… всё во Всём

Декада – десятка – согласно великим познаниям, есть величайшее число – она объемлет все арифметические и гармонические пропорции. Десять – есть природа числа, потому что все народы приходят к ней. И когда они приходят к ней, они возвращаются к монаде, к единице. Декада называлась и небом, и миром, потому что первое включает второе. Небесные тела делятся на десять порядков. Декада совершенствует все числа и объемлет в своей природе четные и нечетные, подвижные и неподвижные, добрые и злые.

Мудрец резко оборвал свое пение, но звуки еще отражались от высоких сводов и стен, возвращались эхом друг к другу. Зал медленно погрузился в тишину.

Поначалу рассказ о цифрах, вызывающих эмоции и несущих в себе тайный смысл, казался мне просто пересказом архаичных представлений. Но где-то в середине речи Знатока я начал вспоминать, что в детстве мы часто играли в «великих нумерологов». Читали друг другу странные гороскопы по числам, каждому числу обязательно соответствовало какое-нибудь значение или характер. Девочки подбирали себе подруг и бой-френдов, мальчики смеялись над ними, но каждый тоже подсчитывал свое число и точно его знал. Но такая трактовка мне была непривычна. Хотя я уже тогда удивлялся, почему все заканчивалось на девятке. А девятки вычеркивали при подсчете. Теперь я начинал что-то понимать.

Между тем средневековый царедворец – собеседник – молчал. Он слушал долго и очень внимательно всю песнь Мыслителя, но явно испытывал какие-то сомнения по поводу слов мудреца. Этот человек был явным прагматиком.

От всезнающего Мудреца и это тоже не могло укрыться.

– Я вижу, Леонардо, ты сомневаешься. Я понимаю тебя. Ты сын таможенного чиновника и привык искать практического применения числам. Ищи же, и думай о том, что я сказал тебе.

* * *

– И что ты найти успел, сын мой? Я готов выслушать тебя, – прозвучал реальный голос, и я поднял глаза.

Передо мной снова стоял молодой священник, всё с той же неизменной и дружелюбной улыбкой. В руках он всё так же держал свой планшет.

– Спасибо, Отец, но я ищу, и я в пути, но я стал видеть больше, чем раньше.

– Главное не то, что ищешь, а то, что найдешь. Всё бренно. Только вера вечна.

– Так и есть, Отец, – я, полностью уверенный теперь, что надо делать, встал и быстро вышел из-под церковных сводов.

Около «Вилла Европа» уже сидел в машине Алекс, поджидая меня. Наши вещи лежали в машине. Я сел рядом. За рулем теперь был мой рыжий товарищ. Его вид снова не выражал особенных эмоций. Он смотрел на меня скорее заинтересованно, чем раздраженно или озабоченно из-за произошедшего. Но вопросов об этом задавать не стал.

– Ну что, куда теперь? – спросил он. – Я расплатился за номер. Правда, твой маленький пожар обошелся нам в три тысячи евро.

– Спасибо, Алексей, мы возвращаемся в экспедицию. Выпишу чек.

– Так мы же потеряли книгу?

– Зато приобрели кое-что другое! – я подмигнул ему. – Жми, шеф, два счетчика!

Через двенадцать часов мы, перелетев Адриатическое море обратно, подъезжали к деревне Олимпиада и нашему лагерю.

Глава 13

– Дэнис! Я рад тебя видеть! – с объятиями ко мне поднялся Панкратос. – Только удивлен, что ты так быстро вернулся. Вы доехали до места?

– Я тоже очень рад! – обняв старого археолога, я был готов расчувствоваться, таким трепетным был момент. – Мы доехали. Даже нашли. И всё потеряли. Прости, мы потеряли ее. Книги больше не существует. Я уничтожил ее в каком-то безумном порыве.

Держа меня за плечи, Тилманидис долго всматривался в мое лицо. Мне стало неловко. Что он хотел увидеть?

– Дэнис, ты просто еще не понял главного. Эти книги – божественны, и написаны древним божеством. Я в это верю. Причем ты должен помнить из истории, что писались они на золотых табличках, которые тоже утеряны. Утеряны, Дэнис, только утеряны. А ты нашел переписанную версию на папирусе, что с ней случилось?

– Огонь и вода, – мне действительно было стыдно рассказывать о том неведомом мне ранее поступке, что я совершил. – Я нарушил все правила. Меня как будто ничему никогда не учили.

