История одного преступления. Потомок Остапа

Ближе к земле плотные серые облака расступились, и сквозь них он увидел огромную Москву. С каждой минутой она становилась все отчетливей, со своими монументальными зданиями, Кремлем, золотыми куполами, широкими закольцованными дорогами, сотнями тысяч машин и миллионами людей, спешившими неизвестно куда. Позади старая жизнь, впереди – пугающая неопределенность, а в настоящем – спортивная сумка с крупной суммой денег, сменой нижнего белья, туалетными принадлежностями и помятой бумажкой с телефонами коллег полковника Семенова.

Военный аэродром Чкаловский, спрятанный за столицей в сосновом бору, встретил пассажиров проливным дождем, обычным в это время года.

Напряженно вглядываясь в пассажиров, сошедших с самолета на мокрую взлетную полосу Чкаловского, Левин безошибочно выделил коротко стриженного, немного тучного молодого лейтенанта с выражением зубной боли и растерянности. Он глядел по сторонам и казался рыхлым. На его круглом лице под прямыми, торчащими волосами проступали капельки пота, которые тут же смывались дождем. Рядом с ним лежали три бесформенные спортивные сумки и мокли.

– Ну что «летеха», помочь? – Левин подошел к нему и сразу же взял одну сумку в руку.

– А тебе удобно? – лейтенант с сочувствием посмотрел на его каштановую трость.

– А, ты об этом. Духи зацепили в горах. Кстати, меня Андреем зовут. Тоже лейтенант. Спецназ ГРУ, – он протянул руку и искренне улыбнулся.

– Анатолий. Командир артиллерийского взвода.

Ладонь у толстяка оказалась на удивление твердой, словно камень.

– Ну что, Толик, бог войны, потопали отсюда?

– Пойдем, Андрюха, – артиллерист поднял с земли тяжелые сумки и направился в сторону аэропорта.

Левин поковылял за ним, по ходу рассказывая анекдот:

– Ползут две проститутки по горам. Глядят, табличка с надписью. Одна другой говорит: «Сколько живу, а первый раз вижу, чтобы слово «минет» писалось с двумя буквами «Н» и через пробел». Прикольно?

– А ты, Андрей, сколько времени в командировке находился? – пыхтя, спросил Анатолий.

– Скоро год как исполнится.

– Фью, – присвистнул лейтенант. – Ничего себе, год! Это ж сбрендить можно. Мне, например, и трех месяцев хватило. Тамошняя жара изрядно надоела. В Москве хоть дожди идут. Хорошо. Хоть остужусь, а то постоянно под сплошным пеклом находился.

– А в горах, Толик, не так жарко было. Особенно высоко в горах. Там, даже летом снег лежит. Надо тебе было в горы ходить. Знаешь, как у Высоцкого: «Лучше гор могут быть только горы».

– Ну их к черту, эти горы со своими духами. Вот они где у меня, – лейтенант остановился, переводя дыхание, поставил сумки и раздраженно схватил себя за кадык.

– Фу ты, какой нервный, – засмеялся Левин и тоже положил сумки на асфальтовую дорожку. – А мне каково там было? Постоянно в горах с автоматом. Представляешь, забрасывают тебя на «вертушках» высоко-высоко в горы. Дают сухпаек, и бегаешь по ним словно горный козел, отстреливаешь этих самых духов. А они в тебя стреляют. Неделю там пробыл, «вертушки» забрали, побрился, помылся, поспал в мягкой постели и через пару дней снова в горы, духов мочить.

– За год сколько ты моджахедов завалил? – слегка приоткрыв рот, спросил лейтенант.

– Если честно, то на третий месяц службы в Таджикистане перестал считать. Приклад автомата от зарубок белым стал. Места для них не осталось. Да и душманы были не лыком шиты, потрепали нашего брата. Из моей группы только я и Пашка из Перми остались живыми, но сам видишь, какими, – Левин кивнул на батик. – Остальные полегли. Кстати, сам-то ты откуда родом?

