Пришельцы

– А ты? – прошептал он с остановившимся сердцем.

– Что я?

– Ты… Меня… Не любишь?.. – каждое слово давалось неимоверно трудно и больно, будто пальцы себе отрубал.

– Люблю, – ответила сухо, как на вопрос о погоде. – И вынуждена давить в себе это чувство. Для блага. Твоего и моего. Найдёшь себе нормальную девчонку. Всё хорошо будет!

– Подожди! – зацепился он за тонюсенький хвостик надежды, внезапно пролетевшей где-то рядом. – Я, кажется, догадался. Ты репетируешь какую-то пьесу. Институтское задание. Так?

Она передёрнула плечами, будто её знобило, лицо лишилось мимики и побледнело, став меловым. Ей тоже нелегко давался этот разговор, но силы воли Марине было не занимать.

– Ты ничего не понял! Это жизнь, а не роль. И выложила я всё сразу, чтобы не мучиться обоим. Ведь так лучше: рубануть махом, чем отрезать по кусочку. Так что… Спасибо тебе за всё и прощай.

Быстро, как пощёчину отвесила, она поцеловала его и чуть ли не бегом отправилась в сторону освещённой улицы, где шагали по своим делам люди и тыркались в плотной пробке машины. Он не окликнул, не бросился за ней, а стоял, словно парализованный, не способный даже моргнуть. Уже во второй раз в жизни окружающий мир не просто переворачивался с ног на голову, а обрушивался со стремительностью камнепада, погребая под своими осколками всё: мечты, надежды… Всё! «Держи удар, Смолин!» – прозвучало так тихо, так неуловимо, что он и не услышал спасительного призыва.

На следующий день он оборвал её телефон, послал больше сотни эсэмэсок с просьбами о ещё одной встрече и мольбами одуматься, он готов был упасть перед ней на колени прилюдно, хоть посреди оживлённого, заполненного автомобилями проспекта. Да что там! Ограбить банк и увезти её навсегда на Таити, в Австралию, в Антарктиду – куда захочет, лишь бы не убивала его разрывом, лишь бы вернулась. Безрезультатно и безответно… Не нашёл он её и в институте. Бросился к её дому, но и там никто не ответил на непрерывные звонки, аж палец занемел, чуть ли не продавив ни в чём не повинную кнопку. Отчаяние, подлое и непреодолимое, охватило его подобно гигантскому питону, придушившему несчастную жертву, дождавшемуся, пока окончательно остановится её сердце, и начавшему заглатывать добычу. Он перерыл интернет с одной-единственной целью: выяснить, как добраться до этого проклятого острова? Тогда он ринулся бы в аэропорт, нокаутировал неведомого соперника и увёз бы Марину к себе домой. Ведь бывает же, что на девчонок находит дурь. Побудет опять с ним наедине, выветрится вся блажь, и вернутся отношения, делавшие их счастливыми. Но и здесь его ждало жестокое разочарование. Оказалось, путей в тропический рай, затерявшийся в бескрайних водах южной части Тихого океана, предостаточно. Какой именно выберут любовники? Не угадать.

Она улетела… Он не знал, когда именно, но чувствовал, что она уже далеко-далеко и дотянуться до неё нет никакой возможности.

Неделю он ходил как оглушённый, словно душа покинула тело и летала где-то над лазурными водами в поисках Французской Полинезии. Сослуживцы видели его состояние, лезли с вопросами, искренне желая оказать сочувствие или помощь, но он лишь раздражённо отмахивался, ничего не отвечая. Время для него окаменело, а действительность превратилась в непроглядную ночь, населённую чудовищами, готовыми сожрать в любой момент. Кончено всё. Выхода и возврата больше нет.

Идея, сумасшедшая, как пуля, прилетевшая невесть откуда, пришла ему в голову, и он вцепился в неё, словно парашютист, дёрнувший запасное кольцо и не увидевший над головой спасительного купола, и молящий всех богов на свете, чтобы внизу оказался большой стог сена. Выпросить, вытребовать всеми правдами и неправдами отпуск и улететь вслед за ней! Он и не думал, как именно отыщет на острове свою сбежавшую любовь, считая это делом десятым. Самая дешёвая путёвка в турагентстве с названием, никогда раньше не слышанным, оказалась стоимостью в десять тысяч долларов. В наличии у него сейчас таких денег не было, но это не вопрос. Занять можно за один день. Главная проблема состояла в другом. Загранпаспорт хранился в отделе кадров, и чтобы выцарапать его оттуда требовалось специальное разрешение, а для его получения нужно как минимум две недели. Таким временем он не располагал. Оставалось одно: пасть в ноги к прямому начальнику. Полковник Палин был человеком суровым, но справедливым, опытом обладал огромным – в личной охране Горбачёва начинал – и к подчинённым всегда относился с уважением. И авторитетом обладал непререкаемым. Он мог ускорить подписание рапорта на получение загранпаспорта.

