Детство и юность Кадима

Один из трёх сидевших на самом почётном месте мужчин спокойно поздоровался в ответ и самым серьёзным тоном спросил, из какого он колхоза и кого представляет. Кадим коротко рассказал о решении своих колхозников, стоя прямо в дверях. У него появилась робкая надежда, что обратно отправят. Скажут, чтобы кто-нибудь из взрослых приехал. Но нет! Выслушав, самый главный велел пройти и сесть, а после совещания подойти к нему, чтобы получше познакомиться.

Говорили в основном о трудностях, уже имеющихся, и о трудностях предстоящих. Мужчин в деревне стало совсем мало, остро ощущается нехватка рабочей силы, докладывал выступающий. Кадим это и без лектора знал. В связи с этим, говорил мужчина, обязательный минимум трудодней для колхозников увеличивается в полтора раза. «Ну и ну! – подумал Кадим. – Как же они всё это выдержат? И так выкладываются, а тут – такое!»

«Кроме того, устанавливается минимум трудодней для подростков от 12 до 16 лет – 50 трудодней в году», – бесстрастным голосом продолжил мужчина.

Кадим всё тщательно записывал, что говорили. Понимал, какая на нём лежит ответственность. Надо будет всё донести до односельчан, ничего не пропустив.

Когда мальчик вышел на улицу, время было около трёх часов. Очень хотелось есть. А он не догадался взять с собой хлеба! И Мухлиса эби не подсказала. Бабушка в последнее время стала много болеть. Печь топила каждый день, но готовить еду, даже самую простую, ей стало сложно. И хлеба дома нет. Кадим сам должен как-то решить этот вопрос.

На противоположной стороне улицы на здании висела большая доска, на которой большими прописными буквами было написано: «Столовая», и оттуда шёл щекочущий нос приятный запах…

Но что толку стоять возле столовой, если в кармане у тебя нет денег? Кадим закутался в свой полушубок и забрался на сани. Поехал домой. Если хотелось пить, останавливался и ел снег. Всю дорогу Кадим ругал себя. Детство давно закончилось, Кадим считал себя взрослым, но сегодня он понял, что надо стать более предусмотрительным, ещё более взрослым.

Приехал в деревню затемно. Распряг лошадь в колхозной конюшне, передал её конюху, сам пешком поплёлся домой. Идти быстро не было сил, к тому же Кадим тащил на плече тяжёлый полушубок. Издалека увидел свет в своих окнах. Какое счастье, что дома ждёт его Мухлиса эби! Вот идёт он домой, замёрзший и уставший, еле волочит ноги, а дома тепло – Мухлиса эби затопила печь. И уж наверняка чем-нибудь горячим накормит – супом каким-нибудь пустым или картошкой. А может, даже со сметаной? Мафтуха апа иногда заносит им маленькую баночку. Тогда совсем будет праздник животу! Представляя, как он уминает горячую картошку со сметаной, Кадим брёл по заснеженной улице и улыбался.

Добравшись из последних сил до сеней, скинув на пол полушубок, Кадим зашёл в дом. У дверей скинул валенки, варежки, шапку, стёганую куртку, добрался до кровати и …заснул. Покушать сил не нашлось.

Так после этого и повелось – на совещания председателей из их колхоза всегда ездил Кадим. Страх постепенно прошёл – привык. Даже познакомился и подружился с председателями. И уже никто не удивлялся тому, что подросток работает председателем колхоза.

С фронта этой зимой, наконец, стали приходить радостные вести. Сначала их было немного, а потом всё чаще диктор стал сообщать о победах советских войск.

Весной сорок третьего ушёл на фронт Салим, сосед и лучший друг Кадима. Накануне отъезда Кадим и Салим всю ночь просидели перед печкой у Кадима, разговаривали.

Провожали Салима всей улицей. Он бодрился, говорил, что скоро вернётся с победой. Но вид мамы его смущал. На Мафтуху жалко было смотреть.

