На рандеву с тенью

– Нет, тут вода на дне. – Он дернул веревку, медленно, с усилием вытаскивая ее назад.

Катя увидела старое пожарное ведро, до краев заполненное бурой глинистой водой.

– Затоплено тут все внизу. – Лизунов что-то с облегчением черкнул на своей карте. – Так, значит, тут сворачиваемся. Переезжайте на сорок второй километр. Туда, где у нас…

Он не договорил. В отделовской «Волге» заработала рация. Водитель позвал Лизунова.

– Что там еще стряслось? – Лизунов повернул к машине.

Катя, запыхавшись, тоже подошла к «Волге», но смогла услышать лишь брошенную Лизуновым в микрофон последнюю фразу:

– Сейчас выезжаю. Ничего там без меня пока не трогайте. Я и эксперта привезу, звоните в прокуратуру, вызывайте следователя. – Он повернул к ним свое покрытое капельками пота мальчишеское лицо. – Садитесь в машину. Быстрее! Кажется… кажется, одного из них мы нашли.

Место, куда он их привез, Катя видела впервые, хотя… Позже она поняла, что это место находится всего в километре от того самого белого, похожего на корабль здания, которое так ей понравилось. Здания, где располагался центральный корпус знаменитого в столице и Подмосковье Центра отдыха и развлечений «Сосновый бор». Просто сейчас они подъехали к территории комплекса не по магистрали со стороны главного въезда, а с тыла, по проселочной дороге, рассекавшей надвое обширный хвойный лесной массив, начинавшийся сразу же за огороженной территорией парка.

Окрестности были живописными, но довольно безлюдными: опушка леса, поле клевера, холмы, а между ними петляла заболоченная речушка.

Вместо шоссе здесь была бетонка – старая, разбитая дождями, нуждающаяся в ремонте. Над речкой горбатился старый мост, по которому могла проехать только одна машина.

Но сейчас на въезде на мост и у обочины стояли три машины – дежурный «УАЗ» и двое «Жигулей» ППС. У одной была не выключена мигалка. Катя завороженно следила за ее беззвучными синими сполохами. На душе у нее отчего-то стало тревожно, неспокойно. Она медлила выходить. Лизунов, сыщики, эксперт давно уже вышли, а она…

Во что через месяц превращается мертвая плоть, она знала, увы, не по учебникам судебной медицины. Ей доводилось видеть смерть в разных ее проявлениях, порой очень неприглядных, однако…

– Значит, одному из них все же как-то удалось выбраться наружу? – услышала она взволнованный вопрос Лизунова.

А кто-то снизу, из-под моста, с топкого берега речонки, громко ответил ему:

– Спускайтесь сюда. Лучше взгляните на это сами.

Голос был Кате знаком: хрипловатый, меланхоличный, с едва уловимым кавказским акцентом. Голос оперуполномоченного Керояна.

Берега речки под мостом густо заросли ивняком и камышами. Среди камышей Катя увидела Керояна, других сотрудников милиции, Лизунова, эксперта, а еще она увидела…

Мужчина, одетый в черные брюки и кожаную черную куртку, лежал ничком, уткнувшись лицом в болотный ил. Ноги его были наполовину в воде.

– Выходит, ему все же удалось оттуда выбраться, – повторил Лизунов. – Это, наверное, Славин?

Кероян нагнулся к трупу. Осторожно за волосы повернул к себе измазанное илом мертвое лицо.

– Это не Славин, – сказал он. – Тот рыжеватый блондин, а этот… И потом, взгляните сами: разве этому дашь двадцать пять лет?

На них смотрело лицо сорокалетнего мужчины. Мертвое, искаженное гримасой удивления и боли.

Глава 7

«ПЧЕЛА» – ЗНАКОМСТВА НАЧИНАЮТСЯ

Там, около моста, Катя провела первые полтора часа осмотра. Далее оставаться на месте происшествия было бессмысленно. И вместе с одной из машин ДПС, спешно вызванной в отдел, она вернулась в город. В отделе ее встретила странная после утренней сутолоки тишина. Бурной жизнью по-прежнему жила лишь дежурная часть – там переговаривались рации, звонил телефон, мигали экранами компьютеры. Но становилось ясно: поисковые мероприятия после обнаружения неопознанного и явно криминального трупа постепенно сворачиваются. Все силы брошены теперь на это новое и неожиданное место происшествия.