– Учили, учили. Но запомни главное, что такую книгу нельзя уничтожить. Никогда. Она вечна. Скорее всего, она уже заняла свое место в том же некрополе, а, может, теперь ждет своего времени в другом месте. Расскажи мне подробно, что случилось.

Я полностью рассказал обо всех событиях с момента нашего с Алексом проникновения на территорию раскопок до моего пробуждения в отеле Метапонта и о прогулке в местный костел, включая рассказ о странном видении песнопения про цифры. Естественно, воспоминания о семье я пропустил. Панкратос слушал, ни разу не прервав меня. Мне показалось, что последняя часть заинтересовала его даже больше, чем поиск книги. Когда я закончил, он привычно откинулся на спинку и, закрыв глаза, замер. Было видно, что он размышляет о только что услышанном. Так он просидел минут пять. Потом резко встал, прошелся несколько раз по комнате и, остановившись возле меня, снова взял меня за плечи:

– Дэнис. Тебе надо выспаться. Запомни простую истину – не всеми поступками мы руководим сами. Часто мы думаем так, но силы, которые есть во Вселенной, намного сильнее и коварнее. Ты столкнулся с одной из них и хорошо, что выжил. Иди сейчас в свой фургон, тебя там до завтра никто не побеспокоит. Маккенны вернутся только завтра вечером, а Алекс переночует в другом месте. Если он ждет снаружи, скажи, чтобы заходил. Завтра в девять будь здесь.

Я вышел из контейнера Босса и пошел вниз к своему фургону. Навстречу шел Алекс.

– Зайди, он ждет.

– Спасибо, Дэн, я знаю. И так к нему, – Алекс, как всегда, был краток.

– Если будешь рассказывать обо всем, что было в Метапонте, не выставляй меня полным идиотом, ладно?

– Ладно, только слегка, – улыбнулся он. – Кстати, я забросил вещи в фургон.

Я кивнул и пошел дальше. Проходя мимо столовой группы, я остановился. Есть не хотелось, а вот воды надо было взять. Захватив несколько мелких бутылок, я дошел до места, ополоснулся и лег спать. Хотелось просто выключиться от этого мира. Без снов и сновидений. Так крепко и безмятежно спать, называлось «без задних ног». Так всегда говорила моя последняя мама – Нина Малокешин. Опять вспомнив, что давно не слышал их, я уснул.

Проснувшись снова в 7:30, я сел на кровати, пытаясь понять: все события последних дней действительны, или все мне грезится? В фургоне стояла необыкновенная тишина, значит, братьев и Алексея здесь сейчас не было. А это значило, что Панкратос вчера сказал всё верно. Дальше по цепочке выходило, что и все события – тоже были в реальности. Умываясь, я еще раз внимательно рассмотрел себя. Странно, что от падения в огонь не осталось никаких следов. Даже брови и волосы не обгорели. Как и многое другое, это не поддавалось никакой логике. Стало быть, я об этом никогда не узнаю или узнаю позже, или перед смертью… Как там еще говорят? Поняв, что опять в голос говорю с собой, я оделся и пошел завтракать. Хороший, почти десятичасовой сон, придал мне новых сил и разбудил нешуточный аппетит.

Уничтожив две порции энергически полезных хлопьев с молоком и выпив кружку непривычного для меня горячего шоколада, я отправился снова к башне. Было любопытно посмотреть, что изменилось за два дня. Как оказалось, многое. Бригада из тридцати человек лихо взялась за дело, и разбор завалов уже достиг верхних границ крипты. Всё лишнее было вычищено, везде стояли флажки с номерами. Теперь была точно видна задумка человека, сделавшего одинокий некрополь в этом месте. Это было место не просто памяти, а поклонения. Поклонения неординарному уму и следу в истории этого великого человека. Алтарь и вправду был аккуратно снят, и на его месте была специальная метка. Также я отметил, что теперь здесь дежурила пара человек из волонтеров, что делалось только при исключительности находки. И я понимал Панкратайоса, ему ли не знать цену небрежности. Я сразу вспомнил свою потерю. К месту раскопок стали подходить прикрепленные сюда люди. Все по-доброму приветствовали меня. Я также был им рад.

На часах было 8:30. Я отправился к контейнеру Тилманидиса, ожидая, что теперь получу хоть какие-нибудь ответы на ту лавину вопросов, что накопились у меня с Сиднея.

Внутри контейнера меня уже ждала Кина с такой же большой кружкой, что была у меня в столовой, только в ней поднимался пар от густого травяного чая. Она задорно смотрела на меня, и я понял, что не всё так ужасно, как мне кажется.

