Учение Оптинских старцев

Смиренная позиция по отношению к деньгам заключается в том, что они – часть нашей земной жизни. Сами по себе деньги не влияют на спасение, потому нужно быть свободными от пристрастия к ним. Наоборот, как свидетельствует старец, сердечная привязанность к деньгам, или сребролюбие, создает угрозу спасению. Более тщательный взгляд покажет, что под сребролюбием скрывается гордость, которая своим непомерным желанием возвыситься над людьми создает рабскую привязанность ко всему, что может содействовать этому возвышению.

Еще одна страсть, вызываемая гордостью, – блудная. Прп. Анатолий (Зерцалов) наставляет свою подопечную:

Блудная страсть всех воюет. И на мытарствах бес блуда похваляется перед всеми князьями тьмы, что он больше всех дал добычи аду. Терпи и проси Божией помощи. Говорить сестрам на пользу – хорошо, а молчать еще лучше. А себя укоряя, за них молиться – еще того лучше [2, т. 1, с. 49].

Гордость, которая всегда в конечном счете проявляется как презрение к людям, к нравственным нормам и правилам их жизни, не делает исключения и в сфере отношений полов. Смирение позволяет человеку держаться идеалов супружеской жизни, основанной на любви и верности. Гордость это делает невозможным, потому что возношение требует вседозволенности, беспрепятственного утоления чувственности, отказа от рамок, которые существуют для «обычных» людей, и т. д. Презрение позволяет гордым не задумываться о последствиях их действий для других людей, они легко попадают в плен сексуальных желаний.

Для тех же людей, которые не идут на поводу у гордости, путь один – терпеть и просить Божией помощи, ибо бесы стараются разжигать влечение везде, где для этого есть малейшая возможность. Молчание, самоукорение, молитва – таковы средства против блудной страсти.

Обольщение чувственностью может проявиться как лень, как особая страсть – обленение. О причинах этой страсти и средствах борьбы с ней прп. Анатолий (Зерцалов) пишет так:

Бывает у тебя в прохождении молитвы сон, леность, тоска и охлаждение ко всему по нескольку дней и даже неделю. Очень может быть, что ты окрадена была пред этим сопротивником тайным тщеславием, гордостию, или осуждением, или гневом, или чем другим. Вот враг душевный и насилует нашу природу, чтобы в праздности и разленении иждивали дни свои вместо того, чтобы готовиться к вечности. А сон моея лености, сказано в Писании, готовит вечную муку (Ср.: Притч. 19, 15). И промыслительно бывает с великими подвижниками, что благодать как бы на время отступает, чтобы познал человек более немощь своего естества и более прибегал к Богу, прося Его помощи и заступления. Это время для великих подвижников, борющихся и труждающихся в молитве, самое благоприятное для восприятия великих венцов: так как Царствие Божие нудится, и нуждницы восхищают оное (Мф. 11, 12). А если мы и побеждаемся своею немощию, не будем унывать от сего, но паче смиряться и подвизаться при помощи Божией. Сила Божия в немощи совершается [2, т. 1, с. 376].

Как и другие страсти, леность предваряется гордостью и ее следствиями. За гордость отступает от нас благодать, и враг душевный получает удобный приступ нас мучить разленением. Если не каемся в гордости, то рискуем обольститься комфортностью ничегонеделания, которое нежит плоть, но губит душу. Это путь гордости – обольщаться нетрудовой жизнью и презирать трудовую.

Путь смирения – другой. Если чувствуем лень и апатию, отсутствие сил для труда, то должны воспринимать это как свою немощь. Очень возможно, что эта немощь от того, что ранее загордились. Надо каяться и более прибегать к Богу, помня, что смиренным Господь и подает благодать и помощь.

Страсть разленения опасна, и лучше бы заниматься хотя бы каким-нибудь делом, чем никаким. Прп. Амвросий говорит:

Спрашиваешь моего мнения о службе, на которую желает поступить твой сын. Мое мнение такое: хотя служба эта не хороша, но праздность еще много хуже; лучше служить и быть при деле, чем в бездействии проводить время в кругу таких людей, о которых он упоминает в своем письме [2, т. 2, с. 152].