– Из Сум.

– Где это?

– Украина. Ты что Cумское артиллерийское училище не знаешь? Артиллеристов-самоходчиков готовят.

– А Сумск… Просто не расслышал, дождь идет и самолеты ревут. Как же, как же Сумск…

– Не Сумск, а Сумы.

– Я и говорю – Сумы. Сумское училище. Ты, братан, к словам-то особо не придирайся. Ты лучше скажи, а в Москве, знакомые у тебя есть? Или так, проездом?

– Да я служу здесь недалеко, в Кантемировской дивизии. В офицерской общаге живу. А ты что, проездом или как?

– Видишь, подлечиться надо, Москву посмотреть и как следует отдохнуть от войны, чтобы потом с новыми силами духов мочить. Мне ж потом надо обратно, – вздохнул Левин.

– Так что тебе, остановиться негде?

– Ну-у-у, в гостинице остановлюсь. Да ты не переживай, Толя. Выжили там, и здесь не пропадем.

– Ты что, какая к черту гостиница! Ты знаешь, какие в Москве цены? Заоблачные! С нашей тобой зарплатой не разбежишься, на пару дней проживания не хватит. Давай так, едем ко мне. Комнатка у меня не ахти какая, но разместимся. Мы же с тобой боевые офицеры. А у нас как: «Сам погибай, а товарища выручай!»

– Точно, как мудро сказано. Сам сочинил?

– Ну, Андрюха, ты и приколист. Александр Васильевич Суворов это сказал.

– А, это тот, кто постоянно бабе какой-то твердил: «До первой звезды нельзя»?

– Ну ты и приколист, – рассмеялся лейтенант. – С тобой, наверное, скучно не бывает. В каком училище так хохмить учат?

– В ПТУ, – не понял смеха лейтенанта Левин, ведь сам он действительно закончил лишь профтехучилище, получив образование мастера по ремонту теле-радио-аппаратуры, но на всякий случай тоже засмеялся.

– Нет, ну серьезно, какое ты военное училище окончил?

– Ты что, не знаешь гэрэушные училища?

– Не знаю. Может, Рязанское ВДВ?

– Точно. Рязанское ВДВ.

– Давно окончил?

– Да уж как четыре года.

– И что, все еще в лейтенантах ходишь? – ужаснулся Анатолий. – Тебе уже впору капитана получать, а ты все лейтенант. За какие такие грехи тебя не жалуют? Залетел где-то? А?

– Знаешь, Толя, давай не будем трогать эту тему. Неприятная она. Ну ладно, черт с тобой расскажу, – Левин махнул рукой и задумался, на ходу сочиняя очередную историю. – Короче, был я старшим лейтенантом, два месяца назад как был. И действительно ждал капитана. Однако, как назло, приехал в нашу часть генерал с проверкой. Ходил он значит, по расположению и всех отчитывал. То это ему не так, то другое не этак. Я только с гор вернулся, голодный, холодный и злой, а он мне заявляет, чего, говорит, ты такой не бритый. Ну я сгоряча его и послал куда подальше. Вот меня и разжаловали до лейтенанта.

– Да, Андрюха, не повезло тебе. Теперь уж генералом не станешь.

– Да на какой хрен, мне генеральские звезды? Я без них обойдусь. Мне бы подлечиться, а потом повоевать вдоволь.

Аэропорт стремительно пустел. От него суетливо разъезжались военные машины, микроавтобусы и пазики, загруженные под завязку. Уже здесь чувствовалось дыхание Москвы, которая слезам не верит. Работники военного аэропорта на прибывающих молодых, крепких, коротко стриженых людей смотрели с холодным равнодушием.

У самого входа, под зонтом стояла женщина в форме прапорщика.

– Девушка, родненькая, не подскажите, как нам добраться до Москвы? Мы с другом из Таджикистана прилетели, – Левин пытался быть вежливым, но на даму это не произвело никакого впечатления.