Стали отъезжать. Когда Салим стал отрывать от себя плачущую мать, ему это никак не удавалось. Он стал искать глазами кого-то в толпе. Кадим понял: Салиму нужно помочь. Он подошёл к Мафтухе, мягко, как только смог, оторвал её руки от сына и крепко прижал старуху к себе. Салим запрыгнул на телегу, лошади тут же тронулись. Прижавший к груди рыдающую женщину, Кадим не смог проводить друга взглядом, как хотел. А как хотелось посмотреть на него хоть ещё разок!

Кадим вчера, сидя перед печкой, понял, что самый близкий ему живой человек на свете – это Салим. И он уезжает. Навсегда. Кадим это знал.

Хочешь жить – умей…найти выход

Лето сорок третьего для Кадима и Пантелея было горячим. Оба трудились, не щадя себя. Все трудились на совесть, сказать по правде. Кадим ложился поздно, вставал рано. Уставал. Когда в очередной раз вызвали на совещание в район, обрадовался: можно будет немного вздремнуть на телеге. На председательской бричке Кадим уже давно не ездил, потому что привозил из райцентра солярку для тракторов в двухсотлитровой железной бочке.

Когда Кадим выехал, солнце ещё только выглянуло из-за дальних пологих гор. Весь мир просыпался, приятно было ехать на телеге и наблюдать за этим прекрасным явлением. Кадим не сомневался – все деревья вдоль дороги, все растения, все насекомые радуются тому, что солнце всходит. И он присоединился к этому общему ликованию. На душе было хорошо. Да, трудное время, война ещё не кончилась, но уже всем понятно – победа будет за нами. Дремать расхотелось – душа от этой мысли ликовала. Да к тому же пустая бочка сзади на телеге оглушительно громыхала. «Ничего-ничего, на обратном пути она будет полная, и не будет так громыхать!» – утешил себя Кадим.

К девяти часам был уже возле здания райсовета. До совещания можно было вздремнуть. Кадим расстелил старую телогрейку на передней части телеги, возле бочки, и , скрючившись, лёг. Сладко проспал ровно час. Он просыпался всегда в то время, на какое давал себе установку перед сном.

Совещание закончилось только в три часа. Выполнив все поручения, полученные от Пантелея, Кадим только в пять часов поехал за соляркой. Когда он тронулся в обратный путь, было уже около шести. Внутри было беспокойно: припозднился, конечно. Дорога неблизкая, а в лесу в последние годы волков стало много. Отстреливать в войну их некому. Но выбора у Кадима нет – надо ехать.

Проехал километров десять. Стемнело. Кадима разморило. Свесив голову на грудь, он вздремнул и выпустил вожжи из рук. Проснулся он оттого, что лошадь понеслась, как шальная. Она, наверное, чего-то испугалась. Телега запрыгала по дороге, ударяясь о кочки возле дороги с двух сторон. Кадим, пытаясь поймать вожжи, вмиг слетел с телеги и кувырком полетел в крапивник. Ударившись затылком и сильно обжёгшись крапивой, Кадим не сразу смог выбраться из ямы, заросшей колючим кустарником.

Лошадь поскакала дальше бешеной рысью. Телега скакала следом, как тряпичная игрушка. Казалось, что она вот-вот развалится. И тут случилось самое ужасное: огромная бочка с соляркой слетела с телеги на край дороги и скатилась в канаву рядом с дорогой. Кадим, забыв про свои только что полученные ушибы и ссадины, как заворожённый, смотрел на этот удивительный полёт, и не мог поверить своим глазам!

Но так и было: бочка лежала в канаве. А лошадь, пробежав немного, остановилась, как будто её целью было просто сбросить бочку!

Это был конец. Кадим сразу понял: это был конец его жизни. Всё пропало! Кадим ни за что не сможет обратно водрузить бочку. Куда там, он её даже с места сдвинуть не сможет! Это значит, что он не сберёг колхозное, то есть государственное имущество. Совершил преступление! Кадим стал преступником!