Обольщение чувственностью привязывает к земному миру и отвлекает от спасения. Возникающие в этой области страсти манят сладостью, но готовят очень горький конец. Умеренная позиция в отношении собственной известности и материального достатка, ориентация на христианскую норму супружеской жизни и предпочтение труда перед праздностью могут резко ослабить вторую тенденцию гордости. А молитва и помощь Божия – и вовсе победить ее.

7.4. Утверждение самости

Третья тенденция гордости – утверждение самости. По мере возношения самость возникает как его неизбежный продукт и проявляется в том, что человек во всех вопросах начинает отдавать приоритет самому себе: своей воле, своему мнению, своим делам, своим оценкам и т. д. Если поступки, слова людей и ход событий противоречат желанию гордого, то он испытывает сильное недовольство и горечь.

Прп. Антоний замечает:

…Если бы и вы, возлюбленное чадо мое, устроили жизнь свою тако, якоже советует святой Аввы Дорофей: хощу тако, якоже будет! – тогда все бы было по вашему и не было бы вам никакой печали. Но вот какое искушение, что я хочу так, а не иначе, как мне хочется, то есть так, как говорит царь: воля моя есть, непременно быть посему! От этого-то и горько делается на душе, что бывает не так, как хочется [2, т. 2, с. 255].

Своеволие несет горечь душе именно потому, что оно основано на самости. Самость нетерпима ко всему, что ей не угодно, и если не в силах гордый человек повлиять на ход событий, то не может он примириться с возникшим положением дел. От этого он много досадует, отчего на душе у него все время горько. Учитывая, что опыт человека ограничен и он редко постигает суть происходящего сразу и полностью, необходимо сдерживать самость, чтобы не приковывала она к несовершенным, а то и попросту неправильным собственным мнениям.

Прп. Макарий давал своим подопечным такой совет:

…Писал я вам, чтоб вы, имея каждая свой взгляд на вещи, не считали оный правильным, а паче когда относится к укоризне ближнего и нарушению мира, а предложив свою мысль на суд другой, оставаться покойной в сем, – как она утвердит, хоть бы и противное казалось; сим придете в навык не составлять свой разум и оставлять свои хотения, часто нарушающие ваш мир [2, т. 2, с. 231].

Каждый человек имеет право иметь свой взгляд на вещи. Однако этот взгляд не должен ставиться выше взгляда других людей, то есть не должен считаться автоматически правильным при расхождении с взглядами других. Особенно в тех случаях, когда такой взгляд содержит укоризну ближних, обвинения их и тому подобное, что явно может нарушить мир в отношениях.

Лучшая позиция для нас заключается в том, чтобы высказать свой взгляд и оставаться спокойными в отношении того, как он воспринят нашими собеседниками. Нужно смиряться в случае неодобрения нашего взгляда и принимать возможные разногласия как должное. Через это преодолевается самость нашего разума и оставляются нетерпеливые и эгоистичные хотения, часто нарушающие мир.

Разновидностью самости является ревность не по разуму. Прп. Амвросий вспоминал:

Двое из замечательных покойных оптинских старцев часто говаривали, один: искусство половина святости, а другой при чьих-либо ошибках от неуместной ревности всегда произносил: свят, да не искусен; потому что неискусство, при неуместной ревности, часто может производить безтолковой путаницы не менее самого греха [2, т. 2, с. 209–210].

Самость считает себя вправе требовать от других исполнения тех или иных требований, связанных с благовидными предлогами. Эти требования могут не учитывать реальной ситуации и не принимать во внимание важные обстоятельства дела или быть недостаточно продуманными и отражать лишь частную точку зрения. При неуместном настаивании на исполнении данных требований может возникать бестолковая путаница, не меньшая, чем от самого греха.

В других случаях самость проявляется как чрезмерное полагание на свои собственные дела, самонадеянность. Прп. Макарий наставляет:

…Должно делать, но не полагать на дела надежду. Когда ж мы думаем делами заслужить, показывается сим наше самонадеяние, тогда и не подает Господь нам силы к исполнению добродетелей, но паче попускает на нас укрепиться страстям, чтобы мы познали свою немощь и смирились пред Богом, помня оную заповедь Божию: аще и сотворите вся повеленная вам, глаголите, яко раби неключими есмы: яко, еже должни бехом сотворите, сотворихом (Лк. 17, 10) [2, т. 2, с. 237].