Она косо бросила на него короткий равнодушный взгляд и нехотя ответила:

– Придется подождать, скоро должен наш автобус подъехать. Довезет до КПП, а там либо городской транспорт дождетесь, а если богатые, то поймаете такси.

Не столько ее слова, сколько выражение лица с тонкими бровями и тон голоса убили всякую охоту флиртовать. Он немного помок рядом с ней, не зная, что предпринять и, обреченно вздохнув, подошел к Анатолию.

– Злые у вас какие-то здесь бабы, – произнес он и, втянув голову в плечи, поднял воротник «хэбэ», защищаясь от теперь уже моросящего дождя.

– Давай, чтобы нам окончательно не промокнуть и не простыть, в зал ожидания зайдем. Там автобус и подождем, – предложил Анатолий и, не дождавшись согласия Левина, взял свой багаж и направился к стеклянной входной двери.

В не приспособленном для ожидания зале, окрашенном по-военному мутной голубой краской, шла выдача оружия пассажирам, прибывшим из «горячего» среднеазиатского региона. Бойкий капитан с петлицами военно-воздушных сил, словно перед революционным восстанием, доставал из металлических ящиков различное оружие, глядел на выгравированный номер и передавал его законным владельцем, угадывающим заветные колонки цифр.

Через некоторое время забавная «лотерея» закончилась, ящики опустели, и капитан с удовлетворением покинул зал. Угрюмые обладатели оружия заметно повеселели и продолжили знакомиться друг с другом короткими вопросами «откуда?» и «куда?». Помещение словно по мановению волшебной палочки преобразилось. Стало как-то светлее. Причина была не только в выглянувшем из-за туч солнце, но и в каком-то всеобщем приподнятом настроении и ликовании. Радость – вот что объединяло всех собравшихся в зале. Именно радость. Они вернулись с войны, а все остальное трын-трава!

Глава 3

Н-ск, следственная тюрьма, 18 января 2003 года, 14 часов 33 минуты

– Самый большой город, который я видел до Москвы – Душанбе, со своим полумиллионным населением и прямоугольным расположением в Гиссарской долине. После маленького городка, в котором я родился, Душанбе показался мне столицей мира. Но Москва…

Москва меня поразила. Там я впервые очутился в метро. Я даже не представлял себе, что творится под землей. Сотни тысяч спешащих куда-то людей, не обращавших внимания друг на друга. Я покрывался липким холодным потом, когда спускался на эскалаторе вниз, в пугающую бездну. А когда из темного зева туннеля появился рычащий электропоезд, мужество и вовсе покинуло меня. Хоть я и не хотел показывать Анатолию свою провинциальную натуру, все же я запаниковал. Не знаю, заметил ли он это. Но тогда мне было все равно, лишь бы скорее выбраться из этого мрачного подземелья.

Бурлящий водоворот людей как соломинку на горной реке затолкал меня вглубь вагона, двери которого со свистом закрылись за моей спиной. Поезд тронулся, увозя меня в неизвестность. Потом был автобус, затем электричка… Короче, очухался я только в офицерской общаге. И то не сразу сообразил, где я и что со мной. Кружилась голова, немели руки. Отсутствовали мысли. Я чувствовал себя редкостно разбито, словно побывал в мельничных жерновах.

– Я так понимаю, что ты клаустрофобией страдаешь? – спросил его Калинин.

– А что это за хрень? – удивился Левин.

Московская область, г. Наро-Фоминск, 20 сентября 1993 года, 16 часов 23 минуты

– Ну как тебе Москва? – спросил Анатолий.

– Жуть! Сколько же здесь людей?

– Миллионов десять.

Левин присвистнул, и они остановились у ручного шлагбаума, рядом с которым стоял солдат. Он козырнул и потребовал:

– Ваши документы, товарищи лейтенанты.

Анатолий положил свой багаж наземь, засунул руку в нагрудный карман и, вытащив зеленое удостоверение личности офицера, продемонстрировал его солдату. Тот внимательно изучил его, еще раз козырнул и, отдав лейтенанту, обратился к Левину.

