Обольстительная леди Констанс

– Нет, совсем нет. Поверьте, под моим пышным нарядом, – пошутила Констанс, – кстати, кроме него, у меня ничего нет – я дрожу, как желе.

Она не сразу поняла, что сказала двусмысленность. Он едва заметно покраснел и посмотрел на вырез ее рубахи. Ее слова его смутили. Констанс тоже смутилась, но решила не извиняться, вовремя сообразив, что лишь все ухудшит. Она велела себе поменьше болтать. Перестать суетиться. И не глазеть на принца.

– Итак, о крушении «Кента», – объявил наконец принц Кадар. – Во-первых, позвольте принести вам мои извинения. В тот день, когда корабль затонул, я уезжал из страны по государственным делам. Лишь после возвращения я смог уделить время последствиям кораблекрушения. К сожалению, весть о том, что вы выжили, лишь вчера была доставлена во дворец. И я сразу же начал действовать.

– Да, присланный вами чиновник действовал поистине молниеносно, – ответила Констанс, – хотя не скрою, вторая поездка по морю оказалась для меня более суровым испытанием, чем я думала. Боюсь, я больше не могу похвастать тем, что прекрасно переношу качку… Еще я жалею, что не смогла как следует отблагодарить Башира, деревенского старосту. Он и его близкие очень хорошо заботились обо мне.

– Не стоит беспокоиться. Я велел моему главному визирю позаботиться о том, чтобы жителей деревни достойно наградили. Не сомневаюсь, Абдул-Меджид сказал и сделал все, что нужно. Он самый… самый верный и преданный слуга нашей семьи.

Если Констанс что-то понимала в физиогномике, названный принцем Абдул-Меджид, несмотря на все свои достоинства, не является близким другом Кадара.

– Главный визирь, – повторила Констанс. – Значит, помимо него, у вас есть много других визирей?

– Очень много – и все они охотно дают мне советы и делятся своими мнениями. Правда, их мнения редко совпадают с моим – в этом я совершенно уверен.

Последние слова он произнес с некоторым нажимом – и, судя по всему, пожалел о вырвавшихся у него неосторожных словах. Как Констанс ни хотелось – а ей очень хотелось – продолжить разговор на такую интересную тему, она решила не рисковать, боясь, что принц снова спрячется в скорлупу высокомерия.

– Итак, – продолжал он, – во-первых, с прискорбием должен сообщить, что не обошлось без погибших. Их оказалось двадцать семь – точнее, двадцать шесть, после того как мы узнали, что вы не входите в их число. Капитану удалось подойти достаточно близко к нашему берегу. Подавляющее большинство людей с «Кента» были выловлены из воды экипажами наших рыболовецких судов. Они же достали тела погибших… Только вас течением унесло далеко от нашего главного порта. Кусок сломанной мачты, за которую вы держались, когда вас нашли, судя по всему, спас вам жизнь.

– Капитан Кобб находится среди выживших?

– Да, именно от него мы и узнали о вас. Ваше имя, место, где вы сели на корабль, куда вы направлялись, имя вашей компаньонки… К сожалению, леди Констанс, вынужден вам сообщить: она попала в число погибших. Прошу, примите мои соболезнования.

– О боже! Простите… – Констанс вытерла глаза рукавом рубахи. – Миссис Пикок возвращалась в Индию к мужу. Мой отец заплатил ей за то, чтобы она была моей компаньонкой в пути – ведь незамужняя девушка не может путешествовать в одиночку, это неприлично.

– Значит, ваш отец в Лондоне, а не в Бомбее?

– Мои родители живут в Англии. Почему вы спрашиваете?

Принц Кадар посерьезнел.

– Полный отчет о судьбе «Кента», грузов, пассажиров и экипажа уже выслан вашему генеральному консулу в Каир. Не знаю, скоро ли известие о судьбе «Кента» достигнет Англии. Боюсь, это произойдет до того, как мы сумеем переслать дополнение.

– К-какое дополнение?

– Леди Констанс, в моем отчете вы находитесь в списке пропавших без вести, предположительно погибших. К тому времени, как составлялся отчет, вас еще не нашли. К сожалению, после крушения прошло немало времени, и все решили, что вы погибли…

Констанс в ужасе посмотрела на него:

– Значит, маме сообщат, что я утонула?