Не превозноситься своими делами и не полагать, что спасение заключается в наших делах. Иначе самость убедит нас, что мы достойны сами по себе, по своим делам, и не нуждаемся в снисхождении. Это ошибка, и Господь в таких случаях не дает нам сил к исполнению добрых дел и попускает страстям сильнее пленить нас, чтобы, видя свою немощь, мы смирялись.

Самость может выражаться в самооправдании. Прп. Амвросий учит:

…Самооправдание в евангельском законе не означено, прямее сказать – не допускается: и если кто ударит тебя в десную твою ланиту, обрати ему и другую. Слова о десной ланите показывают, что не следует оправдываться и тогда, когда казалось бы человеку, что он прав. Но такое разумение всякий должен относить к себе самому, а не другим. Иначе внидет в другую сеть вражию и запутается. А для нас потребнее всего и полезнее свобода духовная, то есть ни под каким предлогом не запутываться в сетях вражиих [2, т. 2, с. 238].

Если нас кто-то укоряет, критикует, мы не должны оправдываться. Даже в тех случаях, когда, как нам кажется, мы правы. Самооправдание приведет к тому, что мы станем утверждать свою правду в отношениях людей, то есть пойдем по пути самости. «Своя правда» отразит лишь наш малый опыт и наше малое знание жизни, будет неизбежно нести отпечаток наших заблуждений и пристрастий, а потому и окажется неприемлемой для других людей.

Более того, привычка руководствоваться своей правдой делает возможными с нашей стороны очень большие просчеты и ошибки, которые могут иметь критическое значение. Вот что говорит прп. Амвросий:

Святой апостол Павел выставляет причину, почему некоторые из древнего избранного народа Божия не приняли Сына Божия, пришедшего во плоти. Свою ищуще поставите правду, говорит апостол, правде Божией не повинушася (Рим. 10, 3). Та же причина и в новой благодати препятствует повиноваться правде Божией и Божественным заповедям Христа Спасителя, то есть если христианин допустит себе самооправдание, которое в евангельском законе не дозволено, тогда как бы невольно принужден бывает противиться и отвергать если не все, то многое, что проповедуется в евангельском учении [2, т.2, с. 240].

В конечном счете, самость через самооправдание, утверждение своей правды препятствует человеку повиноваться правде Божией и Божественным заповедям Христа Спасителя. В этом главная опасность, исходящая от нее. Многим искушениям и скорбям подвергается человек, пребывающий в самости, ибо он невольно бывает принужден противиться, хотя бы отчасти, спасительному евангельскому учению. И лишь смирение возвращает его к послушанию Божественной воле и облегчает его участь.

7.5. Иллюзорность сознания

Четвертая тенденция гордости – иллюзорность сознания, принятие несуществующего как существующего. Первым проявлением этой тенденции является смущение. В этом знакомом каждому состоянии человек приходит в замешательство, смятение, волнение, связанными с утратой самообладания или внутреннего равновесия.

Прп. Амвросий отмечает:

…Смущение, какое бы оно ни было, есть признак тайной гордости, и доказывает неопытность и неискусство человека в прохождении своего дела [2, т. 2, с. 364].

В смущении гордость еще скрытна, она не прорывается в явном виде высокомерия и презрения, но дает о себе знать чувством скрываемой задетости, оскорбленности словами или отношением к себе. Смущение есть незнание что сказать и как поступить – это тормоз для правильных действий, исходящий от врага.

Прп. Макарий подчеркивает:

В смущении же нет никакой пользы, а величайший вред; оно есть вражия колесница, не попускает излить сердца своего пред Богом с покаянием [2, т. 2, с. 363].

Смущение иллюзорно, оно представляет дело так, что якобы есть нечто значимое, что может препятствовать исповедованию своих грехов или делать неудобным покаяние. Между тем это нечто есть сама гордость, именно она и порождает боязнь предстать пред Богом и людьми грешным, обычным человеком. Смиренное же состояние души позволяет видеть все как есть и принимать реальную ситуацию без чувства задетости или уклонения от долга.

