас, проходящих. Добрых или злых. Кто-то прикрикнет строго, сгоняя меня. Кто-то поделится бутербродом, который взял себе на работу. А мне нравятся и те, и те. Я хочу иметь хозяев. Добрых, любящих. Тех, которым я буду нужна. Маленькая черная кошечка. Чистая и открытая для всех вас. Я жду своего хозяина…. Ну почему он меня бросил? Высадил на этой остановке. Скорее всего, эта остановка в самом дальнем краю от нашего дома. Да, виновата. Не сразу поняла, куда ходить в туалет. Да, виновата. Коготки чесать о его диван стала. Но ведь это инстинкт. Ты бы объяснил мне, хозяин, что делать. Ну, наверняка, я бы поняла…. А так – я на

улице, на морозе, в холоде и в голоде. В надежде, что кто-то меня подкормит.

Ну, зачем вы нас берете? Чтобы выкинуть? Чтобы, если что-то не понравилось, отказаться от нас? Мы вам верим, мы вам доверяемся, мы становимся преданными. А вы нас предаете. Сижу на скамейке. А вдруг приедет хозяин? А вдруг он передумал и решил забрать меня обратно? Сижу и жду. Каждый день. Тогда, когда больше всего людей ездит на маршрутках. Добрые люди, таксисты маршруток, меня уже узнают и, когда останавливаются напротив остановки, чем-нибудь меня подкармливают.

Я для них уже старый друг. Но все равно жду своего друга, того, кто возьмет меня к себе, обнимет, приласкает, накормит. Для него я буду самым верным другом. Может быть, не сразу, но он это поймет. Ведь друг познается в беде.

Я всего лишь маленькая черная кошечка, мечтающая обрести хозяина. Не хозяина, а друга-человека. И надеюсь, я его обрету. А пока я сижу на скамейке, подкармливаюсь тем, что дадут. И жду встречи с тем единственным, которому я буду другом, и за которого я буду готова отдать жизнь. Я жду и дождусь.

Это не слезы – 2

Кап-кап-кап…. Но это не слезы. Это просто маленькие мальчишки, которые курили на задворках школы, стали тыкать бычки мне в глаза.

Один глаз видит, но с трудом, а другой совсем слепой. Спасибо, нюх помогает. Добрый мальчик, очень добрый. Он даже пытался привести меня к себе домой, здоровенного рыжего пса. Вот только родители его отказались, но он все равно меня не забывал. Каждый раз, когда выходил на улицу и видел меня, у него находилось лакомство: то кусочек колбаски, то сосиска, а иногда (вы даже не представляете себе!) кусочек мяса. К той ужасной школе, где мне бычками старшеклассники выжгли глаза, я уже не подходил, я всегда

пытался – пытался это не слово – находиться во дворе, где жил тот добрый мальчик. Тот, кто обогрел меня, приласкал, накормил, да и вообще просто проявил ко мне свою душу, добрую, нежную и ласковую. Однажды я увидел, как за ним гонятся мальчишки, явно его недруги. Он от них убегал, а прохожие проходили мимо, не обращая внимания на то, что происходит. Своим единственным глазом, который хоть что-то мог видеть, я видел, как

его сбили с ног. Я не мог потерпеть, чтобы обижали моего друга, моего спасителя, моего защитника. Подняв шерсть дыбом, я встал между ним и ими. Мой грозный рык отпугнул их. Вы бы видели, как он меня целовал, обнимал, называл другом!

Кап-кап-кап… С его глаз капают слезы. Я все понимаю: его отчаяние, что он не может взять меня к себе. Если бы умел плакать, вот так же капать слезами, наверное, не был бы бездомным.

Кап-кап-кап… Его слезы капают на меня. Он меня обнимает, целует. Мне обидно, что я не могу стать его другом. Ведь его родители отказали взять меня. Ведь я простой беспородный рыжий пес. Зачем я им нужен?