– А ваши, товарищ лейтенант, документы?

– Ты что, боец, не видишь я после ранения? Вот сейчас все брошу и буду в сумках ковыряться, – бойко ответил Левин.

– В общагу мы солдат идем. После командировки из Таджикистана. Со мной он, – вступился Анатолий.

– Так, товарищ лейтенант, меня же командир сожрет, если узнает, что я, не проверив документов, вас пропустил, – начал оправдываться караульный.

– Слышь, боец, я вещи разберу, найду свои документы и потом покажу. А командиру ты ничего не говори. Понятно?

– Понятно, товарищ лейтенант. Проходите, – он снова козырнул и поднял шлагбаум.

От КПП до офицерской общаги было рукой подать, метров двести, не больше. Трехэтажное здание сталинских времен с окрашенным серой краской фасадом располагалось вдали от административных корпусов и казарм кантемировской дивизии. По пути к нему Анатолий поинтересовался у Левина:

– А что ты, Андрей, не показал документы солдату? Он все-таки службу несет.

– Толя, ты же знаешь, где я служу. Разведка. А она, брат, вещь тонкая, и не допускает, чтобы каждый встречный и поперечный свой нос совал, куда не следует. Понятно?

– Что-то не очень.

– Ну представь, пройдет время, этот солдат уволится и уедет черт-те куда, а я, предположим, буду там выполнять важное государственное задание. Увидит он меня и скажет – так это же разведчик! И все, Толя, задание-то провалено. И как тебе такое развитие ситуации?… Поэтому, по инструкции, мы документов никому не должны показывать.

– А, вот оно как, – задумался Анатолий. – Так бы и сказал, а то я подумал…

– А ты не думай. Если что, ты спрашивай, а я тебе в рамках дозволенного расскажу. Сам понимаешь, служба моя секретная.

Внутри общежития стоял полумрак. Свет в коридор проникал лишь из двух прямоугольных окон, зеркально размещенных с торцов здания. Покрытый линолеумом пол был в многочисленных бетонных проплешинах. Поднявшись на второй этаж, точную копию первого, Анатолий задержался у темно-желтой двери с табличкой «27», постукивая себя по карманам. Ключ нашелся быстро. Он легко вошел в замок, который, издав громкий хруст, открылся, отворяя дверь комнаты.

– Проходи, Андрей, будь как дома, – широко улыбаясь, произнес лейтенант и легонько подтолкнул Левина в спину, пропуская его вперед.

– Но не забывай, что в гостях.

– Нет, нет, что ты. Мой дом – твой дом.

Десятиметровая комната лейтенанта показалась Левину неживой. За время отсутствия хозяина она словно погрузилась в летаргический сон. Окна были плотно закрыты, а шторы опущены. Повсюду тонким слоем лежала пыль. На настенной вешалке расположилась несвежая полевая форма одежды. Звезды на кителе потускнели в ожидании прибытия своего владельца. Возникало тягостное ощущение большой, невосполнимой утраты.

Металлическая панцирная кровать, доставленная из казармы, почувствовав тяжесть сумок, радостно скрипнула. Анатолий подошел к окну и раздвинул занавески, пропуская в помещение яркий солнечный свет, который и разбудил сонное королевство. Неизвестно откуда появилась тучная муха. Она сделала несколько кругов, приземлилась на пыльный стол, на котором удобно разместился телевизор с видеоплеером, и стала демонстративно потирать свои лапки. Анатолий напрягся и совершил стремительный бросок, направив мощь своей руки на бедное насекомое. Сильный удар потряс стол. Поднялась пыль. Но муха не пострадала, оказавшись проворней его. Она недовольно взлетела и взяла курс на коридор, где и исчезла.

– Значит так, – упираясь руками в бока, задумчиво сказал хозяин. – Раскладушку я сейчас найду. Туалет и душ находятся в самом конце коридора, там же есть общая кухня. Ты располагайся, а я в магазин смотаюсь, что-нибудь похавать куплю.