Тихо было и в следственном отделе, однако отнюдь не безлюдно. Следователей никогда не привлекали к подобным операциям. У них и своих дел невпроворот. Катя заглянула в семнадцатый кабинет, горя желанием поделиться с Красновой сенсационными новостями. Но Краснова была занята: проводила очную ставку. В тесном кабинетике-мышеловке не повернуться было от обилия участников следственного действия: несовершеннолетних обвиняемых, их адвокатов и родителей.

Катя прикрыла дверь – что ж, подождем, когда Варвара-краса освободится. Села на клеенчатое кресло. Она терпеть не могла идиотские кресла с откидными, громоподобно хлопающими, как в старых кинотеатрах, сиденьями. Они были жесткими, холодными и адски неудобными.

– Девушка, а тут что у них, обеденный перерыв? С каких до каких, не знаете?

Катя подняла глаза. Молодой человек. Очень симпатичный. Очень даже. Лет двадцати семи. Высокий, спортивный, широкоплечий блондин. Загорелый, гладковыбритый. В белой куртке «на шнурках» с капюшоном и таких же белых «на шнурках» хлопковых брюках. Яркий, стильный, модный молодой человек. Весьма экзотически смотревшийся на фоне выкрашенных серой краской милицейских стен и старинного стенда «Спортивные состязания по самбо, стендовой стрельбе и рукопашному бою».

– Обед здесь еще и не начинался. – Катя разглядывала молодого человека. Тот, видимо, привык воспринимать женские взгляды как должное. Поэтому нисколько не смутился.

– А что ж тут такая тишина-то гробовая? Все закрыто?

– Идет какая-то поисковая операция. При этих словах Кати – равнодушно-притворных – парень насторожился.

– А вы, девушка, здесь работаете?

– Нет. – Катя сказала чистую правду: она не работала в Спас-Испольском ОВД. – А вы, наверное, в ОВИР или в паспортный стол? Так это не сюда, это в пристройку во дворе. А здесь следственный отдел. У них.

Молодой человек резво обернулся на дверь семнадцатого кабинета.

– Следственный? Мне-то, наверное, лучше в розыск… А вы сюда? Неужели вы к следователю сидите?

– Сидят к зубному врачу, молодой человек, – назидательно отбрила Катя.

Он усмехнулся.

– Жаль, что вы тут не работаете. И спросить-то не у кого. – Он оглядел коридор. – Дежурный внизу как барбос. Я его русским языком спрашиваю, а он…

– Я журналист. А вы по какому вопросу?

– Да справку хотел получить, ну, информацию… В городе говорят… Тут у нас несчастье, может, слышали уже? Несчастный случай, наши в Съянах пропали. А тут слух по городу: милиция, мол, что-то там нашла. Я на работе узнал, вроде спасатели нашли что-то там… Я и хотел узнать, точнее, меня попросили узнать…

– А я сюда как раз по этому делу приехала. – Катя внимательно смотрела на парня. Он теперь как-то странно суетился. – Наша редакция, редакция «Подмосковного вестника», очень внимательно следит за ходом поисков ребят. Между прочим, при мне позавчера спелеологи нашли…

– Что они нашли?

Катя смотрела на собеседника. То, что из каменоломен извлечены клочья окровавленной мужской рубашки, давно уже в городке не тайна. Сами спелеологи вряд ли об этом молчать станут, так что…

– А вас как зовут? – спросила она тихо. – Меня Екатерина.

– Антон. Новосельский Антон. – Он присел рядом с ней. – А знаете что… Время сейчас как раз подкрепиться. Могу я вас, Екатериночка, пригласить выпить чашку кофе? Тут недалеко есть одно неплохое местечко.

Смысл фразы был один, тон Новосельского другой. Совсем не таким тоном парень приглашает понравившуюся ему девушку в кафе на чашку кофе. И тем не менее Катя…

– А что за место? – спросила она по-репортерски развязно.

– Наши вечерами тусуются, а днем там неплохо кормят. Тут близко, да у меня машина.

Его машина стояла у соседнего с ОВД здания вечерней (точнее, бывшей вечерней) школы. Катя скверно разбиралась в иномарках, но даже ей стало ясно, что перед ней «БМВ» серый металлик, причем очень и очень подержанный.

– Крутая машинка, лет двадцать назад самый шик, – пошутила она.

– Ничего, бегает.