Видя, как мальчик привязан к животным, его родители купили ему болоночку. Маленькую такую, кучерявую, зато породистую. Мне казалось, он уже забыл про меня. А он, выводя болонку на прогулку, встречал меня как старого друга, здорового рыжего одноглазого пса. Я же уже говорил вам, что на мир я смотрю только одним глазом. Второй ничего не видит. Бычок от сигареты выжег все. Но другой, слава Богу, видит, плохо, но видит.

Это я написал от имени пса. Того пса, которого я не забуду никогда. Он защищал меня ото всех: и от врагов, и от друзей. Он просто боялся, что кто-то может сделать мне плохое. А потом он пропал. Может, собачники подстрелили, а может быть, какой-то добрый, ласковый и отзывчивый человек подобрал его. Но он пропал. Вечером, выходя на улицу с Айкой, болонкой, которую мне подарили, я все время высматривал большого рыжего пса, одноглазого, но очень ласкового и верного. Я даже искал его. Но, к сожалению, не нашел. По сравнению с нами маленького и беззащитного. А еще очень доверчивого и доброго. Я его называл Рыжий. Настоящего имени его я не знаю. Был у меня друг. Потом пропал. Что с ним случилось? Наверное, даже не хочу знать. Если хорошее, то хотелось бы. А если, не дай

Бог, плохое?

Не понял я, что это приманка. Вот я закрытый в холодной конуре. Где тот мальчик, который подкармливал меня? Здесь совсем не кормят. А потом ввели в какую-то комнату с белыми стенами, сделали какой-то укол. И меня не стало.

Анжела Викторовна

Годы, годы. Как быстро промчалась юность, зрелость. А тут после выхода на пенсию уже и старость на пороге замаячила. Анжела Викторовна не считала себя старой. Но нажитые за годы тяжелой жизни болячки все равно давали о себе знать. Давно выросшие дети разлетелись по своим гнездам. В стенах однокомнатной квартиры, в которую она не так давно переехала, было одиноко и пусто. Радостные моменты наступали тогда, когда приезжали дети и внуки. Но это было нечасто и ненадолго. Сплетничать у подъезда, как делали многие пенсионерки, она не любила. Дома сидеть тоже было невмоготу. И вот тогда… В ее доме появилась кошечка. Появилась, конечно, не сама собой. Гуляя с внуком, они увидели ее на улице – маленькую, грязную, беззащитную.

– Бабушка, смотри, киса!

Анжела Викторовна глянула туда, куда он указывал, и сердце ее сжалось. Буквально на мгновение перехватило дыхание. Сама не зная почему, но она уже точно поняла, что в ее одинокой жизни наступают перемены.

– Давай возьмем ее домой? Помоем, покормим.

– Бабушка, а можно я ее буду кормить?

– Конечно, можно.

Вот так она и появилась

Муська была очень ласковая. В тихие спокойные вечера, когда Анжела Викторовна смотрела телевизор, кошечка лежала у нее на коленях, терлась о руки и громко мурчала. Внуков, которых иногда привозили в гости и оставляли у бабушки, Муська тоже любила. Она позволяла им все: дергать себя за лапы и хвост, таскать на руках. С огромным удовольствием играла с бумажкой, привязанной к нитке. Если кто-нибудь из внуков оставался

ночевать, то спать устраивалась рядом с ним, предварительно обойдя со всех сторон, осмотревшись. Она устраивалась рядом на подушке и мурчала колыбельные песенки, под которые тот засыпал.

Анжела Викторовна души не чаяла в своей кошечке. Вообще она сама по себе была очень добрым и отзывчивым человеком, хотя до знакомства с Мусей довольно холодно относилась к животным. Но после появления этого чудного создания как-то преобразилась. Теперь она уже не могла пройти спокойно мимо брошенного щенка или котенка. Обязательно чем-нибудь подкармливала. А потом из коробок и подручных материалов стала делать домики для защиты от ненастья, куда подселяла этих страдальцев. И каждый день по нескольку раз навещала их.