Постояв некоторое время в полном отупении, стал думать: может, есть спасение? Может быть, можно что-то придумать? Например, оставив бочку, поехать в деревню за помощью? Нельзя. Обязательно спросят, как это он посмел бросить государственное имущество. А если к тому же кто-то увезёт эту бочку солярки? Тогда Кадима расстреляют, это ясно. Да его, наверное, в любом случае арестуют и расстреляют, ведь он только что совершил преступление, будучи сыном врага народа! Посчитают, что он – вредитель, нарочно всё это устроил, чтобы помочь фашистам. Никто не поверит ему, что это он не нарочно! Да, это был конец!

Ладно, решил Кадим, что будет с ним – это сейчас не главное. Бочку с соляркой надо сохранить – в стране война! Каждая бочка бесценна! Он останется охранять бочку здесь до тех пор, пока не придёт помощь. Будет ждать, когда кто-нибудь проедет по дороге. Но когда это случится? Через день? Через пять дней? У Кадима нет воды, нет еды, как же он тут выживет?

Может, спасение придёт из деревни? Там должны спохватиться, что Кадима нет, и приедут за ним? До деревни ещё километров двадцать. Когда же за ним приедут? На него наверняка набросятся волки и загрызут его. У него даже спичек нет! В общем, это – конец.

В голове проносилось много мыслей. Грудь сдавил жуткий страх. Кадим продолжал сидеть на краю дороги возле крапивника, прижав пыльный кулак к губам. Перед глазами проплывали картины одна страшнее другой. Вот его ставят к стене перед расстрелом. Вот прогремел выстрел. Вот он соскальзывает по стене, размазывая собственную кровь…

Тогда мальчик заплакал. Плакал навзрыд, стуча кулаками по пыльной дороге. Стесняться было некого – он был один. Обида на жизнь за то, что она так сурова к нему, страх, отчаяние наполнили его.

Но плакать бесконечно нельзя. Перестав рыдать, Кадим тупо уставился в одну точку.

Вдруг в голове промелькнуло: «А чего это так сильно испугалась лошадь?» Кадим снова похолодел от ужаса. Волков, конечно. А что, если сейчас волки наблюдают за ним, ждут удобного момента, чтобы напасть на него и загрызть?

Кадим быстро вскочил на ноги. На телеге есть топор! Что есть сил, побежал к лошади и телеге. Лошадь смирно стояла на прежнем месте.

Когда в руках оказался топор, Кадим немного успокоился. Теперь он просто так не сдастся волкам. Он будет до последнего бороться за свою жизнь. Что ещё можно сделать для спасения себя и лошади? Да ничего. Костёр не разожжёшь – нет спичек. А что у него есть? Есть только топор, аркан, телега, лошадь и злополучная бочка с соляркой. Присев на траву возле телеги, Кадим стал думать. Конечно, лучше всего было бы обратно загрузить бочку на телегу и поехать домой. Но как? Она тяжёлая, загрузить бочку Кадим один не сможет. Почему один? У него есть лошадь, сильное животное, её можно использовать. Но как? И тут Кадима осенило: надо придумать приспособление, на котором лошадь затащит бочку на телегу. И голова лихорадочно заработала. Механизм можно сделать из жердей! Топор у него есть, тоненьких деревьев в недалёком лесочке полно. Только надо придумать, какое это будет приспособление. Понадобятся гвозди. А они есть в стареньком холщовом мешке на дне телеги! Кадим уже представил, как тяжелая бочка медленно скользит на жердях вверх, как лошадь тянет аркан, оцепивший бочку и прикреплённый к дуге лошади. И вот, наконец, как бочка с грохотом скатывается с края телеги на дно. Да, это возможно! Кадим это сможет сделать! И он будет жить, его не расстреляют!