– Боюсь, что так. То же самое сообщат тем, кто придет вас встречать в Бомбее, – ответил принц, мрачнея. – Позвольте спросить, леди Констанс, почему вы оказались на борту «Кента»? Корабли Ост-Индской компании обычно сильно изношены. Неужели ваши родители не понимали степень риска, когда договаривались о вашем отбытии на Восток?

– Их заверили, что я в надежных руках, поскольку у капитана Кобба огромный опыт; он один из лучших капитанов во всей флотилии и… судя по всему, он подтвердил свою репутацию, раз при крушении погибли всего двадцать шесть из шестисот человек.

– Кто заверил ваших родителей в надежности корабля?

– Человек, который устроил мое путешествие, – он, как крупный акционер, прекрасно осведомлен о положении дел.

– Вы хотите сказать, что вашу поездку устроил какой-нибудь сотрудник Ост-Индской компании?

– Да. Мистер Гилмор Эджбестон.

– Он ваш родственник?

– Не совсем. Мы с мистером Эджбестоном… Мы с ним… Собственно говоря, я плыла в Индию, чтобы выйти замуж за мистера Эджбестона, – еле слышно призналась Констанс. – А теперь моему жениху сообщат, что его невеста утонула. – Она подавила истерический смешок. – Вы и представить себе не можете, ваше высочество, как все было бы кстати, окажись это правдой.

Совершенно не понимая, как отнестись к ее последним словам, Кадар смотрел на англичанку в полном недоумении. Когда он впервые увидел ее имя в списке погибших, леди Констанс Монтгомери представлялась ему добропорядочной матроной среднего возраста. Теперь он понял, как заблуждался. У этой девушки стройная фигурка. Блестящие каштановые волосы ниспадают на плечи беспорядочными волнами. На круглом лице выделяются чувственные губы, которые не сочетаются с довольно резко очерченными бровями. Из-под длинных ресниц на него смотрят широко расставленные карие глаза. Неожиданно – и совершенно некстати – принц Кадар понял, что не может отвести от нее взгляда.

– Неужели вы жалеете о том, что не умерли? – спросил он, гадая, не повредился ли ее разум от удара по голове.

Она медленно покачала головой:

– Нет, разумеется, я говорю не буквально, только… вряд ли вы меня поймете. Вы принц и, наверное, привыкли жить так, как вам хочется, но…

– Вы ошибаетесь, – пылко перебил ее Кадар. – Я пользовался гораздо большей свободой, когда не был правителем.

– Вот как?

Она смотрела на него с любопытством. Ему, как ни странно, очень захотелось объясниться, что, естественно, было нелепо. Вместо этого он неожиданно для себя задумался, глядя на босые ноги леди Констанс. Крошечные пальчики торчали из-под подола длинной рубахи. Нет, не следует глазеть на ее пальцы, какими бы крошечными они ни были!

– Вы начали рассказывать, почему жалеете, что не утонули.

– Я как раз говорила, что на самом деле вовсе не жалею… Только о том, что… Нет, сейчас все звучит глупо. Жаль, что я не могу по-прежнему считаться пропавшей без вести. Это значило бы, что я по-прежнему свободна, так сказать. – Она дернула плечом. – Наш брак устроили родители. Я никогда в жизни не видела мистера Эджбестона и почти ничего о нем не знаю, кроме его имени и возраста. Покидая Англию, я думала, что смирилась со своим положением, но передо мной было целое морское путешествие для того, чтобы… передумать.

– Прекрасно вас понимаю, – с чувством ответил Кадар. – Очень жаль, что вас вынуждают выйти замуж за человека, которого вы никогда не видели. Вас отправили на край света, разлучив со всеми друзьями, с родными. Просто возмутительно!

– После ваших слов мне действительно кажется, что лучше было бы умереть.

– Прошу прощения, я не хотел вас расстроить. Я просто… – Кадар не договорил и покачал головой. – Мои слова вырвались случайно, – с трудом продолжал он. – Я не имею никакого права высказывать свое мнение о вашей личной жизни.

Как и выражать свои чувства по данному вопросу. Он принц. Сколько раз он должен напоминать себе об этом? Совершенно не важно, что привело сюда леди Констанс Монтгомери. У него хватает своих неприятностей. Как он ни сочувствует девушке с ясными глазами и лукавой улыбкой, со спутанными вьющимися волосами и крошечными пальчиками на ногах, он не должен лезть в ее семейные дела. Ее помолвка – ее личное дело. Подавляющее большинство браков в высших кругах общества устраивают родители – как в Англии, так и здесь, в Аравии. Сейчас важно другое: как можно скорее сообщить всем заинтересованным сторонам о ее неожиданном воскрешении.