За несколько лет питомцев у нее появилось много. Кто-то жил в подвале. Кто-то в построенных ею домиках возле помойки и гаражей. Каждый день она всех обходила. На свою скудную пенсию покупала еду и лекарства, если требовалось. И ухаживала, как только могла. Она всегда искренне, как ребенок, радовалась, когда кто-то из ее питомцев находил хозяев. И искренне переживала и плакала, если кто-то погибал от болезней или под колесами машины. Самых больных или сильно пострадавших она частенько забирала к себе домой и выхаживала там. Кормила из соски, давала таблетки или ставила уколы по необходимости. Возила к ветврачу или вызывала того на дом. Были времена, когда у нее в квартире одновременно жили четыре, а то и пять кошек. Муська сначала ревновала. А потом резко перестала. И когда хозяйка обрабатывала чью-то ранку или кормила из соски, сидела рядом и внимательно смотрела. У Анжелы Викторовны появились знакомые, которые тоже любили животных. Иногда они вместе, наварив еды, ходили по убежищам бездомных страдальцев, кормя их, окружая заботой и лаской.

Этот год не зря тринадцатый. Злой год. Люди озлобленные. Все чаще и чаще, приходя к убежищам, она видела разрушенные домики, а под их развалинами находила растоптанные и раздавленные тельца своих питомцев. Она поднимала их, закутывала в тряпочки, выносила на пустырь и хоронила. Тех, кого она в свое время спасла от холода, голода и болезней, она не могла уберечь от людской злобы и ненависти. Однажды, когда она кормила котят возле дома, проходившая мимо толстая женщина из подъезда, в котором она жила, заявила:

– Вот, раскормили здесь котов. Нечего им здесь носить.

Анжела Викторовна посмотрела на нее:

– Вам бы какое-то время тоже поголодать не мешало.

Ее слова произвели эффект разорвавшейся бомбы. Толстая женщина разразилась грубой бранью и в сторону животных, и в сторону Анжелы Викторовны. И брань эта не прекращалась до тех, пока та не скрылась в подъезде. А через некоторое время коты, кошки, котята стали умирать. С одинаковыми симптомами: пропадал аппетит, они резко начинали худеть. А потом умирали. Чего только не делала Анжела Викторовна. И покупала дорогие лекарства, и ставила уколы. Но все было безуспешно. Животные гибли. Кладбище на пустыре пополнялось новыми могилками. А доброе сердце Анжелы Викторовны снова замирало. Каждый раз, закапывая маленькие тельца, она плакала, плакала и плакала. Приходила домой, садилась в кресло. Вспоминала, как выхаживала и пыталась спасти. И слезы снова наворачивались на ее глаза. А Муська, все чувствуя и понимая, забиралась на коленки к своей хозяйке, упиралась лапками в грудь и начинала вылизывать лицо, по которому текли слезы.

– Муся, Мусенька, да все-то ты понимаешь, – говорила Анжела Викторовна и, гладя ее, успокаивалась.

Я познакомился с ней осенью. Как-то вечером, возвращаясь домой, я увидел пожилую женщину, подкармливающую бездомных котят. Наблюдая, как они едят, она поглаживала их, разговаривала с ними. Сразу было видно,

что это доброй души человек. Пока она кормила маленьких, неизвестно откуда подошли котята постарше. Остановились чуть в сторонке. И видно было, что чего-то ждут.

– Сейчас, сейчас и вам дам, – повернувшись в их сторону, сказала женщина.

Те подошли чуть ближе и сели, ожидая своей очереди. Вскоре досталось покушать и им. Я сразу обратил внимание, что это не просто объедки с людского стола, а еда, специально приготовленная для кошек.

– Вы специально для них готовите?

– Да, – невозмутимо ответила женщина, – вот крупы, лапшичку с рыбой варю, чтоб вкусненько было.

– И вы их каждый день кормите?