Приступил к осуществлению задуманного. Лошадь с телегой вернул туда, где упала бочка, как можно ближе к бочке, распряг лошадь и привязал её к телеге. Потом с топором побежал в лес. Срубил два молодых дерева, сделал жерди одинаковой длины. Концы срубил под углом. Это было важно! С одного конца он прибьёт жердь к телеге. С другого конца удобнее было засунуть жердь под бочку, если под углом.

С трудом повернул в удобное положение тяжелую бочку. Засунув под неё толстый конец жерди, тонкий конец прибил гвоздём к краю телеги. То же самое проделал со второй жердью. Всё. Механизм вчерне готов.

Осталось самое главное: надо каким-то образом просунуть под бочкой аркан. Как это сделать? Должен же быть выход! Должен! Кадим напряженно думал. И придумал. Ничего другого не оставалось, как вскопать землю под бочкой в двух местах. Лопаты нет, но есть топор. Быстро побежал в лес, срубил дерево и сделал палку с острым концом. Стал копать. Земля была очень твёрдая, с камнями. Больше приходилось рубить, чем копать. Кадим потерял счёт времени, натёр руки в кровь, но продолжил работу.

Наконец, вскопал, просунул аркан, завязал. Всё. Теперь другой конец аркана надо прикрепить к дуге лошади так, чтобы она могла вытянуть бочку. Это легко. Теперь всё зависит от лошади.

Поставив её в нужное место, Кадим взял лошадь под уздцы и потянул. Не поняв, что она привязана, лошадь сначала резко дёрнулась. Аркан остановил её. Лошадь отбросило назад. Как будто обидевшись, она встала и упёрлась. Как бы Кадим не тянул её вперёд, она не двигалась. Тогда Кадим встал перед лошадью, посмотрел ей в глаза и сказал:

– Помоги мне! Только ты можешь меня спасти. Надо вытащить бочку и поместить на телеге. Пожалуйста!

Потянул её под уздцы снова. Лошадь нехотя стала тянуть аркан. Ей тоже было нелегко. Кадим заметил: бочка сдвинулась с места. Внутри потеплело: значит, он всё сделал правильно. Погладил лошадку по щеке и стал тянуть ещё. Лошадь сделала шаг вперёд, а потом ещё, ещё. Бочка со скрипом поднималась по жердям. Кадим от волнения перестал дышать. Неужели удастся? Но расслабляться рано: лошадь надо тянуть ровно вперёд, иначе бочка скатится в сторону. Законы физического мира! Кадим очень любит эту науку – физику. Но удастся ли ещё поучиться, получить образование – это вопрос.

И вот, наконец, желанный грохот: бочка упала на дно телеги. Обняв голову лошади, Кадим снова громко заплакал.

Приехал он домой только под утро. Рассказывать истинную причину позднего возвращения никому не стал. Да никто и интересовался. Военное время, а Кадим – помощник председателя, мало ли какие у него дела! Раньше бабушка Мухлиса могла поинтересоваться. А сейчас она стала ко всему безразличная – болеет.

Бабушка Мухлиса

Мухлису с рождения считали «наказанием рода». Она была последним ребёнком в многодетной семье. Родилась очень слабой, но выжила. Много раз в детстве она слышала, как взрослые с горечью говорят о ней: «Лучше б она не выжила!»

Однако девочка росла. Худенькая, задумчивая, очень красивая в своей вечной печали, она, несмотря на слабость, должна была работать, как все, с утра до вечера, ибо в крестьянской семье иначе не выжить. Мухлиса и работала: таскала воду в тяжёлых вёдрах, полола огород, носила дрова, чистила посуду, мыла полы, ухаживала за скотиной…Но она делала всё медленно, неловко, раздражая старших, у которых «всё в руках горело».

Когда девочка подросла, родители стали переживать, что эту бестолочь никто замуж не возьмёт. Мать стала усиленно учить дочь готовить еду в надежде на то, что, возможно, кто-то соблазнится этим достоинством девушки.