– Теперь вопрос заключается в том, – сказал Кадар, – как нам лучше поступить.

– Здесь нечего обсуждать, – ровным тоном ответила она. – Я тоже разоткровенничалась некстати. Теперь, когда я воскресла из мертвых, нужно придумать, как возобновить путь в Индию.

– Леди Констанс, боюсь, вы не до конца поняли последствия того, о чем я вам только что рассказал, – произнес Кадар. – Человеку, с которым вы помолвлены, сообщат о вашей гибели. Кроме того, я послал официальное письмо генеральному консулу в Каире; рано или поздно вашим родителям также сообщат о том, что вы утонули. Простите за прямоту, но вы сами сказали…

– Да. Я сказала, что мне нужна правда. – Кон-станс поморщилась. – Не ожидала, что она окажется настолько жестокой, но, в сущности, это ничего не меняет, если не считать того, что теперь я еще быстрее должна добраться до цели назначения. Не желаю, чтобы мистер Эджбестон заменил меня другой невестой.

Кадар медленно кивнул:

– Что ж, хорошо. В таком случае мне придется навести справки, но должен вас предупредить: следующий корабль, который отправляется в Бомбей, прибудет в наш порт не ранее чем через два месяца.

– Через два месяца! – Леди Констанс побледнела. – Значит, в Бомбей я попаду не раньше чем через три месяца?! А мистер Эджбестон все это время будет считать меня погибшей?!

– Вы можете вернуться к родителям в Англию. Учитывая обстоятельства, то, что вы перенесли, ни один разумный человек не упрекнет вас в подобном желании.

– К сожалению, моего отца нельзя назвать разумным человеком; он, скорее всего, во всем обвинит меня, – парировала она, раскрасневшись. – Прошу прощения, мне не следовало… но о моем возвращении в Англию и речи быть не может. Я не должна была делиться с вами моими сомнениями. Я обязана выйти замуж за мистера Эджбестона, ваше высочество. Видите ли, мой отец уже получил авансом довольно значительную сумму денег в обмен на… на мое обещание выйти за него замуж. – Она с трудом улыбнулась. – В общем, меня уже купили и оплатили.

– Леди Констанс, вы – не ценный груз, не товар.

– Нет, ваше высочество, я именно то, о чем вы сказали.

В ее голосе послышались нотки горечи. Очевидно, она прекрасно понимала, что ее использовали и с ней плохо обошлись, но решила не обращать на это внимания и не показывать боли. Не так ли чувствует себя его невеста, на которой он обязан жениться? Нет, о его свадьбе не стоит и думать! Они уже обсудили условия брачного контракта.

Вспомнив законы, Кадар едва заметно улыбнулся.

– А знаете, с юридической точки зрения ваше теперешнее положение – довольно любопытная головоломка. Поскольку вас, выражаясь вашими же словами, купили и оплатили, с точки зрения вашего отца, контракт уже исполнен.

– Именно поэтому я не могу вернуться в Англию и обязана выйти за мистера Эджбестона!

Что, очевидно, означает: ее отец уже потратил свои неправедно нажитые богатства.

– Наоборот, – сквозь зубы процедил Кадар. – Мистер Эджбестон не может жениться на утопленнице. В соответствии с английским договорным правом, а также традициями и обычаями международной торговли, потеря в результате форс-мажорных обстоятельств, иными словами, шторма, в который угодил «Кент», освобождает обе стороны от взятых на себя обязательств.

По мере того как до нее начал доходить смысл сказанного, она медленно расплывалась в улыбке. Кадар не сводил с нее взгляда: на такое зрелище стоило посмотреть. В ее больших карих глазах заплясали веселые огоньки. Губы маняще изогнулись. Улыбка осветила ее лицо, изменив доселе серьезное выражение. У него на глазах она преобразилась до неузнаваемости. Стала свободной и беспечной. Пленительной… Да, именно! В других условиях, не придавленная своей ношей, она вполне может быть пленительной. Кадар был уверен, хотя у него не было совершенно никаких оснований так полагать, что безликий купец, за которого она должна была выйти замуж, не способен оценить ее красоту и ум. Ему захотелось освободить ее, однако это было невозможно. А еще он хотел ее. Что было необычно. И тоже невозможно.

– Значит, если я официально буду считаться погибшей, договор аннулируется?