– С возвращением, Дэн! – она пропела приветствие, и внутри стало еще лучше. – Не догадывалась, что ты такой быстрый и успеешь вернуться за два дня.

– Вернуться успел, но вот цели не достиг.

– Правда? А что же, по-твоему, цель?

Ответить я не успел. Панкратос, шумно дыша, вошел в дверь. Видно было, что он торопился, поднимаясь на свой холм.

– Ну что? Все собрались? Кое-кто подойдет через час, – он с места перешел к делу. – Дэнис, дружище, Алекс вчера рассказал свою версию событий. Точнее ту, что видели его глаза. Давай-ка еще раз, с самого начала.

Мы расселись вокруг небольшого рабочего стола, как перед моим отъездом. Я задумался. С какого именно начала? Что выбрать за точку начала? Тут мне в голову пришла та самая «сингулярность». И Хокинг со своим мучительным вопросом. Тогда я решил сократить время и начал рассказ с получения конверта от братьев Маккенна. Единственное, что я добавил из прошлых событий, это зарисовку экрана в самолете перед посадкой в Мюнхене. Два человека внимательно слушали меня, ни разу не перебив. Один раз только у Кины запищала рация, но она ее просто отключила.

Как и вчера, по окончании, в воздухе повисла пауза. Старый археолог снова откинулся назад, закрыв глаза. Кина Симантуш, так же, как и Босс вчера, стала рассматривать меня. Только приподнятые уголки ее губ, говорили о том, что она точно понимает больше меня в моем же рассказе. Ее чай давно остыл, но она все равно сделала несколько глотков, не отводя от меня взгляд.

Вдруг Панкратос громко хлопнул в ладоши. Мы вздрогнули от неожиданности.

– Вот так и в поисках. Всегда важное происходит внезапно, – он тоже улыбался. Настроение у меня улучшалось с каждым его словом. – Дэн. Я хочу пожать руку тебе. Ведь ты держал сочинение Тота в своих руках, обрел и утратил, почувствовал что-то и упустил. Я правильно понимаю твой рассказ?

– Выглядит именно так, – я пожал протянутую мне горячую ладонь. – Я стал неплохо разбираться в геометрии, хотя все годы учебы это был не самый привлекательный предмет.

– А какой предмет стал привлекательным? – задала вопрос Кина. Она тоже протянула мне свою узенькую руку, которую я бережно пожал в ответ. – Хочешь вспомнить то, о чем забыл?

Я удивленно пожал плечами, посмотрел на Панкратоса. Он кивнул. Кина подняла с пола тонкую папку, открыла ее и стала читать:

– Дэнис Кочетоф, 1979 года рождения, девятого сентября. 36 лет. Всем говорит, что ему 40. Родился в Усть-Илимске, Россия, переехал с семьей в Канаду, потом усыновлен в США эмигрантами из России. Дальше? – Босс и я кивнули одновременно. Она продолжила: – Поступил в 19 лет в университет «Золотые Ворота», в Сан-Франциско, факультет «Налогообложение», переехал в кампус из Рапид- Сити. Через год перевел документы в Калифорнийский университет в Беркли, факультет «Естественной Истории». Через год и девять месяцев снова перевелся. Теперь на факультет «Машины и оборудование» в университет Южной Флориды. Через полгода уехал в Австралию, Сиднейский Университет, «Психология видов и структурная пропедевтика». Всего год и вернулся обратно в Беркли, где и доучился до шестого выпускного курса, но за полгода до окончания завербовался в археологическую экспедицию в Перу и уехал. Даже не забрал документы. С семьей за последние десять лет виделся три раза. Один раз вынуждено, когда их дом сгорел от попадания молнии в 2007 году. Ну как?

Немного удивленный таким собранием фактов о моей жизни, я молчал.

– Дэнис, наверно, думает, зачем нам его досье, – проговорил, улыбаясь, Панкратос, прочитав мои мысли. Думаю, они были очень четко написаны на моем лице. – Понимаю твое удивление, но чья это папка, ты узнаешь немного позднее, а сейчас главный вопрос: всё это правда? Так?

– Абсолютная и безоговорочная правда, как она есть, – я смотрел на двух улыбающихся людей напротив, и во мне поднималась легкая волна паники от непонимания. – Что снова происходит? Всё написанное – правда, и что?