– Да, утром и вечером, – улыбнулась она. Улыбка у нее была добрая.

– У меня здесь много питомцев, – продолжила она. – Есть еще за гаражами, подальше от людей. Я им там домики построила.

– И вы их всех кормите?! – поразился я.

– Всех. У меня еще и дома пятеро, – тут она посмотрела на меня внимательнее и спросила: – А это у вас несколько кошек живет?

– У меня, – ответил я, – два кота и две кошечки.

В общем, вот так мы и познакомились. Стали общаться, приходить друг к другу в гости. Она познакомила меня со своим кошачьим семейством. Одного ее молодого кота я пристроил, найдя ему хозяев через интернет. Так она через день ездила, проверяла, хорошо ли живется ее питомцу на новом месте. Как-то, придя ко мне, Анжела Викторовна чуть ли не с порога разрыдалась.

– Ты понимаешь, котик черненький… Ну помнишь, про которого ты писал, на остановке… Заболел… Как другие… Те же симптомы… ничего не ел, а потом и вставать перестал… Уж я и так, и эдак… И таблетки давала, и уколы ставила… Уже и оживать вроде немножко стал и кушать, и подниматься… Я подхожу – он из домика своего навстречу выходит. А сегодня утром прихожу – домик разрушен, а недалеко тельце его лежит, машиной переехали. А у меня еще в подвале четверо котят умерло. Я их завернула, в коробочку положила, а хоронить не могу – сил нет.

И она снова разрыдалась. У меня самого комок к горлу подкатил. А глядя на ее переживания, вообще почувствовал, что невмоготу. Успокаивал ее, как мог. Да и мои животинки рядом крутились, чувствуя неладное.

Внимание на себя отвлекали. В общем, каким-то образом успокоили.

– Анжела Викторовна, может, и к лучшему, что они умерли. Зима на носу, морозы. Вряд ли бы они выжили. Да и люди вокруг злые. Могли бы не просто убить, а покалечить. Или в подвале наглухо замуровать.

– Но ведь я, но ведь я… я ведь их всех выходила, вылечила. И ветеринара приглашала, и лекарства покупала.

– Анжела Викторовна, теперь уже ничего не изменишь. По крайней мере, они не были совсем брошены.

Женщина вздохнула.

– Как жалко их, бессловесных, безобидных. Ведь они никому ничего плохого не сделали. Почему мир такой жестокий?

P.S. Сегодня в электронной газете прочитал объявление: «Сообщество, которому не безразлична судьба бездомных и брошенных животных, предлагает неравнодушным людям встретиться и сообща решить, как помочь братьям нашим меньшим». Простое, незатейливое объявление добрых людей. И как меня поразило, когда в комментариях некоторые недочеловеки смогли испохабить и обругать не только доброе дело, но и людей с добрыми сердцами. К чему катится наш мир, когда злоба и ненависть могут проявиться там, где, кажется, можно сказать только добрые слова? Спасибо, огромное спасибо людям, создавшим сообщество милосердия и добра. Благополучие общества можно оценить отношением к животным и детям. Насколько же деградировало наше общество?

РадоНиковые собаки

Рада

1988 год. Я работал в Новосибирском ОМОНе, и, так как у меня были права, меня попросили какое-то время возить командира отряда полковника Зайцева.

В конце октября мы поехали в Кировский РОВД. Полковник Зайцев пошёл к начальнику Кировского райотдела, а я остался ждать в машине.

Возле РОВД, рядом со стройкой, была огромная глубокая лужа, её края уже подёрнулись коркой льда, и возле неё столпилась ватага ребят, которые бросали кирпичи в центр лужи. Я сначала даже не понял, чем они занимаются, но потом увидел торчащую над водой голову маленького щеночка. Именно в неё они и пытались попасть кирпичами.

Выскочив из машины, я разогнал детвору и только успел увидеть носик уходящего под воду маленького существа. Я бросился в воду, стараясь быстрее добраться до того места. Вода доходила мне выше колен. К моему счастью, щенок ещё раз всплыл, стараясь глотнуть воздух, чтобы спасти свою жизнь. Я подхватил его на руки и вынес из воды.