Неужели он глазеет на нее в упор? Кадар велел себе встряхнуться.

– Вот именно. В настоящее время ваша жизнь буквально потерпела крушение. Вы брошены на произвол судьбы. В каком-то смысле у вас нет ни прошлого, ни будущего. Вы вольны поступать по своему усмотрению.

– Я словно родилась заново, – вздохнула леди Констанс. Улыбка на ее лице увяла. – Лестно тешить себя такой мыслью, но, боюсь, без средств к существованию мне придется остаться в моей нынешней инкарнации. – Она подавила зевок. – Простите, сегодня у меня выдался очень трудный день.

Путешествие, которое она только что проделала в сопровождении Абдул-Меджида, травма, полученная совсем недавно, явно брали свое. Она побледнела, зато шрам на лбу побагровел.

– Вы перенесли суровое испытание, – кивнул Кадар. – Нельзя действовать опрометчиво. Сегодня я тщательно обдумаю сложившееся положение. Мы все обсудим завтра, после того как вы отдохнете. А пока приглашаю вас побыть моей почетной гостьей здесь, во дворце.

– Не хочу затруднять вас больше, чем уже затруднила.

– Уверяю вас, ваше общество мне очень приятно.

Он ответил не думая, однако его слова были правдой. Ее пальцы снова ощупали шрам. Теперь он действовал не думая: нагнулся к ней и взял ее за руку.

– Считайте свой шрам знаком отличия, – сказал Кадар. – Доказательством вашей воли к жизни. Вы замечательная девушка.

Лицо ее порозовело, и она облизнула верхнюю губу.

– Правда?

Он убрал с ее лба прядь волос и провел кончиками пальцев по тонкому рубцу. Ощутил ее трепет при своем прикосновении, и, к своему смущению, понял, что все больше возбуждается. В широком вырезе ее рубахи он нечаянно увидел холмики ее грудей, и кровь у него закипела. Кадар решительно отвернулся.

– А теперь прошу меня извинить, я прикажу приготовить вам комнаты.

Глава 3

Когда Кадар осадил коня после последнего головокружительного галопа по изогнутому полумесяцем берегу моря, солнце почти взошло. Чистокровный арабский жеребец, бока которого раздувались и блестели от пота, охлаждал копыта на мелководье, а Кадар смотрел, как небо постепенно меняет цвет: из светло-серого становится светло-розовым, а затем золотым. Небо отражалось в бирюзовых морских водах, как в огромном мерцающем зеркале. Он ощущал прилив сил. Кожу покалывало от соли и пота, мускулы на бедрах приятно ныли от усталости, голова стала ясной. Здесь была его любимая часть побережья.

Ранние подъемы оставались одной из немногих слабостей, которыми Кадар не пожертвовал с тех пор, как гибель Бутруса вынудила его принять бразды правления. Зачастую лишь в драгоценный утренний час он мог побыть один, собраться с мыслями и приготовиться к испытаниям, которые готовил новый день. Но сегодня, глядя на море и наблюдая за вереницей рыболовецких судов вдали, он думал не о своих обязанностях, а о леди Кон-станс Монтгомери.

Почти с той самой минуты, когда она вошла в Зал приемов в своей крестьянской рубахе, когда он увидел ее растрепанные кудри и огромные яркие карие глаза, его потянуло к ней. Вчера вечером, вернувшись в Зал приемов, он увидел, что она спит на подушках, свернувшись калачиком и подложив руки под щеку. Копна волос закрывала ей лицо. От ее нежности и мягкости у него в паху заныло от желания. Ее тело казалось таким податливым. Полные груди, круглые ягодицы, сладкий женский аромат, идущий от нее, пока он нес ее в отведенные ей комнаты и укладывал на кровать… Какой мужчина на его месте не впечатлился бы?

Да, он желал ее, нет смысла отрицать. Он давно уже не чувствовал такого сильного влечения. Давно уже ему не казалось, что конкретная женщина, точнее, ее тело идеально ему подходит. Может быть, именно поэтому он ощущал возбуждение так остро? За долгие годы у него, конечно, были женщины. Его сердце было закрыто и запечатано, но тело оставалось живым, а аппетиты – здоровыми. Он был осторожен в своем выборе. Он научился с первого взгляда узнавать женщин, чья страсть обжигала. Но в его постели не было женщины с тех пор, как он покинул университет в Афинах и отправился в Маримон, чтобы присутствовать на свадьбе Бутруса. И уже давно у него не было женщины, обладавшей такой притягательностью, как леди Констанс.