«Вот только как объяснить ему, что позарез нужно улететь на Таити?.. Не плакаться же, что девушка упорхнула туда и нужно встретиться с ней любой ценой», – думая так, Дмитрий увидел Палина, неспешно идущего по коридору, длинному, как взлётная полоса. В отлично подогнанном строгом костюме, высокий, плечистый, посеребрённый сединой, и в свои слегка за пятьдесят он ещё запросто мог встать за спиной президента и выглядеть там к месту.

– О, Дмитрий! – заметил он Смолина, когда уже открыл дверь. – Зайди-ка ко мне, разговор имеется.

«Это судьба!» – подумалось ему, и он торопливо подошёл к полковнику. Тот поприветствовал его крепким рукопожатием и распахнул дверь кабинета. Палинский кабинет, несмотря на канцелярский порядок, имел уютную атмосферу, создающую не только рабочую обстановку, но и располагающую к доверительным беседам. Мягкий цвет обоев, добротный стол тёмного дерева, покрытый зелёным сукном и зелёная же лампа на нём, а над начальственным местом висел не портрет главы государства в форме подводника или кимоно, а карта мира, стилизованная под старину, с воткнутыми в неё красными флажками – пунктами командировок полковника. Их было не сосчитать, словно кто из дробовика пальнул, а один угодил и в Антарктиду. Присутствовали в помещении, не превышающем размеры небольшой комнаты, и холодильник, и книжный шкаф, и бар, выполненный в форме бочки из-под кубинского рома.

Дмитрий аккуратно, будто стесняясь, сел на предложенный стул, лихорадочно соображая, с чего начать разговор. Он и забыл совсем, что пришёл сюда не сам, а по приглашению начальника.

– Не буду юлить, Дмитрий, – Палин удобно разместился в кресле и выдохнул с облегчением, видно, намотался за сегодняшний день, – расставаться мне с тобой жалко. Хороший, думающий сотрудник… Ты чего глядишь так удивлённо? Запамятовал, куда лыжи навострил? Или думал, я не знаю?

У Смолина действительно вылетело из головы, что он собрался переходить в Службу безопасности президента! Да и мог ли об этом думать сейчас?

– Вадим Игоревич… – стушевался он.

– Да ладно, ладно. В общем, я сегодня дал добро на твой переход и соответствующие рекомендации. Характеристику на тебя подготовят в ближайшее время. В благодарностях рассыпаться не нужно, – остановил он Дмитрия, заёрзавшего на стуле. – Не на остров с белоснежным песочком и кокосовыми пальмами в отпуск тебя посылаю. Там пахать и пахать. Ошибок не прощают, и за языком следить надо. Да что я тебе объясняю… Не первый год в нашей структуре варишься. Хочу, чтоб ты знал: там не приживёшься, обратно возьму с удовольствием. Впрочем, ты парень крепкий. Я не раз тебя на рукопашном бое видел. Удар держать умеешь. Ну, спрашивай. Вижу, неймётся тебе чего-то.

– Тут такое дело, Вадим Игоревич…

В этот момент затрезвонил один из полдесятка телефонов, разместившихся на пристольной тумбочке. Одинаковые, как братья-близнецы, бледно-жёлтого цвета, они выполняли одну функцию: обеспечивали связь – городскую, внутреннюю, служебную, междугороднюю. Сейчас подал голос аппарат без диска, с российским гербом.

– Тьфу-ты, чёрт… – Палин бросил взгляд на часы, честно показывавшие, что до официального окончания рабочего дня остаётся десять минут, но полковник не принадлежал к тем счастливцам, кому удавалось уйти в установленное время. – Догадываешься, кто звонит? Палин слушает. Здравствуйте, Владимир Валентинович! Срочно? Есть…

В задумчивости он вернул трубку на место, недовольно поморщившись.

– Такие дела. Руководитель… Сам знаешь, он ждать не любит. Да! Ты спросить что-то хотел. Ты ведь на сутках сегодня. До завтра терпит?