Оглядев щенка, я понял, что это самочка, которой отроду не больше трёх недель. Несчастное создание тряслось у меня на руках, да и сам я изрядно промок и замёрз. Я прижал её к груди и вернулся в машину. Завёл мотор и включил на полную мощность печку, пытаясь согреться сам и согреть щенка.

На какое-то время я задумался, глядя на эту лужу, о том, какими жестокими растут наши дети. И вдруг почувствовал лёгкое прикосновение к своему локтю. Я увидел, как маленькое, доверчивое существо уткнулось носиком в мой локоть, преданно смотрело в мои глаза и пыталось вилять мокрым хвостиком.

В это время в машину сел полковник Зайцев.

– Товарищ полковник, я сам промок да и вот, видите, животинку себе приобрёл. Мне необходимо съездить домой, чтобы самому переодеться, а её оставить там.

– Меня в отряд, а тебе 40 минут на все твои дела.

Сказано – сделано.

Приехав домой, я быстро переоделся, щенка оставил осваиваться на новом месте жительства, а сам снова вернулся на работу.

Тот день вообще был сложный: много вызовов, несколько тяжких преступлений, поэтому домой я вернулся поздно. Когда я открыл дверь, необыкновенно пушистый весёлый комок, от радости виляя хвостом как пропеллером и наделав на полы, бросился мне под ноги, облизал мои руки,

на которые я его взял, лицо и все, куда только мог дотянуться. На радостях обгаженный пол, порванные тапочки, вылизанные руки и лицо дали этому замечательному существу имя Рада… Вот так мы и познакомились.

Ника

Уже год мы жили вдвоём с Радкой. Трудные времена порванных обоев, обуви и всего, что можно было погрызть, уже миновали. Рада привыкла гулять два раза в день: утром и вечером. И очень редкий случай был, если она делала свои дела дома, не дождавшись меня с работы. В общем, наша жизнь была спокойной и размеренной.

Как-то раз мы вышли с ней вечером гулять. На улице шёл мокрый снег, резкие порывы ветра пробирали насквозь. Возле подъезда мы увидели худющего щенка, он трясся так, будто ветер вот-вот оторвёт его от земли и унесёт. Уши прижаты, хвост поджат, а на мордочке выражение безграничного страха. Сначала щенок шарахнулся от нас, но, когда я позвал Раду домой, и она забежала в подъезд, он тоже попытался заскочить в тепло и укрыться от непогоды. Мы с Радкой поднялись на пятый этаж и зашли в квартиру, но не успел я закрыть дверь, как услышал тихое поскуливание. Что мне было делать? Запустил домой.

Ужасно наглое существо тут же без проблем нашло миску с едой Рады, слопало всё содержимое под её пристальным взглядом (да и моим тоже), село, уставилось на меня, тявкнуло и высунуло довольный язык.

Я решил отмыть найдёныша. Замызганный «гадкий утёнок» превратился в

прелестного чёрно-рыжего щенка. Выяснилось, что это девочка.

Вот я и заработал себе головную боль, так как надо было найти для неё хозяина.

На третий день нашего знакомства – к тому времени я придумал имя Ника (Попрыгунья) – мне удалось найти ей хозяев. Маленькая хозяйка была очень счастлива такой замечательной собачке и с огромным восторгом забрала её к себе. Каково же было моё удивление, когда на следующий день вечером я вернулся с работы и увидел у своих дверей чумазое рыжее

создание, радостным лаем приветствовавшее меня. За дверью так же радостно лаяла Рада. Завёл, отмыл, позвонил её хозяевам, те прибежали через двадцать минут обрадованные, так как утром на прогулке она сорвалась с поводка, убежала, и они никак не могли её найти. Несмотря на протесты Ники, её опять увели в новый дом.