– Что значит – похавать?

– Ну поесть, пожрать, поужинать.

– А, это дело нужное, – улыбнулся Левин и полез в карман.

– Нет, нет, что ты, – Анатолий замахал руками. – Ты у меня в гостях, денег не надо. Они тебе еще пригодятся.

– Ну как знаешь. Как говорится, хозяин – барин, – Левин развернулся и поковылял к своей сумке, а Анатолий, закрыв дверь, направился в магазин.

Пока отсутствовал хозяин комнаты, Левин провел ее тщательный досмотр. Под кроватью он обнаружил два объемных чемодана. К его разочарованию, кроме военного обмундирования, ничего в них стоящего не лежало. Две пары черных носков, новенькая зеленая майка и такого же цвета трусы быстро перекочевали в его сумку. В стареньком, слегка перекошенном гардеробе тоже, кроме зимней «афганки», ничего не висело, а на его полочках пылились три белоснежные простыни с черными оттисками воинской части. Гражданской одежды не наблюдалось.

Проклиная военную нищету, он в конце концов обратил свой взор на новенький видеоплеер марки «Орион» и даже проверил его работоспособность, подключив к сети питания.

И только экран телевизора вспыхнул, как открылась дверь, и вошел капитан. Офицеру на вид было около тридцати. Густые черные усы слегка зашевелились, и он в недоумении спросил:

– Ты что здесь делаешь?

– А Толик в магазин пошел, – растерявшись, пробормотал Левин.

– Так Анатолий приехал?

– Приехал, товарищ капитан, приехал. Мы сегодня военным бортом из Душанбе прилетели. Меня Андреем зовут. Андрей Петров, – Левин протянул руку и двинулся на встречу к капитану.

– Капитан Зиновьев, Игорь Анатольевич, – он пожал протянутую руку, прошел вглубь комнаты и бесцеремонно сел на кровать.

– А вы его друг?

– Скорее командир. Я командир батареи, где он служит, – ответил он, и немного подумав, спросил: – Ну как там, в Таджикистане?

– Война, Игорь Анатольевич, самая настоящая война.

– Стреляют?

– Еще как. Вот и меня маленько зацепило, – Левин взял батик в руку и постучал им по своей ноге.

– Меня тоже в Афгане зацепило в ногу. Полежал, похромал, попрыгал, и отпустило. Так ты вместе с Толиком служил?

– В соседней части. Я из спецназа ГРУ.

– О! Серьезная контора. Уважаю. И давно ты там?

– Год почти. Сейчас в отпуске по ранению. Решил Москву посмотреть, а Толик пригласил…

– Это дело полезное. Я сам здесь уже два года, а все не досуг выехать в Москву.

– Это как сапожник без сапог?

– Ну примерно так. Со службы хрен сорвешься. Тем более, сам понимаешь, что сейчас в столице творится.

– А что такое? – удивился Левин.

– Сразу видно, из-за границы прибыл. В Москве сейчас жарко.

– Да разве здесь жарко, товарищ капитан, вот в Душанбе…

– Нет, я имею в политическом плане. Нашу дивизию готовят бросить в Москву для политических разборок. Правда, пока ищут добровольцев. А у нас, сам понимаешь, как, добровольно – значит, принудительно. Я два года назад из ГСВГ только приехал и сразу на путч попал. ГКЧП – зрелище не для слабонервных. Ведь не для этого мы военные училища заканчивали, чтобы с народом своим воевать.

– А ты, Михайлович, – Левин незаметно перешел на «ты». – Сумское училище закончил?

– Нет, Коломенское ВАКУ.

– А я – Рязанское ВДВ.

– О! Так мы ж с тобой почти земляки, – обрадовался капитан.

Левин растерялся, не зная географии и мест расположения военных училищ, но для порядка улыбнулся и сказал:

– Точно, Володя, земляки!

– Помнишь, Андрюха, Сельцы?