Кадар закрыл глаза и позволил себе немного помечтать. Он представил, как хорошо было бы заняться с ней любовью. Вспомнил ее лукавую улыбку, представил сочные губы, дразнящие поцелуи, кудри, разметавшиеся по голым плечам и пышную грудь, которую он видел лишь мельком. Наверное, у нее тяжелые груди… А соски бледно-розовые или темные? А может быть, того оттенка розового, который граничит с коричневым? От его ласк они набухнут и отвердеют… Когда он проведет по ним пальцами, она затрепещет, выгнет спину, поднимая груди выше. Кудри, закрывающие ее лоно, будут того же каштанового цвета, что и волосы на голове, – может, на один тон темнее. Она оседлает его… она будет скользить по нему, влажная и горячая. Когда он закончит…

Кадар громко и злобно выругался. Он понял, что от своих неуместных фантазий пришел в полную боевую готовность – не лучшее состояние для того, чтобы сидеть на твердом кожаном седле на нервном жеребце. Он спешился, повел коня на сухой песок. Скоро он женится и должен будет все свои желания приберегать для жены. Он попытался представить себе лицо и фигуру принцессы Тахиры, но мог вспомнить лишь ее глаза над чадрой – холодные, далекие, равнодушные.

Констанс проснулась с трудом. Очень хотелось снова закутаться в уютное одеяло сна. Сознание возвращалось медленно. Сначала она поняла, что лежит в постели, почувствовала мягкий матрас, подушку, похожую на облако из пуха, услышала легкий, чувственный шелест прохладных хлопковых простыней, укрывающих ноги. На ней было что-то шелковое, ласкающее кожу, совсем не похожее на грубую деревенскую рубаху, которую дала ей дочь старосты Башира. Она сладко потянулась – от кончиков ног до кончиков пальцев на руках, разминая плечи, выгибая спину. Ей казалось, что она очень долго спала.

Открыв глаза, она увидела над собой сводчатый потолок. Комнату заливал солнечный свет. Окно, через которое проникали лучи солнца, было вырублено высоко в стене напротив и снаружи закрывалось резной деревянной решеткой. Стены, как и во вчерашнем зале, были отделаны изразцами. Красные, желтые, синие и зеленые плитки складывались в причудливый узор, который повторялся в каждом четвертом ряду. Рядом с кроватью она увидела низкий столик. На нем стоял серебряный запотевший кувшин. Констанс поняла, что очень, очень хочет пить. Она выпила целый стакан освежающего лимонада и налила себе еще.

Ночная сорочка на ней была цвета сливок, расшитая крошечными белыми цветами. Никогда еще она не носила такой красивой ночной сорочки! Давно ли она спит? Кто уложил ее в постель? Она смутно помнила женские голоса, шепот, нежные руки, которые втирали что-то успокаивающее ей в лоб… Она думала, что видит сон. Туман в голове понемногу развеивался. Она вспомнила свое путешествие из деревни Башира. Корабль… Ее передернуло. Не думать о корабле! Путешествие в паланкине. А потом…

Принц Кадар.

Констанс вздрогнула и нахмурилась, удивляясь собственной реакции. Ей двадцать пять лет; она вполне восприимчива к привлекательным красивым мужчинам, но здесь другое – не преходящий каприз, а поразительный зов основного инстинкта. Никогда ее еще так по-первобытному не влекло к мужчине. Она даже не была уверена в том, что такое влечение ей по душе… Она улыбнулась. Нет, к чему лукавить? Ей это очень, очень нравится. Нравится покалывание, которое она ощущает, когда думает о нем, нравится, как сладко ноет внизу живота, нравится вздрагивать, трепетать – ну вот опять, она ощутила легкий приятный трепет, чувство, которое, по ее мнению, не должна испытывать настоящая леди. Во всяком случае, настоящая леди не должна испытывать таких желаний. Чтобы такой мужчина, как принц Кадар… чтобы она… нет-нет, ни за что. Но – ах! – от одних мыслей о нем влечение усиливалось!