Они пересекли площадь, свернули на Садовую улицу и заглушили старый, но по-прежнему мощный мотор «БМВ» у нового здания из красного кирпича. Дом напоминал немецкий: высокая черепичная крыша, зеркальные стекла, подстриженный газон. Над дубовой входной дверью красовалась кованая вывеска: пчела на краю пивной кружки. Здание чем-то перекликалось с теми, которые Катя видела на краю поля для гольфа. Оно причудливо и вместе с тем очень красиво смотрелось в тени старых лип Садовой улицы, заполненной унылыми пятиэтажками.

– Так это и есть… «Пчела»? – спросила Катя.

– Да. Сносный бар. А вы тут что, уже бывали?

– Нет, не приходилось. Но про «Пчелу» кое-что уже слышала.

Он быстро, тревожно глянул на нее, открыл дверцу машины, высадил Катю и включил сигнализацию.

В баре было сумрачно и пусто. Крепко пахло хорошим свежемолотым кофе и пивом. Из динамиков лилась негромкая музыка. Единственное, что неприятно поразило Катю, обилие разных сушеных насекомых! Владелец «Пчелы» явно помешался на энтомологии. Все стены были сплошь завешаны панно с коллекциями бабочек, стрекоз, жуков и даже гигантских пальмовых тараканов.

Под потолком висели светильники-пчелы из золоченой проволоки. Но от чего Кате просто стало дурно, так это от огромного волосатого паука в центре пластиковой паутины, зловеще затянувшей потолок бара и углы над барной стойкой.

– Ой, – вырвалось у Кати. – Ну и декор они тут себе соорудили.

Новосельский рассеянно улыбнулся. Отошел к стойке, вернулся с пачкой сигарет и пепельницей. Через две минуты официантка в черно-желтом «пчелином» сарафанчике-мини принесла им черный кофе для Кати и бокал пива для Новосельского.

– Знаете, Антоша, на наивного человека вы совсем не похожи. – Катя смерила своего нового знакомого взглядом с ног до головы, словно в магазине готового платья собиралась выбрать ему брюки по росту, и отпила глоток кофе. Горько. – Неужели вы серьезно решили, что они вам так и выложат, что там нашли?

– Но в городе все говорят… Все-таки вы же там были, ты же была там. – Он незаметно перешел на «ты» – они ведь с Катей почти ровесники. – Что там спасатели нашли?

– Остатки мужской рубашки. Клетчатой. А ты… ты кого-нибудь из них знал? Это были твои друзья, знакомые?

– Знакомый. Андрей Славин. Мы с ним по двору соседи были. И вместе еще со школы в баскетбольной секции…

– Со Славиным? – Катя изучала его лицо. – А у него могла быть рубашка типа ковбойки?

– Ну, не знаю. Наверное. Да, кажется, была, припоминаю, точно была. Теплая такая, как куртка, красная «американка».

Катя напрягла память: нет, ткань, найденная в подземелье, на «американку» вроде не походила. Но там все так залеплено глиной, залито кровью…

– Ты не в курсе, зачем это Славин и девушки отправились в каменоломни?

– Понятия не имею. Меня не было в городе. Я только третьего вернулся.

– А в милиции тебе бы не поверили.

– Это почему? – Он поперхнулся пивом.

– Ну, трое людей без вести пропали при неизвестных обстоятельствах. Заблудились, погибли, а может быть, – Катя выдержала крохотную коварную паузу, – были кем-то на тот свет отправлены – убиты. И вдруг тут в милицию заявляешься ты и начинаешь настойчиво интересоваться, что там нашли, какую улику.

– Убиты?!

Катя смотрела на Новосельского. Эти клочья окровавленной рубашки… А сегодняшние поиски дали результат еще хлеще – труп неизвестного…

– Все возможно, Антон, – сказала она уклончиво. – Правда, пока все, с кем мне удалось переговорить, склоняются к мысли, что это трагический несчастный случай.

Новосельский закурил.

– Их даже не хоронят, – сказал он. – Столько дней прошло уже, а не хоронят. Тел-то нет. У нас некролог начали на Андрюху писать и…

– А ты, что ли, и работал вместе со Славиным?

– Да. – Новосельский сильно затянулся дымом.

Катя вспомнила: Кероян говорил, что Славин работал в местном банке.

– Ты здесь вырос? – спросила она.

– Да, а что?

– Ну а когда мальчишками были, неужели не заглядывали в эти ваши Съяны? В жизни не поверю.

– Ну, лазили, конечно. Меня, правда, туда не особо тянуло. Я вообще темноту не переношу. – Новосельский передернул широкими плечами.