– Ничего, просто многое становится понятным, твои метания и поиски, жизнь археолога и вечные поездки, – Кина не выпускала папку из рук. – Тут написано, что ты практически без пауз и отдыха участвовал в 54 работах по поиску, в экспедициях и в научных описаниях. И это все за 9 лет.

– Не буду спорить, всё так.

– Так вот, теперь понятно, что именно ты стал тем, кому дано видеть и найти. Ты еще не понял этого? – теперь уже Панкратос задал свой вопрос. – Ты ведь всегда в поиске.

– Но что именно найти? – я был крайне удивлен всем происходящим и не понимал, куда клонят мои визави. – Всё происходящее со мной я больше оцениваю, как случайность.

– Конечно, как случайность. Вспомни сам: таблица Менделеева – случайность; сила притяжения через падение яблока – случайность; побочное действие Виагры, которое стало со временем основным, тоже случайность. И сколько еще примеров привести, чтобы перестать верить в это слово? – Кина явно забавлялась моим непониманием.

– Дэнис, ты ведь нам не всё рассказал. Есть еще истории, которые пока ты нам не доверяешь. И правильно делаешь. Подойди к зеркалу, – Тилманидис неожиданно сменил тему.

– Что???

– Подойди к зеркалу и расстегни рубашку.

Я встал, подошел к небольшому зеркалу на двери ванной комнаты и расстегнул верхние четыре пуговицы.

– Готово.

– Разведи в стороны, – Панкратос медленно подошел ко мне. Я раздвинул полы.

– Не видишь ожоги и шрамы?

– Нет, не вижу.

– А что еще не видишь?

– Я не понима… – начал было говорить я, но мой старый друг протянул свою руку ко мне, и я увидел знакомую цепочку с медальоном, которую он мне уже вручал.

– Тебе же было сказано – не снимай никогда.

– Но я и не снимал, как она… Как он у тебя… – внезапная догадка вышибла из меня пот. – Алекс? Это Алекс?

– Да, он всё нам рассказал. Садись обратно.

Я взял медальон и быстро одел его на шею. После горячих рук Тилманидиса казалось, что он обжигает меня. Налив себе большой стакан воды, я сел в кресло. Событий для утра было чересчур много.

– Отдай ему папку.

Кина протянула мне папку через стол. Я взял ее и открыл. Первое, что я увидел, было несколько моих фотографий во всех возможных ракурсах. Сделаны они тоже были за несколько последних лет. Дальше шли тексты и справки, тоже обо мне. На русском языке. Я пролистал всё до конца: все листы, за исключением копий документов, в основном моих, были на русском.

– Ты что, говоришь по-русски? – спросил я у Кины. Она улыбнулась, отрицательно покачала головой и показала мне листок с выписанными фактами моей биографии. – Откуда все это?

– Это тоже Алекс, – Панкратос явно был огорчен. – Это мы нашли у него, когда он приехал. Задолго до твоего приезда сюда. Вчера он всё рассказал. Не мог не рассказать после всего того, что он видел с тобой, и за ту плату, что я ему предложил.

– Плату?

– Он взял двести тысяч долларов и еще вчера уехал обратно, в Россию.

– Он кто? – меня стали только теперь беспокоить его странные навыки и возможности. – Почему он собирал на меня досье?

– Так он и не собирал. Досье ему передали при получении задания. Он нам так и не сказал, какую службу представляет, но уж точно он не аспирант Новосибирского Университета. Да и лет ему больше, чем в паспорте. Но мы точно знаем, что Алексей Брицын – это подделка, его зовут по-другому. А выяснилось это случайно, тебе ведь нравится это слово? Так вот, когда он приехал, то один из наших начальников участка, узнав, как его зовут, пришел ко мне и рассказал, что знает Алексея, поскольку был в Новосибирске и вел с ним два проекта по берестяным грамотам, – Кина яростно сверкала глазами, рассказывая про обман. – Описал его. Совсем другой тип. Плюс его необычная сила и неяркий лексикон, всё говорило о спецподготовке. Причем он это не особо и скрывал.

– Теперь многое встает на место, – мне так хотелось сейчас увидеть его еще раз и задать вопросы напрямую.

– Если ты посмотришь бумаги внимательнее, там указано, что он должен был быть рядом с тобой и защищать по возможности. На словах ему сказали, что ты найдешь некий артефакт, который он и должен забрать у тебя и с ним вернуться обратно. Полученные двести тысяч дадут ему возможность устроиться и без возвращения. Станет где-нибудь нелегалом, такого везде возьмут, в любую службу. Такие знания и навыки обеспечат его в любом месте.