Но, вот беда, Мухлиса ненавидела готовить. Особенно она не любила месить тесто. Для того, чтобы мять это тугое, вязкое тесто, нужна сила. У Мухлисы её не было. Да что там говорить, вся работа, что на поле, что дома, что в огороде, требовала силы!

Иногда мама отправляла девушку в сарай доить корову. Мучительное дело! Обычно всё начиналось неплохо, даже весело. Молоко шумной струйкой выстреливало по дну ведра с каждым лёгким сжатием соска. Из переполненного вымени оно само готово было вытечь! Казалось, что будет так до тех пор, пока не наполнится ведро. Но постепенно молока в вымени становилось меньше, и сжимать приходилось всё с большей силой. К тому времени, когда ведро наполнялось наполовину, руки и пальцы уставали так, что вообще отказывались сжимать. Дальше начиналась пытка. Мухлиса должна была напрячь все жизненные силы, чтобы выдоить всё молоко до конца.

К концу дойки обе: что Мухлиса – от перенапряжения, что корова – от непривычно долгого стояния на одном месте, приходили в состояние крайнего изнеможения. Бывало, корова убегала с места дойки, опрокинув полное ведро с молоком, или же ногой влезала в ведро, пытаясь убежать. В таких случаях девушке сильно попадало…Плакала украдкой от обиды…

То ли от понимания своей неприспособленности к жизни, то ли из-за внушения

родителей в никчёмности, Мухлиса ещё в детстве решила, что замуж она не выйдет. Проживёт как-нибудь одна. Да и не возьмёт её никто.

Но в жизни всё оказалось не так. Живущий через улицу парень Лукман послал сватов к Мухлисе, как только девушке исполнилось семнадцать. Родители Мухлисы сватам отказали, сославшись на то, что рано. Никто не спросил мнения у Мухлисы. Она, понятно, отказалась бы, но её сильно задело, что с ней совсем не считаются, будто она вещь какая.

Вечером мама Мухлисы, надев красивые одежды, взяв гостинец, пошла к родителям Лукмана, чтобы объяснить истинную причину отказа. Чтоб не обижались и зла не держали. Они, родители Мухлисы, добра желают Лукману. С такой женой, как Мухлиса, ему хорошей жизни не будет. Лукман, здоровый, толковый и работящий парень, найдет себе более подходящую жену. А их дочери Мухлисе, бедняжке, суждено прожить одной без мужа. Такова, мол, её судьба.

Этот разговор состоялся в большой комнате между родителями парня и девушки, но Лукман всё услышал. Он возмутился про себя: зачем они так унижают бедную девушку? Лукман любит её, и ему всё равно, умеет она доить корову или нет. Если слабенькая, окрепнет. Он всё сделает для того, чтобы она стала здоровой! Лукман решил, что обязательно добьётся своего – женится на Мухлисе. Но для этого надо было получить благосклонность девушки. Не скоро, но он её получил. Мухлиса согласилась стать женой Лукмана. Родители парня, увидев решительность сына, сказали: «Твоя жизнь – ты решаешь, с кем жить. Только, пожалуйста, живи со своей женой отдельно от нас, чтобы мы не страдали, наблюдая за вашей бестолковой жизнью!»

Мухлиса согласилась по нескольким причинам. Ей захотелось доказать родителям, что она может создать семью и быть хорошей хозяйкой. Но главное было даже не это. Постепенно Лукман стал ей нравиться. Черноволосый и синеглазый, с ярко-красными пухлыми губами, всегда улыбающийся Лукман был завидным женихом. К тому же семья у Лукмана была не бедная. Мухлиса решила: а почему бы не попробовать? Вдруг всё сложится?

Устроили небольшую свадьбу, молодые стали жить вместе. К великому счастью Мухлисы и Лукмана, сразу же нашлась возможность молодым жить отдельно. Получилось так, что дядя Лукмана, потерявший во время эпидемии малярии в течение одной недели двух детей и жену, ушёл жить к одной вдове с четырьмя детьми в её дом. Свой дом у него уже год пустовал. Как только поженились, Лукман и Мухлиса пошли к нему с просьбой разрешить им пожить в его доме. Дядя с радостью согласился: дом в деревне быстрее приходит в упадок, если он стоит пустой.