Она снова потянулась, наслаждаясь гладкостью шелка и прикосновением мягчайших простыней. Греховно, греховно, греховно! Констанс рассмеялась. Такое легкомыслие совсем на нее не похоже! Правда, нечасто ей приходилось лежать в постели в апартаментах настоящего дворца и быть почетной гостьей арабского принца. Фантастика, просто сон! Время как будто остановилось – а с ним и ее жизнь. Как вчера выразился принц Кадар? «Брошена на произвол судьбы», да. Еще он сказал, что у нее нет ни прошлого, ни будущего. Последняя мысль ей очень понравилась. Она потянулась. Принц умеет складно говорить. И английским владеет просто превосходно. Он обмолвился, что жил за границей, но не сказал, где именно. И почему жил там так долго – кажется, семь лет. Сам ли он так решил? Он сам решал, что делать и куда ехать? А почему он вернулся в Аравию? Она даже не знала, как умер его брат – от несчастного случая, от болезни? Констанс нахмурилась. Вспомнив вчерашний разговор, она поняла: Кадар рассказал ей о себе на удивление мало, в то время как она… она выдала слишком много.

Она укрылась с головой. Да, слишком много! Она поделилась с ним такими мыслями, которые даже возникнуть у нее не должны. Нет, лучше не думать… Лучше помечтать о самом принце. Не важно, что она о нем почти ничего не знает… что ей все-таки известно? Бывали секунды, когда он забывал отгородиться от нее, обычно принц Кадар очень тщательно обдумывал каждое слово. Он из тех, кто хорошо умеет пользоваться и молчанием.

«Я не женат»… Очень любопытно! Когда он произнес эти слова, что-то отразилось у него на лице, но она не могла с уверенностью сказать, что именно она видела. Почему такой обворожительный и соблазнительный мужчина, как принц Ка-дар, не женат? Скорее всего, не из-за недостатка возможностей. Даже если бы он не был правителем арабского эмирата, даже если бы он был не принцем, а, скажем, лакеем или конюхом, она не представляла себе, чтобы у него не было возможностей.

Ах, что с ней такое? Она забыла о главном. Итак, почему принц Кадар не женат, когда наверняка мог выбирать из тысяч женщин? Разумеется, кроме таких, как она.

А вот она предпочла бы вообще не выходить замуж. Констанс тяжело вздохнула и сбросила простыню. Но ведь ей в скором времени именно это и предстоит – как только она сядет на корабль, идущий на Восток! При условии, что она заставит себя подняться на борт корабля. Ей придется выйти замуж, как бы ни ужасала ее сама мысль о замужестве. Мистер Эджбестон честно заплатил за нее, и, как бы ей ни хотелось, чтобы он и дальше считал ее утонувшей, она все же не утонула!

Настроение у нее испортилось, вернулось ощущение нависшей над ней угрозы. Констанс свесила ноги с широкого и высокого дивана. Ее била дрожь. Мраморный пол холодил ступни. Натянув халат, очень кстати лежавший в изножье кровати, она осторожно подошла к двойным дверям в стене напротив. Деревянные, покрытые искусной резьбой, в том же стиле, что и на оконной решетке. Распахнув двери, она очутилась в гостиной, откуда открывался вид на внутренний двор. Сев на большую подушку у высокого окна, она прислонилась щекой к стеклу. Что, если она в самом деле решит не воскресать из мертвых? Кто будет по ней скучать? Мама… К горлу подступил ком. Глаза наполнились слезами. Она проделала такой путь ради мамы, хотя была уверена, что мама действовала отнюдь не в ее интересах. Что бы мама ждала от нее сейчас? Ответ не изменился. Она точно не хотела бы, чтобы дочь возвращалась в Англию. Кон-станс вздохнула; от ее дыхания запотело стекло. Грустно думать: мертва ты или жива, никто о тебе не пожалеет. Кроме тебя самой, конечно.

В дверь тихо постучали, и в зал вошла небольшая процессия служанок. Они отвлекли Констанс от грустных мыслей. Одна за другой служанки складывали ладони и низко кланялись, приветствуя ее. Одна служанка принесла завтрак. Еще две разложили на диване наряды, сшитые из легких холодящих тканей, а еще одна подала ей записку на английском языке: принц Кадар приглашал ее к себе.

Констанс огляделась по сторонам: кругом кипела бурная деятельность. Еще две служанки внесли в спальню огромную ванну. Она немного приободрилась. Откровенно говоря, у нее нет никаких причин падать духом. Ей предстоит много дней, а может быть, и недель отдыха; она – гостья в поистине сказочном дворце. Судьба отнеслась к ней довольно благосклонно. Она намерена наслаждаться каждой минутой, проведенной здесь!