– Да кто ж его не помнит. Это еще тот фрукт, – не понимая, о чем идет речь, ответил Левин.

– Ты что, прикалываешься? Сельцы – это же наш полевой лагерь, рядом с Константиново, родиной Есенина. Там наше училище летом расквартировывалось, неподалеку связисты, автомобилисты и вы – десантура, стояли.

– А я тебе об этом и говорю. Сельцы – это не мед. Как вспомнишь учебу, так выть хочется. Подъем, зарядка, завтрак, прыжки… Не мед! Даже вспоминать тошно.

– А я наоборот, вспоминаю с радостью. Жизнь в училище – самые незабываемые годы моей службы. Кстати, я ведь тоже десантный факультет окончил. Потом – ТуркВО, Афган, ДШБ, Германия и эта гребаная Москва, – он зло сплюнул на пол. – И чего некоторые офицеры сюда стремятся? Была б моя воля, так я бы куда-нибудь на Восток подался, в Забайкалье или на худой конец – Приморье. Короче, подальше от МВО.

– А я после училища все время в средней Азии околачиваюсь, – облегченно вздохнул Левин.

– Ну прыгаете вы там?

– А как же, прыгаем по горам, как бараны. Бывало, расщелину пятиметровую в полном снаряжении перепрыгивали.

– Ты опять прикалываешься? – засмеялся капитан. – Я имею в виду, с парашюта.

– А с парашюта? Так ты так и говори. Не так часто, но прыгаем. С самолетов и вертолетов.

– А с каких марок?

– Да с разных. Последний раз прыгали с Ту-134, – Левин назвал единственную знакомую ему марку самолета, отчего у капитана приоткрылся рот.

– Да хватит врать! С него невозможно прыгать. Стопудовая смерть! – возразил он.

– Кому нельзя, а спецназу ГРУ – можно. У нас специальные приспособления есть, чтобы прыгать с этого самолета. Секретные, – последнее слово он произнес полушепотом и для отвода глаз осмотрелся.

Полному разоблачению Левина помешал прибывший Толик. Он вошел в комнату, держа в обеих руках по внушительному пластиковому пакету, из одного из которых торчала бутылка «Столичной».

– Что за шум, а драки нету, – радостно пропел он, а, увидев своего командира, положил на пол пакеты и по-военному отрапортовал: – Товарищ капитан, лейтенант Ильин из командировки прибыл. Во время командировки замечаний не имел.

Капитан сначала поздоровался с ним за руку, а потом по-кавказски обнял, приговаривая:

– Здорово, Толян, как я рад!

– И я Игорь Анатольевич, тоже рад. В гостях хорошо, а дома – лучше. Вы уже познакомились? – Анатолий посмотрел на хмурого Левина.

– Познакомились с твоим командиром, познакомились, – пробурчал он и молча сел на кровать.

– Да вот, Толя, мы оказывается, с Андреем в Сельцах пересекались. Он же Рязанскую десантуру окончил, а я КВАКУ.

– Вот здорово! Говорят же – земля круглая, – радостно заключил Анатолий и стал вынимать из пакетов провиант. – Мы с самого Душанбе маковой росинки во рту не держали. Проголодались – страсть. Да, Андрей?

– Угу, – промычал он и встал. – Давай, помогу что ли.

Он залез в свою сумку и вытащил боевой трофей – нож Абдулы. Увидев его, офицеры присвистнули.

– Дай-ка посмотреть, – попросил капитан. Левин протянул холодное оружие и с гордостью сказал:

– В бою добыл. Он для меня – талисман. Знаете, сколько я им духов замочил? Страсть!

– Да, такого сокровища я не видел, даже в Афганистане, – с удовольствием рассматривая нож, с завистью прошептал капитан. – Не уступишь? Любые деньги даю.

– Володя, ну что по нынешним временам деньги? Ничто! Прокучу их. И денег нет, ни ножа, а он для меня – талисман. Боевой нож!