Взяв с собой наспех собранное приданое Мухлисы, молодые перебрались в дом дяди. Он был большой, шестистенный, просторный. Лукман, старше Мухлисы на четыре года, оказывается, уже две зимы ездил в город на заработки и накопил немного денег. Купили лошадь. Родители Мухлисы дали двух овечек.

Мухлиса не могла поверить своему счастью! Как по волшебству, у неё вдруг появился муж, дом, и даже своё хозяйство. Стоило постараться быть хорошей хозяйкой! И она старалась. Заметила, что, если больше кушать, то и сил больше. Стала есть, даже если не очень хотелось. Немного поправилась, окрепла. Лукман был очень добр и внимателен. Сильный, всегда в хорошем расположении духа, на поле он работал за двоих: за жену и за себя. Мухлиса занималась в основном домашними делами. Готовить любимому человеку оказалось не так уж и сложно. Смешно было вспоминать, как раньше она ужасалась обязанностей жены. Всё оказалось не так уж страшно! Один за другим родились дети: сын и дочь. Со временем дом дяди Лукман и Мухлиса выкупили.

Казалось, что в этом доме навсегда поселилось тихое счастье. Дети росли.

Беда пришла внезапно. Началась война с Германией. В 1914ом году Лукмана забрали на войну. От горя Мухлиса слегла, но пришлось встать, потому что дети хотели есть…Стала жить, ожидая возвращения мужа, считая дни, но Лукман погиб в первый же год войны.

Много бед перенесла вдова Мухлиса с детьми. Бывало, что детей кормить нечем, печку топить нет дров, одевать нечего. Жила, как замороженная. Продолжала изо дня в день работать – детей поднимала.

Между тем, в стране наступило смутное время. Дошли слухи, что в столице царя скинули, началась гражданская война. Мухлисе было безразлично, что творится в столице, есть там царь или нету его там, ей бы вот детей прокормить да сохранить. Эта война между белыми и красными, будь она неладна, никак Мухлису не коснётся – мужа уже убили.

Но она коснулась, да ещё как. Так получилось, что один брат у Мухлисы пошёл воевать на стороне белых, а другой – на стороне красных. Эти два брата жили по соседству и до революции были очень дружны. Между дворами даже забора не было! И жёны братьев во всём помогали друг другу. А сейчас братья стали врагами, воевали друг против друга, а их жёны и дети делали вид, что не замечают друг друга за кое-как возведённым забором, выходя утром во двор.

Мухлиса не ходила ни к тем, ни к другим, боясь обид. Она не знала, кто из братьев прав: тот, который воюет за Советскую власть или тот, кто воюет за свергнутого царя. По ночам ей снились страшные сны: она видела, как братья стреляют друг в друга…

Самое страшное было впереди. В деревне началась эпидемия чёрной оспы. Мухлиса и её дети, заразившись от соседей, заболели. Мухлиса выжила, а дети умерли.

Оставшись совсем одна, с лицом, изрытым оспой до неузнаваемости, Мухлиса долго не могла понять, как ей дальше жить. Но ислам учит смирению! Значит, надо проживать отпущенный тебе срок, проявляя должное смирение и терпение. И Мухлиса жила. Со временем боль притупилась и утихла, Мухлиса научилась жить одна. Оба брата не вернулись с войны, и Мухлиса была уверена, что они убили друг друга.