– А Славин? Он знал пещеры?

– Ну, не так чтобы очень… Да тут многие местные их знают. Андрюха, помню, однажды, давно это было, еще в институте учились, хвалился, что после одной студенческой пьянки они с пацанами туда отправились и проснулись в какой-то незнакомой пещере, где на стене копотью было написано: «В Кисели».

– А это что такое? Кисели?

– Это комплекс каменоломен на том берегу реки. Ходят слухи, будто наши Съяны и они где-то под землей соединяются трубой. Но это вранье все, я этому не верю.

– Выходит, Славин все же был знаком с подземельем? Наверное, он и повел туда девушек. Вряд ли бы они без него на такое осмелились.

Новосельский глянул на Катю. И ничего не сказал.

– Но как же вышло, что они там заблудились? Он молча пожал плечами.

– Я слыхала, в этой «Пчеле», – Катя оглядела пустой бар, – в тот вечер была какая-то вечеринка по случаю Вальпургиевой ночи. – Она задержала взгляд на пауке над барной стойкой.

Новосельский снова пожал плечами.

– Ах да, тебя же не было в городе, Антон. – Она лучезарно улыбнулась, опрокинула пустую кофейную чашку, словно гадая на кофейной гуще. – А в милиции, если снова ринешься наводить справки, тебя, учти, непременно спросят: а где вы были, молодой человек, в ночь с тридцатого апреля на первое мая?

Он криво усмехнулся.

– Кофе ничего, крепкий. Тебя, Екатерина, до станции подвезти?

– Нет, спасибо. – Катя придала лицу самое легкомысленное выражение, сдернула со стола сумочку. – Я у вас тут немножко погощу. Занятный городок. Радушные, гостеприимные жители, галантные молодые люди, светские развлечения в Вальпургиеву ночь, поля для гольфа… Антон, а здесь бывают дискотеки?

– По пятницам, субботам и воскресеньям.

– Ну, значит, еще увидимся. За кофе – гран мерси. Ариведерчи.

Глава 8

«СМЕРТЬ НАСТУПИЛА ПРИМЕРНО В…»

В этот Спас-Испольск (глаза б на него не глядели!) начальник отдела убийств Никита Колосов отправился, что называется, из-под палки: по категорическому приказу вышестоящего руководства. Еще накануне заниматься найденным там жмуриком и поднявшейся после его обнаружения бузой он для себя лично не планировал. У отдела убийств и так забот хватало: три дня назад было наконец-то (после долгих, ох каких долгих мытарств) раскрыто тройное убийство азербайджанцев в Балашихе. Один из подозреваемых – трижды судимый, совершивший свой последний побег из СИЗО Петропавловска-Камчатского, – уже сидел в камере следственного изолятора. Полным ходом шла его детальная разработка. Рапорты негласных осведомителей каждый божий день ложились на стол начальника отдела убийств. Дело клеилось все сильнее, назревала необходимость откомандировать сотрудников розыска в Волгоградскую область для задержания остальных членов банды.

А тут на тебе – звонок шефа, приказ – и бросай все за здорово живешь, мчись в Спас-Испольск, на эту подмосковную Ривьеру, в царство охраняемых загородных вилл, пятизвездочных отелей, домов отдыха ВИП, бань, саун, тихих фешенебельных ресторанов, теннисных кортов и полей для гольфа.

За два последних года, насколько Колосову было известно, в этом районе не произошло ничего серьезного. И это было великой редкостью для Подмосковья. Правда, все же и там случались неприятные кровянки. Одно убийство там так и осталось нераскрытым, но в остальном всю криминальную картинку составляла обычная, набившая оскомину «противоправная деятельность на почве неумеренного потребления алкоголя». Правда, в Спас-Испольске время от времени появлялась и наркота, и даже в очень крупных размерах. Но с этим Пылесос боролся нещадно.

Пылесос – было прозвище капитана милиции Аркадия Лизунова, данное ему еще сослуживцами по сводному отряду, принимавшему участие в чеченской кампании. Лизунов на войне был бойцом и командиром храбрым. А иногда безрассудно, патологически бесстрашным. И там, на войне, считался сторонником «повальных антитеррористических мероприятий». «Повальный» метод он с успехом начал применять и в родном Спас-Испольске, где в свои двадцать девять стал начальником криминальной милиции и даже изредка по праздникам исполнял роль начальника ОВД.