– Что-то не верится, что такой профессионал, как он, просто возьмет деньги и улетит, – информация об Алексе стала еще одной частью дикой мозаики вокруг моей персоны.

– Дело в том, что я выбрал тебе его в сопровождение не просто так. Его помощь и по твоему, и по его рассказу, совсем не была лишней. А то, что он вытащил тебя обратно в этот мир, тем более. Однако он сделал неправильный выбор, решив, что артефакт, который он должен забрать, это медальон, а не книга. Когда он делал тебе искусственное дыхание, то понял, что нет никаких повреждений, и решил, что это заслуга медальона. Но это не совсем так. Он снял с тебя его и в этот момент поверил, что есть нечто такое, что малодоступно людям. И ты часть этого странного непознанного мира. Ты его видишь и тебя нельзя потерять. Поэтому он не остановился, а откачал тебя и не дал сгореть. Когда он отдавал нам «знак Древа», то на его лице было облегчение. Он уехал с радостью и вряд ли вернется когда-нибудь.

Кина, молчаливо кивавшая всё время, подняла голову и спросила:

– А что ты сам теперь будешь делать?

– Меня в последнее время посещают такие понятия и знания, что я в растерянности. Я бы все-таки открыл книгу еще раз и узнал ее содержимое. Почти постоянно об этом думаю.

– Тогда я точно знаю, что тебе поможет, – грек довольно потер руки. – Индия! Сейчас придет Чанакья, и мы определим, куда тебе точно надо попасть, чтобы получить ответы.

– А если ответов не будет?

– Тогда путь пойдет дальше. Ты ведь сам рассказал нам про книгу Аль-Хорезми. Научись видеть такие знаки, и многое станет легче, поверь старому человеку. И не забывай – то, что ты видишь и понимаешь, это для тебя. Как ты этим распорядишься – дело только твое. Так.

В этот момент дверь открылась, и в комнату легко вошел Чанакья Джут-хани, седовласый индус. Было известно, что он из рода высших брахманов, но пошел по пути науки и не стал оставаться на родине. Я невольно сравнил его с Санти из Мариотта. Тот был намного старше. Только очень смуглый оттенок кожи говорил, что оба они выходцы с юга Индии. Он прошел за стол, поприветствовал нас поклоном и сел на свободное место.

– Чани, спасибо, что пришел по первому зову, – уважительно поднявшись, произнес Панкратос. – Познакомься теперь с нашим вновь обретенным Дэнисом. Он прошел сквозь огонь и воду и смог вернуться, видел Вселенную глазами воды и дышит после этого.

Слова старого археолога настолько взволновали меня, что я не мог усидеть на месте. Я вскочил, потом снова сел. Чанакья стал смотреть мне прямо в глаза, потом тоже привстал, сложил руки ладонями друг к другу и слегка мне поклонился. Я просто горел от всего происходящего, наверно, мое лицо было ярко-красного цвета, так пылали щеки. В какой-то момент даже показалось, что именно сейчас я стал чувствовать тот огонь, в который упал. Индус, не отрываясь, смотрел мне в глаза и произнес:

– Добро пожаловать в мир, Дэнис. Какой обряд исполнен при инициации?

– Никакого! – воскликнул Панкратос. Взгляд Чанакьи немедленно метнулся к нему, потом снова вернулся на меня. – Это была случайная инициация, Чани, и он теперь видит.

Увидев мое крайнее замешательство, он подошел ко мне и положил руку на плечо. Чанакья и Кина с одинаковым выражением сочувствия на лицах смотрели на меня. Старый археолог продолжил:

– Дэнис, ты, наверно, еще не понял того, что с тобой произошло. Многие так и не понимают. Возвращаются в наш мир, рассказывают о коридорах и притягивающем свете и спокойно живут с этим. Вот у тебя был свет?

– Нет.

– Так его и не бывает. О нем рассказывают только те, кто отказался от Пути. Да, с большой буквы. У них реальные воспоминания заменяются яркими вспышками. Да ты и сам читал об этом, наверняка.

Я покорно кивнул. Панкратос продолжил.

– Тебе удалось за вечер, без всякой подготовки, без проводника и определенных на Земле обрядов, пройти инициацию через смерть и новое рождение. Ты новый. Тот же и новый. Да и роль Алекса в этой истории оказалось куда шире. Совершенно нелепым образом, он смог помочь пережить тебе инициацию. Все те ощущения, какие ты описал, это и есть – оно – перерождение. Понимаешь?