– Терпит… – Дмитрий пожал плечами, чувствуя, что с его уходом из кабинета последняя тень надежды растает, как мираж в пустыне. А с другой стороны… Одна ночь ничего не решит.

– Вот и славно. Завтра с утра и поговорим…

«А хорошо, что вышло именно так! – подумал Смолин, чувствуя ледяное прикосновение ствола. – Допустим, случилось бы невозможное, я добрался до Таити и что? Ничего бы не изменилось. Ничего! Только боль стала бы ещё нестерпимей. Хотя и некуда уже…»

…Через два часа после несостоявшегося разговора он получил на мобильный телефон видеопослание, всё расставившее по своим местам. Окончательно и бесповоротно. Мерзкое, жуткое, гадкое послание! Если бы его спросили, сколько раз он просматривал этот ролик, полосуя сердце тупым ножом, делая зияющую рану ещё глубже, ещё страшнее, он бы не ответил. Точка невозврата пройдена, и вопрос лишь в том, сколько времени оставалось до выстрела…

Он представил, как ему станет хорошо. Просто неописуемо! Как тогда, в вертолёте, перед тем, как он зачем-то вынырнул из неги, предваряющей вечность.

Палец медленно, как учили, потянул спусковой крючок.

«Может, лучше в висок, как и полагается офицеру? – задумался он на миг. – Да и вернее так. Нет! Лучше в сердце. Оно, подлое, заставляло любить, страдать… Пусть и умрёт первым!»

Неожиданно, словно вспышка молнии в безлунной ночи, в сознание ворвался ослеплённый и истерзанный кот, наверняка своим звериным инстинктом понимавший, что скоро конец, но не желавший смириться и из последних кошачьих сил пытавшийся зацепиться за стремительно ускользающую жизнь, ставшую вдруг невыносимой. Смолин дёрнулся, и тут же обжигающий грудь выстрел опрокинул его в непроглядную тьму…

– Ну! – полковник Палин посмотрел на трёх оперативников, с угрюмым видом сидевших у него в кабинете. – Что скажете, господа хорошие? Объяснение хоть какое-нибудь есть?

– Нет, – ответил старший из них, рано полысевший мужчина, с глазами добрыми и грустными, как у бладхаунда. – Или почти нет…

– То есть? – Палин нахмурил брови.

– Записки он не оставил, но на столе лежал мобильный телефон. Его телефон, мы проверили. В нём куча неотвеченных звонков некой Марине. Эсэмэс-сообщения ей же. Характер у них один. Если в двух словах: люблю и давай встретимся. Но… Там пожар эмоций, Вадим Игоревич! Просьбы, мольбы, крики, отчаяние – всё вкупе. Вчера же, в двадцать ноль пять, от этой Марины пришёл видеоролик с заглавием «Я отдыхаю на Таити». Взгляните.

Он поколдовал над телефоном и протянул его полковнику. Тот помедлил немного и взял смартфон в руки. По ходу просмотра изображения выражение лица Палина менялось от брезгливого до гневного. На экране появился голый мужик с пивным волосатым брюшком, а симпатичная девушка с рыжей косой, тоже голая, стоя на коленях, орально ублажала его. Толстяк сопел и постанывал от удовольствия. Одной рукой он, видимо, держал телефон или иное снимающее устройство, а другую положил девушке на затылок и подталкивал её вперёд.

– И как понимать эту порнуху? – жёстко спросил Палин.

– Мы пока не знаем. Если эта особа та самая Марина… – оперативник покачал лысой головой.

– Найдите мне её, ребятки, Христом богом прошу! – со злости полковник стукнул кулаком по столу.

Дня через три после возвращения из чудесной поездки Марина сидела с двумя подругами в небольшом ресторанчике и, потягивая белое вино, делилась волшебными впечатлениями. Загорелая, сочная, красивая, она олицетворяла собой счастье и успех, полную уверенность в удавшейся жизни. Девушки белой завистью завидовали ей, слушая о белоснежных пляжах, фантастической природе, прогулках на яхте, уверенно бороздящей изумрудно-бирюзовые воды, о сказочном сервисе и полной отрешённости от всего остального мира. Разумеется, рассказ сопровождался демонстрацией ярких фотографий.

– Счастливая ты, Маринка! – сказала одна из подруг, симпатичная и несколько простоватая блондинка. – Папика богатого хапнула в удачный момент, пока он после очередного развода скучал. И – главное! – в тему. Он ведь продюсер известный. И сценарий нового фильма тебе, как я слышала, уже прислали?