– Вижу, что боевой, – капитан, словно саблей со свистом рассек ножом воздух и с сожалением передал его в руки Левина.

– Андрей, не жалко им колбасу резать? – вмешался Анатолий.

– Жалко, а ведь кушать хочется, – рассмеялся Левин и стал помогать лейтенанту.

Через десять минут застеленный армейскими газетами стол был заставлен едой. В это время в дверь постучали.

– Да, да, – Анатолий встал и пошел ее открывать. За дверью находились два офицера батареи Зиновьева.

– Разрешите, товарищ капитан, обратиться к лейтенанту Ильину, – козырнул старший лейтенант.

– Валяйте, – с полуулыбкой произнес комбат.

– То-лик, – растягивая имя взводного, старлей бросился в объятия своего друга. – Толик, брат, бродяга! Сколько лет, сколько зим!

– Да всего-то три месяца прошло. Я ж на летнем отдыхе там находился, – смущаясь, ответил Ильин.

– Ну герой, ну, герой, – командир взвода управления, оттолкнув старшего офицера батареи, тоже обнял друга.

– Вы что, на запах пришли что ли? Кто в батарее остался? – недовольно пробурчал комбат.

– Так, Игорь Анатольевич, по части такие новости быстро разлетаются. А в батарее старшина остался за старшего. Пусть хоть сегодня порулит. Такой день, такой день, – старлей потряс перед собой кулаками, пытаясь визуально показать важность и значимость этого дня.

А день потихоньку угасал. За окном смеркалось. Слушая хмельные разговоры военной братии, Левин искренне завидовал офицерам, хотя и много из того, что они говорили, он не понимал. Доступная им аббревиатура, загоняла его в тупик, заставляя смущаться и огибать острые углы беседы.

На второй бутылке офицеры запели. Их репертуар был невелик, но емок. Начали со «Священной войны», плавно переходящей в «День Победы», потом была песня из культового фильма «Курский вокзал» – «Десятый наш десантный батальон», затем пели про танкистов, а закончили, как и следовало ожидать, маршем артиллеристов. Капитан Зиновьев все время дирижировал, активно размахивая руками, сжатыми до белизны в кулаки, – легендарный Александр Васильевич Александров, да и только.

После третьей бутылки комбат разошелся, вспоминая афганское лихолетье. Он стучал кулаком по столу, несколько раз провозглашал третий тост и пускал скупую мужскую слезу. Подобраться к четвертой бутылке, принесенной старлеем, помешали две женщины, неизвестно откуда появившиеся в накуренной комнате. Это были жены офицеров. Капитан возмущаясь, было пошел в атаку, но, получив от супруги достойный отпор, моментально ретировался и, извиняясь за неудобства, ушел спать, а за ним, пошатываясь, удалились остальные. Ночь была в разгаре. Первая ночь Левина вдали от родных мест, в Москве, которую он прибыл покорять…

Глава 4

Н-ск, следственная тюрьма, 18 января 2003 года, 14 часов 53 минуты

– В офицерской общаге я прожил в общей сложности тринадцать дней. Чертову дюжину. Утром, как правило, выезжал в Москву, где праздно шатался в поисках работы, а вечером возвращался в часть и непременно с двумя-тремя бутылками водки, которые за незатейливыми светскими беседами в кругу коллег Анатолия мы выпивали.

О времени, проведенном среди офицеров, я нисколько не пожалел. Для меня это было своеобразной школой, можно сказать, курсом молодого бойца, вернее – подготовки начинающего офицера Российской армии. Я стал маломальски разбираться в хитроумных перипетиях воинской службы, обстоятельно узнал об учебе в военных училищах и нынешней армейской жизни. Теперь я не шарахался и не замирал, потея, слыша неизвестные мне сокращения типа: ТуркВО, ЗабВО, МВО, ГСВГ и ДШБ, а понимал, о чем идет речь. Позже мне эти знания пригодились. С помощью них я внес необходимые коррективы в свою легенду, и теперь она звучала правдоподобно.