Смущение формируется, если можно так выразиться, сочетанием гордости и нашей неискусности. Если мы не можем что-то делать достаточно хорошо или составить объективное и взвешенное мнение о чем-либо, либо склонны привязываться к неправильному мнению и т. д., то гордость вызывает неудовлетворенность нашей немощью в форме смущения, то есть скрытого желания не признавать этого факта. В смущении еще нет откровенного разрыва с реальностью, но в душе человека идет борьба, признавать ли существующее или вытеснить его из сознания иллюзией. Оттого-то человек и не знает, как поступить, потому что в душе еще идет борьба.

Прп. Амвросий:

…Неудовлетворенность наша душевная и духовная происходит от нас самих, от нашего неискусства и от неправильно составленного мнения, с которым никак не хотим разстаться. А оно-то и наводит на нас и смущение, и сомнение, и разное недоумение, а все это нас томит, и отягощает, и приводит в безотрадное состояние. Хорошо было бы, если бы мы могли понять простое святоотеческое слово: аще смиримся, то на всяком месте обрящем покой, не обходя умом многие иные места, на которых может быть с нами то же, если не худшее [2, т. 2, с. 366].

Если смиримся, то на всяком месте обретем покой. В числе прочего это означает, что мы не будем впадать в смущение, если перестанем браться за решение вопросов, которые нам не по силам разрешить хорошо и правильно, и не будем думать, что мы много потеряли, не воспользовавшись той или иной возможностью. Во всех ситуациях мы получаем ровно столько, сколько заслуживаем, а потому и в других ситуациях с нами было бы то же самое, если не хуже.

Несмирение, напротив, вызывает усиление иллюзорности нашего сознания и порождает следующую страсть – мнительность, о которой прп. Амвросий говорит так:

Есть… немало таких, которые сплошь да рядом сомневаются в доброжелательстве ближних от меньших до старших. Будь для них кто добр, как Ангел, они и тому не поверят, приискивая и выставляя на вид какие-нибудь малозначащие причины. Продолжая сомневаться во всех и во всем, они, наконец, доходят до сомнения и неверия относительно и будущей жизни и таким образом сами делают жизнь свою жалкою и безотрадною [2, т. 1, с. 420].

Мнительность основывается на сомнении в доброжелательстве ближних. К сожалению, сомнение способно прогрессировать и доходить до отрицания даже очевидного добра других и неверия в будущую жизнь. Сам усиливающийся характер сомнения указывает на мнительность как страсть и ее источник – гордость. Обыкновенно крайняя гордость и подвигает нас как выводу, что никто, кроме нас, не добр в этом мире. За этим падением и следует немощь противостоять иллюзорности, неспособность поверить в жизнь истинную и вечную.

Мнительность постоянно порождает подозрительность, в которой уже отчетливо видно действие врага, стремящегося показать то, чего вовсе нет. Прп. Макарий говорит:

Ты начала писать об одном грехе своем, происходящем от подозрения, и не докончила. Может быть, ты и ошибаешься в своем мнении, напрасно имеешь подозрение, ибо этому многие есть примеры, а особо в ревности; враг старается показать то, чего совсем и нет, омрачает глаза так, что и движения и слова все кажутся подозрительными. Это он делает, чтобы возмутить и произвести раздор; от чего да избавит тебя Господь… [2, т. 2, с. 37].

Враг омрачает глаза людей так, чтобы все им казалось подозрительным, все указывало на присутствие зла и внушало мысль о его вездесущии и силе. Поэтому иллюзорность сознания, которую развивает гордость, ведет к главной и страшной иллюзии, что бытие есть зло. Конечно, люди редко доходят до такой степени помрачения, но подозрительность, увы, выступает шагом в этом направлении.