Когда пришла Мафтуха апа и предложила перебраться к Кадиму, чтобы сирота не умер зимой от голода, Мухлиса долго думала, прежде чем согласиться. Здоровье её в последние годы сильно пошатнулось. Ухаживать за ребёнком, пусть даже уже подростком, нет никаких сил. И желания особого не было. Но Кадим был совсем один, как и она. Мухлиса, как и этот мальчик, хорошо знает, что такое одиночество. Не справляясь с тяжестью чувства пустоты вокруг, сколько раз обращалась она к Богу с просьбой послать ей смерть? А этот ребёнок ещё только начинает жить! Жаль его. Он нуждается в уходе: слишком мал, чтобы жить самостоятельно. И старуха приняла решение. Если Бог захочет, Мухлиса поживёт ещё несколько лет, и Кадим успеет за это время стать взрослым.

Очень скоро Мухлиса поняла, что не успеет. Летом, когда Кадиму исполнилось пятнадцать лет, она почувствовала, что ей осталось жить совсем недолго. Какая-то серьёзная болезнь точила тело. Мухлиса, превозмогая боль, продолжала вставать и готовить самую простую еду мальчику к его возвращению с работы. Хлеб печь, конечно, Мухлиса уже не могла. Им делилась соседка Мафтуха. Она очень выручала Кадима и Мухлису своей помощью, особенно после того, как её сын Салим ушёл на войну. Зимой, когда Мухлиса перестала вставать, Мафтуха ухаживала за ней. Ужин Кадиму готовила тоже она. В самом конце зимы Мухлиса умерла. Её тихо похоронили. Пришлось мёрзлую землю рубить топором, чтобы вскопать могилу.

Кадим снова остался один.

Наступила весна 1944го года.

Ночная гостья

Без бабушки Мухлисы жизнь Кадима стала сложнее. К тому же наступило самое напряженное время в колхозе – время посева. Обедал Кадим на поле. Как и в довоенное время, Фатиха апа готовила трактористам, вернее, теперь трактористкам, суп. Очень редко суп был с бараниной, чаще он был пустой, без мяса. Всё равно ели с удовольствием, к тому же его можно было сдобрить катыком или сметаной. Теперь и хлеба Фатиха апа отрезала сама, по небольшому кусочку каждому.

Кадим подъезжал на обед верхом на лошади. Он целые дни проводил на лошади, иначе ничего не успеешь. Обязанностей у него хватало. Рано утром приезжал на поле и каждой женщине выделял участок для работы, используясажень. Потом выполнял поручения правления колхоза. Вечером, получив в амбаре от деда-кладовщика зерно, ехал обратно на поле. К тому времени, когда Кадим подъезжал, женщины, закончив работу, собирались на краю поля. Ждали. Кадим слезал с лошади, развязывал мешок и насыпал каждой в передник по алюминиевому черпаку зерна. Вот этим зерном женщина должна была накормить всю семью, а у некоторых из них дома по пять-шесть детей, да ещё есть старики! Кадима часто подмывало насыпать чуть больше тем, у кого особенно большая семья. Но – нельзя, за каждым его движением внимательно наблюдают десятки пар глаз. В самом конце раздачи, на самом дне, должен остаться один черпак зерна – это доля самого Кадима. Но каким-то чудесным образом на дне никогда ничего не оставалось. «Ну и ладно! – утешал себя Кадим. – Не умираю от голода, вот и хорошо».

Вообще-то Кадиму жилось сносно. Да, работы очень много, но зато никто не унижает, не говорит, что он – сын врага народа. Правда, одна женщина как-то орала на всё поле, что Кадим – вредитель. Ей казалось, что Кадим каждый раз нарочно даёт ей самый труднообрабатываемый надел. Она, мол, давно это заметила. Но Кадим её никогда не обижал! Участки поля очень разные – этого никто отрицать не будет. Где-то земля твёрдая, где-то мягкая, где-то сорняков больше, где-то меньше. Кому-то достаётся более длинная борозда, кому-то – покороче. Но Кадим старается быть справедливым! Сложно это. Хороший глазомер помогает, да и умение быстро считать в уме. Но всё равно всем не угодить – это он понял давно. Иногда хочется сбежать куда-нибудь. Спрятаться от этих забот. Но нельзя – в стране война.