Мне пришлось через силу кивнуть еще раз.

– Тогда тебе в Карнатаку. Тебя примут в Гокарне. Посети там Верхний Храм Ад-Гокарна, и твои видения после этого обретут четкость и смысл. Мне сейчас больше нечего сказать, – это уже произнес Чанакья. Он медленно поднялся, снова сложил ладони и поднес их к груди. – Пусть путь будет легким.

И вышел на улицу. Я, как сидел полностью в растерянности, так и продолжал. Кто я теперь? Что они все говорят? Несколько минут висела тишина.

– Ты прошел инициацию, к которой не был готов. Видно, что ты тот же и другой. Ты родился еще раз, только взрослым, – Тилманидис говорил медленно, видимо, чтобы до меня доходил смысл слов. – Тебе трудно и ты растерян. Это тоже видно. Древняя земля Индии даст тебе если не все ответы, то осознание цели. Понимаешь?

Я только мог отрицательно помотать головой, столько информации обрушилось на меня за последний час. В памяти проносились воспоминания об этом понятии – инициации: австралийский Змей-Радуга, поглощавший и извергнувший обратно людей; обряд обрезания у народов Малой Азии, арабов и иудеев; Дарамулун из Уэльса, сжигающий и лепящий из пепла новых детей; родной Феникс, наконец… Тем временем Панкратос продолжил:

– Дэнис, то, что чувствуешь, как раз и есть последствия того, что случилось. Откажись от нового и всё вернется. Прими себя нового, стань адептом пути познания, и твой путь изменится. Выбирать тебе.

Я встал на слегка дрожащие ноги и медленно, почти по слогам, проговорил:

– Я еду в Индию.

Глава 14

У меня было достаточно денег и более, чем достаточно впечатлений, если называть их мягко, и мне пришло в голову нестандартное для моих поездок в Индию решение. Я решил не жить дервишем, полагаясь в еде и ночлеге на волю случая, а снять номер в каком-нибудь шикарном отеле, с гарантированной кормежкой, чистой постелью и подметенным полом.

Остальные варианты могли испортить не только поездку, но и здоровье. В аэропорту Даболим, купив карту побережья, я выбрал самое пафосное предложение на первой же странице. Пока я ее рассматривал, ко мне подошел явный местный оборванец, но в удивительно чистой одежде. Он наклонился к самому уху и прошептал:

– Сэр приехал работать или отдыхать?

– Что? – не понял я сначала.

– Сэр предпочитает курить и отдыхать, или курить и работать?

Я рассмеялся, наверно, чересчур громко, и он исчез, просто растворился в воздухе. Таких бродяг в разнообразных состояниях изменения сознания кругом было предостаточно. Характерный сладковатый запах был частью запаха местности и никак не отделим от нее.

Минут десять я потратил на поиск такси, и еще через сорок заезжал на территорию отеля «Рамада Каравелла» на юге штата Гоа. По ухоженности территории и необычной для Индии чистоте, было понятно, что я не ошибся. Да и к цели моей поездки отель располагался по пути.

Зарегистрировавшись и скинув багаж на руки подбежавшему портье, я решил направиться к океану. Как было написано, не более ста шагов. Я точно прошел все двести, но это совсем не напрягало. Передо мной на добрую сотню метров протянулся пляж, а дальше к горизонту, как в бесконечность уходило зеленоватое пространство воды, а там с ним соединялось голубоватое небо. Небо начинало темнеть, и быстро падающее в Аравийское море солнце бросало ярко красную дорожку прямо к моим ногам.

А еще говорят, бесконечность невозможно вообразить. Да вот же она.

Ко мне подбежала средних размеров страшненькая собачка, при этом ее мордочка мне улыбалась. Мне и угостить-то ее было нечем. Она миролюбиво и снисходительно дала себя погладить и побежала дальше по своим собачьим делам. А я дошел до воды, сел так, чтобы она немного щекотала мне пятки и стал смотреть туда, где одна стихия соединялась с другой…

Когда я вспомнил себя и то, где я нахожусь, вокруг стало заметно темнее. То ли это безмятежность океана, то ли воздух этой древней страны – но как же легко мне всегда было здесь расслабляться, отбросив всю суету жизни, в том числе и свои собственные мысли и переживания. Я решил здесь пробыть как минимум три дня. Белый песок и красота мира в этом месте поражали и сглаживали раны последних дней.