И с помощью этого и других шагов гордость может привести уже к масштабной иллюзорности сознания, прелести. Прп. Макарий дает следующее разъяснение сущности прелести:

…Изволите ли знать, что есть прелесть; прелести суть разнообразные имут действие, по мере возношения ума и сердца помрачается ум и пленяется в мнение и от занятия собой, и само мышление верует мнениям и мечтам, представляемым ему от всеобщего врага – диавола, и сим изступает и произносит те нелепости, как ему представляется от мнения и мечт, и сие значит прелесть [2, т. 2, с. 153].

Слово «прелесть» употребляется для обобщенного выражения иллюзорности сознания, поэтому оно характеризует, с одной стороны, значительную степень принятия несуществующего как существующего, а с другой, охватывает и свои частные разновидности или стадии – смущение, мнительность, подозрительность. В этом смысле прелесть можно понимать как развертывающийся процесс пленения сознания иллюзиями, который вызывается возношением ума и сердца. В ходе возношения возникает самость, которая отдает приоритет содержанию умственных картин самого человека, которые представляют лишь его мнения и мечты. Но человек им верует, а враг незаметно вбрасывает в эти картины нелепости, которые человек начинает произносить.

Вот как прп. Макарий раскрыл прелесть в одной из своих подопечных:

Что толку из того, что ты сидишь одна, и дверь на крючке заперта? Ты молишься и думаешь, что тем уже спасешься; желаешь мантии, и будто только одного этого недостает. А что с тобою стало случаться? Уже предведение, сонные видения и явные явления, кои ты все принимала за благо, и обольстилась своею святынею до того, что и явно стал враг являться. Какие это плоды? Плоды гордости, а ты все принимала за благо, да и теперь думаешь, что за подвиги твои враг на тебя возстает, а того не понимаешь, что за гордость наказуешься от Бога [2, т. 2, с. 154–155].

Мало одной молитвы для спасения, ибо и фарисеи молились. Если человек горд, то он не в состоянии противиться обольщению, исходящему от врага в виде снов, а потом и видений наяву. Гордый считает, что эти «святые» видения и должны быть вследствие его превосходства над другими. Он прав, но, к сожалению, в противоположном смысле: его гордость и сделала его беззащитным перед видениями, насылаемыми врагом.

Прп. Амвросий наставляет:

Прелести вражией более всего бойся при слезах и радости, по совету Лествичника, отвергая приходящую радость, как недостойная, чтобы не принять волка вместо пастыря. Не вотще сказано: работайте Господеви со страхом, и радуйтеся Ему с трепетом (Пс. 2, 11). И о мироносицах пишется, что они бежали от гроба со страхом и радостию. Все это показывает, чтобы мы были осторожны касательно мнения о себе, когда покажется нам, что будто бы что-нибудь стяжали духовное и благодатное. Такое мнение везде выставляют началом и виною прелести богомудрые и богодухновенные отцы, особенно преподобный Марк Подвижник и Исаак Сирин пишут, что нет добродетели выше покаяния, и что покаяние до смерти потребно не только грешным, но и праведным, потому что и праведник седмижды в день падает, и что самое совершенство совершенных несовершенно. По этой причине и все святые всегда смирялись и имели себя под всею тварью, потому и пребывали непадательны [2, т. 2, с. 159–160].

Сугубая осторожность – такой совет дают старцы нам во всех случаях, относящихся к нашему мнению о себе, своих дарованиях, духовности и благодатности. Такое мнение, коль скоро оно положительно, является возношением, началом и причиной прелести. Для избежания прелести нужно радикально изменить направление взгляда, перевести его с наших «совершенств» и «дарований» на наше покаяние. В покаянии самое важное – видеть свои грехи, исповедовать их и стремиться к исправлению. Покаянное настроение человек выражает обычно так: я грешен, и мне хотя бы немного приблизиться к норме, которая определяет праведность. А святые и вообще всегда смирялись и считали себя хуже всех. Но это-то и есть самый надежный путь избежать прелести, ибо человек падателен в гордости, но не в смирении.

7.6. Недовольство, что все не так, как хочется

Пятая тенденция гордости – недовольство, что все не так, как хочется. Ступени недовольства: раздражение, гнев, ропот. Самолюбие, этот исток гордости, и мнительность, доводящая до неверия, порождают в нас раздражение.