– Да! – не без гордости ответила Марина. – Дебют в кино не за горами. Роль, правда, не главная, но и не эпизод.

– Слушай, – задалась вопросом вторая, шатенка, казавшаяся несколько развязной, – а как же твой парень? Как его… Димка, кажется. У вас такая любовь была, что прохожим заразиться было можно. С ним как? Он ведь просто так тебя не отпустит.

– Отпустит, – хихикнула Марина, хитро улыбнувшись. – Я такую штуку придумала… Нет, показывать не буду, а то обалдеете. Короче! Я занималась любовью с моим новым мужчиной и снимала это на видео. А ролик послала на телефон Димке.

– Ты очумела, что ли?! – ахнула блондинка. – Он же убьёт его! И тебя заодно.

– Ничего подобного, – Марина откинулась на спинку стула и сделала крохотный глоток вина. – Я-то его знаю. Напьётся впервые за долгие годы, помучается с месяцок, но отстанет от меня раз и навсегда. Да я для него уже не существую!

– Марина? – раздался за её спиной твёрдый мужской голос. Резко обернувшись, она увидела незнакомого человека лет пятидесяти, высокого, атлетично сложённого, с благородной проседью в аккуратно уложенных волосах, одетого в однотонный тёмный костюм, определённо не из дешёвого материала.

– Да, – ответила она не без кокетства, незнакомец ей явно понравился, – а вы…

– Позвольте я не буду представляться. В данной ситуации это совершенно ни к чему. Я должен передать вам одну вещь Дмитрия Смолина. Ведь вы знакомы?

– Да… – от кокетства не осталось и следа, а голос её дрогнул.

– Вот и отлично! – он положил на стол мобильный телефон. Мужчина улыбался, но глаза его светились недобро. – Это – его. Тут сохранены только эсэмэс-сообщения к вам и ваш видеоответ на них. Вы понимаете, о чём я говорю?

Она лишь беззвучно открывала рот.

– Вижу, что понимаете. Оставьте его себе. На память, так сказать.

– Откуда?.. Почему?.. – наконец смогла заговорить она.

– Не беспокойтесь. Этот телефон ему больше не нужен. Дмитрий выстрелил себе в сердце. Я удаляюсь. Извините за прерванную беседу, – последние слова он нарочито обратил к её подругам.

Дежурство выдалось у неё на редкость спокойным. Даже устать не успела и прикорнуть удалось. Но ранним утром, когда Москва ещё свободно дышала без автомобильных пробок, в ординаторскую вбежала медсестра.

– Людмила Сергеевна! – затараторила она. – Срочно! Мужчину привезли с огнестрелом в область сердца! Попытка самоубийства, судя по всему! Пульс едва есть, давление на нуле, кровопотеря большая, но жив ещё!

Неожиданно она почувствовала, как сильно, нестерпимо сильно зачесался тонкий шрам на запястье левой руки. Но обращать на это внимание было некогда.

– Иду-иду! – сказала она, вскакивая с кушетки и надевая халат.

Когда Людмила увидела, кто лежит на операционном столе, она поняла, почему вдруг след от неудачной попытки самоубийства напомнил о себе…

Единственный шанс

Опаснее и кровожаднее преступника, чем Хазд-Май, невозможно представить. Не существовало норм морали, которые он не нарушил бы ради обогащения или просто развлечения. Он убивал, грабил и насиловал, наслаждаясь видом истерзанных жертв. Кровь и риск пьянили его, власть над жертвой возносила на пик блаженства. Он не помнил своего возраста, когда отнял первую жизнь. Давно это было! С тех пор пять раз Хазд-Май отбывал огромные сроки, выходил на волю и хохотал, видя штамп в документах: «Полностью исправлен». Кретины-гуманисты! Они не хотели понять, что такие, как он, не подлежат исправлению, а существующая пенитенциарная система – фикция истинного наказания.

Но вот он попался в шестой раз, и тюрьма ему теперь не грозит. Его ждёт другая кара.

Двести лет прошло с той знаменательной даты, когда отменили смертную казнь, не дававшую покоя поборникам истинной гуманности, приводившим три главных аргумента в пользу своих убеждений. Во-первых, никто не вправе отнимать чужую жизнь, кроме Создателя. Во-вторых, невозможно исключить судебные ошибки, обрекающие на смерть невиновных. Да, количество таких ошибок ничтожно, но они существуют. А в-третьих, казнь не воскрешает убиенных и не предотвращает новых преступлений. Исследования о том, сколько негодяев не довели дело до убийства, испугавшись за собственную жизнь, не проводились.