То, что в служебном ареале беспощадного к врагам правопорядка Пылесоса внезапно нарисовался криминальный труп, да еще с каким-то нехорошим душком, было делом необычным. А то, что высокое начальство на этот раз не полагалось полностью на рвение и профессиональное чутье Пылесоса, срывало, вопреки логике и здравому смыслу, Колосова с уже почти завершенной операции и бросало в район «на усиление», – было необычным втройне.

Скупые подробности обнаружения трупа Никита узнал еще накануне по телефону от самого Лизунова. То, что на тело буквально наткнулись в процессе мероприятий по поиску жертв несчастного случая, Лизунов сообщил крайне неохотно. Колосов не очень-то и понял сначала, отчего эту поисковую операцию стали вдруг снова проводить спустя месяц после ЧП. Лизунов уклончиво объяснил, что, мол, обнаружена важная улика, которую он как руководитель ОВД просто не мог оставить без внимания.

Ну улика и улика, черт с ней. Никита сейчас неотрывно думал о том, что сидящий в изоляторе бандюга, подозреваемый в тройном убийстве, через пару дней должен быть этапирован в Матросскую тишину, а там организовать с ним квалифицированную агентурную работу будет крайне затруднительно, поэтому разработка его кровь из носу, а должна дать хоть какие-то положительные результаты уже сейчас, а для этого он, Колосов, должен незамедлительно вернуться в главк, потому что…

С Лизуновым они договорились встретиться в десять утра во дворе городского морга при местной центральной районной больнице. Неопознанный труп привезли туда на судебно-медицинскую экспертизу. Однако во дворе морга, куда Колосов, ругаясь на чем свет стоит, подрулил на своей «девятке» с королевской точностью ровно в десять ноль-ноль, его уже ждали не одна, а две машины: старая отделовская «Волга» – Лизунова, а также…

Эту пижонистую тачку Колосов узнал бы из миллиона. Темно-вишневый «мерс» – краса и гордость РУБОПа. На «мерсе» выезжали рубоповцы только на особо значимые дела, специально чтобы пустить пыль в глаза неимущим коллегам из параллельной структуры.

Сейчас на капот «Мерседеса» небрежно облокотилась хорошо известная Колосову личность – начальник спецотдела «А» Геннадий Обухов. Он снисходительно наблюдал, как Никита вылезает из своей пыльной, местами уже битой черной «девятки».

– Салют, – Обухов щурился. – Гляжу, друг ситный, и тебя руководство сюда засандалило.

Обухов – фатально красивый тридцатитрехлетний, загорелый, с легким намеком на склонность к пивной полноте брюнет – в общении с коллегами из параллельной структуры всегда с места в карьер брал неформальный стиль: ситный друг, засандалить, офигительно, я торчу…

Всем в управлении было известно: они с Колосовым друг друга просто не переваривали. Когда судьба сводила их по какому-то делу вместе, получалось мало что хорошего, светлого, приемлемого для подражания в профессиональном плане. Однако имелись качества, которые оба скрепя сердце довольно высоко ценили друг в друге: Обухов в Колосове – настойчивость и адскую работоспособность. Никита в начальнике спецотдела «А» – архиинформированность, как он сердито ворчал – «всезнайство».

– Ты тут еще зачем? – с ходу, прямо с нелюбезности начал Колосов. – Аркадий, зачем он тут? – обернулся он к Лизунову.

Тот стоял с самым невинным видом: мол, моя хата с краю. Надо отметить, что в чисто мужской уголовно-разыскной стихии Лизунов-Пылесос вел себя совсем не так заносчиво, как три дня назад в обществе Кати.

«Главное не перечить и не сталкивать их лбами» – эти «не» он с самого утра повторял про себя как молитву. Пылесосу нужны были позарез оба – и Колосов, и Обухов. Нужны были для успеха дела, чтобы этот так некстати свалившийся на голову жмурик не стал еще одним висяком и не испортил бы полугодовую отчетность, весьма и весьма приличную по сравнению с Москвой и другими районами.

– Потише, потише, раскудахтался, – Обухов снисходительно потрепал Колосова по плечу. – Кому из нас, друг ситный, бесславно делать отсюда ноги, это мы еще поглядим. Дело-то, кажется, наше, и дело, сдается мне, в шляпе. В моей, Никита. – И тут он тоже обернулся к Лизунову и подмигнул, словно жулик-футболист во время матча подкупленному судье.