Прп. Амвросий разъясняет:

…Раздражительное состояние духа происходит, во-первых, от самолюбия, что делается не по нашему желанию и взгляду на вещи, а во-вторых, и от неверия, что будто бы исполнение заповедей Божиих в настоящем месте не принесет нам никакой пользы [2, т. 1, с. 165].

Самолюбие (можно добавить: и развившаяся на его основе самость) делает крайне неприятным и даже болезненным для нас практически любое развитие событий или любое мнение других, которые не укладываются в наше желание и взгляд на вещи. Гордость, живущая в самолюбии и самости, заставляет нас чувствовать ущемленными, что не мы определяем ситуацию, не мы являемся умнее, не нас считают авторитетом и т. д. От этого возникает раздражение, которое говорит о нашем нежелании мириться с происходящим не по нашей воле.

С другой стороны, неверие, что заповеди (о смирении, любви к ближнему) могут принести нам пользу в данных обстоятельствах, устраняет последние препятствия для проявления раздражительности.

Раздражительность, хотя и кажется сравнительно малой страстью, способна со временем переходить в свое более тяжелое состояние – гневливость. И это уже опасно для нашего душевного здоровья и посмертной судьбы, о чем предупреждает прп. Антоний:

Насчет раздражительности своей, должно всеми мерами стараться удерживать себя, дабы не приобресть себе несчастного навыка ко гневу, каковый несносный порок не столько заметен бывает в себе, сколько виден он в других, и гневающиеся всуе повинны бывают геенне огненной [2, т. 2, с. 203].

Не только гнев, но и предшествующую ему раздражительность надо сдерживать в себе и устранять до максимально возможной степени. Гнев же, как указывает старец, – несносный порок, недопустимый потому, что гневающие напрасно бывают виноваты до такой степени, что подлежат геенне огненной. А много ли мы гневаемся не напрасно?

Гнев, как крайняя степень агрессивной раздраженности, может подтолкнуть человека к еще большему греху – к ропоту, к недовольству Самим Богом. Это всегда неправильно, без малейших исключений.

Прп. Макарий говорит:

…За все слава Премилосердому Богу, изливающему нам во всяком случае неизреченные блага! Ибо Источник благости не может источать из себя никаких других волн, кроме благостных, не понимая коих, человек часто ропщет на Всеблагого [2, т. 2, с. 218].

Во всех случаях, поощряет ли нас Бог или наказывает, – Он изливает нам благо, ибо делает то, что в данный момент и при данных обстоятельствах является лучшим для нас. И лишь наше непонимание, что от Бога только благо, делает возможным ропот человека на Всеблагого. Надо всегда помнить, что и лжесвидетельство на человека есть смертный грех, а лжесвидетельство на Бога сравнимо с хулой на Духа Святого.

Потому-то прп. Амвросий и предостерегает:

Особенно остерегайся ропота, на кого бы то ни было. Ропот хуже и вреднее всего. Полезнее и покойнее винить во всем и за все себя, а не других. Особенно же должно остерегаться ропота на Промысл Божий, чрез Матерь Божию все благое и душеполезное нам устрояющий. Только мы, человеки, по малодушию своему, часто безумно мятемся и безрассудно скорбим за устрояемую нам пользу душевную [2, т. 2, с. 220].

Ввиду особой опасности ропота надо всегда быть начеку. При малейшей склонности к ропотливости ясно осознавать – ропот от опасно укрепившейся в нас гордости. И делать все возможное, чтобы отойти от края пропасти. Совет старцев, как всегда, эффективен. Надо укреплять в себе привычку винить во всем и за все себя, противопоставляя ее привычке (если таковая появилась) винить других. Так мы сможем уберечься от беды – от незаметного перехода от обвинения других к ропоту на Бога.

7.7. Агрессивное сопротивление разоблачению

Шестая тенденция гордости – агрессивное сопротивление разоблачению. Гордость, как неправильное в корне устроение души, создающее ложное состояние сознания, опровергается по жизни многими фактами. Но она способна сопротивляться этому разоблачению, порождая новые страсти. Так, возношение может быть опровергнуто большей искусностью или большими достижениями других, на что гордость обыкновенно реагирует завистью.