День, когда закон об отмене смертной казни вступил в силу, для преступного мира стал праздником. Пожизненное заключение – не подарок, конечно. Но сохраняется возможность помилования или побега. Не существует абсолютно надёжных тюрем. Работая на публику, приговорённые к такому наказанию мерзавцы, стенали: «Лучше мгновенная смерть, чем пытка вечной несвободой!» Трусливые лжецы! В душе они ликовали, оставшись в живых, и сырость каменных мешков была им несказанно милее жара крематориев.

Постепенно приходило понимание ошибочности принятого решения, но отыграть назад никто не решался.

Сто лет назад нашли компромиссное решение, заставившее содрогнуться преступный мир. Учёные сконструировали аппарат, получивший негласное название «Капсула смерти». Не лишённые сарказма инженеры назвали своё изобретение «Последняя надежда», но оно не прижилось. Абсолютно герметичную камеру оснастили уникальной системой жизнеобеспечения, не имеющей сроков эксплуатации. Заключённый погружался в состояние сверхглубокого сна, и «Капсула смерти» запускалась в космос. Доказательств обитаемости вселенной не существует, как и нет доказательств обратного. Космос безграничен, а значит, существует возможность, что когда-нибудь локатор «Капсулы смерти» обнаружит пригодную для жизни планету. При приземлении космическая тюрьма автоматически откроется, заключённый пробудится ото сна и получит шанс начать всё с чистого листа. Адепты отмены смертной казни признавали гуманность такого решения, но не могли не сомневаться. А вдруг капсула ничего не встретит на своём пути и станет вечной скиталицей? В противовес этому приводился незыблемый аргумент – срок у заключённого пожизненный, и беспробудно проспать его не самый худший вариант.

Кое-что пришлось скрыть от назойливых борцов за права негодяев. Приговорённый к такому наказанию путешествовал в беспросветном мраке, но не без сновидений. И сны эти были кошмарными. Вместе с питательным раствором, поддерживающим жизнь, вводился препарат, заставляющий память восстанавливать картины совершённых преступлений. Только теперь в роли жертвы выступал осуждённый – его унижали и изуверски мучили. Исследования показали: мучения в своих снах преступник испытывает ужасные. Фиксировались даже случаи помешательства и полной психической деградации личности.

Хазд-Май прекрасно знал, что впереди его ожидает бесконечное странствие, и отчаянно отбивался, не желая сдаваться в руки правосудия. Убив пятнадцать полицейских, он оказался-таки закованным в цепи. Скоротечный суд вынес приговор о пожизненном заключении, и «Капсула смерти» отправилась в бессрочный полёт.

Романтическая струнка есть в каждом человеке, даже самом прагматичном, привыкшем к спокойствию и благополучию. Нужны только определённые обстоятельства, чтобы она проснулась и зазвучала. Аркадий Ковригин к своим пятидесяти двум годам стал солидным бизнесменом, дважды отцом и единожды дедом. В третьем браке был женат на двадцатитрёхлетней красавице, природной блондинке, внешности и формам которой позавидовали бы многие голливудские дивы. И при этом – всё своё, ещё не тронутое пластическими хирургами. Алла Резвова имела за плечами истфак МГУ и сносное знание трёх языков. Выучила их так, для души. Ковригин же твёрдо выучил лишь несколько английских слов. Мог поздороваться, попрощаться, поинтересоваться о здоровье. Но вот ответы вряд ли разобрал бы. Такой женщине необходимо соответствовать. И он старался изо всех сил. Спортзал, здоровое питание, бассейн – и результат: отличная фигура, пресс кубиками и больше сорока пяти лет никто жгучему брюнету не даёт.

Несколько лет назад Ковригин приобрёл небольшую яхту и даже освоил управление ею, но на том дело и закончилось. В путешествия по коварным волнам морей и океанов он не стремился, и яхта с броским названием «Старина Флинт» тосковала в одном из портов Кабо-Верде. Ну не любил он дальних поездок, и всё тут. Обожал рыбалку, но на реках Среднерусской равнины. Именно так он и планировал провести свой ближайший отпуск – вдоволь отоспаться и порыбалить. Жену такая перспектива не устраивала вовсе, и зажглась она гневом праведным.

– Сколько можно?! – голубые глазки сузились недобро. – Вкалываешь как проклятый, а отдыхать не умеешь. Кардинальная смена обстановки – вот когда отдыхают и тело, и душа. Хочу тепла, моря и солнца!