Лизунов сразу же весь остро обратился в слух. Дело в том, что прямо на месте неопознанный труп был отдактилоскопирован. И по результатам дактилоскопии сразу же были запрошены банки данных как уголовного розыска, так и РУБОПа. И вот, если, конечно, Генка Обухов не валяет ваньку и не набивает себе цену, то значит…

– Друзья мои, я вас приглашаю обоих… туда. – Лизунов гостеприимно ткнул в сторону морга. – Там нас уже патологоанатом заждался, и вообще… Никит, сигареты есть? А то я свои в машине оставил. Спасибо… Гена, дай-ка огоньку.

В анатомическом зале, заново отремонтированном и оборудованном, работал новый японский кондиционер. У Колосова сразу же заледенела спина – климат был как в Арктике. За все годы работы в розыске японский кондишн в провинциальном морге он видел впервые. Это была крошечная деталь, но и она уже свидетельствовала о том, что Спас-Испольск действительно разительно отличается от других районов области, которые по долгу службы он изъездил вдоль и поперек.

Труп сиротливо лежал на оцинкованном столе. Труп как труп – синий голый мужик, густо обросший черной растительностью в интимных местах. На шее поблескивала массивная золотая цепочка, испачканная спереди чем-то бурым.

– Ну, прошу к нашему шалашу, – Обухов кивнул Колосову. – Давай начинай ликбез. Ты ж у нас дедуктивная звезда в своем роде. Начинай. Или что, сначала овациями разразимся?

Никита только глянул на него: не хватало тут еще кривляться друг перед другом, состязаясь в…

Но чисто из спортивного интереса он просто не мог не принять вызова от параллельной структуры.

– Ну что ж, перед нами потерпевший – мужчина возраста примерно 35–40 лет, нормального телосложения, славянской внешности, рост около 175 см, с довольно слабо развитой мускулатурой, склонный к ожирению. – Колосов наклонился над трупом, ощупал окоченевшее лицо, приподнял верхнюю губу. – На верхней челюсти справа новые золотые коронки, волосы темные, натуральные, неокрашенные, недавно побывал в парикмахерской. Из имеющихся на теле видимых повреждений… – тут он покосился на стоящего напротив патологоанатома, – на шее слева колото-резаная рана длиной около трех сантиметров, причиненная холодным оружием в виде ножа, стилета или кинжала. Вторая колото-резаная рана аналогичного вида в левой половине грудной клетки в области сердца. На внешней стороне правого бедра потерпевшего – кровоподтек диаметром около восьми сантиметров, аналогичный ему кровоподтек круглой формы на брюшной полости. Из особых примет, – он поднял негнущуюся руку трупа, – родинка-папиллома над правым соском, на левом предплечье наколка-аббревиатура: «М.И.Р.» – возможно, «Меня исправит расстрел».

– Я добавлю, что причиной смерти явилось проникающее ранение в область сердца с повреждением левого желудочка. Первая же ножевая рана, нанесенная потерпевшему в область сонной артерии, тоже вполне могла стать причиной смерти, если бы второго удара не последовало. Давность наступления смерти – около двух с половиной суток, – лаконично подытожил патологоанатом. – Он был убит где-то между полуночью и тремя часами.

– Недурно, – промурлыкал Обухов. – Вполне исчерпывающая информация, а? – Он обворожительно улыбнулся Лизунову, патологоанатому и Колосову. – Вот что значит быть отличником боевой и политической, пардон, учебной подготовки. – Он брезгливо осмотрел труп. – Ну а теперь разрешите дополнить и мне. Дата рождения потерпевшего 22 мая 1958 года, место рождения – город Тула, образование среднетехническое, судимости – увы, ни одной, однако трижды привлекался к уголовной ответственности, находясь во время следствия под арестом, в 1995, 1996 и 1998 годах, статьи рэкет и вымогательство. Однако все три раза уголовное преследование прекращалось за недостаточностью улик. Прописан по адресу: Павловский Посад, улица Ленина, 17, но фактически в последнее время проживал: Москва, гостиничный комплекс «Заря», номера 346, 394 и 395. Официальное место работы – старший референт указанного гостиничного комплекса, старший референт службы безопасности. По официальному месту работы числился и получал зарплату, с которой и платил вполне легально налог. Имел еще несколько неофициальных источников дохода, с которых, естественно (дурачок он, что ли?), налогов не платил. Последний раз попал в поле зрения регионального управления по борьбе с организованной преступностью в июле прошлого года в связи с его причастностью к деятельности организованной преступной группировки Баюнова-Полторанина.