Капризничала она редко, а потому сдался он почти сразу.

– Куда полетим? – спросил не без грусти, заранее страдая от пляжей, заполненных людьми, «всё включено» и шумной, до самого утра, анимации.

– У нас есть отличная яхта, – она не хотела мучить его рутиной стандартного отдыха. – Можем провести на ней две чудесные недели. Представь: я, ты, море, солнце. И лёгкий бриз ласкает наши волосы… Шанс испытать такое наслаждение судьба даёт только один раз.

– Почему же только один? – Яхта в данной ситуации казалась ему спасением.

– А потому, – сладко шептала она ему в ухо, – что второй раз – это второй раз. Он может быть лучше, может быть хуже, но таким, как первый, не будет никогда. К тому же, как и все женщины, я хочу стать мамой. А с малышкой разве рванёшь далеко от родимого дома?

Через пять дней «Старина Флинт» мерно покачивался в лазурных водах Атлантики, неспешно двигаясь в сторону экватора. Слева угадывалась полоска африканского берега, справа простиралась синяя бескрайность – таинственная, манящая, прекрасная. Тишина, нарушаемая лишь криком чаек да плеском ласковых волн. Полное наслаждение безмятежностью и отчуждённостью от остального мира! Романтическая струнка задребезжала в душе Ковригина и запела гимны окружающему миру.

Рыжее солнце сползло к закату, когда усталые от ласк влюблённые вышли из каюты на палубу, чтобы поужинать и насладиться видом неба, покрытого лёгкими мазками перистых облаков. Он – по пояс голый, бронзовый от загара; она – в коротеньких шортиках и топ-лесс.

Пока жена накрывала на стол, муж по-капитански стоял на носу яхты и в бинокль обозревал окрестности. Прямо по курсу он разглядел то ли перевёрнутую прогулочную лодку, то ли крупное морское животное.

Бездну времени «Капсула смерти» с Хазд-Маем неслась мимо квазаров и пульсаров, удачно минуя области чёрных дыр и взрывов сверхновых звёзд. Ничего этого он, разумеется, не наблюдал. Преступник видел лишь, как в злой ночи, тускло освещённой мрачным светом, льющимся непонятно откуда, за ним гонится чудовище. Он не знал, как оно выглядит, но чуял, всем своим поганым нутром чуял, что оно сильнее его во сто крат, беспощадно и кровожадно. Смрадный запах из его пасти уже накрывает беглеца, слюни брызгают ему на спину. Ещё мгновение, и стальные когти начнут терзать его плоть, они станут это делать медленно, наслаждаясь страданиями жертвы. Истошно крича, Хазд-Май делал рывок, пытаясь спастись. Бесполезно! Нестерпимая боль впивалась в него и рвала на куски. Никогда он не испытывал ничего подобного и призывал смерть как избавление. Наконец, обрушившаяся темнота гасила все чувства. Но не успевал Хазд-Май сделать несколько судорожных вздохов, как всё начиналось сначала. Сон, не отличимый от яви, возвращался с неизбежным постоянством.

В космосе нет времени, оно ему не нужно. И расстояния стремятся к бесконечности. Где-то, когда-то столкнулись два некрупных астероида. Лоб в лоб, со всей своей немыслимой скоростью. Уничтожили друг друга, разбив на большие и маленькие куски. Крохотный камешек, получив ускорение, устремился в холодную темноту. Летел и летел он себе, пронзая вселенную и наслаждаясь собственной независимостью, как вдруг однажды не ударился о что-то твёрдое. Не сильно ударился, по касательной, но этого оказалось достаточно, чтобы изменить направление полёта и отправиться в новые дали. «Капсула смерти» после неожиданной встречи отклонилась от курса, представлявшего собой нескончаемую прямую. Немного отклонилась, всего-то на полградуса.

Нестерпимая боль прекратилась, словно кто-то её выключил, и Хазд-Май увидел перед собой бежевую рифлёную ткань теплоизоляции. Бесконечный сон прервался, а значит… «Капсула смерти» попала в притяжение планеты, условия которой приемлемы для существования. Не сразу преступник понял, что предоставленный ему шанс, настолько малый, что в него не верили даже отчаянные оптимисты, сработал. Вскоре за бортом раздался всплеск, и ровное движение космической тюрьмы сменилось мерным покачиванием. Перед глазами запульсировал зелёный огонёк.